***
Где-то вдали раздался звон браслетов — это дерзкий мальчишка из Бэнров дал игривую пощёчину своей первой женщине. Та усмехнулась, воскликнув «горяч!», и прижала мальчика к ближайшей стене. Мальчишка из Бэнров благосклонно принимал её приставания, то и дело разрывая поцелуй, чтобы выдать очередной фрагмент хаотичного потока в своей затуманенной дымом голове. «Я точно стану живым сокровищем?». «Я ведь лучше этих шлюх?». «Что будет, если мать и сёстры узнают?». «Дантраг точно не убьёт меня?». «Ублюдина Блэйден велела не давать даже за деньги, иначе она убьёт меня, а затем воскресит и расскажет Дантрагу, чтобы он убил меня ещё раз…» — Да, конечно, — каждый раз отвечала та, которой из всех двенадцати жриц выпала честь первой развратить нового храмового проститута. — Бергиньон, дар Ллос от Дома Бэнр… — рисовался юноша, под благовидным предлогом пытаясь остудить пыл напавшей жрицы… Горделиво пряча дрожь в голосе. — Прекрасно звучит, малыш, — утешала та, не позволяя защититься от её бесстыдных лапаний. Наконец, наглости нетерпеливой женщины хватило на попытку сорвать штаны, зажимая жертву между собой и стеной. Наказание сниже обернулось пинком коленом — жрица заскулила, как кобольд, наверняка благодаря богиню, что она не мужская особь, и этот вероломный удар не стал для неё фатальным. — Я что, подзаборный потаскун?! — заорал юноша до срыва голоса, будто перед ним не высшая жрица, а низшая форма жизни. Тот, кто смотрел на мир глазами этого мальчика, мог бы утвердиться в своих словах — куда бы ты ни ступил, неизменно споткнёшься о пару совокупляющихся тел, но ты не заметишь этого, укуренный странным дымом, знакомым лишь по загадочным намёкам сестёр и собственным мечтам о «том самом» цикле Нарбондели… Но вот час икс настал, и тебя, Прекраснейшего, готовятся пустить по кругу, как патрона павшего Дома (или даже принца!), накачав неведомо чем, на фоне рокочущей горы с парой клешней и сталагмитом размером с дантрагов меч! — Слушай меня внимательно! — осадил Бергиньон в подступающей истерике, хватая опешившую «избранницу» за руку и едва, под воздействием пьянящего дыма, держась от желания разрыдаться, будто опороченный юноша, чью невинность продали шайке головорезок за долги семьи. — Я… Я принц благородного Дома, и требую к себе уважения! — Тише, малыш, — неожиданно спокойно ответила упоённая дымом и похотью жрица. — Не забывай, что всего в двадцати шагах от нас твоя сестра. Бергиньон взглянул именно туда, куда следовало… И осел бы на пол, не подхвати его та, что полминуты назад казалась врагом номер один. Там, вдалеке, прямо под собакоголовой демонической кучей, затерялась небольшая фигурка с широко расставленными ногами и каким-то дёрганным замухрышкой между ними. Фигурка откровенно пялилась на извращенку, по десятому кругу имеющую собакоголовую кучу, даже не пытаясь делать вид, будто ей интересен задохлик, наверняка выписывающий языком виражи, достойные ублюдка-До’Урдена и его неразлучных сабель… Кстати, где этот драучий отпрыск? — Она снимет с меня кожу, — продолжала жрица, возвращая присмиревшего Бергиньона к стене. — И вывесит на всеобщее обозрение… — запястья волшебным образом оказались прижаты к стене твёрдой женской хваткой. — Если обижу тебя… — всего пара движений (движений ли?), и горячий воздух нагретого жаровней зала опаляет