Винсент

— Чёрт! — Чонгук шипит от неожиданности, разворачивается, чтобы поднять упавшую на асфальт купюру. Холодный ветер Ванкувера сражает его лицо, будто приводит в чувство после долгой ночи в клубе, на которую он потратил почти все последние из своих денег, а он морщится (его уже бесит эта погода), кидает взгляд в сторону освещённой лампами аллеи парка и идёт дальше, вроде как, домой. Да, он выпил слишком много и, возможно, на следующий день придётся постараться вспомнить то, куда ушли две тысячи долларов за сегодня. Но он получил удовольствие от обжигающей горло жидкости, радовался моменту, хоть и в то же время ненавидел его. Поэтому Чонгук понимает, что Хосок его убьёт, будет пытать вопросами и дразнить спокойствие напоминаниями о задолженности. Этот человек всегда так делал, но потом забывал: Чонгук обладает таким необычным свойством заставлять других себя прощать. Наверное, всё из-за ментальной кондиции, заставляющей других его пожалеть и поменять своё мнение о всех совершённых им поступках. Мать часто говорила, что идти по пути отца нельзя: тот слишком жесток, не знает, как вести семью. Эти слова так и стали для Чонгука неким трюизмом. Он слышал их везде, повторял себе каждую секунду, возвращал моменты с нелёгким детством в свою память. Он помнит их всегда и, наоборот, вместо того чтобы изменить себя в лучшую сторону, продолжает подтверждать свою ничтожность нескончаемой выпивкой алкоголя по ночам. Даже бармен его прозвал аскетом. Смотрел с презрением, забывая о том, что выручка за испитое пойдёт в его карман большой долей. Разве можно получать удовольствие от жизни, проводя её за столом с рюмками алкоголя каждую ночь? Чонгук не ответит, но поспорит, сказав о ненадобности других людей вмешиваться, по его словам, и в без этого «вонючую» жизнь. Чонгук не мог понять, как он сам создал себе этот ад. В книжках говорили: «Если хочешь прожить жизнь, которой ты никогда не жил, ты должен делать то, что ты никогда не делал». Однажды он прочитал это предложение, даже напечатал в заметках на телефоне. Вроде бы и читал каждый день, чтобы изменить своё отношение к жизни в лучшую сторону. Но воспринял всё слишком буквально. Слишком. Flashback. — Bring Me The Horizon? — парень в чёрной кепке, которая так и осталась в памяти у многих в эту ночь, спросил Чонгука слишком неожиданно, так ещё и вытаскивая его из отрешённого состояния, из-за чего второй поперхнулся минеральной водой из стеклянного стаканчика. Кто этот человек? — Да, как ты услышал? — Чонгук вытаскивает из правого уха наушник, сглатывает примерно пятьдесят миллилитров воды и усаживается удобнее, подушечками пальцев касаясь мягкой поверхности кожаного дивана. Да, в клубе очень шумно, а он и понятия не имеет, как этот странный человек услышал проигрываемые в наушниках песни. Чонгук всегда старается не показывать другим любимую музыку, ему кажется это иногда стыдным. Вдруг, осудят за музыкальный вкус и начнут смеяться? Чонгук никогда не слушает музыку в спикерах. — Тебе не по душе клубная музыка? Ты даже никогда не пробовал пить? — незнакомец удивляется, поднимает брови в этом удивлении, но это не чётко видно из-за тени кепки на его лбу. Он что-то задумал. Чонгук слушает его реплики, но и понимает, что в нём самом тоже что-то не так. Все пьют, развлекаются, заводят новых друзей, а он один тут сидит и слушает музыку в наушниках. Его музыкальный вкус во многом отличался от других в этом помещении. Но всегда, абсолютно, Чонгук может слушать песни Bring Me The Horizon даже в самые ответственные моменты. Иногда и не слушать, а петь любимые партии Оливера в голове, когда подключиться к наушникам или воспользоваться ими не получается. Ждать своих однокурсников с танцевальной «лихорадки» Чонгуку не хотелось, хоть и приходилось. Противная для ушей музыка с нескончаемыми упоминаниями наркотиков и интима Чона уже доводила до слёз. Что он теперь должен делать? Прыгнуть из окна? Тут его нет, клуб находится в подвале популярного по городу китайского кафе. Всё предусмотрено для ограничения шума и сохранения спокойствия других людей. Незнакомец же сглатывает, смотрит в сторону диджея, который в тот момент стоял и наслаждался активностью танцпола со свисающими наушниками. Ему нравилась эта работа, хоть он и еле как продержался на исполнительном сроке. — Выпей, забудешь о том, как ты сюда не вписываешься. — парень в кепке протянул бутылку. — Я обещаю, что всё станет