До рассвета ещё целая вечность

В доме было жарко. Уже настоящий, веселый и злой, огонь плясал в камине, отбрасывал танцующие тени на стоявшего возле него человека. Тот даже не шелохнулся, слово ждал, когда я вышибу дверь. Только улыбнулся уголком губ, поднял чашу, украшенную жёлтыми камнями, будто салютуя. Янтарные глаза светились ярко и насмешливо. Кожа казалась полупрозрачной и в тоже время белой, как императорский фарфор. Рыжие волосы по цвету не уступали пламени, косая чёлка была слишком длинной, но он даже не подумал её откинуть. Серьга, вырезанная из кости снежного тигра, висела в левом ухе, слабо мерцая голубоватым облачком чжу. На шее и запястьях позвякивает тьма шаманских штучек, каждая из которых способна испепелить демона. Никогда не преуменьшайте мощи амулетов и оберегов. Изначально смотришь – побрякушка как побрякушка, но когда тебя отшвырнет в стену или окружит огнём, станет не до шуток. Меховой жилет скрывает сильное гибкое тело и серебристые татуировки, которые практически сливаются с белой кожей. Пряжка пояса на штанах – череп скальной ящерицы, усыпанный молочным нефритом – сильнейшим храном колдовской силы. А вот ступни – босые. Да, босые. Потому что Джиан, шаман из рода Мин, вертел на самой высокой пагоде Закрытого города все условности цивилизованного мира. Обувь он надевает, если это необходимо. Проклятое дитя Снежных целителей, гордость и позор одновременно. В жилах всех шаманов течёт кровь Огненного духа, который соблазнил когда-то юную жену Отца рода. С тех пор у всех его потомков рыжие волосы, янтарные глаза и невыносимый характер. С рождения младенцев посвящают Снежному демону, который по поверью, может сдержать бушующую огненную натуру потомков Огненного. Не знаю, есть ли в этом доля правды, но характер у Джиана и правда дрянь. Вся злость внезапно схлынула. Говорить лучше с холодной головой, держать за горло – тоже. Гнев мне не помощник. - Что ты себе позволяешь? – уже спокойно произнёс я, прямо глядя на него. - Рад тебя видеть, Акихито, - тем временем, даже не подумав сделать хотя бы вид, что впечатлился моими словами. – Ты без своей катаны? - Чтобы тебя прибить, катана не нужна, - в тон ответил я, напряженно наблюдая, как Джиан проходит мимо меня. За каждым движением нужно внимательно следить, никогда не знаешь, что у него на уме. Джиан на секунду задержался возле меня, втянул морозный воздух, ворвавшийся вместе со мной. - Ночью будет буран, Акихито. Зря ты покинул кров Матери рода. Дом уважаемой Баожэй защищён от всех ветров, её гости… Я сгрёб его за грудки и прищурился. Янтарные глаза были слишком близко, губы изогнулись в насмешке. - Ещё раз тебя спрашиваю, - тихо, но очень чётко произнёс я. – С какого ты решил поиграть со мной? - Как ты возбудился после моих лисичек, - заметил он. Я встряхнул его, послышался треск и короткий перестук по полу сорвавшихся с шеи костяных бусин. Не собираюсь говорить ни о его развратницах-кицуне, которые слушаются воли шамана и готовы соблазнить любого мужчину, ни каких-либо других сказок. - Я жду ответа. Джиан неожиданно резко оттолкнул меня и прошёл к двери и закрыл плотнее, щелкнул замком. Обернулся вполоборота, только сверкнула длинная серьга среди рыжих прядей. - Ты – идиот, Акихито Накаяма, - глухо произнёс он. – Каким был идиотом семь лет назад, таким и остался. - Очень признателен за лестную характеристику, - кивнул я, складывая руки на груди, - но мне бы подробностей. Джиан повернулся ко мне лицом, скользнул взглядом снизу вверх, словно оценивал. Потом усмехнулся уголком губ, сделал глоток из чаши и пожал плечами. Молча прошёл и расположился на подушках у камина. Поднял на меня взгляд, в котором так и читалось: «Ну, долго