беззащитное тельце юноши. — Если буду жестока… — требовательная женская рука хватает там, где невинный юноша был неприкасаем со времён рабов, обязанных купать младенцев Дома Бэнр. — Если возьму силой… — напор вдруг кажется не худшим из зол. Не лучше ли расслабиться и получать удовольствие, и лишь затем протестовать, как предприимчивая мужская особь? — И призову к тому же остальных… — Если вдохнуть побольше дыма, то можно относиться к её возбуждённому тону гораздо проще. — Обязательно… Да… Обязательно… Бергиньон сглотнул и неловко обнял жрицу, отказываясь играть жертву. Та снова впечатала его в стену, издевательски ухмыляясь. Пара манипуляций, и вот сокровенная мужская тайна оказывается в неизведанном прежде плену. Как сладок этот плен! Как не хочется на волю! Какими странными вдруг кажутся надежды на спасение! Так-так… Как же его наставляли?.. Руки на грудь (её, а не свою)? Это кажется изумительной идеей. Двигать бёдрами навстречу? Горячий, бархатный, влажный плен, самовольно сокращающийся с каждым толчком, попросту не оставляет другого выбора. — У тебя большое будущее, — хмыкнула жрица, передумав мучить юное дарование. Её пальцы мягко отодвинули пряди, мешающие впиться в нежную мальчишечью шейку, будто разница в росте позволила бы сделать это, не прервав акта самцовой благосклонности. Глядя на явно не садистичное и очень довольное лицо напротив, Бергиньон сосредоточился, пытаясь напрячься, чтобы «держаться» дольше, как учили его специально нанятые матерью шлюхи. Кажется, жизнь готовит ему небывалый карьерный рост. Да, он определённо подумает об этом… Как-нибудь потом. И выдаст малодушных ублюдков, попрятавшихся в страхе перед собакоголовой кучей и кошмарами, какие несёт странный дым непорочным юношам. И посмеётся над тенью, унёсшейся прочь под звон его браслетов на поиски своего ущербного братца-До’Урдена — как же иначе!9.
10 августа 2021 г. в 18:55
— Я буду нежна с тобой, — обещает Вирна обворожительному жрецу любви, заглядывая в его совершенно трезвые глаза.
— Как пожелает госпожа, — смиренно отвечает тот, явно соображая, как бы увести избранницу от жаровни. Улыбка на холёном личике мягка и показательно застенчива, но в мыслях нет ничего, кроме сурового, циничного расчёта. Ритуальный проститут выдрессирован так, чтобы не поддаваться «травам» и «зельям» — ответственные за храмовых шлюх наставницы накачивают падших мужчин церемониальным дымом с таким же упорством и мастерством, с каким преподавательница подвергает учениц воздействию настоящих ядов, стремясь сделать тех неуязвимыми. Жрец любви учится не только сохранять рассудок, но и уметь отделаться малой кровью. Вычислить самую спокойную из женщин, понравиться ей, околдовать, чтобы та держала свою грубую самочью природу при себе, не смея хотя бы оставить синяк на нежной коже… Только расчёт, и никакой искренности. Что поделаешь, шлюха — он и в Арак-Тинилите шлюха.
Вирна разворачивается к жрецу любви, по-прежнему сидя у жаровни, и бросается на него, принимаясь терзать тонкую шейку, увешанную бюджетом незначительного Дома. Шлюха наигранно стонет под ней, показательно раскидывая руки. Вирну, повидавшую шлюх побольше многих, наполняет презрение к исполнителю столь дешёвых трюков — но разве это повод оторваться от уже состоявшегося дара Ллос, когда его член призывно упирается в твой живот?