лучше. Например, можешь мне даже рассказать о тяготящих твою душу вещах… А? — Спасибо, но… — Чонгук приглушает песню регулятором громкости на своём айфоне, в кармане оверсайз-худи просто лапая гаджет от взволнованности. — Меня многое тяготит. Незнакомец кивнул, Чонгук не мог разглядеть его глаза. Кепка была настолько спущена вниз, что быть уверенным в собеседнике с каждой секундой становилось сложнее. Но он был красивым, Чонгук уверен в этом. Он не будет обращать на это внимания. Для продолжения разговора Чон вынул наушники и аккуратно вставил их обратно в кейс, где они могут зарядиться. Потом Чонгук снова мельком взглянул на незнакомца, только в этот раз более внимательно. На его шее красовалась тату, на первый взгляд не имеющая смысла. Она не совсем большая, не совсем маленькая. Чонгуку не удалось всё разглядеть, но теперь он знает, что на шее незнакомца есть тату. Зачем ему эта информация? «Бред какой-то». — Я могу выслушать. Выслушать? Чону захотелось посмеяться, чтобы незнакомый собеседник хоть как-то перестал вести это ненужное общение. Он и так в нирване, навряд ли тут кто-то поможет. Но пока что он не будет гнать парня в кепке куда подальше. За непонятно как пройденные в его кругу секунды, Чонгук успел смириться с тем, что теперь не хочет посылать странного чувака в кепке куда подальше. Кто он такой? Почему не развлекается с другими? Ведь, все развлекаются, пьют, участвуют в конкурсах на скорость выпитых рюмок водки. Та же самая танцевальная лихорадка ещё не закончилась, а шла в полном разгаре. Чонгук даже слышал весёлые возгласы однокурсников, стоящих в двадцати метрах от него. Им весело, а ему нет: громкая музыка клуба и большое количество людей составляли ужасный комплекс, из-за которого Чону становилось ментально некомфортно. Он не понимал, как такой обстановкой наслаждаются люди. — Ну… знаешь, мой отец также выпивал в клубах. Быть как он – ужасная идея. — говорит Чонгук, но не понимает почему. Снова встречается с чёрными из-за синего и красного светов софитов глазами. — Может, если попробуешь сделать как он, то поймёшь его состояние? — незнакомец смотрит в неопределённую точку, слегка массажируя ладонью правый бицепс. Чонгук даже успел заметить его мышцы, но опять скрыл свою реакцию показушным чтением этикетки бутылки, как оказалось, джина. — Выпить? — Да. The End Of The Flashback. *** — Ты опять опьянел? Заметь, я говорю это тебе во всех существующих смыслах! — Хосок отвлекается от документов по лицензиям и различным соглашениям на запуск видео-игры, даже к спинке рабочего кресла прижимается. У него сильно болит голова, хочется раскинуться по всему кабинету от усталости, но он всё же находит время для друга. — Чонгук, ты же в курсе, что я не хочу терять тебя? Совсем не хочу. Мне всё равно на то, сколько бабла ты у меня срубаешь, мне важнее твоё здоровье. Чонгук закатывает глаза: снова Хосок звонит в пятый раз за день, пытаясь отговорить его в очередной раз от выпивки. По крайней мере, именно так это и видит Чонгук. На его телефоне будет уже сложно сосчитать количество пропущенных вызовов от друга: некоторые он просто не берёт из-за плохого настроения, некоторые смело игнорирует из-за надоедливости звонящего, а некоторые берёт, не дослушивает речь до конца и сбрасывает. — Ты уже дома? — Да, я разуваюсь. — бросает Чонгук, спиной прижимаясь к стене своей прихожей, чтобы было удобнее стянуть неудобные кроссовки, которые были куплены неделю назад онлайн и которые оказались большими на целый размер. — Чонгук, пожалуйста, обрати на меня внимание. Хорошо? — парень по ту сторону вздыхает, будто отчаивается от сказанной им только что фразы. И так сложно. Сначала друг испытывает его эмоции, потом нервная работа вытаскивает все ресурсы, обеспечивающие жизнь. Быть создателем игр оказалось не так легко: в Сеуле и Тэгу за каждую мелочь его хвалили, дарили сертификаты куда угодно с бешеными скидками, отправляли немаленькие премии. В Ванкувере сложнее, не так терпимо, клетки отказываются иногда воспроизводить правильные микроэлементы, сна не хватает, так ещё Чонгук. Которого он любит. Сильно любит. Хосок не может без Чонгука совсем. «Как друг, естественно». — Обращаю. — Чонгук кидает свой массивный кроссовок в сторону с радостным откликом в голове, начинает придерживать телефон теперь рукой, а не ухом и левым плечом. Он делает небольшие шаги по направлению к гостиной с любимым мягким диваном, понимая, что запах