будешь столб изображать?» Я закатил глаза, подошёл к нему и опустился рядом. Цуков Джиан. Цуков проклятый шаман Снежных целителей. Ведь прекрасно знает, что я не уйду, не получив ответов. Однако язык словно онемел. Нужно было спросить так много, но почему-то ничего не выходило. Эй-эй, Акихито, это что, робость? Или просто неумение как ни в чем не бывало говорить с человеком, с которым семь лет назад разругался вдрызг? - Тебе нужен дракон, - не глядя на меня, сказал Джиан. – Без него Тхэмина не найти. Наследник императорского престола не будет прятаться так, чтобы нашла любая собака. - Собака – это на меня намек? – зачем-то уточнил я. - Идиот. Некоторое время мы молчали. Потому что… он был прав. Дракон – это практически сделанное дело. Только вот надо понять, как шаман уболтал его покинуть насиженное место и потащиться цук знает куда. Эти твари предпочитают покой и собственные хрустальные яйца, а не прогулки по Джапоне. - Зачем было подсылать ко мне этих твоих… Он вскинул голову, янтарь глаз полыхнул. - А иначе бы ты пришёл? Ответить было нечего. По собственной воле я бы точно не зашёл в дом шамана. Посмотрел, припомнил недобрым тихим словом и пошёл своей дорогой. Даже с тем, что мне рассказала Баожэй. А рассказала она весьма мало. Просто Джиан – это прошлое. Это то, к чему возвращаться я себе давным-давно запретил. Когда человек – воплощение коварства и изменчивости пламени, не стоит с ним вести дел. Тут он за тебя готов отдать всё на свете, а через минуту – испепелит на месте. - Нет, - наконец-то ответил я. В сообразительности Джиану не откажешь. Очень чётко просчитал, что нужно сделать, чтобы я примчался в дом на уступе сам. Среди ночи, не решив даже дождаться утра. Хитрый лис. Джиан хмыкнул, плеснул остатки напитка прямо в пламя. То жадно заиграло, вспыхнуло жарко. - Тогда слушай, - хмыкнул он. – Искать Тхэмина – задачка ещё та. Он временами заходил ко мне, болтали о том, о сём. Я бросил на него быстрый взгляд. - Нет, Акихито, болтали – значит, болтали, - ни капли не смутился Джиан. – Или ты считаешь, что я буду играть с императорским наследником? Придурком шаман никогда не был. Пришлось покачать головой. - Было сразу ясно, что такое количество чжу – лакомый кусок. Для кого именно – я не знаю. Среди Мин у парня врагов не было. Во всяком случае, я обнаружить никого не смог. И мои лисицы тоже. Лисицы Джиана – красавицы кицуне, юркие и толковые помощницы, которые помогают своему шаману всегда быть в курсе всех происходящих у Мин событий. Именно их он подослал ко мне недавно. Именно с ними семь лет назад… Я нахмурился, отгоняя воспоминания. - То есть, всё чисто, но Тхэмин всё равно бежал? – задал вопрос, лишь бы не молчать. Джиан неопределённо качнул головой, потом покрутил в руках подвеску в виде серебряного варгана. - А что с императорской семьей? Были ли шепотки о раздрае? Он фыркнул: - Серьёзно считаешь, что он таким бы делился? - Нет, но ты видишь больше, чем говорят. Джиан бросил на меня быстро взгляд. Я успел заметить мелькнувшую растерянность. Хм, неужто думал, что сомневаюсь в его способностях? В здравом смысле – нередко, а в способностях – никогда. - Я ведь прав? Подвеска закрутилась в его пальцах быстрее. - Прав, - буркнул он. – Тебе Мин дадут бегового рюука. Шипастая, упёртая тварь, которая шикарно скачет по снегу и льду, плюясь огнём. Прирученные прекрасно возят своих хозяев по горам, дикие… к диким лучше лишний раз не подходить. Однако меня интересовал другой момент. - Рюук возит людей на приличные расстояния. Зачем мне рюук? Джиан выпустил бедную подвеску из пальцев. - Дракон согласился выслушать твою просьбу, - сказал он. – Но тебе ещё надо его убедить. Я еле слышно