Фрейд бы оценил

Ястреб даже спит с игрушкой Старателя. Исключением становятся дни, когда потрепанный годами плюшевый герой отправляется в стирку. Деликатный режим, конечно же. И Ястреб каждый раз скрещивает пальцы, терпеливо дожидаясь окончания процесса, чтобы проверить: все ли с ней в порядке. Переживет ли Номер один еще год — большой секрет. Будущее покажет. Сейчас же Ястреб лежит на кровати с Даби и смотрит какое-то кулинарное шоу. Раньше темноволосый ненавидел их всей душой, но вскоре это изменилось: на второй месяц «недоотношений» с новым Номером два, он втягивается. Эти шоу совершенно бессмысленные, как и их связь. Просто просмотр телевизора и дикий секс, а в перерывах — поглощение жирной пищи, так не характерной топовому герою и так подходящей — отбросу общества. — Эй, тебя ничего не смущает? — шипит Даби и сбавляет громкость. — Мм? — сонно протягивает Кейго, приоткрывая правый глаз. — Даже со мной в кровати ты держишь в руках это тряпье. — Не тряпье. — Это ни капельки не мило. — Похуй. Так уж вышло, что ты завалился ко мне и все никак не свалишь в свое Логово. Так что терпи. Мой дом — мои правила. — Так обычно начинаются семейные ссоры, но ты — всего лишь чехол для моего члена, поэтому я притворюсь, что ничего не слышал. — Ты сегодня болтливый, — Кейго приподнимается и садится, выпрямляя ноги, укрытые пуховым одеялом. — Дай мне ее, — Даби раскрывает ладонь, и скобы поблескивают в свете приглушенной лампы. — Чтобы ты сжег ее к херам? — А смысл? Ты ведь потом мне мозг вынесешь. — Справедливо. Эх, ладно, — Кейго отрывает от сердца, в прямом и переносном смысле, игрушечного Старателя и, все еще сомневаясь в правильности поступка, дает его Даби. — Почему именно он? — задается риторическим вопросом Тодороки, и вместо ответа — ему на ум приходит идея. Сумасшедшая идея, которая точно выбесит Кейго. Хотя, скорее — пиздец как понравится. — Ты ведь без ума от него? — Мм? — вспыхивает Таками и готовится ко всему, что может преподнести ему Даби. Но он даже понятия не имеет, как далеки его догадки от истины. — Спорю, ты бы отдал левое крыло за то, чтобы отсосать ему. И правое — чтобы подставиться под него. — Боже, и так ты говоришь о своем отце? — возмущайся, сколько душе угодно, Таками, но даже не смей отрицать, что у тебя встал. Только толстое одеяло спасает Ястреба от лавины стыда, но ненадолго, потому что Даби откидывает его и упирается взглядом — в упирающийся в короткие шорты член. — Так быстро, черт. Я даже… Разочарован в тебе, — Даби усмехается — своим мыслям и реакции тела крылатого. Их не связывает любовь, между ними — ни капли ревности, а потому темноволосому искренне насрать, как часто Ястреб дрочит — а уж он точно это делает — на его отца. Кейго так смешен в своем подростковом фанатизме, который так и не перерос, что Тойя скрыл особенно мрачные части своего прошлого. Просто чтобы этот театр абсурда и юношеской похоти никогда не заканчивался. Ну, и потому что заведенный Таками всегда будет к стати. А уж от чего он течет — не имеет особого значения. Хотя причина почти всегда была одна — пламенный герой Номер один, с которым птицеподобный теперь имеет честь работать. После долгих патрулей он влетал в вечно распахнутое окно гостиной и набрасывался на Тойю. Ястреб всегда был растянут к моменту, когда грубо засасывал сына Старателя — одному богу известно, когда только успевал. Как-то Даби даже отвесил шутку, в которой подробно расписал этот процесс: как Кейго в полете приспускает штаны и грубо фингерит себя, роняя капли прекума на крыши домов и, возможно, головы ничего не подозревающих птиц, которым не посчастливилось пролетать мимо. — Стыд тебе к лицу, — заверяет героя Даби и задирает майку героя, смотря на напрягшийся пресс. — Слушай… Раз уж ты так, — он откладывает свою половину одеяла и садится напротив Кейго, — любишь эту игрушку… — Даби растягивается в широкой улыбке до натяжения пирсинга. — Я… — он не заканчивает. Кейго слишком поздно понимает, к чему ведет злодей, поэтому, когда на его пах ложится игрушечный Старатель, прямо «лицом», он не успевает среагировать. Вернее, успевает — краснеет с ног до головы и закрывает рот рукой. — Что ты творишь? — шепчет сквозь пальцы он. — Даже не говори, что не делал так, извращенец гребанный. Даби не намерен церемониться: водит Номером два по стволу, как домохозяйка тряпкой