в квартире оставляет желать лучшего: либо лоток кота снова полон переваренной еды, либо тот же самый кот успел показать хозяину то, что он ещё не кастрирован. Чонгук очень давно думал о лишении его возможности ощущать биологическое удовольствие, но боялся задевать чувства бедного животного. Так ещё и назвал кота Буран – случайно увидел это необычное сочетание слогов на каком-то сайте по выбору имён для новорождённых. Вроде подошёл под характер питомца, но на своё имя кот так и не соизволил отзываться. Ему просто не хочется этого делать, или же он просто ещё не знает своё имя в силу отсутствия как таковой совместной жизни с хозяином. — Я приеду завтра, — Хосок пристально слушает всё, что делает Чонгук по ту сторону. По спокойным шагам создатель игр даже понял то, как друг с усталым дыханием медленно передвигается из одной комнаты в другую. — Не забудь меня встретить малиновым рулетом с безе. — Всё, теперь отстань. — Чонгук сильно хочет спать. — А ещё, я успел заплатить за аренду твоей квартиры. Пожалуйста, не умирай и живи хорошо. Кажется, Чонгук не дослушал Хосока до конца. На такое второй не обидится, это происходит ежедневно. А запах шлаков Бурана уже проходил сквозь слизистую носа, а «просто так» разговаривать с другом о ненужных, вроде как, вещах, чувствуя этот ужасный запах, не хотелось. Чон прекрасно понимает всё, на что готов ради него другой Чон (хоть и не одной фамилии). И, может быть, когда-нибудь «друг-алкоголик» отблагодарит его. Но он и сам не знает, когда это случится. — Буран! — кричит Чонгук, а потом шмыгает носом: на улице было холодно, но он продолжил ходить в тонкой ветровке, надеясь на своё могущественное здоровье. Чон заболевает, чувствует отвращение к себе из-за озноба. На всё это лишь цокает. — Другие, только услышав, что на улице холодно, сразу же надевают пальто, а я посчитал, что так смогу закалиться. Господи… Услышав об этом, Хосок бы уже через десять минут находился у порога квартиры с пакетом витаминов и лекарств. Он бы каждую секунду спрашивал о самочувствии Чонгука, вызвал бы самых лучших врачей Ванкувера, при необходимости даже ушёл бы с ним на больничный. Зачем больничный, если Хосок уже болен им? Он был слишком заботливым, чересчур, Чонгука бесила вся его заботливость. Не то, что его бесило то, как он полтора часа добирался до дома, не предупредив об этом Хосока, а то, что он понимал о злоупотреблении им доброты друга. Да, он не отрицает, он иногда перебарщивает, точнее всегда так делает. Хосок не пытается что-либо изменить, он просто готов на всё ради него. Чонгук не мог что-либо поделать, в какой-то степени ему и нравилось быть беспомощным. Поэтому он в некоторых случаях и воздерживается от терапии. — Буран, я же рефлексирую? — решив отложить все разборки с проступками животного на следующий день, Чонгук буквально упал на заправленную постель чёрного цвета с убивающей усталостью в ногах от долговатой прогулки. Кот лежал на подушке, поджав под себя лапы и хвост, тоже находился в необычном мире, который Чон называл беспроблемным. — Я осуждаю и ненавижу себя. Это рефлексия. А Хосок подобие софиста, но наоборот. — усмехается, прижимаясь к питомцу, — Я хорош. — и закрывает глаза. А точнее, они сами каким-то образом закрываются. Чонгук рефлексирует. *** Утро встретило Чонгука слепящим солнцем: он забыл закрыть шторы, хоть и знал об эффективности солнечного света в дискомфорте. Никогда не любил просыпаться под этот режущий глаза свет. Ему нужно скорее топать в университет на приём или же своеобразный семинар к самому известному психологу Соединённых Штатов Америки. Смешно звучит, но именно так и сказал Хосок, часто любил преувеличивать. Тот приехал в Канаду для того, чтобы помочь другим измениться. Реализовать себя в жизни? Да, именно по этой части он и работал, возможно. Чонгук не любил таких людей, он считал их «показушниками». По его мнению, они занимались только недействующими советами, зарабатывали на такой деятельности деньги и радовались жизни без забот. А особенно без различных психических расстройств. В-общем, семинар его не удивлял, а вызывал некое отвращение от того, что «просто надо туда пойти и отделаться». Аккуратно переложив спящего Бурана со своего живота на подушку и удостоверившись в том, что тот ещё спит, Чонгук наспех стянул с себя рубашку, в которой он нечаянно заснул прошлой ночью. Она пахла сигаретами, ещё стоила около пятисот баксов. Опять же, её