Пусть небо запомнит нас..

      *Flagbeak(от лица Дазая) * С самого детства я был чертовски одиноким, по крайней мере, так себя ощущал. Да что уж там говорить, у меня не было детства. Меня словно и не существовало. Был всегда один, отдельно от всех, доедая невкусную кашу из пшена. Как себя помню, жил в детском доме, вдали от того места, где называют домом. По ночам мечтая о вкусном ужине приготовленным матерью, а отец что-то рассказывая, придавая урок жизни. И с годами осознавал какой мир ужасен. С каждым днём побои от старших и украдкой слыша насмешливое призрение в мою сторону и то как они ненавидят меня.

–Боже, ты ужасен… –Да тебя никто не полюбит… –Лучше бы ты умер…

Я и сам так считаю. Раз меня никто не примет меня за внешность, то хотя бы буду умнее всех остальных. И один из ней пожелал, чтобы они сгнили в канаве. Но вслух это не следовало говорить… –Что ты сказал?! — один из старшены поднял меня за ворот какой-то рубахи, которую кто-то отдал, из всех хороших вещей, осталась только эта. Короткая, зелёная, и в каких-то местах была дырки. — В отличие от тебя, у нас все шансы нас забрать. –Если только на тот свет. –Шутки вздумал шутить? — из кармана достал раскладной нож направляя к моему лицу, — А что если я тебе личико подпорчу? –Сделаешь только лучше. Как же у него была рожа, разгневанное, на то что я даже не вздрогнул от прикосновения лезвия. Но… Зря радовался. Резким движением взял нож поудобнее и вонзил мне его в руку. Мой крик услышали все… Каждый день проходил как какая-то пытка надо мной. Детдом, школа, драки, медицинский кабинет и снова детдом. Было ужасно ощущать новые побои на своём теле и даже на тех местах, где синяки ещё не успели зажить. От чего каждый день приходилось перематывать бинты, и мечтая уже не счастливой жизни вместе с семьёй, как её описывают все, а поскорее сдохнуть. Жить было невыносимо тяжело. И поэтому, когда мне стукнуло тринадцать, стал ночам приоткрыв окно сбегать на крышу. Пытаясь разглядеть луну, но зачастую её скрывали ветви деревьев, от чего видно было только небо, но от этого не менее горько было. Лишь небо видело мои слезы. И так продолжалось ровно до того момента, как не пришёл мужчина, словно темно красный закат с небрежно бритой щитиной, улыбаясь во все тридцать два зуба. Меня это не сильно коробило, а точнее были наплевать что он тут делать и зачем. Было не сложно догадаться, люди приходят забирают детей в свои семьи заботясь о них. А остальным остаётся с завистью смотреть им в след, и ждать пока за ними не придут. Но за некоторыми так и не приходят… И мне посчастливилось приобрести семью. –Ты же Дазай Осаму? — я даже не заметил как он вошёл в комнату. Его слова прозвучали как раскат грома среди ясного небо, — хочешь сбежать из этого места? –А кто не хочет? Всё же мир не настолько прогнил, как я думал. Правда, он делится на хороших, плохих и на тех кому всё равно. К какому я отношусь не понятно. Странно спрашивать такое у человека, который не может найти смысл жизни. Но больше всего на свете, правда желал сбежать. Жить и чувствовать себя уже членом семьи не привычно. На пороге большого двухэтажного дома, стояла прихожая, что не удивительно для традиционных домах. Приятные цветовые гаммы белого переходящего в бежевый. Из мебели кроме шкафа в холле не стояло. Ровно стоящая мужская обувь. Что казалось что всем хозяйством занимался мужчина, и не плохо справлялся с чистотой. –Огай, мы дома! И вовсе не показалось. Перед нами из гостиной показался мужчина с темно чёрными с отливом фиолетового волосами, и по-видимому в домашней футболки, шортами, а поверх фартук жёлтого цвета. По нему можно сказать, что он ответственно подходит ко всему. Возможно, имеет профессию главного бухгалтера или врача. –Познакомься, Мори Огай, мой муж, — более добродушен как мне казалось был именно Ода. Возможно, из-за того, что он один пришёл забрать меня, — это Дазай Осаму. –Позаботьтесь обо мне, — традиционное приветствие чему нас обучали чуть ли не с самого рождения, с низким поклоном. Пару месяцев живя под одной крыше со своей новой семьёй оказалась довольно даже не плохо. Намного лучше, чем в приюте. Всегда вкусный ужин, новая и чистая одежда, забота исходившая от двоих. Но всё же одна привычка с тех времён, где я был один, осталась. Выходя через окно на крышу, смотрел на небо и мысленно благодарил. И вместе с этим был открывающийся вид на Луну, которую так хотел увидеть. *** –Что тебе дал этот сад, скажи? — переодически такой вопрос всплывал у Мори. Всегда задавая вопросы не был агрессивным, наоборот спокойным. –Опять ты начал свою шарманку, — Ода тоже был спокоен и не проявлял никакого интереса в этом разговоре, доставая