The Drums — Lets Go Surfing
«Помнишь меня?» Кит обводит большим пальцем лицо на аватарке. Светлые волосы отросли ниже плеч, левую щёку поверх веснушек прочертил короткий шрам, и он… совсем взрослый и, может, не совсем такой, каким Кит представлял его те девять лет, что они не виделись, но, конечно, он помнит. Больше всего Кит боялся, что не узнает его, случайно где-нибудь встретив… Зря. Он бы ни с чьей другой не спутал эту солнечную улыбку и открытый ласковый взгляд. Кое-что никогда не меняется. «Мэтт, — всплывает в чате, — ящерицы и Марио Карт». «Я сделал тебя к концу лета», — пишет Кит. «Теперь верю, что это правда ты!» Он пишет что-то ещё, но так и не отправляет. Кит закуривает вторую сигарету. Говорят, человека легко найти в интернете, — но из Кита так себе сыщик. Тем последним летом, когда отец был ещё жив, Кит даже фамилию у Мэтта не спросил. Да и зачем ему нужна была фамилия? Ему было одиннадцать, и всё, о чём он думал — вылазки к реке, ленивые пикники в зарослях мирта и поединки за игровой приставкой. Если бы Мэтт знал, сколько раз Кит пожалел — что не узнал его адрес, мэйл, да что угодно, что помогло бы его найти. Сколько раз в смутных утренних снах целовал эту улыбку. Сколько раз… «Не против встретиться?» — наконец, высвечивается в чате. «Очень за», — отвечает Кит. Он понятия не имеет, к чему это приведёт. Почти полжизни спустя Мэтт — не тот мальчишка, который совал Киту пойманную у реки ящерицу и предлагал её погладить. И Кит — Кит тоже не тот. Но всё ещё готов мчаться хоть на край света, если Мэтт его позовёт. «Я в ***, — пишет Мэтт и скидывает координаты. Ехать совсем недолго. Кит подбрасывает и ловит ключи и тушит в пепельнице до половины скуренную сигарету. — Могу подождать». «В пути», — отписывается Кит и, увеличив аватарку, сохраняет скриншот. Он понятия не имеет, чем закончится встреча, но не готов потерять Мэтта ещё раз. Мэтта — или хотя бы ещё одно воспоминание о нём.***
— Погладь! — Вряд ли ей понравится, — сомневается Кит, но незнакомый мальчишка шагает ближе и упрямо тычет ящерицу ему под нос. — Погладь! Он как Кит или на год-другой старше, но ведёт себя совсем как ребёнок. Весь перемазанный, даже на щеке след ила, и ящерица у него в руках такая же чумазая. Глазки-бусинки недобро сверкают, крошечная пасть открыта в немой угрозе. — Я поймал её, только чтобы поздороваться. Ты тоже поздоровайся. — Привет, — говорит Кит. — Привет. — Мальчишка протягивает ему свободную руку. Левую. — Я Мэтт. — Кит, — представляется Кит и неловко жмёт его запястье — оно, по крайней мере, относительно чистое. — Будем дружить? Кит ещё не решил, хочет ли дружить хоть с кем-нибудь; он первый день здесь, всё кажется страшным и незнакомым, и к реке он удрал, чтобы спрятаться от любопытных соседей и друзей отца. Мэтт не ждёт ответа, снова суёт ему ящерицу; под грязью она изумрудно-зелёная, с золотистым брюшком, и её коготки упрямо скребут Киту по ладони, когда он осторожно зажимает её в кулаке. — Не пугай, — шепчет Мэтт, склонившись над своей добычей, — чтобы не отбросила хвост. — Знаю, — ворчит Кит, который прочитал три энциклопедии об американской фауне. — Я не буду. Всё равно он уже весь перепачкался; ящерица поворачивает к нему смешную острую мордочку, смотрит на него, будто убеждает разжать пальцы. Кит осторожно тыкает её в лобик. И ещё раз. — Правда, смешная? — счастливо улыбается Мэтт. — Давай теперь её отпустим. Пусть расскажет друзьям, что нас видела. — Я бы на месте её друзей нам отомстил. — Кит приседает на корточки, открывает ладонь. Ящерица в мгновение ока растворяется в густой траве. — Мы взяли её в плен. — По-хорошему она не хотела знакомиться. — Мэтт хихикает. — Я предлагал. — Может, ты ей не понравился, — серьёзно говорит Кит и не знает, что ещё добавить. Мэтт задумчиво смотрит на него, наклонив голову к плечу, а потом тыкает грязным пальцем ему в лоб и заливается смехом. — Зато тебе понравился! Кит открывает и закрывает рот. Наверное, он сам сейчас выглядит как ящерица, и от этого ему тоже становится смешно. К тому же он не может поспорить. Мэтт ему действительно нравится, и Кит сам не знает, почему.***