приобрёл Хосок. А Чонгуку подарил, посчитав это нужным по какой-то причине. Прежнее состояние рубашки уже не вернуть – иногда нужно отпускать, в буквальном смысле, вещи из своей жизни. Тем временем, университетские будни Чонгука бесили больше всего: лекции, вроде как, интересных преподавателей, долгие поездки в метро, огромное количество домашних заданий. Хотя, домашку он не выполняет, всё скидывая на забитость своего графика. Первый семестр прошёл для Чонгука послушным и правильным выполнением всех проектов по домашним заданиям. Но потом после непонятной ночи в жизни, которая перевернула всё с ног на голову, он перестал заниматься такой «чушью». А, если быть честным, то преподаватели те ещё взяточники. За примерную оценку готовы принять денежное вознаграждение. И вообще, кто парится об оценках на факультете «Медиа и Дизайн»? Никто. Чонгук успел искупаться за почти как десять минут шампунем с ароматом цитрусовых и гелем для душа с таким же запахом; ещё зубы почистил, опрятно оделся – будто не пил до потери пульса прошлой ночью – и надушился любимым парфюмом Ambre Topkapi. Он делал так почти каждое утро с надеждой изменить свою жизнь: такое обострение решений в изменении себя происходит у него обычно перед сном. Потом уже не действует это решение. Исчезает, забывается, о нём наотрез не хочется думать. Он возвращается в клуб или бар (уже не принципиально куда), наливает любой напиток (лишь бы просто выпить), закрывает глаза и снова повторяет себе то, насколько он ничтожен, что лучший друг платит его налоги, отдаёт деньги за квартиру и покрывает расходы почти на всю жизнь, а прямо сейчас он спивает последние данные им деньги. Чтобы не портить и так испорченное настроение, Чонгук решил позавтракать. Делает он это редко, иногда не хватает времени или желания, а иногда алкоголь не успевает освободить желудок к раннему утру. В холодильнике не было ничего из еды. Правда, несколько яиц в отсеке для хранения овощей его слегка обрадовали. Чонгук не ест дома, а Хосок иногда забывает просмотреть холодильник, чтобы потом купить необходимые для жизни продукты. Даже те же самые яйца были принесены Хосоком в прохладный вечер начала октября. Сейчас уже 31 октября. Чонгук готовкой не занимается совсем. Своей жизнью тоже не занимается совсем. Чонгук успел просмотреть чат с одногруппниками, пока его язык обжигала только что приготовленная яичница, имеющая привкус подгоревшей сковородки. Все в мессенджере говорили о семинаре, который, по сути всего, должен изменить жизни людей. Такие многообещающие фразы смешат, заставляют закатить глаза и просто кивнуть. Да, Чонгук посетит этот семинар. Куда ему деваться? За участие могут поставить автомат по философии, а такой шанс упускать грешно. Мать обижать нельзя уж точно тоже. — Чонгук? Почему ты ещё не в университете? — принимая звонок, парень предполагал, что именно это и скажет Хосок. — Твоя мама постаралась над тем, чтобы тебя записали на тот семинар психолога! — Хосок по ту сторону уже, мягко говоря, кипел от злости. Он вот-вот опоздает на работу, которая должна встретить важным совещанием насчёт запуска новой игры с необычным сюжетом. Действительно, когда Чонгук перестанет быть таким упрямым? Хосок чувствует, как всё самое важное на совещании пропустит именно из-за упрямого Чона. — Что ты на меня налетел? — с той же агрессией Чон закрыл дверь своей спальной, которая издала неприятный на слух звук хлопка, также он не забыл проверить наличие там спящего Бурана. Нет, кот принимал собственные водные процедуры на диване в гостиной, чем и насмешил Чонгука, пока он быстрым шагом направлялся в прихожую переобуться. — Я уже готов. — Я тебя жду тут. А как же? Чонгук не был удивлён. Хосок всегда и везде его ждал. *** — Я же говорил матери не записывать меня сюда! — цокнув в сотый раз, черноволосый парень произнёс это с таким отчаянием, профицит которого распространился бы на всех присутствующих. Осмотрел сидящих и снова вздохнул. Да, находиться с почти сотней людей, которые так надеются на изменения, в душном помещении – это не то, чем он планировал заниматься утром пятницы. — Чонгук, хватит ныть! Я оставляю тебя здесь. — сказал Хосок, с полными наигранной ненависти глазами сверля слегка морщинистый лоб друга. Он не мог на него злиться больше, чем сейчас. Сердце начинало колоть. — Я как какая-то мамочка, ждущая пока её ребёнок сам научится пользоваться шнурками! Всё, позвонишь потом. Чмок. Чонгук