— Улетаешь так скоро? А без неё не улетишь! — Асока!!!
_______________
От бешеного полёта сквозь мокрый туман ночного Мортиса, в лапах клыкастого монстра, Асоку замутило. Она не могла сфокусироваться, скорость полёта была так велика, что даже шаттл не мог нагнать её похитителя. Гул двигателей недалеко за спиной вовсе не ободрял. Асока с грустью поняла, что ринувшиеся на помощь Энакин и Оби-Ван спасти её вряд ли смогут. Её опасения подтвердились, когда Сын, резко вильнув, ушёл от погони, спикировав сквозь туман в огромную бойницу башни, вероятно своей цитадели. Он сбросил Асоку на полированный холодный пол. Почувствовав опору под ногами, Асока тут же начала вставать, занимая атакующую позицию. Получалось хило: её качало во все стороны, мир она видела словно с карусели, фокуса не было. Сын принял облик гуманоида и плавно опустился на пол напротив Асоки. Он выждал, пока oна пришла в себя. Её сумбурную атаку он остановил лёгким движением рук. Оба её сайбера прилетели к нему в ладонь. Затем он подвесил её в воздухе, удерживая в Силовом поле, которое поддерживал одной лишь силой мысли. — Чего ты такая агрессивная? Бросаешься на хозяина дома, будучи впервые в гостях, ни с того ни с сего… Не по-джедайски как-то. — Ты не имеешь права удерживать меня тут! Отпусти сейчас же! — прокричала Асока барахтаясь в невидимом захвате, как бабочка в паутине. — Честно говоря, я вовсе не собирался применять силу. Вела бы себя смирно, я не стал бы ограничивать твою свободу, — спокойно ответил ей Сын, когда эхо её криков утихло. — Ты! Ты похитил меня и приволок сюда, для целей, ведомых лишь тебе! Что ещё, по-твоему, я должна делать? — Если бы ты рассуждала здраво, то биться со мной не полезла бы. Но тебя разрывает от гнева и досады, рассудок затуманен… Ах, эти чувства! Они мне очень по-душе. Сила во мне и я едина с Силой. Сила во мне и я едина с Силой... — начала повторять про себя Асока, надеясь успокоить бушующие эмоции. Через пару минут она остыла и перестала дёргаться в захвате, поняв, что все усилия бесполезны. — Что тебе нужно от меня? — как могла суровее спросила она, но от холода её челюсти дрожали и речь получилась какой угодно, но не суровой. — Поговорить… — сказал Сын, приближаясь к ней по круговой. Он упрятал её сайберы за пазуху. Асока, наконец обретя фокус, запомнила куда Сын засунул её мечи. — И всё? — Асока не поверила. Было ясно — Сын с ней играл. — Остальное будет зависеть от тебя, — Он подошёл достаточно близко, чтобы чувствовать её тепло. Точнее, жар. Тогрута была горячей особой. Во всех смыслах. Интересно, как же она справляется с этим, будучи в Ордене... — Что за игру ты затеял, Ситх?! — её голос всё так же дрожал, как и тело, пробираемое холодом и сыростью. — Никаких игр, крошка. Тут всё намного серьёзнее, чем ты представляешь, — выдал Сын и сощурился, изучая её. Очень юная… Настолько юная и миниатюрная, что могла бы вполне сойти за ребёнка, если бы не глаза. В них не было ни искринки наивности. Ни капли слабости. Живительно-голубой цвет радужек навевал ассоциации с его Сестрой, чьи глаза были живительно-бирюзовые. Такие же большие. Такие же бездонные… В них хотелось забыться и утонуть.