по столу, у которой никак не выходит смыть засохшие пятна. — Дабс, это мерзко. — Тогда почему ты не останавливаешь меня? Кейго мокрый, и это говорит о его отношении к происходящему гораздо больше деланного сопротивления, которого, к слову, так и не следует. Лишь раздвинутые и согнутые в коленях ноги и напрягшиеся крылья: они твердеют от возбуждения и неприятно упираются в изголовье кровати. — Тебе самому… Черт, — Таками даже не может закончить вопрос. Даби резко останавливается и легким движением спускает шорты до колен. Под ними — ни намека на нижнее белье, потому что светловолосый ненавидит этот «абсолютно бессмысленный социальный конструкт». Таками не выносит, когда что-то сковывает его движения. Если это не шибари на пару с Даби, конечно же. — Я почти ревную, Сокол, — Кейго ненавидит, когда Даби намеренно перевирает его геройское имя, но не успевает ответить привычной колкостью на издевку, потому что Даби обхватывает его телом «Старателя» и продолжает терроризировать пенис. — Ммпф… — Открой свой клюв, извращуга. Ты уже проебался, так какой смысл скрываться? — Еб-баный Даби, — Кейго убирает руку и сталкивается взглядом с Тойей. Ему нравится быть пристыженным в глазах своих любовников, нравится чувствовать на себе презрение и неодобрение его действий. Нравится быть грязным и противным. Сейчас все эти параметры — сплелись в безумной веревке, которую мастерски вил Даби. Одной левой, мать его. — Вот так лучше. — Это почти инцест, — шепчет Кейго сквозь стон и закатывает глаза — от подступающей к головке члена спермы. — Напиши фанфик об этом. — Уже написал, — бросает финальную остроту Кейго и под птичий гул кончает: так обильно, что почти полностью покрывает глазурью экстаза любимую игрушку. — Бл… Срочно в стирку, — Таками вытирает пот с лица. — Дашь почитать? — Хочешь вздрочнуть на это? У меня есть идея получше. Месть — блюдо, которое подается теплым: сперма еще не успела остыть, высохнуть — тем более, а Даби почти наверняка голодный после просмотра дразнящего кулинарного шоу, поэтому Ястреб, как и всегда, слишком быстрый, выхватывает из его руки плюшевого Номера один и, повалив на спину, засовывает в рот. — Мне влом заказывать еду, поэтому — бери, что дают. Даби в ярости. Конечно, вкус Ястреба давно стал ему привычен и совершенно не вызывает отторжения, — скорее, возбуждает — но сама ситуация, которую кроме как ебанутой не назовешь, выбивает из колеи. — Знаешь, я не думаю, что ты наелся, — Кейго вырывает игрушку и вновь чересчур быстро расстегивает молнию джинсов Даби, достает его хрен и… — Даже не смей! — кричит Тойя. — Расслабься и получай удовольствие, папенькин сынок, — Кейго сковывает запястья Тодороки наручниками перьев, чтобы уж точно довести начатое до конца. — Фрейд бы оценил, — Таками методично выкусывает то, что осталось от губ Даби, и испепеляет взглядом похлеще языков голубого пламени злодея. — Даже сквозь плюш я чувствую, что у тебя стоит. На меня или на твоего папочку, который сейчас тебя выдрачивает? Уфф, пусть это останется между вами. Даби быстро сдается и стонет сквозь гнев. Мерзко — от самого себя, в первую очередь, но почему тогда он стекает каплями, как после ливня? Почему внизу живота — горячее, чем на газовом гиганте? Почему он движется навстречу рукам Таками? Не только Ястреба пробирает от стыда. Очевидно, осознание своей похеренности нравится Даби не меньше. — Кончи для меня, Тойя. Обещаю, папочка будет тобой гордиться. Давай! Уф. Хороший мальчик! — все в теле Тодороки выдает его состояние. Еще пара секунд, и он прольется на игрушку, символизирующую его же отца. Грань добра и зла тонка, как нитки, которые непостижимым образом сдерживают части тела игрушечного Номера один. Грань нормы и патологии — давно позади, скрылась за ревущим мотором их с Кейго запачканного грязью мотоцикла. — Это пиздец, Даби. Ты — просто пиздец! Ладно еще я, чокнутый фанат, но ты… Технически тебя трахает собственный отец. Нравится? Нравится, мразь? — Кейго хватает Тодороки за копну волос, заставляя поднять шею и вновь встретиться взглядом с хищным Номером два. — Ффффф, — Даби сжимается под напором Кейго и тут же обмякает. — Твой папаша — крепкий малый. Не придется подшивать, — Кейго безразлично слезает с бедер парня и уходит, торопясь запустить стиральную машинку. Ястреба лучше не провоцировать. Ястреб — не знает пощады.