Embrace of agony

Быть в отношениях с Эвелинн было тяжело. Но далеко не из-за того, что характер дивы был несладким, а ее скандальная репутация не оставляла в покое никого из журналистов или репортеров. Акали с этим справлялась не задумываясь. Основная причина крылась в природе того, кем Эвелинн являлась. И это, в отличие, от вышеупомянутого... Невозможно было изменить или искоренить полностью. С этим можно было только смириться и принять, находя те или иные компромиссы. - Уже снова пора? - Голос Акали, задавая этот вопрос, звучал тихо и так грустно, что едва вышедшая из комнаты дива тотчас остановилась и помрачнела. В полумраке комнаты, освещенной полной луной, дива предстала сонным глазам Акали в одном из своих откровенных платьев, чьи вырезы не оставляли для любого из взоров простора для воображения. Легкий аромат парфюма витал в воздухе, как легкая вуаль. В конце концов, бледное лицо было украшено кричащим макияжем, прекрасно видным при бледном лунном свете. Сомнений не оставалось. Эвелинн собиралась отправиться на «прогулку». - Ложись спать, котенок. - Бархатным голосом попросила дива вкрадчиво и столь же вкрадчиво она оказалась возле Акали, возложив мягкую ладонь на ее скулу. Та прикрыла глаза, невольно потершись о руку, как кошка. Эвелинн слабо улыбнулась, но искренне провозгласила: - Я люблю тебя. - Я знаю. - Кивнула Акали спокойно и невольно укрыла своей рукой все еще ласкающую ее ладонь. - Я тоже тебя люблю. - Не жди меня. - Я все равно буду. - Ох... Я знаю. Эвелинн последовала прочь из комнаты, но ее приостановила рука рэперши, стремительно потянувшая ее обратно. Дива замурлыкала и дала девушке то, что она просила всегда и то, без чего запрещала уходить - поцелуй на прощание. - Я же попросила тебя, чтобы перед уходом ты всегда будила и целовала меня. - Напомнила Акали тихо, искренне стараясь подавить в себе отчаяние. - Да. Прости меня. - Торопливо проговорила солистка и провела пальцами по испачканным в губной помаде губам. - Больше не повторится. Она врала. Они обе принимали это и всегда проводили один и тот же разговор. Но лишь по той причине, что в мелочах они обе находили хотя бы малую радость. Эвелинн скрылась в темноте, растворившись в ней, как пятно. Акали потянулась за наушниками, лежащими на прикроватной тумбочке. Из верхнего ящика она судорожно достала и пару успокоительных таблеток, которые запила остатками вчерашнего сока. В полнолуние это было единственное средство, помогающее справиться с нервами, ведь, в конце концов, ее девушка была не только известной дивой, но и суккубшей, что питалась людской агонией. Их отношения очень долгое время оставались неясными. Симпатия очень быстро переросла в магнетизм, но дива в какой-то момент начала отталкивать девушку от себя, порою, нарочно притворяясь, что ненавидит ее. Это не помогло. Даже когда Эвелинн рассказала правду. Было поздно. Они полюбили друг друга. И обе страдали от невозможности Эвелинн унять свою губительную и деструктивную природу. Тем не менее, им удавалось справляться с этим вместе. Главное соблюдать расписание, правильную диету и психологическую стабильность. Любое отклонение от нормы влекло за собой не самые лучшие последствия. Расписание предполагало, что Эвелинн выходила на охоту во время полнолуния. В этот день силы дивы становились особенно разрушительными и требовали много сил для поддержания. Если не утолить голод вовремя, Эвелинн могла причинить вред тем, кому вовсе не хотела. В том числе Акали, которую она держала к себе ближе всех остальных. Правильная диета представляла из себя норму, которую Эвелинн не должна была пересекать. Она не должна была убивать своих жертв, как бы силен не был соблазн. Это было губительно не только из факта самого преступления, но и из факта слишком большой насыщенности, после которой, умерить аппетиты было невероятно сложно и мучительно. Именно поэтому Эвелинн была вынуждена утолять голод через секс. Приближая своих жертв к пику удовольствия, она превращала это чувство в засасывающий омут страданий, отчаяния и сладкой боли - внутренние переживания, страхи, потаенные желания, а после, физическая боль и пытка, которая заставляла каждого из них забыть всю ночь. Обычно, после этого, люди как правило все равно умирали. Только через пару месяцев или лет. Наконец, последним критерием являлось психологическое благосостояние. Здесь, все было более-менее понятным. Злая или рассерженная суккубша - опасная и крайне нестабильная суккубша. Поэтому у Эвелинн всегда в сумочке лежали успокоительные. Эти простые действия позволяли держать ситуацию в стабильности настолько, насколько это возможно. Но порою, когда упомянутые методы не работали, а расписание давало сбой, Эвелинн помогало осознание того, что в ее жизни, наконец, появился кто-то, кому она дорога такой, какая она есть. Кто-то, готовый терпеть. Кто-то, готовый принять и смириться. Ради Акали