* Стряхивая странное наваждение, Сын начал кружить вокруг тогруты, прикидывая, получится ли у него добиться её расположения, а не отторжения и вражды. Времени было мало, действовать нахрапом было нельзя. Он решил сыграть на её юношеской любознательности: — Скажи, Асока, задумывалась ли ты о своей участи? Что станет с тобой, когда ты останешься без учителя? Когда не станет Ордена? Ведь его может не стать… Асока о таком, конечно же, не задумывалась. Она слышала разговоры, что Ситхи не дремлют, и что угроза всегда есть, но всей душой верила в Джедаев, в Светлую Силу и в правоту Ордена. — Вы, Ситхи, обречены. Джедаи сильны как никогда! Рискните, суньтесь против нас — и вам конец! — с полной уверенностью сказала она. — Ситхи? Так ты считаешь, что я Ситх? — Сын усмехнулся, — Как же вы, смертные, всё упрощаете! — Если ты не Ситх, то кто? Сын не стал давать прямого ответа на её вопрос. Он обошёл её вокруг ещё раз, оценивая потенциал. Он прощупал её поле. Маленькая тогрута была в смятении. Пыталась просчитать, как ей выбраться; возлагала надежды на своих Мастеров, особенно на Скайуокера. Всё таки, толика наивности в ней есть, но она это умело скрывает. Или же не признаётся в этом сама себе... — А кто ты, Асока? Скажи мне… Кто есть ты? — Сын приблизился к ней близко-близко, заглядывая в глаза. И лучше бы он этого не делал. Несмотря на смятение, её взгляд был ясный и серьёзный. Сын вдруг почувствовал притяжение. Магнетизм. Его тянуло смотреть в эти глаза… Оторваться было сложно. Почти нереально. Благо, ситуация позволяла ему смотреть на неё не отрываясь, как бы в ожидании ответа, он не стал пересиливать себя и отводить глаз. — Я пад-даван Энакина Скайуокера, самого крутого Джедая во Вселенной! Он придёт за мной, вот увидишь, и надерёт тебе... Твой заносчивый. Ситхский. Зад-д! — с чувством выпалила тогрута, не отводя взгляда от светящихся красным глазниц. Сын не выдержал и рассмеялся во весь голос от прозвучавшей сквозь стучащие зубы угрозы. Смешным было всё: и содержание, и то, как тогрута выговаривала её, отчаянно стуча зубами. Тут Сын понял, что ей жутко холодно. Он переместил Силовое поле с сжимающейся в комок Асокой к камину, и зажёг там огонь, щёлкнув пальцами. — Погрейся, может станешь поприветливей, — Сын гоготнул ещё пару раз. Тогрута посмотрела на него удивлённо, но тут же потянула руки к огню. Пламя в камине быстро разгорелось, наполнив зал светом и теплом. Но как бы сильно не пылало пламя, тепло огня не грело Сына. Было лишь одно тепло во вселенной, что могло проникнуть сквозь его ледяную кожу — тепло рук его Сестры. Его мысли снова вернулись к ней: она точно не одобрила бы негалантного обращения с гостями. Свет разошедшегося пламени резал глаза. Сыну пришлось встать спиной к камину и лицом к гостье, хотя он предпочёл бы корчится от боли в глазницах, нежели быть обескураженным странным чувством, одолевавшим его, когда он смотрел на тогруту. Она поглядывала на него искоса, не без доли интереса. — Давай проведём небольшой опыт, а? Ничего особенного, очень простой тест для начинающего Джедая. Если ты и вправду та, кем себя считаешь, если твоя вера в Свет и преданность Ордену и впрямь так сильны, то тебе не составит труда его пройти. — Я не собираюсь вестись на твои уловки! — Асока отвернулась от него и уставилась на огонь. — Никаких уловок. Я просто предлагаю тебе скоротать время с пользой, пока мы ждём твоего доблестного рыцаря-спасителя Скайуокера. — Какая мне польза от твоих… манипуляций? — Поймёшь себя. Узнаешь кто ты на самом деле. Узнаешь кое-что, что другим смертным не доводилось знавать. Я многое могу показать тебе, — Сын сделал паузу смакуя момент неподдельного интереса гостьи к его предложению. Она скосила на него взгляд, хмурясь, слушая его тихо, — Например, прошлое Галактики. Ты в курсе, что ею долгое время правили те, кого ты зовёшь Ситхами? — В курсе, — бросила Асока. — Значит ты в курсе кто их истребил? — Их тирании положили конец Рыцари-Джедаи, освободив народ от гнёта и воин. — Да неужели? А сейчас, разве народ не под гнётом? Разве нет воин? И это во время, как ты сказала, расцвета Джедаев! — Сын развёл руками на последних