Душа моя

«Просто нажимаешь на эту херовину, поворачиваешь и снова нажимаешь, потом резко вдыхаешь, сам знаешь». Студент, вероятно сбежавший с медицинского, ловко кинул бычок в урну и смылся в коридор. Аркадий Кирсанов морщился от противного лекарства, дерущего горло. Его больше не душил приступ. Молодые люди пересекались в коридорах, Евгений (студент-отоларинголог) мельком оглядывал бегущего на философию Аркадия, а сам спокойно опаздывал на английский, не здороваясь с преподом и небрежно кидая манатки на последний ряд. С английским была беда. В курилке собирались и курящие и некурящие, астматики, гумы, меды, математики. Кто-то катал историю, химию, физику, кто-то судорожно лепил шпоры под колготки или выписывал их на щиколотках. Аркадий учился месяц, не заведя полезных знакомств, но ему нравились все предметы, высшая математика была исключением, поэтому на помощь приходили степенные четверокурсники и за небольшое сочинение на английском давали уравнения. Евгений не любил ничего и никого, общественность зеркалила его отношение к ней и благодаря разрушенным отношениям буквально со всем факультетом, отметки по английскому и родному языку у Базарова страдали. Поэтому с горем пополам сдав историю или литературу, в восьмом часу он тащился домой, доучивать кости и ткани на латинском. Увидев знакомое лицо, склонившееся над тетрадью, принадлежавшее Аркадию, который учился на филфаке и явно мог помочь буквально со всем, в чем не хотел разбираться Евгений, он схватил его за руку и оттащил в угол не занятый людьми. -Выручай. Я не понимаю ваших континиусов и эпитетов, но могу дать кое-что другое,-Евгений многозначительно подмигнул,-Тут нужно перевести и грамматику сделать. А ты давай мне своё чудо.-Он выхватил толстую тетрадь.—Прекрасно. Я так домашку в школе делал,—в тетради были выписаны условия задач и примеры без ответов- зрелище жалкое. В курилке не осталось почти никого, Евгений кинул тетрадь Аркадию, а тот аккуратно сунул английский тому в руки и вышел в коридор. Аркаша жил в большой старой квартире со скрипучим паркетом, изящными старыми потолками и шумными соседями, крики которых не скрывали даже толстые стены. Он жил один, квартира принадлежала ему, родители оставили ему старого кота и вскоре умерли, успев позаботиться о будущем сына. Его ждало образование за границей и престижная работа. С этим он разберётся после университета. На жизнь хватало, Кирсанов подрабатывал в кондитерской, работая после пар до поздней ночи, а после,замотанный, уходил в отдающую эхом комнату к коту под бок. Изредка, он возвращался домой к утру, когда солнце только начинало отблескивать в мутных стёклах домов и весенних лужах. Из разума легко выветривался мартини, спать хотелось чуть сильнее. Кирсанов пил редко, его организм не выдерживал ничего тяжелее коктейлей и вина. Молодой человек засыпал на белой простыне среди разбросанных ниток, схем и тряпочек. Базаров же предпочитал темное нефильтрованное и периодическую таблицу. Периодически, у него были деньги и он мог позволить себе напиток не из Пятерочки. Выкинутый жизнью за борт, он рано узнал, что такое нелегально работать по клубешникам и с четырнадцати перепробовал весь алкоголь, остановившись на пиве. Отец не захотел заниматься им дальше, махнул рукой и отправил учиться в колледж. Там, огрызаясь и плюясь, Женя отстаивал права естественников, агрессивно повествуя на уроках о ДНК, кислотах и спиртах. Учителя показали ему курс на главный вуз, а Базаров, не заморачиваясь, бесплатно поступил, где по сей день и учится, доставая профессоров и однокурсников своим неоднозначным поведением и грубыми замечаниями в адрес искусствоведов и местной богемы. Короче, нарывался он сильно. Молодые люди постепенно сближались. Евгений находил в Аркадии внимательного и благодарного слушателя, а Аркадий подколы и насмешки, по поводу его хобби. Сидя на покрывале, Базаров, смеясь, брал в руки иглу и вспоминал случай с практики в морге. Кирсанов рассеянно улыбался, прикрывая глаза. Аркадий здоровался с одногруппниками и общался с девочками, делясь даже с ворчливым куратором белыми яблоками. Женя тихо переругивался с щепетильными и нежными одногруппниками