Оно не будет больше биться.

Я стоял перед ним на коленях, держа на дрожащих ладонях своё потрескавшееся сердце из хрусталя, окрашенного в мутно-бордовый цвет. Взгляд поднять на него я не решался. Лишь изредка тихо всхлипывал, стараясь не нервировать его, и ронял из потускневших светлых глаз слёзы на холодный и грубый пол. Такой же холодный и грубый, как его сердце... Мне не хотелось верить всему, что происходило раньше и происходит сейчас. Я до последнего момента верил, что он любит меня, что он вернётся... Я всегда прощал его, а он продолжал разбивать моё сердце, с каждым разом всё сильнее ударяя его об пол... Первый раз, второй, третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый... Я всегда собирал осколки, разрезая ими пальцы, тяжёлые воспоминания проникали через эти порезы, терзая душу и вызывая слёзы. А сейчас, наверное, последний раз... И сейчас я не смогу собрать частицы... - Ты очень дорог мне, - тихо проронил я, осторожно поднимая на него взгляд заплаканных и опухших глаз. - Неужели вновь ты так поступишь с моими чувствами? Я ведь люблю тебя... - Ты бесишь меня, ребёнок. Не хочу больше знать тебя, - он окатил меня высокомерным взглядом, будто святой водой. Сердце на моих ладонях жалобно ёкнуло, поймав пару моих черных слёз, а душа будто сжалась где-то у горла. - Нет... Это ведь просто страшный сон, - я растерянным взглядом забегал по его лицу с холодными глазами и злой ухмылкой на губах, - и ты всё равно любишь меня... - Я презираю тебя. Убирайся из моей жизни! - выкрикнул он нервно. Я зажмурился и опустил голову, а он больно ударил меня по рукам. Сердце полетело на пол и с жалобным звоном разбилось на десять неровных и острых частей. Тяжело схватив открытым ртом воздух, я услышал жалобный стон разбившегося хрусталя и увидел лёгкую серую дымку. Это душа всё же покинула проклятое тело. - У тебя минута на то, чтобы всё здесь собрать и свалить, - он толкнул меня в плечо, открывая себе дорогу и уходя в свою комнату. Мне нечего было больше сказать. Я был полностью опустошен. Едва сдерживаясь, чтобы не заплакать навзрыд, я стал собирать острые кусочки, снова вспоминая всё, что было связано с ним. Его букет из черных роз, его обращение с моей помощью, его крепкие объятия и его безграничную ревность... Я закусил губу клыками, едва не прокусывая её насквозь, и с трудом поднялся на ноги, аккуратно складывая собранные кусочки в грудь через глубокую рану. Он стоял в дверях, со злостью сверля меня взглядом и с нетерпением ожидая того, как я уйду. - А может я могу остаться? - с последней каплей надежды спросил я его, уже стоя около двери и сжимая холодными пальцами ручку. - По-моему, я всё ясно сказал. Убирайся! - не дожидаясь того, как я выйду из квартиры, он сам распахнул дверь и вытолкнул меня с порога. Не удержав равновесие, я упал на колени и тихо проскулил от боли, зажмурившись. Обняв себя за плечи, я оглянулся, дабы последний раз взглянуть на него. Я подарил ему свой последний взгляд, по жалости не сравнимый даже со взглядом верного пса, которого выгнали из дома. Но даже он не заставил его смягчиться. Дверь за моей спиной громко захлопнулась. Я вздрогнул и, поджав свой остроконечный хвост и задевая рогами бетонный пол, свернулся в клубок. Слёзы с новой силой понеслись по моему виску и переносице. Уже не было сил сдерживаться, я громко зарыдал. Не оставляй меня, забери меня... Умоляю, не бросай меня... Но это всё теперь уходит навсегда. Я рассыпаюсь... Хлопья холодного пепла отклеивались от моих щёк, рук, ног, от всего тела. На тёмном сугробике останутся лишь рога, хвост и раздробленный хрусталь; и сердце никогда не будет биться снова...