словах. Асоке было нечего на это сказать. Она продолжала недоверчиво коситься на своего захватчика. — Давай, я покажу тебе исток Ситхов. Посмотри, и подумай над своими категоричными убеждениями. — Как будто у меня есть выбор! — пропыхтела Асока, расправляя плечи. Она немного согрелась и оттаяла. Промокшая одежда отлипла от тела, стало комфортнее. Но только физически. Она попыталась прощупать окрестности, почувствовать Энакина… Но ничего кроме непроницаемой Тьмы вокруг не было. Её мимолётный комфорт испарился. — Конечно есть. Ты можешь выбрать остаться в неведении. Или — узнать нечто ценное про мироздание. Асока притихла на пару мгновений. Легенда о Джедае-Изгое была известна всем Форс-юзерам. Ей в том числе, с подачи Ордена Джедаев, естественно. Изгой рисовался в легенде как анти-герой, падший человек, искушённый Тёмной Стороной и развращённый ею до неузнаваемости. Он стал монстром, беспощадным убийцей Джедаев, праотцом Ситхов. Асока не особо вчитывалась в эту легенду. Столь давняя история её мало интересовала, да и легенда была больше похожа на фантастику, чем на историческую сводку. — Так и быть. Раз мне выпал такой шанс, я приму его. Показывай! — сказала Асока после недолгих колебаний. — Разумный выбор, — подытожил Сын, чуть ухмыляясь. Он убрал Силовое поле сдерживающее её. Асока села в позу лотоса перед камином, выжидая. Сын сел прямо напротив, спиной к огню. Он направил поток своей Силы, несущей вековую память, тогруте. Асока вздрогнула от мощи веявший от Сына. Недаром он звался Повелителем Тёмной стороны! Ничего подобного Асоке не доводилось чувствовать раньше: поток его дикой, хаотичной и необузданной энергии полился в неё, сметая её барьеры, врываясь в сознание бурей, смущая до предела. Она не знала как реагировать на такое, на чём концентрироваться, как защититься. Сын ей подсказал: — Очисти разум. Не думай о мирском. Принимай знания, не отвлекайся на мою сущность. Легко сказать! Это не сущность, а шторм вселенского масштаба! Как вообще можно жить с таким… безумием внутри? — подумала Асока. Будучи в ментальной связи, Сын услышал её мысли и не смог устоять, парируя: — Так же, как можно жить ничего не чувствуя, инертно волочась по указанной кем-то траектории, слепо идя за эталоном лишённым личности, эмоций и мнения. — Это называется жить в Свете. Пребывать в Гармонии. — Да что ты знаешь о Гармонии? — Уж точно побольше тебя! Ты же хаос в чистом виде! Как тебе удалось не сгореть изнутри… — Не без посторонней помощи. Но прекратим прирекания. Пришло время увидеть правду… И Асоке явилось видение: Молодой парень, чем-то похожий на Энакина, стоял посреди зала, что сильно напоминал зал собраний в Храме Джедаев на Корусанте. В креслах по периметру зала восседали гуманоиды и экзоты в тёмно-серых балахонах. То были древние Джедаи. Очевидно, Древний Совет. Парень с чувством доказывал что-то присутствующим. Но его словам не вняли, отрицая его аргументы. Парень обратился к одному конкретному Джедаю за поддержкой. Тот покачал головой, тоже отклоняя его позицию. Раздосадованный, парень удалился из зала собраний, твёрдо решив больше никогда не возвращаться туда. Он покинул Орден и пошёл своим путём. Тем, что указывала ему Сила. Затем, видение показало этого же парня, несколько возмужавшим, восседающим во главе другого зала. Место было неухоженное, напоминало подполье. Одежды на нём и на его приспешниках были тёмными. Парень был почитаем и уважаем его последователями. Они собрались в коалицию и выступили против монополии Ордена Джедаев в Галактике. К сожалению, и на этот раз они не были услышаны. Более того, началась вражда между сторонами, вылившаяся в войну между Джедаями