не успел сказать и слова в ответ, ведь, на все его попытки улизнуть с этого мероприятия Хосок ответил банальным «Чмок» и свалил. У Чонгука кипела голова от раздражения, он уже продумывал план пожарить аппетитное мясо ляжек друга на сегодняшний ужин. На него морально давило это место. Больше давило то, что ему серьёзно пришлось прийти на семинар по лечению психических расстройств. И вообще, зачем люди проводят такие мероприятия? Чонгук искал виновников, на ум пришла только мать. Да. Два дня назад из Эдинбурга позвонила любимая матушка и сказала, что увильнуть от этого у него не получится. Ещё она поздравила с наступающим Хэллоуином, празднование которого он игнорирует каждый год. Таким образом, Чон Сюзи (её английское имя) заботилась о своём сыне. Она жила в тысячах километрах, держала свою кондитерскую и «радовалась» жизни со стабильным доходом, но внутри ей было ужасно больно. Она помнит, как ей было психически больно всегда. А с приходом в жизнь сына изменилось ничего, стало ещё хуже. Не каждой матери в силах перенести страдания ребёнка: Чонгук болеет депрессией. Уже шесть лет болеет и хотел бы вылезти из вечно давящего на жизнь расстройства. Нет же, такое не удавалось. Он не может вспомнить и понять, как чувствуют себя счастливые люди. Почему многие счастливые люди похожи на тех, будто счастья они совершенно не добивались? Каково это быть счастливым, не борясь за это счастье? А ещё у него развился абстинентный синдром, при котором чрезмерное употребление алкоголя у Чонгука, по идее, сократилось, появилась ломка, хоть он ещё и живёт. Но так думает только его мать. Потому что он пьёт до сих пор. Где-то внутри, в самой непримечательной части разума Чонгук благодарил Сюзи за её помощь. Действительно, вдруг этот дельный психолог и нейробиолог сможет вытащить из глубокого подвала? Правда, стоило посмотреть на других людей, как Чонгук с удивлением и отчаянием покачал головой. Они улыбались. Радовались, что ли? Чон не мог понять, как и на что у них хватают силы. Как люди скрывают свою депрессию? Ладно он, он даже не пытается улыбнуться прохожему в ответ, даже не благодарит кассиршу, консьержа своего подъезда за их работу. У других ещё есть и силы улыбнуться? Чонгук восхищался. Не просто восхищался, ещё завидовал. В глубине души завидовал каждому сидящему. Ему казалось, что в любом случае их жизнь окажется лучше его. — Устройтесь поудобнее! Мы начинаем. Пока Чон возился с неаккуратно сложенной стопкой бумаг с рекомендациями по семинару, на сцену вышла симпатичная женщина афро-американского происхождения в деловом сером костюме и красной помадой на губах. Она тоже улыбалась. — Бред какой-то... — Чонгук закатил глаза и прислонился спиной к стене – он сидел в самом конце – запихнул бумаги в небольшой рюкзак, в которой валялась недопитая бутылка протеинового напитка, и тихо устроился. Чонгук смотрел на чёрную шторку сцены с надписью: «Покой в мозгу». За той шторкой скрывался самый главный мероприятия, его все должны были слушать, будто он являлся следующим пророком. Именно так Чон и видел это скопление «сектантов», усмехался внутри, но держал гримасу безразличия. Ему уже не хотелось что-либо понимать. Жаль, что мобильные телефоны тут не разрешались. Становилось скучно, а пропущенный день без любимой игры его совсем не радовал. — Хватит звонить! Я и так еле протащил сюда телефон. Корейская речь. Стоп, он только что услышал что-то на корейском? Почему этот голос так отчётливо отразился в его мыслительных процессах сейчас? Чонгук оглядывается, даже пришлось принять правильную осанку, чтобы увидеть. Зачем он сейчас это делает? Сам не знает. — Я отдам тебе свой Мерседес, если не будешь звонить. Надо же, этот человек совсем рядом. Чонгук, повернув голову направо, незаметно смотрел на того, кто увлечённо болтал с кем-то по телефону. Во-первых, как он не побоялся притащить сюда это устройство? За одно посещение на семинары этого психолога люди отдают миллионы, но с телефоном могут дисквалифицировать, а он совсем не парился? Во-вторых, какого хрена он не один кореец? Чонгук хотел быть хоть чуть-чуть особенным, учитывая то, что большая часть сидящих являлась представителем исключительно европеоидной расы. Тот самый кореец (не Чонгук, увы) сидел рядом, справа, в тридцати сантиметрах. Наверное, успел в самую последнюю минуту забежать в помещение и взять первое попавшееся место. Чонгук внутренне возмущался, что это