выругался. Конечно, Баожэй, старая ты стер… уважаемая женщина. После дороги, видимо, совсем ум за разум зашёл, раз не сообразил, что ни один дракон сам не придёт к человеку. Дурак! Некоторое время мы молчали. Потом я всё же спросил: - Почему ты это делаешь? Джиан медленно поднялся, прищурившись, посмотрел в окно. Там уже завывал ветер, давая понять, что буран на подходе. В этот момент серебряные татуировки на теле шамана начали переливаться словно ртуть. - Потому что я чту род, Акихито, - его голос звучал тихо и, казалось, долетал со всех сторон. – Потому что я поклялся защищать Мин в любой ситуации, делая всё для этого возможно. Потому что я хорошо отношусь к Тхэмину, и хочу, чтобы он был цел и невредим. В какой-то момент показалось, что в голосе Джиана слышен звон льда, который словно свидетельствовал и подтверждал сказанное. Огонь будто покинул камин и стеной встал за спиной, отбрасывая причудливые тени на прозрачно-белую кожу. Джиан тряхнул волосами, наваждение тут же развеялось. Но я прекрасно понимал, кто передо мной стоит. - Ну что, Акихито, охотник на чудовищ, устроил тебя мой ответ? - Да. И не называй меня охотником на чудовищ. - Хорошо, охотник на чудовищ. Быстрая подсечка, короткий вскрик от неожиданности, Джиан оказался на полу. Я навис сверху. - Ещё раз, шаман. Только попробуй, - предупредил я. Он только улыбнулся. В янтарных глазах был смех и вызов. Попробует. Будет пробовать снова и снова! По лицу же вижу. - Как своеобразно выражаешь ты благодарность, - заметил Джиан. – А ещё жаловался на моих лисиц. Может быть, стоило подсылать лисов? Я закатил глаза и выпрямился. - Следи за языком. И да, именно благодарность не дает мне хорошенько дать тебе по морде. - Ваши манеры, господин Накаяма, впечатлили бы самих богов, - хмыкнул Джиан и ловко поднялся на ноги с таким проворством, что даже пожелай я его поймать – не вышло бы. Эта странная мысль озадачила. Тьфу, ночами спать надо, а не шататься по домам шаманов. Тут и не такое придумается. Джиан тем временем открыл шкафчик и достал оттуда пузатую бутылку с тёмной жидкостью. Потом ещё одну чашу. Посмотрел на меня и хмыкнул: - Ночь будет долгая, садись, гость дорогой, не обидь хозяина. Я приподнял бровь. - А Мать рода не оскорбится? - Я – единственный шаман Снежных целителей, - рассмеялся он. – Немного гениальный, немного сумасшедший. Мне можно немножко больше, чем всем остальным, Акихито. Не то чтобы я сильно хотел остаться в доме Баожэй, но ещё ни одна ночь, проведенная рядом с Джианом, до добра не доводила. Рано или поздно начинались какие-то приключения. Он неожиданно шагнул ко мне, сократив расстояние. Чуть склонил голову, задумчиво рассматривая, улыбнулся. - Видишь, в буран не стоит гулять. Даже по Закрытому городу. Поэтому лучше… Громкое чавканье у двери заставило его резко замолчать и нахмуриться. - Что это за цуки? Я прислушался. - У тебя где-то есть там фонарь у входа? Джиан кивнул, не особо понимая, к чему вопрос. Я призвал всё своё спокойствие и… рявкнул: - Абура! Чавканье тут же стихло. Когда Абуру втащили в дом, глаза Джиана удивлённо округлились. Ах, ну да, конечно. Когда мы последний раз виделись, никакого помощника-ёкая у меня не было. Абура тем временем очень старался изобразить сожаление, что он варварски выжрал всё масло из фонаря уважаемого шамана, но выходило из ряда вон плохо. Сытый Абура-акаго – это то, что в принципе не способно показать сожаление на своей физиономии. - О, Акихито, ты в порядке, - икнул он, потом глянул на Джиана и церемонно пробормотал: - Прошу прощения у великого шамана, что посмел войти в его дом без приглашения, да продлятся ваши дни, да будет сила всегда в зените, да… Джиан расхохотался. Я