и последователями альтернативного учения. В итоге тысячи Форс-юзеров пали от рук друг друга, так никогда и не сев за стол переговоров. Асока схватилась за голову, когда Сын резко прекратил видение. Ей стало непосебе от увиденного. Но её годами формировавшееся сознание бравого Джедая отказывалось принимать это за правду. Она решила прояснить кое-что: — Так… за что изгнали того парня из Ордена? — За альтернативные суждения. Он считал, что настоящий Джедай не должен избегать Тёмной Стороны, а наоборот, уметь совладать с ней. — То есть, жить в балансе со Светом и Тьмой? — В идеале — да. Но сама понимаешь, это не возможно. Баланс — нестабильное явление. Возможны отклонения и их нельзя принимать за преступление. Преступник не всегда порождён преступлением. Иногда обвинения, даже пустого, достаточно. — Ты считаешь, что Ситхи — несправедливо обвинённые в своих деяниях Форс-юзеры? — Они были несправедливо гонимы. Несправедливо истребляемы. Не так поняты! Как вот и ты сейчас не понимаешь меня, — вырвалось у Сына. Он не собирался переходить на личности, но не смог сдержаться. Асока вскинула брови, слыша такой выпад в свою сторону. Она невольно провела параллель с видением, и тем, что происходило сейчас. Она решила не накалять обстановку, искренне силясь понять, что к чему. — Я пытаюсь. Но очевидно, мне не хватает… знаний или опыта, чтобы понять… Я впервые сталкиваюсь с Тьмой в твоём лице. — Ты никогда не касалась Тьмы? Не интересовалась Тёмной Стороной? — Интересовалась. В теории… — нехотя призналась Асока. — Но тебе строго-настрого запретили ею пользоваться и даже думать о ней мудрые старейшины Ордена. И ты слепо повиновалась! Асока промолчала. Вот уже в который раз ей было нечего ответить собеседнику. — Я могу показать тебе… — предложил Сын, сам не ещё не зная, как и что собрался показывать. Им двигало желание доказать, что Джедаи лицемерят, воспевают свои неполноценные трактаты, считая себя единственно правыми. — Что? — Асока не представляла, как можно показать Тёмную Сторону. В её глазах Тёмная Сторона была связана с разрушением, насилием и убийствами. — Я могу продемонстрировать тебе такую грань Тёмной Стороны, … — Не думай, что сможешь утянуть меня во Тьму! — прервала его Асока, вскакивая на ноги. — Ты меня не услышала. Такая же упёртая как и все Джедаи… — Сын встал, тяжело вздыхая. — А ты самонадеян и ослеплён амбициями, как все Ситхи! И это тебя погубит! — вырвалось у Асоки. — И ты будешь рада этому? Порадуешься, когда я паду? — с чувством спросил Сын, смотря ей в лицо. Асока растерялась. Она не желала ему смерти. Никому, по-сути, её не желала. — Нет… — выдохнула она, опуская взгляд. — У меня тоже нет повода желать тебе зла. Бояться нечего, — попытался заверить её Сын. — Я тебе не верю, — Асока прикрыла глаза. Это не было абсолютной правдой. Больше не было. — Я и не добиваюсь твоего доверия, а всего лишь пытаюсь помочь… — Не уверена, что кто-то вроде тебя может помочь кому-то. Тебя самого спасать надо! — выдала Асока, хватаясь за предплечья, отступая. — Думаешь..? — прошипел он, и он вновь подумал о своей Сестре. Она считала так же. Отчаянно пыталась спасти его. Пожалеть. Защитить… Но ему нужно было совсем иное. Асока поняла, что задела его, и ей стало неловко. Она потопталась на месте, не зная, извиняться ей или перевести тему… Сын оглядел смущённую тогруту. Она была потеряна. Она явно не привыкла оставаться с опасностью один-на-один. Сын вгляделся в просторы Мортиса — Скайуокер был на пути к его обители. Времени оставалось в обрез. Надежда расположить её к себе таяла на глазах. Но, кажется, ему удалось вызвать в ней сочувствие. Это было кстати. Сын решил