Топливо кончается за полмили до ***. Кит недоверчиво уставляется на табло. До того, как Мэтт ему написал, он собирался завернуть на заправку — и проехал целых три. До последней не так уж далеко пешком, можно управиться меньше чем за полчаса, — но Кит не уверен, будет ли Мэтт ждать так долго. Кит вообще не хочет заставлять его ждать. Он захлопывает дверь, включает сигнализацию и застёгивает куртку. Идти меньше десяти минут, и ему не помешает немного продышаться перед встречей.***
— Ты, что, взломал её, пока я делал лимонад?! — Я всегда играю честно! — возмущается Кит. Мэтт всё ещё выглядит ошеломлённым — это его первый проигрыш в Марио Карт. Должен же он был когда-нибудь проиграть. — Ну конечно. — Мэтт бросает джойстик на ковёр, понуро опускает голову, и в первую секунду Кит действительно верит, что он обиделся. Двигается ближе, растерянно тянется к его плечу, — и Мэтт, перехватив его за запястье, тут же тычет его в бок. — Попался! Его улыбка сияет так же ярко, как всегда, и, уворачиваясь от его ловких пальцев, Кит с облегчением думает, что Мэтт ни за что на него не обидится. Тем более из-за такой ерунды.***
Ещё несколько минут Кит просто смотрит. Мэтт сидит у окна, листает что-то на телефоне. Может, анкеты других людей в радиусе трёх миль. Если подумать, у Кита перед этими людьми нет никаких преимуществ, кроме одного лета полжизни назад. С тех пор у него почти не появилось друзей — а у Мэтта их, вероятно, немало. Он всегда легко находил общий язык с кем угодно. Даже с Китом. Да, он не забыл, но… Кит даёт себе ещё немного времени.***
— Боишься грозы? — угрюмо спрашивает Мэтт. Кит уже знает, что он старше на целых полтора года, а ещё знает, что бояться нормально. Кто-нибудь другой, может, посмеялся бы, но Кит не станет, нет, они же друзья. Низкие облака расчерчивает ветвистая молния, и Мэтт двигается ближе к стене. — Не боюсь, — честно признаётся Кит. И забирается к нему под стол. — Тогда чего тут делаешь? — грустно спрашивает Мэтт и вздрагивает, когда комнату заполняет сухой стрёкот грома. — Вместе не так страшно. — Кит подтягивает колени к груди, прижимается плечом к его плечу. — Давай, когда гроза закончится, снова пойдём ловить ящериц. — Они все попрячутся. — Прямо как мы. А потом выберутся на солнышко. — Тоже прямо как мы. — Мэтт улыбается, и Киту это нравится намного больше.***
Над головой звонит колокольчик. Мэтт вскидывает голову, сонная официантка — нет. Кит выдыхает. Говорит себе улыбнуться, но только закусывает нижнюю губу. Солнечная улыбка с годами стала кривее и жёстче, но Кит её узнаёт. Как и ласковый открытый взгляд, как и каждую черту на изменившемся, возмужавшем лице. Мэтт двигается на диванчике, и вместо того, чтобы занять стул напротив, Кит садится рядом. — Дай на тебя посмотреть! — Мэтт поворачивает его к себе, пальцами зачёсывает назад чёлку, улыбнувшись ещё шире, тыкает Кита в лоб. — Привет. — Привет. — У Кита наконец получается улыбнуться в ответ.***