Эвелинн была готова на все. Кроме, конечно, возможности унять свои естественные позывы. Хотя, признаться честно, она бы все отдала за то, чтобы стать простой смертной. Как Акали и сказала, признавшись в своем упрямстве, она не спала до самого прибытия дивы обратно. Та явилась из темноты, словно всегда пряталась в дальнем углу и первое, что она сделала, едва только их глаза встретились, это с мягкой улыбкой пожурила сонную рэпершу. - Все-таки не легла. - Я готовила для тебя ванную. - Произнесла Акали, старательно делая вид, что не чувствует от дивы чужого тяжелого запаха мерзких сигар и мужского одеколона. Ровно, как и не замечает еле видных синяков на алебастровой коже шеи. Так было легче во всем. Эвелинн благодарно кивнула и скрылась в боковой комнате. Там действительно находилась горячая ванна с растворенной пеной. Она всегда подходила идеально для того, чтобы смыть усталость, мерзкое ощущение чужих прикосновений и отвратительный запах, оставшийся на ней. Горячая вода вырвала из груди сирены удовлетворенный усталый стон. Рассеянно, она принялась намывать голову, расчесывая волосы, в которых запутались темные пряди ее иллюзорного облика. Естественно, никто не должен знать, кто именно каждый месяц бродит по клубам и другим злачным местам, поэтому от раза к разу, она примеряла на себя разную внешность, никогда не показываясь дивой K/DA. На ее плечи опустились руки Акали и нежно зарылись в копну шелковых волос. Из сирены вырвался повторный облегченный стон и разморенная уютом и ванной, она потерлась о ласковые, учтивые и столь родные руки, точно кошка, вернувшаяся с долгой прогулки. - Я люблю тебя. - Сказала Акали мягко и этого было достаточно, чтобы рвущиеся изнутри слезы полились по щекам, сливаясь с водой. Ощущение мягких губ на макушке, мимолетное объятье и быстрый шепот – «Все хорошо» - они успокаивали и создавали чувство безопасности так, как не делали этого никакие меры предосторожности. - Детка, ты не хочешь прихорошиться полностью? - Чуть игриво поинтересовалась Акали, осторожно приподнимая настроение дивы. Сама рэперша аккуратно просила ее принять облик «Тени», как называла ее сирена. Демоническую суть, сотканную из темноты, но такую же осязаемую, как кожа или волосы дивы. И... Дива обожала, когда Акали уделяла внимание и этой стороне ее сущности. Впрочем, рэперша, любила это тоже. Ее искренне заводила мысль о том, что за существо ей удалось укротить лаской. Эвелинн сделала осторожный вдох и выдох. Ее тело медленно окружило мрачной завесой и через пару мгновений она полностью предстала в своем истинном обличии - изысканные длинные волосы стали белоснежными и короткими, объятыми фиолетовым огнем, что брал свое начало в центре лба. Соблазнительные изгибы покрылись неведомым слоем осязаемой темноты, что скрывали интимные места вуалью. Лицо отразило неестественную бледность, схожую с мрамором или полотном. Утонченные руки преобразились в монструозные длани с огромными саблевидными когтями, сияющими на конце опасным блеском алого цвета. За плечами дивы воспарили знакомые остроконечные отростки, похожие на мечи и плащ одновременно. От прежнего облика прекрасной сирены не осталось ничего. И все же, Акали, находила эту личину прекрасной. Потому что Эвелинн представала перед ней настоящей. - Посмотрите на эту красотку. - Сладкоречиво принялась сыпать Акали нежными словами. Эвелинн становилась похожей на ребенка - ее глаза принимались сиять от искренней радости и даже доли смущения. Будь суккубша хоть трижды соблазнительной убийцей, она продолжала любить, когда ее хвалили, как хорошую девочку. - Моя любимая девочка. - Я твоя единственная девочка. - Сладко промурлыкала дива. - Да, детка, правильно. Дай мне намылить твои ленты. - Они любят тебя. Сделай это. - И я люблю их. И это тоже было правдой. Смертоносные ленты, напоминающие гибкие иглы, будто имели собственный разум и проявляли к любимице их хозяйки покровительственные и нежные жесты привязанности, позволяя той гладить их, трогать и даже игриво хватать в моменты особого настроения. Поэтому правильно ухаживать за ними рэперша умела. В этих невинных ритуалах ухаживания крылась та глубокая привязанность, которая царила между ними. Рассвет наступал лениво, но стремительно. Акали откровенно засыпала, но продолжала гладить Эвелинн и шептать ей нежности, даже тогда, когда суккубша сама покинула ванную и взяла на руки уже ее, чтобы унести в постель. Луна давно скрылась, демонический голод утих. Им обеим был нужен отдых. Акали сонно утыкалась носом в пышную мягкую грудь, наслаждаясь запахом тела Эвелинн, что принадлежал только ей. Никакого мерзкого запаха. Никаких следов на коже. Никакого ощущения чужих прикосновений. - Чем я тебя заслужила? - Шепотом спрашивала Эвелинн, находясь между сном и явью. - Это я тебя заслужила. - Отвечала Акали тихо, любовно скользя пальцами по голове, объятой фиолетовым пламенем.