действовать более рискованно. Он подошёл к Асоке, бесцеремонно вторгаясь в её личное пространство. Она попятилась. Он взял её точёный подбородок в захват из трёх пальцев. Её глаза сверкнули в свете камина, перед тем, как в них отразился красный свет из его глазниц. Ни капли страха. Ни искринки наивности. Она догадывалась, что он намеревался сделать, но не дёргалась. Держалась ровно, внешне спокойно. Но всё обстояло совсем не так внутри. Изнутри Асоку разрывали неописуемые чувства. Ей хотелось броситься бежать, но она знала, что бежать некуда. Ей хотелось позвать на помощь, но тут были только они двое. От безысходности, она приняла происходящее как испытание. Настоящее испытание Форс-юзера — искушение Тёмной Стороной. И она пройдёт его! Не зря же она падаван великого Скайуокера. Свой первобытный интерес — познать запретное, что грозил овладеть ей, она раздавит и не даст ему захватить рассудок. Она готова к этому. Её готовили и она не подведёт учителей. Сын не торопился, давая ей время убедить себя в правильности и необходимости этого выбора. В том, что сделав это, она докажет себе и всем, что она Джедай. Другие мотивы юная тогрута настойчиво уничтожала, как только они показывались на окраинах её крошечного сознания. Сын не смог сдержать лёгкой ухмылки. Она была как на ладони перед ним, и понимала это, но всё равно настойчиво изображала уверенность, рьяно откидывая все "не-джедайские" мотивы. Примерно так же, как он откидывал наваждения… Так же, как игнорировал её жар, который необъяснимым образом почувствовал… Этот жар не грел, он обжигал как пламя и колол кожу как ток. Жар страсти, что скопилась внутри у молодой падаванки. Той страсти, которую она прятала в себе, никому не показывая. Но она была в ней. Всегда была там. Семя её давно взошло, бутон расцветал, но тогрута сжимала его силой воли, не давая лепесткам раскрыться в прекрасный цветок… Ведь так наказали ей мастера из Ордена. Сын знал, что так неправильно. Что это противоестественно. Знал, что давление и запреты — это мощнейшие агонисты восстания. Знал об этом не понаслышке. Он на своей шкуре это испытал. Все глупые доводы Отца, начиная с запрета касаться Сестры, и заканчивая тем, что ему запрещалось любить её, бесили его многие века. Он давным-давно ими пренебрёг и был готов восстать против диктатуры старика, как никогда. Сейчас. Сегодня. Сын решился на откровение: — Не запрещай себе. Если ты не примешь себя, будешь страдать, как страдаю я, раздираемый изнутри. Я хочу помочь тебе понять… Асока распахнула глаза, слыша его слова. Она наконец-то поняла всю глубину сказанного Сыном. — Что ты собираешься делать…. — прошептала она, подсознательно предрекая события. Хищный прищур красных глаз напротив был достаточным ответом. Асока закрыла глаза и прижала руки, сжатые в кулаки, к груди. С приближением Сына она почувствовала волну холода. Её подбородок вздёрнуло вверх. Его дыхание было подобно морскому бризу: влага и холод. Они обдали её щёки и губы. Асока невольно сжалась, зажмурившись. В следующий миг, его тонкие бледные губы плавно накрыли её пухлые сливовые. Он обхватил её лицо ладонью, другую руку приложив ей между лопаток. Асока легко дрожала, задирая голову вверх. Ей было нечем дышать. Она впервые чувствовала вкус чьих-то губ. Губы Сына были сладко-солёные. Прохладные. Эта смесь дурманила... Её задний лек нежно огладила большая рука. Слишком нежно для монстра, которым она представляла себе Сына. Или это её лекку были чересчур чувствительны к прикосновениям? Она приоткрыла губы от неожиданности. Неожиданным было и то, что всё её тело вмиг стало не менее чувствительным. Все нервные окончания словно взвыли, требуя