место кореец занял именно рядом с ним. — Мой первый вопрос обычный, — на сцену выходит мужчина итальянского происхождения в идеально выглаженной серой рубашке и такого же цвета штанах, которому почти все начинают аплодировать, а кто-то даже выкрикивает: «Да!». — Зачем вы пришли сюда? Чонгук не может понять ничего, но не отвлекается на парня рядом. Теперь его вниманием пока что владеет психолог. На заданный «доктором» вопрос он бы с удовольствием ответил тем, что его мать увидела где-то рекламу быстрого лечения депрессии и непременно без разрешения записала на этот семинар, иначе Чонгук бы сейчас лучше тратил калории в спортзале и от болящих мышц получал бы удовольствие, которое, к сожалению, уходило через пару часов: гормон счастья не умеет задерживаться в его организме на долгое время. А как не забыть приятное времяпровождение с алкоголем, чего с ужасом в голосе остерегается Сюзи? Это Чонгук тоже любит, но любит этим себя ненавидеть. — Сегодня я изменяю ваше мировоззрение. — говорит психолог. — Почему вы всё ещё в депрессии? Почему отчаиваетесь, что не можете выбраться из этого недуга? — сделав пару шагов, останавливается на краю сцены. Его большие глаза направлены на аудиторию, которая так впитывает каждое произнесённое им слово. А, ведь, ничего толком и не начиналось. — Обязательно познакомьтесь с людьми, которые сидят рядом с вами. Может быть, даже не понимая этого, они помогут вам выбраться из плена, а вы поможете им. Вы готовы? *** — И как? — поджимает свои губы Хосок, по пути к машине выкидывая пустой стаканчик полусладкого кофе в урну. Лёгкое пальто на нём не согревало совсем, холод пробирался ко всем частям тела, из-за чего внутри он успел проклясть Чонгука за медлительность в шагах. Но тот ничего не ответил. Его глаза прошлись по машинам на парковке, будто искали какую-то особенную, отличающуюся от других. Он сам не знал причину, по которой он сейчас занимался такой, вроде как, ерундой. Со стороны это могло выглядеть по-детски. Чонгук лучше отбросит мысли в сторону, подумает о важном – впечатлениях после двухчасового семинара. Иначе говоря, впечатления после двухчасовой встряски мозга и переворота некоторых мыслей, после осознания сущности которых Чонгуку уже становится больно думать. — Не игнорируй меня, иначе останешься сейчас на улице и пойдёшь пешком до дома! — Хосок слегка разозлился, хоть и не хотел показывать свою ярость настолько, что Чонгук обидится и уйдёт. Да, такое раньше происходило. Потом Хосоку приходилось заслуживать прощение. Звучит смешно. Он не может сейчас задеть Чонгука. Никак. Особенно в такой период его жизни. — То есть... если я сейчас повторю несколько раз: «У меня есть последняя модель Макбука», то она у меня будет? — видимо, изменяющий жизнь урок популярного нейробиолога-психолога повлиял на Чонгука так, что даже постоянно режущие глаза фары машин впереди его уже не волновали. Хосок в непонятках кинул взгляд на сидящего справа. По честности всего сказанного, он даже не думал, что изо рта Чонгука могут выйти такие смешные по звучанию вещи. Но он не злился. Уже не злился. Хватило посмотреть на кроличий взгляд Чона. Хосок слегка сошёл с ума. — В смысле? Ты можешь купить это барахло, — пробормотал Хосок после минутного молчания, профессионально выруливая из забитой машинами парковки и в агрессии на остановившееся посередине дороги авто стискивая зубы и шепча нецензурную брань. — У тебя есть деньги. — Да, есть... Бред какой-то, а не семинар, значит. — задумчиво протянул Чонгук и устроился удобнее в кресле, обнимая свой рюкзак. Он успел провести языком по губам уже десяток раз. Такое на немного отвлекало от всего вокруг. Также его глаза были сосредоточены на дороге. Даже Хосок не следил за ней так, как он делает это сейчас, хоть и не с точки зрения водителя. Flashback. — Сегодня я изменяю ваше мировоззрение, — говорит психолог, — Почему вы всё ещё в депрессии? Почему отчаиваетесь, что не можете выбраться из этого недуга? — сделав пару шагов, останавливается на краю сцены. Его большие глаза направлены на аудиторию, которая так впитывает каждое произнесённое им слово. А, ведь, ничего толком и не начиналось. — Обязательно познакомьтесь с людьми, которые сидят рядом с вами. Может быть, даже не понимая этого, они помогут вам выбраться из плена, а вы поможете им. Вы готовы? Чонгук сглотнул. Благо, что его возмущённого лица нельзя было увидеть из-за выключенных лампочек в задней