незаметно для обоих выдохнул. Смех – это хорошо. - И тебе не хворать, добрый дух. Но прошу, больше не трогай фонари, мы что-то придумаем другое, - произнес шаман. Абура шаркнул лапой, неосторожно врезал мне когтями по ноге, я зашипел и тут же выдал ему смачный подзатыльник. - Как удивительно меняются вкусы людей, - невинно заметил Джиан. Я бросил на него недобрый взгляд, но ни капли смущения в янтарном взгляде не было. Абура тем временем пошатнулся. - Это заговорённый фонарь был, - вздохнул Джиан. – Держи его за плечи, я – за ноги. Сейчас отнесём. Храп объевшегося ёкая одобрил наши действия. Перетащив дрыхнущего Абуру в соседнюю комнату, мы вернулись к камину. Джиан разлил настойку. Она была крепкой и сладкой, дурманно пахнущей горными травами. От неё становилось жарко, голова шла кругом. Через какое-то время я сбросил свою куртку, а Джиан – жилет. Я глянул на его спину и почувствовал, как перехватило дыхание. Серебряные узоры на коже переплетались, тянулись друг к дружке, не давали отвести взор. Их стало… больше. И каждый был словно живой. Хотелось провести пальцами, а потом – губами. Вдохнуть аромат кожи, коснуться языком каждого изгиба… Я шумно выдохнул и мотнул головой. Наваждение. Проклятое наваждение. - Что, Акихито, оцениваешь мою силу? – спросил Джиан недрогнувшим голосом. – Чем сильнее шаман, тем больше серебристой паутины чжу покрывает его тело. Я знал это. Прекрасно знал. Поэтому и сумел оценить волю и усердие сидящего рядом со мной человека. Развивать шаманские силы – это труд, боль, страх и умение переступить себя. Сам не понял, как поднял руку и провел по завитку на боку, прямо под рёбрами. Джиан резко вдохнул, повернул ко мне голову. Губы дрогнули в призрачной улыбке. «До сих пор злишься, охотник?» - читалось в янтарных глазах. Злюсь. До ужаса злюсь. И не прощу никогда. Только улыбающиеся губы почему-то совсем близко, а мои пальцы зарываются в рыжие пряди. И неважно, что за окном валит снег и пляшет буран. Потому что жаркое пламя слишком рядом, а в янтаре глаз разливается что-то черное и шальное, утягивающее в бездну. От поцелуя срывает все запреты. Оказывается, я никогда не забывал вкуса его губ. Джиан стягивает с меня рубашку, я вжимаю его в подушки, завожу руки за голову, прижимая запястья. В его взгляде желание. И вызов. Теперь ты сам пришёл, охотник. Возьми, если сможешь. Решись. Сейчас или никогда. Огонь насмешливо потрескивает в камине. Рыжие волосы рассыпались по подушке и кажутся темнее, чем на самом деле. Джиан неотрывно смотрит на меня, закусывает нижнюю губу. От этого по телу пробегает жаркая волна. Я с рычанием снова целую его, отбрасывая всё, что сдерживало. Его кожа – горячая. Шаманские обереги – ледяные. Они впиваются и царапают, но нам не до того, чтобы их снимать. Слишком долго, слишком медленно. А нужно прям сейчас. Каждый стон, каждый вздох, каждый вскрик. И впившиеся в мои плечи пальцы, и каждое движение навстречу, от которого сходишь с ума. Если твой Снежный демон действительно существует, то пусть смотрит и умирает от зависти. Потому что свои ласки, гибкое тело и проклятую страсть ты даришь мне, а не ему. Джиан вздрагивает, выгибаясь дугой, крик замирает на зацелованных губах. Кажется, на него такого можно смотреть бесконечно. Я догоняю его через несколько секунд, сжимаю так, что того гляди затрещат рёбра, и успеваю рухнуть рядом. Кроме тяжёлого дыхания больше ничего нет. Слов нет – они не нужны. И утром придёт сожаление. Но пока глубокая ночь, у нас есть несколько часов до того, как рассветный луч окрасит заснеженные вершины. Джиан поворачивается на бок и касается губами моего плеча. Я молча обнимаю его, привлекая к себе. До рассвета ещё целая вечность.