— Давай всегда дружить, — предлагает Мэтт ленивым августовским полднем, когда они с Китом валяются на траве, и широким жестом обводит притихшую реку, заросли мирта и половину небесного свода в придачу. — Давай, — легко соглашается Кит. Ему и думать не надо. Мэтт отличный друг, с ним всегда весело, и, как Кит считает, на него можно положиться. Папа говорит, это самое важное. Но Кит и сам уже достаточно большой, чтобы делать выводы. — Я согласен. Повернувшись к нему, Мэтт улыбается и взъерошивает ему волосы. Кит дёргает его за ухо и предсказуемо получает тычок в бок. — Эй! — возмущается Кит, в попытках уйти от следующего тычка перекатывается на живот, и что-то яростно пихает его под дых. Кит вопит так, что с дерева взлетает птица. — Кит! Кит, что такое? — Мэтт трясёт его за плечо, побелевший от страха. — Кит! Кит, не молчи! Ты поранился?! Кит приподнимается на локтях, и из-под него опрометью кидается прочь перепуганная ящерица. Ошалело моргнув, Мэтт вместе с ним заходится истерическим смехом. — Это была диверсия! — выдыхает Кит, уткнувшись в него. — Народ ящериц нам всё-таки отомстил! Мэтт в изнеможении дрыгает ногой. И да, Кит хочет всегда с ним дружить.***
— Кофе здесь дерьмовый, — констатирует Мэтт, продолжая помешивать в стакане ложечкой. Кит тоже почти не пьёт. Так много всего случилось, пока они не виделись, но говорить не тянет. Мальчишками они ни на секунду не затыкались. Едва ли с тех пор Кит с кем-то говорил так много. Едва ли ещё с кем-то так много захочет. Он благодарен Мэтту за хоть какую-то тему для разговора. — На заправке рядом есть нормальный. Можем съездить, если сходишь со мной за бензином. Кит ни на что особенно не рассчитывает — по большому счёту, они давно чужие друг другу. Мэтт вправе послать его к чёрту и пригласить поболтать кого-нибудь ещё из тиндера. Но Мэтт без вопросов снимает с вешалки куртку и пожимает плечами: — Веди. По обочине шагают молча. Кит нащупывает в кармане сигареты, но достать не решается. Он понятия не имеет, как Мэтт относится к курению. — Столько всего передумал с тех пор, как тебя потерял, — тихо говорит Мэтт, проводив взглядом фары очередной встречной машины, — а теперь ни одной мысли в голове. — Угу, — соглашается Кит и всё-таки закуривает. Мэтт пристально наблюдает, как он затягивается от огонька, потом, словно спохватившись, снова уставляется вперёд. — Что попало не хочется рассказывать, — продолжает он, — учёба, работа, прочее дерьмо. То есть, я, конечно, могу, если тебе интересно, но… разве это важно? Кит качает головой. Мэтт вешает нос, как будто снова продул в Марио Карт, суёт руки глубже в карманы. Как девять лет назад, Кит тянется к его плечу. — Попался! — Мэтт хохочет так, что заглушает мотор очередной машины, ловит Кита за руку, тыкает в бок. Кит давится дымом и тоже начинает смеяться. — Ох, прости. Не устоял, у тебя было лицо совсем как в детстве. Фыркнув, Кит дёргает его за ухо. И, тоже не устояв, тянет за собранные в хвостик волосы. Ответный звук похож на стон. Кит испуганно отдёргивает руку. — Прости! Неприятно? — Скорее, наоборот, — кривовато улыбается Мэтт и снова суёт руки в карманы. — Кстати, та приставка всё ещё работает. Сыграем как-нибудь? — Я тебе продую, — улыбается Кит. — Ни разу с тех пор не играл. — Я тоже. Не хотел без тебя. Так что всё по-честному. — Не хотел без меня? — Кит останавливается, смотрит ему в лицо. — Серьёзно? — Серьёзнее не бывает. — Мэтт пожимает плечом так, будто это само собой разумеется. — Пообещал себе, когда снова встретимся, тогда и сыграем. Даже переходник перепаял на такой случай. Поехали прямо сейчас? Огни заправки уже совсем близко. — Поехали, — соглашается Кит.***
— Это тебе, — считает Мэтт, раскладывая конфеты на две кучки, — это мне, это тебе, это мне… Дождавшись, пока он закончит, Кит отгребает от своей доли половину и двигает ему. — Я больше люблю солёное, — говорит он. С тем же серьёзным лицом, с каким делил конфеты, Мэтт отдаёт ему всю пачку чипсов. — А последняя банка колы тому, кто выиграет заезд! — объявляет он. Кит поддаётся. Кола осталась только ванильная, и Мэтт точно любит её больше, чем Кит. Возможно, даже больше, чем все остальные люди в мире.***