и презрительно поглядывал на девушек, которые хмурились и отводили взгляд. Пивом он не делился ни с кем, а предлагал только Аркадию по привычке, который предпочитал яблочный сидр. Евгений смущенно стряхивал со штанов кошачью шерсть и выскальзывал за дверь, бормотал «пока, обрей своего кошака» и уходил в свою келью. Аркадий слушал Вивальди, а Женя пил пиво под ГрОб. Иногда, Евгений употреблял то, что было крепче пива и скребся в дверь Кирсанова, напевая незамысловатую мелодию с «беспонтовым пирожком». Заспанный Кирсанов впускал неудавшегося алкоголика в квартиру. Евгений запирался в ванной, садился у раковины и грустил, что бывало именно в этих случаях. Серьезный, неласковый и принципиальный Базаров клал голову на колени Кирсанову, а тот рассеянно перебирал темные, растрепанные, неухоженные волосы. Из-под длинной челки выглядывал затуманенный зелёный глаз. Женя засыпал, а Аркадий дремал, преклонив голову на твёрдый бортик. Базаров уходил под утро, оставляя дверь открытой, а Аркадия на полу в ванной. Безответственно, опасно и глупо? Ему же безразлично. И вообще-похуй. —Не забывай этот ебучий ингалятор,—Это шипел Базаров, ломая ампулу с гормоном.—Я же не могу постоянно пиздить у них это.—Не у меня же астма... Аркадий слабо улыбался и кивал. Евгений строил многозначительную гримасу и встряхивал головой.—Хватит лыбиться... Однажды Кирсанов купил ему пива на день Рождения и тогда Женя понял, почему стал чаще смеяться и носить аркашиного кота на руках. —Доигрался, долбоеб... Аркадий не ходил в универ уже несколько дней. Женя не переставал колотиться и звонить в дверь. За ней же не раздавалось и мяуканья. Телефон был в отключке, деканат тоже ничего не знал. Все волновались и гудели, расспрашивали Женю, все ли нормально? Он отводил глаза. «Да в порядке я, че докопались?» Базаров даже не пил в эти дни, только безостановочно дымил на осыпавшемся балконе, кидаясь то в одну, то в другую инстанцию. На шестой день Евгений все-таки напился. Вечером в пятницу на Рубинштейна находится всякая публика. Зажигаются огни, бары возгораются и гудят, не погасая до 6 утра, когда остатки людей толкаясь и тихо переругиваясь, ползут высыпаться. Панорамные низкие окна открыты-душно. Запах косметики, духов и виски пьянит и отталкивает, но все привыкли. Евгений заходит во двор-его отвлекают посторонние запахи и звуки, оплакивать Аркадия в такой обстановке трудно, но что поделаешь. Его отвлекает шум под аркой невдалеке. Лохматое, низенькое, но неплохо одетое существо, явно пыталось кого-то соблазнить. Оно было трезвее своей жертвы и сильнее, поэтому вжимало ее в стену, вульгарно обнимая и пытаясь поцеловать, поминутно что-то шепча. Базаров отрезвел в секунду и в три шага подлетел к парочке. —Ах ты сука лохматая,—Сильная рука резко подняла неудачливого Казанову в воздух. Взору Евгения предстало миловидное молодое лицо, обрамлённое чёрными, растрёпанными и длинными волосами. —Прошу прощения, он не умеет себя вести. Мерзавец и наглец. Рядом стоял степенный, неопределенного возраста, мужчина.—Домой, идиот, садись в машину...—Ещё раз извиняюсь за это происшествие,—Мужчина отвесил подзатыльник существу, поклонился Евгению и удалился. На асфальте сидел Аркадий. В сознании и почти трезвый. Красная в белый узор кофта сползла на плечо, на котором красовалась небольшая отметина в форме зубов. —Прекрасное зрелище.—Евгений приподнял несопротивляющееся тело.—Ебанат. Живой хотя бы!—Базаров прихватил его за рукав и потряс,—Весь универ на уши поставил, в розыск хотели подавать, где ты отвисал, придурок? Кирсанов побрел вперёд, спотыкаясь и не поднимая головы. —Подожди.—Голос медика смягчился.