части этой комнаты. Надо же, ему придётся ещё с другими людьми общаться? Куда записала его мама? Знает же, что заводить ещё одного друга он не хочет. Хосок уже надоел, другие ему не нужны. Пристальный взгляд незнакомого человека Чонгук ощутил на себе примерно через несколько секунд после речи психолога. Ему даже не стало сложным понять то, что это делал тот самый «сумасшедший» с последней моделью айфона в руках. — Винсент. Незнакомец протянул ладонь, позаботившись о своём телефоне прежде, чем это сделать. Он был в чёрной водолазке, поверх которой его грело горчичного цвета пальто. Было похоже на то, что волосы незнакомца прошли через химиотерапию, они кучерявились и напоминали шерсть чёрного барашка. Чонгук затем посмотрел на длинные пальцы парня, потом медленно перевёл взгляд на его лицо, впервые замечая необычную красоту не только одежды и стиля, но и его самого. Красота была действительно необычной. Чонгук бы описал все черты его лица в большой энциклопедии, следил бы за каждой порой и морщиной его существа, потому что даже при тусклом свете он всё равно оставался прекрасным. Необычайно прекрасным. Кажется, Чон даже начал завидовать внешности этого незнакомца. Как можно быть таким красивым? — Винсент? — Чонгук снова сглотнул и взволнованно сжал в руке копну бумаг с рекомендациями. Их нужно было выкинуть, так как никакой сущей информации они не несли, но сейчас Чонгука это мало волновало. Тень туловища Винсента виднелась даже на его тёмных карго-штанах, на белой стене рядом, которая была также украшена фотографиями прошедших курс саморазвития людей, и на нём самом. — Я... Чонгук? — Чонгук? Вы из Кореи? — тот проводит языком по губам, взглядом настоящей для Чона загадочности проводя по каждому нервному импульсу лица напротив. — Да, но... — Отлично. Я тоже. — Винсент отрезал его от продолжения небольшого монолога, кивнул и вернул взгляд на сцену. Чонгука это слегка задело: так разве общаются с людьми? Нет, он не будет расстраиваться. Уж этот человек ему точно не поможет выбраться из депрессии. The end of the flashback. — Ты меня слушаешь вообще?! — пальцы Хосока аж побелели из-за костяшек, выпирающих в мёртвой хватке на руле его любимого BMW. На него подействовала таким образом пробка из тысяч машин, куча диалогов не по должному назначению на совещании, испорченное с раннего утра настроение и горький кофе лишь с одной ложкой сахара. На бариста Хосок уже был готов написать огромную кучу жалоб. Чонгук, игнорирующий его вопросы, которые имели большое значение в решении небольшой проблемы с квартирой, уже бесил его. Хосок не может назвать этот день удачным. Так ещё и предложенная им на запуск игра пошла на доработку. В совсем другой отдел. Осознание того, что длительная работа над этим проектом пошла «коту под хвост», его огорчило уже в сотый раз за этот час. Всё сказалось на настроении обоих: Хосок злился, но старался не злиться на Чонгука, а Чонгук злился, злился на Хосока всегда. Бывает так, что даже самые близкие друзья больше не становятся близкими. Хоть и на некоторое время, но так бывает. Общаться с ними тоже получается плохо именно потому, что дружба нуждается в отдыхе. Отпуск в дружбе Чонгука и Хосока был необходимым. Хосок не оставлял Чонгука нигде. Он всегда был с ним, думал о нём и даже работал на него. Хосок даже сам не понимает, как плохо или хорошо действует. Он одержим Чонгуком. Чонгук – нет. Вообще нет. — Ты останешься в той квартире или нет? — Останусь. — Чон цокнул, закатывая глаза на водителя сегодняшней поездки. Он бы его сейчас ударил, избил до полусмерти, но такое происходило только в неосуществлённых мечтах. Хотя, осуществлённых мечт у Чонгука не было никогда. — Хорошо проведи время в Торонто, наверное. Хосок кивнул. Да, отношения с Чонгуком в последнее время были слегка натянутыми, он даже не узнавал самого себя. Одержимость ему мешает жить, дышать и аж питаться. Хосок не старался изменяться, не планировал это делать и не думал, что это нужно. Но поездка в Торонто хотя бы поможет им отдохнуть друг от друга. Обычно так и бывает. Люди понимают то, как разлука на них влияет, а потом принимают необходимые меры по разрешению своих внутренних разногласий. Вместе с этой лечащей душу поездкой он разрешит некоторые проблемы с гражданством Канады: он мигрировал сюда четыре года назад, а получает статус гражданина только сейчас. В глубине души Хосок давно хотел вернуться на Родину, ему хотелось