ласки. Ей захотелось упасть в объятия и забыться в подступающей неге. Сын прижал её к себе, углубляя поцелуй. Его губы хватали её сливовые половинки, словно пытаясь съесть… Его язык проскальзывал по ним, вызывая рой мурашек по её телу при каждом липком касании. Асока сдерживалась изо всех сил, чтобы не застонать в голос. — Не запрещай себе чувствовать… — откликнулось эхом у неё в голове. Она резко вдохнула, поглощая холод его дыхания. Этот холод ворвался в неё подобно урагану и понёс… Понёс туда, где она никогда раньше не бывала — в чертоги страсти и необузданных эмоций. Реальность перестала существовать. Остались лишь они. Она и Он. И Желание. Она приоткрыла рот чуть шире, давая Сыну волю делать, что он хотел. Его язык проскользнул в неё, цепляя её собственный. Асока не сопротивлялась, отдаваясь его манипуляциям. Его руки сжимали её бока, блуждали по торсу, плечам и шее. Он взял её сжатые в кулаки руки и потянул на себя. Асока разжала пальцы и ухватилась за его шею, подтягиваясь выше, стремясь стать ближе к нему. Сын обхватил её поверх рёбер, и потянул Силой вверх. Они разорвали поцелуй на миг. Её лицо оказалось наравне с его. Она обвила его бледную шею руками. Он закинул её ноги поверх своих бёдер. Асока с трудом сжала захват — её ноги тряслись. Она прикрыла глаза, выдыхая последние толики самоконтроля, и впилась в губы Сыну, вбирая их в свой рот разом. Она вцепилась в него словно утопающий за спасителя. Её несло. Хотелось поглотить его и раствориться в нём. Она сжимала его в объятии, целуя влажно и страстно. Сын был приятно удивлён такому порыву страсти. Даже поражён. Потому, что раньше такого не испытывал. Чистая страсть. Желание. Первобытное и неприкрытое никакими моралями. Он торжествовал ибо добился своего — заставил её почувствовать это! Но что с этим делать теперь — не знал. Он никогда раньше не испытывал этого взаимно. В его Сестре не было ничего подобного. Онa была чиста и беспристрастна. В ней было сострадание, понимание, любовь… Но не было страсти и похоти. Они были в нём. С избытком. И он не знал куда их девать. Как с этим жить, когда, казалось, никто вокруг не понимает его и не чувствует того же. Мало того, проявлять свои "непристойные" чувства с Сестрой ему запрещалось под страхом наказания. Но вот… Здесь и сейчас, он наконец смог дать волю всем своим низменным чувствам. Он вкладывал их все в этот поцелуй, с таким же отчаянным и безрассудным существом как и он сам. И он не хотел, чтобы это кончалось. Он хотел познать её всю. Отыметь её до криков. Испить её страсть до дна, изливая в неё свою до последней капли. Их языки сплетались в соединённых ртах. Они не давали друг другу продыха, хватая губы друг друга, цепляясь зубами, сталкиваясь носами в яростном поцелуе. Сын сжал тело тогруты в руках, легко подбрасывая её вверх. Теперь её ноги оплели его пояс. Он закинул голову, отдаваясь ласкам её рта. Её губы заскользили по его лицу и шее, хватая мочки ушей. Она извивалась на нём, вжимаясь пахом ему в солнечное сплетение. Он зарычал, когда её острые зубы прошлись по его скуле, царапая белёсую кожу. Сжав её ягодицы, он ответил тем же, укусив её за шею. Тогрута вскрикнула и вдавила ногти ему в кожу на затылке. Он резко опустил её на пол перед камином, с гортанным рыком придавливая миниатюрную фигурку всем своим весом к полированной каменной поверхности. Она сдавленно застонала. Сын схватил её запястья и сжал их у неё над головой, нависая над ней. Её глаза блестели похотью. Она изогнулась под ним, выгибая грудь, раздвигая ноги. Он прошёлся по её бюсту рукой, поочерёдно сдавливая её бугорки через ткань туники. Она застонала в голос и закинула ноги ему на