—Девка бросила? Аркадий удивлённо обернулся. —Пойдём ко мне? —Пойдём. Белые ночи серели и холодели, основные завсегдатаи баров расходились раньше. Свет фонарей терялся в обычной дымке города и приглушённый желтый свет концентрировался среди густой зелени лип и вязов. На лестничной площадке гулко и пусто. Пахнет как обычно-застарелым дымом сигарет и горелой проводкой. Изредка на где-то на этаже залает собака, вскоре заскулив и замолкнув. Евгений ждёт утра. Небо, выцветше-голубое, сонно выглядывает из прозрачного стеклышка витража. Женя заботливо курит в форточку и стряхивает пепел в консервную банку. Кирсанов кутается в растянутую кофту, стоя у стены. Базаров докуривает и садится на старый деревянный подоконник, стараясь не выдавить спиной и затылком хрупкое стекло. Кирсанов подходит к подоконнику и по привычке кладёт руку на темные волосы, перебирая пальцами прядки. Евгения никто не видит, никто не осуждает, Аркадий стоит в тени и его лица не видно. Базаров притягивает его ближе, обнимая за пояс. Кирсанов перемещает пальцы на его щеку и целует в лоб, а Женя сильнее вжимается в грудь напротив. —Я даже не пил из-за тебя, подлец,-прошептал Евгений, делая упор на последнее слово.—Куда кошака дел? Аркадий улыбнулся. —У соседки. Евгений поднимается с подоконника и хитро смотрит на приятеля. Аркадий натягивает нитку на рукаве и та с треском рвётся. —Знаешь, Аркадий, я не знаю, как воспринимать твои жесты в мою сторону, и чем они обусловлены. Ты, человек, с тонкой организацией сознания,—Евгений начинал путаться,—а я-нет. Ты терпишь мои выходки, а я твои. Спасибо тебе, это если обобщать все и не склоняться к сантиментам. Кирсанов смеялся, прикрывая рот. Они поднялись на этаж выше, где находилось жильё Евгения. Он любезно предложил расположиться Аркадию на древнем диване и предоставил ему плед. Женя читал за столом, пока не встало солнце, потом задёрнул шторы и включил лампу. Аркадий лежал с закрытыми глазами, мысли без разбору лезли в голову, он задремал. Кирсанова разбудил грохот на кухне. Он аккуратно сложил плед и последовал к источнику шума. Евгений разбирал морозилку и от неё отвалился железный противень. Базаров собирал по всей кухне разлетевшиеся кусочки льда, одновременно хая и морозилку, и производителя, и лёд. Завершающим аккордом было падение полочки, где стояло пиво. Базаров пнул холодильник. Кирсанов заглянул внутрь и поставил полочку на место, наведя порядок в продуктах. —Гигант мысли, браво,—Евгений чуть преувеличенно склонил голову.—Есть котлеты, я разогрел, будешь? Кирсанов отрицательно помотал головой. На улице полило. Июль не радовал солнечным утром, поэтому друзья пережидали дождь вместе. Аркадий листал справочник, а Евгений сидел на столе и внимательно смотрел на него, о чём-то задумавшись. —Женя, ты меня восхищаешь. Я ничего не понял из того, что прочёл.—Аркадий поднял удивлённые глаза на друга.—Вы-удивительные люди. —Кто-мы? —Ну медики, биологи, остальные специальности, которые разбираются В ЭТОМ! Евгений махнул на него рукой.—Забудь. Нужно работать над этим, заучивать, доводить до идеала-это все. Просто постараться. —Нет, Женечка.—Аркадий поднялся, захлопывая книгу.—Ты умный и талантливый. Серьезный, взрослый. Мне с тобой не тягаться. Даже, если брать во внимание старания. Ты и-с-к-л-ю-ч-и-т-е-л-ь-н-ы-й.—Он сел рядом на стол. Тот настороженно проскрипел. —Ладно тебе. Чего уж там...-Евгений смутился, убирая волосы. —Женя.—Аркаша развернул его лицом к себе за плечи.—Ты в это не веришь? Ты не веришь мне? —Все сложнее, душа моя. Я не могу себя конструктивно оценивать, никто не может. Это делают окружающие, да и то близкие люди, сами того не замечая могут преувеличивать. Аркадий несмело потянулся рукой к его щеке. Евгений вздрогнул, но не отпрянул. Кирсанов подвинулся ближе к нему, беря обеими руками его лицо. —Женечка. Аркадий почти без смущения коснулся губами его виска, потом щеки. Евгений накрыл руками его руки и переложил к себе на плечи, подаваясь вперёд и накрывая губы напротив. Аркадий расслабленно повис у него в руках. Евгений скользнул со стола, выпуская его из объятий, отходя к открытой форточке. Кирсанов хвостиком последовал за ним. —Доволен? Аркадий нервно сунул руки в рукава. —Я не хотел тебя оскорбить. Просто не удержался. Евгений обернулся. —Да шучу я, ты чего? К чему извинения? Базаров подходит к нему, мягко обнимая, а Аркадий кладет голову ему на плечо. Евгений снова тянется к нему, приподнимая его лицо за подбородок, а Кирсанов доверительно закрывает глаза и смущенно улыбается, когда Евгений снова целует его, сжимая пальцы юноши в своей руке. Аркадий выдыхает тихое «люблю», когда Базаров аккуратно расстегивает красную кофту.