из холодильника почти пустую бутылку йогурта, опустошая его, — Я уже много раз повторял, что не буду увольняться. Может Мори считал, что рано или поздно Ода сдастся. Наблюдать за этими спокойными людьми, которые вроде как ругаются, было интересно посмотреть на их битву, кто чем будет парировать. Конечно, при мне они не будут ругаться, думая, что я сижу в своей комнате, делая уроки. Поэтому занимал самые козырные места на лестнице, будто на сеансе в кинотеатре. И всегда это было по разному то свесив ноги на перилах, то сидя на последней ступеньки, главное правило кино сидеть тихо, не издавать ни звука и не подавать виду, что здесь присутствует зритель. –Но ты не ответил на вопрос, –Будто тебя сильно волнует моё мнение. Одасаку был старше Мори, но если сравнивать по ментальному возрасту, то всё будет наоборот. От чего иногда появляется не объяснимый страх от такого человека, как Мори. –Тебя волнует, что о тебе подумают другие. Всегда волновало. Они очень странные, но ни менее интересные. Если Одасаку может предрасполагать к себе людей, то мы нашли общий язык быстро. То с Мори было всё несколько иначе. Всегда надеялся на холодный разум, действия, при этом всём считал, что деньги и власть правит миром. И при некоторых аспектов его слов я согласен. Никто не будет считать равным человека не имея ни статуса, ни денег. Ну или хотя бы доминировать над остальными силой. Превосходя тебя во много раз. Жизнь в приюте доказывает мне, что Мори прав. Их спор о том, чтобы Одасаку бы лучше подыскать себе работу по статусу, но такое решение ему не подходит. –Я не хочу идти за стадом. –Ты квалифицированный бухгалтер. –И что? –Тогда почему ты держишься за своё место? Тебе много раз предлагали идти на повышение. –Мне нравится моё место работы. –При этом получаешь копейки. –Не в деньгах счастье. –Тем не менее ты мой муж. Разве тебе не хочется пройти дальше? –Хорошо, я подумаю. –Спасибо. Всё же любовь между ними необъяснима. Она странная. Я не получал её ни от кого, так что не могу понять и принять. Что или кто она такая? Считал что оно может быть иллюзией. Ведь это эмоции, а они не вечные. Ненависть куда объяснима. А ведь так не скажешь что я эмоциональный? Так можно спутать любовь с эмоциональной зависимостью. Но это же тоже чувство? Однажды Одасаку произнёс то что заставляет меня задумываться по сей день: –У человека должна быть мечта, что найти силы идти дальше, если кто-то вставляет палки в колёса. –А какая твоя мечта? –Пусть она до боли абсурдная и банальная. Я живу не только ради себя, но для тебя и Мори. Хочу чтобы у вас было всё хорошо. Если всё остальные мечтали об отдыхе в Маями или Тайланде, ферарри, выйти замуж. То я, наверное, мечтал, чтобы стать живым. И ставил себе определённую установку, чтобы выжить. Для других людей это бы напугало, поэтому кроме лживой маски притворства не видел, даже в зеркале, свою настоящую улыбку. Только тогда люди стали тянуться ко мне. Но вот дилемма. К своему совершеннолетию так и не почувствовал ничего, не включая, чувства заботы к своей семье. Семья была единственная, которая принимает и терпят меня. И к тому времени у меня было много девушек, с которыми общались не долго. Было не привычно, раз считал, что не обладал красотой. Но интерес к этим девушкам как загорался, так и потухал стремительно. Слово люблю, фактически, ничего не значит. Можно, соврать, но от того больней тем, кто это слышит и со временем понимают, что им лгут. А что насчёт друзей. Не сказать, что их было много. Акутагава был единственным другом, ведь чём-то был похож на меня самого. Такой же холодный, отстранённый. Если я надевал маску улыбчивого шута, то он не притворялся, был какой он есть. В университете, было фактически всё так же. Если люди считали меня другом, то для меня они лишь были знакомыми, даже имена особо не хотел запоминать. И так же общение с Чуей не задалось. А о мысли сближаться, не было и речи. Потом как-то само получилось. С каждым днём узнавая что-то новое, так же как и во мне зарождалось непонятное. Тогда подумал, что моя мечта может быть сбывается, несомненно был рад этому. Да и такой суровый мелкий рыжик, перестал быть ежом. Но чтобы посмотреть на раскрасневшее лицо от злости, назвать его гномом или слизняком, того стоит, даже синяков, будто живой фейерверк на коже. Выбесить Чую раз плюнуть, главное знать что сказать. С ним весело, поэтому так часто сбегал подальше от всех вместе с ним. В какой-то момент хотелось, чтобы это продолжалось вечно… И вот, когда стукнуло двадцать два, кроме горячи и отчаяния ничего не почувствовал, что давно не испытывал. Это сравнимо с разъедаемой глубокой дырой. И я не только о ране в башке…