бёдра. Волна жара обдала его, когда её лоно прижалось к его паху. Она потёрлась об него, томно смотря ему в глаза, и он почувствовал неизбежное давление в штанах. Он инстинктивно прижался к ней, усиливая трение, вместе с тем снова накрывая её губы своими. Она стонала в поцелуй, отвечая ему со всей страстью, что имелась в ней. И казалось, запас был неистощим… Чтобы отдышаться, Асока оторвалась от его губ, поворачивая голову на бок. Её разгорячённая щека коснулась холодного пола и это было настоящее благо. Она горела, словно брошенная в камин. Сын засосал кожу на её шее, покусывая плоть. Она изгибалась под ним, хватая воздух ртом, между возбуждёнными стонами, пытаясь высвободить запястья из его захвата. Он ослабил захват, давая волю её рукам. Она потянулась к бляшке на его одежде. Её пальцы быстро нашли способ расстегнуть его верхнее обмундирование. Пока Сын целовал её лекку, её руки заскользили по обнажённой коже на его шее. Затем её обжигающие ладони очертили его ключицы. Низ его живота сводило от томления. Но он не делал поспешных шагов. Риск спугнуть неопытную девочку был велик. Хотя… Неопытной она вовсе не казалась. Ведомая инстинктами, она вжималась в него, возбуждая всё больше. Её ногти отчаянно скребли кожу у него на спине, оставляя ссадины. И он решился. Подхватив её под голову одной рукой, он опустил другую руку на низ её живота. Она всхлипнула, распахивая глаза. Он успокаивающе поцеловал её и начал поднимать край туники. Вскоре его пальцы коснулись бархатистой кожи на её животе. Он погладил её пресс и очертил спираль вокруг пупка. В ответ, она всадила ему ногти в кожу меж лопаток, заставляя зашипеть от боли. Поняв, что переборщила, она убрала руки с его спины, виновато смотря на него из под ресниц. Он смотрел в ответ с животным блеском в глазах, скалясь в предвкушении… Его рука поползла вниз по ткани её штанов. Он закрыл глаза, полностью проникаясь терпкостью момента. Её лобок был горячим, это чувствовалось даже через ткань. Судорожные вздохи ему в ухо ласкали слух. Его рука опустилась на её промежность, чуть давя, вызывая особенно громкий томный "ах". Он представил как она, должно быть, истекает по нему, желая. Он размеренно выдохнул, беря себя в руки, собираясь сделать дальнейший шаг. Но Асока его опередила. Два металлических штыря упёрлись ему в шею, когда он начал стягивать с неё штаны. Он распахнул глаза в негодовании. Негодница сумела выудить свои сайберы из его внутренних карманов, пока он был поглощён ею… — Сейчас ты медленно встанешь и отойдешь от меня, — прозвучало ледяным тоном от тогруты. — Спокойно, девочка. Думаешь, сможешь меня обыграть? — Сын не шелохнулся, упиваясь тем, что он видел в её глазах в этот миг: страх!? Всепоглощающий страх… И, как ни странно, ему льстило видеть это в глазах Джедая, хотя и скверно, от того, что он так глупо провалился и попался. Попался из-за своих амбиций… Желаний… Страсти… — Встал и отошёл от меня! — приказала она сжимая рукояти мечей со скрежетом, — Сейчас же! Или твоя голова слетит с плеч на три. Раз! Два! Он понял, что Асока не шутила, и отскочил от неё. — Три! — Она зажгла оба своих меча, вскакивая на ноги, — Дай мне уйти, — тут же потребовала она. Сын усмехнулся: — Уйти? С какой стати мне тебя отпускать. В тебе такой потенциал. Ты должна стать моей! — Ни за что! — Думаешь, я стану спрашивать твоего согласия!? — Сын махнул рукой и огонь в камине погас, погружая зал во мрак. Луны Мортиса были скрыты за облаками. Единственным источником света были световые мечи Асоки. Но и те погасли по велению Сына через миг. Красные глаза устрашающе засияли в кромешной тьме. — А я лучше умру, чем стану твоей! — Врёшь! Ты