— Нет, не сейчас, — слышит Вирна голос настоятельницы, не то в ворохе подслушанных мыслей, не то наяву. Вирна мягко хватает потаскуна за шейку, парой хаотичных движений задирая его прозрачные шлюшьи одежды, и видит краем глаза, как разгорячённая Триль в смятении отрывается от слежки за Ако’Рларой. Выпускница-отличница содрогается всем телом, принимая огромный демонический член до упора и несёт какой-то бред на абиссале, кончая, кажется, от одной лишь мысли, что «это» поместилось в неё. Триль изо всех сил старается отводить от неё взгляд, будто посреди оргии кому-то есть дело до странных пристрастий настоятельницы, и расставляет ноги шире, чуть откидываясь назад. Непривычно распущенные волосы настоятельницы спускаются по её прямой спине, а задравшееся платье в пол открывает миру красавца, притаившегося между её ног. Любая из жриц тут же узнала бы в этом миниатюрном создании Эльк'Рисса — храмового проститута, чья несказанная красота ничего не стоит из-за странного, слишком замкнутого поведения. Редкая жрица соблазняется прекрасным, провокационно-беззащитным, но робким до неадекватности Эльк'Риссом… Тем лучше для Триль, готовой «снисходительно» поступиться полноценным соитием будто бы ради спокойствия боязливого мальчика (может ли кто-то во тьме поверить в подобную отговорку?). Эльк'Рисс просовывает свои тонкие, расписанные неоновыми узорами ладони всё выше, задирая платье настоятельницы и лаская её бёдра с упоением, опасно близким к чему-то греховно-личному. Он сжимается в комок, не оставляя и следа своей идеальной осанки, его трогательные ушки дрожат, а взгляд битого зверёныша то и дело поднимается на ту, что не вызовет в нём панический приступ, покусившись в порыве похоти на самое сокровенное. Триль гладит Эльк'Рисса по волосам редчайшего серебряного цвета — почти небрезгливо, будто язык этого мальчика и впрямь знает своё дело.
Вирна глубоко дышит, нависая над телом храмового проститута и упиваясь ощущением вбираемого члена. Шлюха под ней подаётся навстречу — резко, со знанием дела, давя на переднюю стенку вагины — вырывая у клиентки высокий вскрик. Вирна хватается за шлюху, цепляясь за его тонкие плечи и напрягаясь всей нижней половиной тела в почти что прыжке — не заметив, как проститут перешёл в сидячее положение и начал ласкать её, как умеют только шлюхи.
— Какого драука ты остановился?! — огрызнулась Вирна, готовая выплатить ущерб за порчу имущества, если прямо сейчас с этим ухмыляющимся личиком случится непоправимое.
— Что мне делать, госпожа? — издевается храмовое сокровище, используя навыки феноменальной выдержки во зло, но, едва Вирна успевает прорычать что-нибудь угрожающее, шлюха прикладывает тонкий пальчик к её губам, обнимая второй рукой за талию.
— Госпоже не за что злиться на меня, — воркует он невиннейшим голоском, заглядывая Вирне в самую её душу. Изящная ладонь у её лица умилительно скользит по её щеке, самым естественным образом, будто так и задумано, сползает всё ниже, и уже какие-то секунды спустя искусно поигрывая с грудью жрицы, сжимая и перекатывая между пальцами чувствительный до дрожи во всём теле сосок. Вторая его рука, так кстати оказавшаяся под распахнутыми одеяниями Вирны, чуть соскользнула с талии, даря почти невесомое поглаживание. Проститут беззастенчиво упивался мученической гримасой на лице раздразнённой и неудовлетворённой женщины, издевательски чередуя уловки прожжённого шлюхи и целомудренные ласки смущённого юноши — гораздо быстрее, чем Вирна успевала сообразить, что к чему. Резкий толчок, от какого впору выгнуться навстречу в предвкушающей дрожи — и лёгкий поцелуй в щёку, будто скромник, что вот-вот бросится наутёк, сгорая от стыда. Руки, просунутые под бёдра в обещании резвой поездки — и тут же игривый укус за ухо, с невинным смешком дроу, который совершенно точно никуда не торопится… Одной богине известно, в какую жалкую скуляще-просящую массу превратил бы Вирну храмовый проститут, реши она в эту встречу целиком и полностью положиться на его навыки.
И не закали Вирну бесчисленные знакомства с его браэринскими «друзьями».
— Я здесь для удовольствия госпожи, — продолжил шлюха, дерзко скаля зубки, как умеют лишь постельные хищники, давая шанс суровой укротительнице. — Для утоления её низменных стра…
— Заткнись и делай свою работу! — Вирна яростно опрокинула шлюху на пол, налегая на него всем своим весом. Пара движений бёдрами, всего один глоток дыма, пропитавшего эти стены до красноватого налёта, какой не счистить ни рабам, ни проштрафившимся младшим жрицам — и вот стоны Вирны вплетаются в единую хаотичную песнь из десятков голосов.