Пока Кит ждёт кассира, Мэтт шуршит упаковками на полках со сладостями. — Будешь мармеладных медвежат? — окликает он. — А червячки есть? — с надеждой спрашивает Кит. — Возьму тебе самых кислых! Пожилой кассир улыбается так, будто Кит его любимый внук, наконец-то обретший счастье в личной жизни. — Ваш парень такой внимательный. — Он не… — начинает Кит и осекается — Мэтт повисает у него на плечах и сваливает рядом с канистрой для бензина три пакетика мармелада, жвачку, пачку чипсов и две банки колы. Ванильную и зеро. — Да. Очень. Кивая каким-то своим мыслям, кассир один за другим пробивает товары. Мэтт следит за ним, продолжая обнимать Кита за плечи, и Кит не хочет, чтобы он отпускал. Пока бензин заливается в бак, Мэтт сидит на капоте и по одному кидает в рот мармеладных медвежат. Засмотревшись, Кит не сразу замечает, что канистра уже опустела. — Готово, — говорит он и садится за руль. Мэтт улыбается ему через лобовое стекло, спрыгивает с капота и усаживается рядом. — Самый кислый. — Пошарив в пакетике, он протягивает Киту мармеладного медвежонка. — Как ты любишь. Глядя ему в лицо, Кит осторожно берёт мармелад губами, касается пальцев. Убирая руку, Мэтт вскользь гладит его по подбородку. И, будь Кит чуть смелее, он задал бы единственный вопрос, который кажется ему важным. Думал ли Мэтт о том, как поцелует его, если они встретятся снова? Если бы спросить об этом было так же легко, как предложить дружбу. — Я живу недалеко, — тихо продолжает Мэтт, и есть в его тоне что-то интимное. Что-то только для них двоих — или Киту нравится так думать. — Если хочешь, оставайся у меня. Выпьем пива. Уже ведь можно. — Да, — кивает Кит и заводит мотор. — Я бы остался.***
— Ну и гадость! — морщится Мэтт и выплёвывает пиво обратно. Кит мужественно проглатывает всё, что набрал в рот. Посмотрев на его недовольное лицо, Мэтт смеётся до икоты. — Как люди это вообще пьют, — ворчит Кит. — Когда вырасту, буду пить только колу. — Мэтт поднимает указательный палец и снова звонко икает. — И только ванильную. — Тебе не надоест? — Ванильная кола? Никогда! Он задерживает дыхание, чтобы перестать икать, и, конечно, это не помогает, потому что Кит строит ему рожи и смешит только сильнее. Раздобытое обманом пиво они торжественно выливают в соседскую кадку с пальмой, и годы спустя это единственная из их проделок, за которую Киту по-настоящему стыдно.***
Пока Мэтт моет руки и чем-то гремит на кухне, Кит садится на диван, оглядывается. Квартира выглядит обжитой, пусть и не очень уютной. Непохоже, чтобы здесь постоянно жил кто-нибудь ещё. Киту нравится эта мысль, но из-за этого себе не нравится он сам. — Держи. — Мэтт суёт ему открытую банку пива и миску с чипсами. — Сейчас всё будет. Приставка действительно та самая — Кит помнит полустёртый стикер из жвачки и царапину на боку. Только джойстик, когда-то казавшийся громоздким, теперь непривычно легко лежит в руке. — Чёрт, — усмехается Мэтт, устроившись с Китом рядом — слева, как всегда, — как будто не было никаких девяти лет. Кит кивает и отпивает пива. Первые заезды они сливают. Таская чипсы из миски у Кита на коленях, Мэтт азартно пялится на экран большого телевизора, и каждый раз, как он промахивается и задевает Кита по бедру, Кит говорит себе, что он просто слишком увлёкся. Или немного опьянел, может быть. У самого Кита лёгкий алкогольный туман в голове — больше из-за хорошего вечера, чем из-за пива, и чем дальше они играют, тем больше вспоминается из того лета. Запахи речной воды и травы, ковёр перед диваном у Мэтта в комнате, где они валялись в пасмурные дни, сердитые ящерицы, каждая из которых, наверное, как минимум трижды побывала у них в плену. И скрип джойстиков тот же самый. Кит всегда выбирал самый скрипучий — верил, что он счастливый. — Теперь серьёзно, — объявляет Мэтт, разминая пальцы, — три