врёшь всем и себе! Посмотри на себя: слаба духом, слаба плотью. Всё что в тебе есть, это твой потенциал, который только я могу раскрыть, отдайся ты мне! — выплюнул он. — У меня есть учитель! И если я кому-то и доверяю в этой жизни, то только ему! Я всегда буду на его стороне! А твои уловки — просто жалки! — парировала Асока. Обида и гнев захватили Сына. Как она посмела!? Предпочла какого-то смертного ему, Небожителю! Одурачила его. Воспользовалась… Молнии вырвались из его пальцев и вдарили по тогруте без предупреждения. Её крики о пощаде он проигнорировал, но сумел остановиться, когда маленькое тело рухнуло на пол без сознания. Он подошёл к ней. Склоняясь, чтобы поднять её, его сознание вдруг кольнуло… Горечью. Они были так близки! Тот шквал страсти, что он испытывал всего минуту назад, теперь отдавал саднением в груди и паху. Он не стал её больше мучить и просто заковал в оковы, подвешивая безвольное тело под одним из сводов зала цитадели. Он смотрел на неё, в смешанных чувствах, не зная, что делать: дать ещё один шанс или убить? Сознание начало возвращаться к Асоке. Она простонала от боли. Молнии оставляли ужасные ощущения в теле надолго после их действия. И это он знал не понаслышке. Отец неоднократно наказывал его за проступки таким образом. — Пожалуйста… Отпусти нас… — прошептала Асока. Она подняла на него глаза. Этот непоколебимый взгляд резал его душу словно сайбер плоть. — После всего? — Сын отвёл глаза не в силах выдерживать её взгляда. — Ну… Давай договоримся. Ты оставишь меня тут, но отпустишь Энакина и Оби-Вана. — Всё будет так, как решу я. Точка. Нам лучше больше не говорить. — Сын развернулся и пошёл прочь. — Прости… — прошептала она ему в спину. Он замер, вслушиваясь в эхо этого шёпота. Почему-то, это простое обращение его задело. До боли. — Почему?! — он развернулся к ней с неподдельной обидой на лице. — Я… не могу… Я люблю учителя… не могу его предать. Я лучше умру, чем позволю ему страдать за свои ошибки…. — Ах вот оно что… — Сын услышал, что хотел. Она выдала именно то, чего он добивался. Вот, значит, ключ к падению Джедая. Любовь их слабое место! Он приблизился к Асоке, всматриваясь в её глаза. В темноте её зрачки были расширены. Страх ёжился в их глубине. Её припухшие от поцелуев губы, сладкие и влажные всего несколько мгновений назад, теперь были сухими и трескались. Её пояс болтался на талии, поверх вздёрнутой туники… Ему стало жаль это бедное создание, запутавшееся в себе и в жизни. Он поправил её одежду, нарочито медленно расправляя ткань на бёдрах, опустил пояс и повесил её сайберы на исконное место. Он снял с неё оковы. Она упала ему в ноги, не в силах стоять. Как и он всегда падал в ноги Сестры, после наказаний Отца. И та поднимала его, утешая… Но легче ему от этого не становилось. Он аккуратно поднял Асоку. Она ухватилась ему за руки, пытаясь то ли выпрямится, то ли отбиться. — Даю тебе последний шанс. Забудь о своём учителе и о Джедаях. Примкни ко мне, — сказал он, хватая её запястья. — Я… — Асока поняла, что они обречены. Она. Энакин. И все Джедаи. В её голове пронеслись все те моменты, что они разделили с Сыном в этой башне. Всё то безумие, которому она поддалась и отдалась. Наверное, даже лучше, что я останусь с ним. Зваться Джедаем я точно не достойна. Да и не отпустит он меня. А скажу нет — убьёт… — Хорошо. — выдохнула она. Сын алчно улыбнулся и поднёс её руку к губам. Но не для поцелуя. Асока почувствовала как его клыки впились ей в плоть и отрава Тёмной Стороны полилась по венам. Она вскрикнула, хватаясь за укушенную руку, в попытке остановить неизбежное. Сын смотрел на её тщетные старания, шепча с улыбкой: — Отныне, ты моя!