Мне нравится, что вы больны не мной

Суетливый город разбегается по делам, сопровождаемый очень сильным долгим дождём и пугающей грозой. Большие капли больно ударяют по всему, к чему прикасаются; стекают с неприкрытой зонтом одежды и оставляют видимые отметины на поверхностях разных предметов. Такая непогода стояла уже на протяжении нескольких недель и навевала невыносимую тоску и какое-то очень уж ощутимое предчувствие чего-то совсем недоброго. В один из таких дней Мария Третьякова молча сидела на кухне и задумчиво смотрела в окно. Тишину и спокойствие не нарушало ничего: она была как всегда одна. Даже капли дождя, стучавшие в стёкла и приличные раскаты грома, сопровождаемые светопреставлением не прерывали беспорядочных мыслей смятенной блондинки. Тучи напрочь заполонили небо, не оставляя ни единого шанса на хорошую погоду и Третьякова поняла, что солнца она уже вряд ли дождётся. В таком подавленном состоянии ехать на съёмки совершенно не хотелось, хотя женщина до безумия сильно любила свою работу. И то, что непосредственно было с ней связано. При одной мысли о своей коллеге — Лукиной Лауре Альбертовне её будто передёргивало. От пристального взгляда шатенки ей часто становилось дурно и хотелось на воздух, хотя бы немного проветриться и остудить жар, вызванный неоднозначной ухмылкой. Внутри нарастала паника, непреодолимое беспокойство и вот только недавно, спустя почти четыре года работы бок о бок с директором Третьякова поняла, какие именно чувства она питает к этой статной, непоколебимой женщине. Мария взяла себя в руки, приняв только одной ей известное решение и начала собираться, чтобы не в коем случае не опоздать на сегодняшнее событие. Конкурс талантов с недавнего времени стал хорошей традицией Школы Леди и проводился из года в год. Некоторые ученицы, конечно, проваливали это непростое испытание, но большинство удивляло преподавателей своими прекрасными способностями и навыками. Вот и сейчас: Полякова, Третьякова и Лукина были поражены акробатическими этюдами, пронзительными стихами и страстными танцами в исполнении пацанок. — Мария Владимировна, — к ней обратилась Лаура Альбертовна, невесомо тронув хрупкое плечо, — у вас всё хорошо? — она наклонилась ближе, чтобы никто не расслышал её вопроса, — вы какая-то задумчивая, — шатенка отстранилась, а светловолосая прикрыла глаза, стараясь избавиться от навязчивых мыслей и приятного запаха парфюма директора. — Всё прекрасно, — ответила Третьякова, стараясь не смотреть в сторону близкой сидящей коллеги. Та, конечно, поняла, что ответ далеко не правдивый, но настаивать не стала. В конце-концов, это нетактично и женщина была уверена: если случилось что-то действительно серьёзное, то заместитель обязательно поделится этим с ней. Сделав вид, что удовлетворена ответом, Лукина вернулась к созерцанию выступающих девушек, а Мария неслышно выдохнула, обрадованная тем, что больше не привлекает внимания женщины сейчас. Третьякова мысленно готовилась к чему-то более масштабному и грандиозному и переодически её голову посещали разные думы: «Это дурацкая затея, Маша», — твердила она себе, но эмоции и чувства, всегда берущие верх и на этот раз тоже одержали победу над здравым смыслом. — А теперь сюрприз от преподавателей, — громко объявил ведущий. Сердце блондинки сжалось от предвкушения. Ученицы непонимающе переглядывались в попытках осознать происходящее, — вы достойно проявили себя сегодня, и учителя решили не отставать от вас и показать, на что способны. Звучат громкие аплодисменты, под которые Третьякова плавно проходит на сцену и присаживается на стул около микрофона. — Поэзия? — спрашивает Полякова, смотря на директрису. Та неопределенно пожимает плечами, концентрируя внимание на своей главной цели этого вечера. И вот на сцену выносят гитару: каково же было удивление всех, — как прекрасно! — восхищается Татьяна Алексеевна, а Лукина лишь расплывается в довольной улыбке. У Третьяковой дрожит всё: руки, ноги и даже, кажется, голос. Когда она замечает внимательный, пристальный взор глубоких голубых всё внутри переворачивается: ей хочется сорваться и убежать, но делать этого, к великому сожалению Марии, нельзя. — Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами. Мне нравится, что можно быть смешной, Распущенной и не играть словами, И не краснеть удушливой волной, Слегка соприкоснувшись рукавами. От ангельского голоса Третьяковой у всех захватывало дух. Половина учениц уже утирала слёзы, Татьяна же не пыталась скрыть их, а Лаура всё стремилась справиться со странным ощущением внутри. — Спасибо вам и сердцем и рукой За то, что вы меня не зная сами Так любите: за мой ночной покой, За редкость встреч закатными часами, За наши не-гулянья под луной, За солнце, не у нас над головами; За то, что вы больны - увы - не мной, За то, что я - увы - больна не вами.. Это было по-настоящему прекрасно и трогательно. Кажется, никто и не заметил два крепко сцепленных взора: голубые и карие были прикованы друг к другу всё это время. Нескончаемые аплодисменты всё звучали и звучали, даже когда Мария удалилась со сцены. Она, наконец, выплеснула всё то, что копилось в её душе так долго и ей срочно нужна была разрядка. Третьякова выбежала на улицу и её совершенно не пугал ливень: она стояла и мокла, не обращая внимания ни на что вокруг; просто подставляя лицо холодным каплям. — Поговорим? Заместитель даже не вздрогнула от знакомого голоса. Ей было сейчас настолько легко и хорошо, как не было ни разу за последнее время. Оставалось только узнать, поняла ли что-то Лукина. — Позволь сделать комплимент, — продолжила шатенка, тоже не смущаясь дождя, — ты была прекрасна, — Мария улыбнулась и удивилась нежности, с которой была произнесена эта фраза, — Маш, мне показалось.. — Не показалось, — Третьякова мотает головой, перебивая замявшуюся коллегу. Лаура Альбертовна кивнула и отвернулась в сторону ветра, подставляя своё лицо холодным порывам. Она пыталась осознать: всё, о чем она думала оказалось правдой. Опомнившись, она снова обратилась к заместителю, уже промокшему насквозь: — Идём. Ты же не хочешь простудиться. — Я хочу узнать, что ты чувствуешь, — легкая рука легла на запястье шатенки, чуть удерживая её. Сомнения одолели Лукину. Вот сейчас она может решить: перед ней стоит её счастье. Отказаться или принять подарок судьбы? И решение приходит мгновенно. — Я прошу тебя, — женщина берёт Третьякову за плечи, — зайдём. Как только они оказываются в помещении, директор уверенно притягивает блондинку к себе, прижимая остервенело и крепко, а после недолгих объятий кратко целует в покрасневший маленький носик. — Такой ответ тебя устроит? — всеобъемлющая нежность выражается в каждом взгляде, тоне и жесте шатенки. — Более чем, — Мария счастливо утыкается в родное плечо.