поработать в компании, где его хвалили буквально за всё. Где он не начинал зависеть от другого человека, чтобы сгладить свою боль по упавшей ниже плинтуса самооценке. А Чонгук является гражданином страны лаврового листа почти десять лет. Тем не менее, он не возвращался в свою родину столько же лет. И даже не думал возвращаться. Его там ничего не держит, кроме вкусного рамёна в магазинах ночью. — Если что... звони? Я отвечу всегда. — Хосок остановил машину у очередного для Ванкувера небоскрёба с жилыми квартирами. Там столько же лет живёт Чонгук, и ему нравится, вполне. — Не скучай по мне! — Вали уже. Хосоку становится больно. Ему кажется, что он теряет свою силу. Чонгук внутри рад. Он думает не о Хосоке. Далеко не о Хосоке. *** Может быть, Чонгук поступил плохо, обидел Хосока и лишил себя средств на выпивку этим вечером, но даже от заманчивого предложения «собутыльника»-Намджуна, а также по совместительству профессора молекулярной биологии в университете, где Чон раньше учился, отпраздновать Хэллоуин отказался. Такое решение удивило «Джуна» (так его называют друзья), он даже спросил о самочувствии Чона, предлагая старые методы по решению его непонятного состояния, но тот совсем не хотел разговаривать. Намджун принял несвойственное, принял эту неожиданность от Чонгука. Буран лежал рядом, также удивляясь тому, что хозяин не ушёл в спортзал или не свалил в клуб насытить себя дешёвым и дорогим, всё вместе, алкоголем. Его морда скрывалась под немыслимо огромным капюшоном чёрной толстовки, которую Чонгук стянул с себя сразу же после прихода домой. Кажется, даже кот знал то, насколько Чонгук не любил ходить в клуб. Но каждый день хозяину хотелось себя ненавидеть. Сегодня это прекратилось. Кот, Намджун, Хосок и сам Чонгук не знают, насколько долго он продержится. Чон расположился на своей кровати, не забыв достать из тумбочки ноутбук. Он редко пользуется этим аппаратом, потому что такой «штукой» он провозился достаточно при настоящей учёбе в университете. На рабочем столе даже сохранились те файлы, с которыми он выступал на зачётах и проектах по дизайну. Сейчас у Чонгука нет того интереса. Учиться стало неинтересно. А раньше это дело отвлекало от многочисленных ментальных спадов. По рекомендациям психолога ему нужно было зайти на «форум», блог сегодняшнего семинара в Твиттере. Чонгук даже не помнит, открывал ли он когда-либо эту социальную сеть, регистрировался ли там вообще. Но пришлось. Он пока не понимает, как пользоваться приложением птички, ему не знаком этот интерфейс. Да и, впрочем, он не увлекается социальными сетями. В том самом Инстаграме он регистрировался только ради того, чтобы выиграть в конкурсе ящика любимого пива. Хотя, найти аккаунт семинара удалось без проблем. Теперь он мог следить за обновлениями и видеть, как растёт количество их подписчиков. @MindfulDrDispenza «Сегодня прошёл долгожданный семинар в Emily Carr University of Art + Design Ванкувера. Я рад сказать, что многие были довольны, но мне также хочется узнать и Ваше мнение. Я прочитаю Ваши комментарии :)» Чонгук не отрицал: этот психолог показался классным человеком, его шутки были смешны, а по внешности почему-то сходила с ума сидящая спереди девушка, периодически пищащая в своё пальто. Его это насторожило, но он чувствовал то, как ему удалось узнать людей поближе. Сколько их в мире? Почему они все такие разные? Он не может перестать задавать себе этот вопрос. Не задерживаясь долго на твите психолога, Чонгук пролистал вниз к комментариям, слегка удивляясь количеству оставленных настоящими людьми. Их тоже было много, и они все такие разные. Столько их. Чонгук удивляется. Но его заставило остановиться на достойные несколько секунд лишь одно: какой-то Винсент. Нет, не «какой-то Винсент», а тот самый Винсент, который сидел рядом в той аудитории и у которого была наглость в действиях: пронесённый телефон, переписка во время семинара на пронесённом телефоне, открытые взгляды в его сторону и совсем, совсем непонятное бурчание. Винсент постоянно что-то говорил про себя, громко дышал из-за чего-то. Чонгук не понимал его. Но сейчас его ладони аж запотели, так ещё этот новый незнакомец заставлял думать о нём почти что весь день. @Vincent20_0 «Спасибо, Доктор. Но… моё состояние навряд ли можно вылечить силой мысли. Я желаю Вам всего хорошего, берегите себя!» Чонгук изменяет свой ник, закрывает аккаунт ото всех и подписывается на @Vincent20_0.