заезда, как обычно. Кто выиграл — получает ванильную колу! — Идёт, — кивает Кит. Первый продувает Кит, второй — с крошечным отрывом — Мэтт. Сверкая глазами, говорит: — У тебя есть шанс! — и они приступают к третьему. Кит совершенно точно не хочет ванильную колу, но азарт есть азарт. Мэтт подпрыгивает рядом на диване, яростно нажимая кнопки; Кит вырывает у него победу ценой доли секунды. — Эй! — Мэтт возмущённо взмахивает джойстиком. — Ты её точно взломал тогда! Он тыкает Кита в бок, щекочет, подцепляет край футболки, — и Кит, задохнувшись, прижимает его ладонь, двигает выше. Не мигая, Мэтт откладывает джойстик. — Кит, — тихо окликает он, — ты… Кит тянется к его уху, легонько дёргает, скользит пальцами на затылок. Трогает мягкие завитки волос под хвостиком. — Я только потом понял, — говорит он. — Когда узнал, что так бывает. Но уже… но… я тебя потерял. И я… я… Он запутывается в словах, в воспоминаниях, в прошлом и в настоящем, умолкает и тянет Мэтта к себе. — Ты совсем не изменился, — ласково улыбается Мэтт и целует его. Вряд ли Кит кого-то называл его именем — может, только когда был совсем пьян. Но сейчас наконец-то может не сдерживаться. Повторяет его имя всё время, когда они не целуются. Как будто, если перестать, Мэтт снова исчезнет. — Я здесь, — шепчет Мэтт ему в шею, прижимаясь всем телом. — Я больше тебя не потеряю. Крепко-крепко обнимая его, Кит шире разводит колени. Закидывает голову, подставляя горло его губам. — Мэтт, я… я… — снова пытается сказать он, но между тем, одиннадцатилетним, ещё не потерявшим так много Китом, и Китом из настоящего целая бездна всего, что хотелось бы навсегда оставить в прошлом. И свободным шагнуть в настоящее, где Мэтт есть снова — даже если ненадолго. — Мне тоже тебя не хватало, — говорит Мэтт ему на ухо; его ловкие пальцы будто везде сразу, и Кит доверяется им, расслабляется впервые сам не помнит, за сколько. — Я знал, что однажды мы встретимся снова. И боялся, что ты меня забудешь. — Я бы ни за что не забыл, — клянётся Кит и, кончая, снова выдыхает его имя. — Всё ещё боишься грозы? — Просто не люблю, — ворчит Мэтт и теснее жмётся к Киту под одеялом, когда чёрное небо раскалывает зигзаг огромной молнии. Кит обнимает его за плечи, утыкается носом в лохматую макушку. Сухой стрёкот грома прячет его скомканное «люблю» где-то между прошлым и настоящим, там, где они с Мэттом никогда не теряли друг друга. Этого нового, почти незнакомого Мэтта Киту ещё предстоит узнать, и, возможно, полюбить; тогда настанет пора для нового признания и для того Кита, который не побоится произнести его вслух. По крайней мере, Кит хочет в это верить.***
— Это определённо её дочь. Кит скептически изгибает бровь. — Думаю, дочь её пра-пра-пра-пра… Мэтт закатывает глаза. — …пра-пра-пра… ну, ты понял. — Кем бы она ни была, старая война определённо забыта. Они тут без нас совсем страх потеряли. — Давно не попадали в плен. Настали мирные времена. — И знаешь, что это значит? — Только за хвост не хватай! Хохоча во всё горло, Мэтт запускает руку в ил и тыкает Кита в лоб. Задохнувшись от возмущения, Кит дёргает его за ухо, пихает в плечо — и, обняв, притягивает к себе, чтобы поцеловать. Осмелевшая ящерица выбирается из-под кустов мирта, смотрит на них блестящими глазами-бусинками и в комичном осуждении разевает крохотную розовую пасть. Кит мысленно обещает ей напомнить о временах безжалостных войн между людьми и ящерицами — но чуть позже. — Люблю, — шепчет он Мэтту, прижавшись губами к пушистым прядкам за ухом, — давай всегда дружить. И тот новый Мэтт, которого ему повезло встретить ещё раз, Мэтт, за долгую зиму и холодную весну ставший для него много большим, чем приятель из далёкого детства, с кривой солнечной улыбкой смотрит ему в глаза и говорит: — Давай.09.11.2020