Ветер

У меня всегда было особое отношение к ветру. Для кого- то: малозначительное перемещение воздуха, но я видел гораздо большее в этом физическом явлении. Ветерки, кружащие листья, похожи на шаловливых детей, играющих в парке. Ураган – это сердитый воитель. Есть нудный ветер, что кидает пригоршни снега в лица прохожим или так и норовит плеснуть дождем под зонт. А еще есть веселый, немного злой, сильный, пахнущий молниями ветер, что приходит с грозой… Нынче я почти полностью отрезан от ветра. Как и от всего остального, связанного с простором и свободой, ибо, на ближайшие лет двадцать, застрял в душном подземелье. Черт, ну и невезуха! Небо я тоже просто обожаю, ведь именно там, по преданиям, живет проказник – ветер. Ветер, держи меня, ветер, кружи меня! Ветер, не дай мне уснуть… Я часто мурлыкал это про себя, находясь за штурвалом... Еще недавно подо мной раскачивалась палуба и напевала свою скрипучую песенку, терлись друг о друга канаты, покряхтывал от напряжения парус… а сейчас лишь черные камни окружают со всех сторон, да малюсенькое окошечко вентиляции зияет под потолком. Попискивают в углах крысы. Бог знает, как они находят проходы в монолитном каменном мешке, куда меня забросила судьба. Где-то еле слышно капает вода, но, вроде, не у меня… Меня даже не приковали: а зачем? Ни окон, ни дверей, лишь люк посередине потолка. Кто только придумал такую дебильную камеру! Самим же не удобно будет спускаться к узнику. Хотя, похоже, спускаться никто и не думает. Иногда внизу оказывается корзина с краюхой хлеба и наполовину расплескавшейся кружкой затхлой воды. Вот, почему - затхлой? Что, так сложно налить свежую? Не понимаю! Всегда казалось, что это глупости, когда слушал рассказы "бывалых", тихонько улыбался в пиво и думал, что половина рассказанного - брехня. Если б я только знал! Побившись лбом в мое слепое окно, Ко мне вползет мое недоброе утро. Сходя с ума, я твердо помню одно - Лишь я один здесь что-то должен кому-то! Должен ребятам - не расколоться о базе. Должен родине - молчать о планах Его Величества на ближайшую кампанию, о которых, к несчастью, прекрасно осведомлен. Но я помню долг и свято блюду присягу. Должен себе: не радовать мучителей видом своих слез. Я жизнь любить предпочитаю без соли. Хотя, иногда так хочется. Особенно, когда мне сломали обе руки. Как же я смогу держать штурвал? Ебаные бесчестные ублюдки! Правда они-то, мои пленители, уверены, что бесчестен здесь лишь я. Ну, с моей точки зрения все выглядит несколько иначе: вот и грамотка имеется, удостоверяющая, что я действую на благо страны и короны. С точки зрения торговцев, пират и есть пират, но я вообще-то даже налоги плачу, и участвую в военных операциях, при наличии соответствующего приказа о мобилизации. Так что с честью и совестью, по-моему, полный порядок. Будь я в море - хрен бы меня поймали. Я часто об этом думаю. На море я почти непобедим! Но мне не повезло попасться в порту. Засветился перед старым знакомцем. Пару раз я хорошенько надрал этому засранцу задницу. А он обиделся. Видите ли, он адмирал, а я - шушера подзаборная. Порт был иностранный, мои ребята нажирались в разбросанных по всему городу кабаках и борделях, а адмирал тихонько, но очень настойчиво пригласил меня на свое судно с помощью опустившейся на голову бутылки. Дальнейшее было делом техники, и через пару дней я уже гостил в родовом замке мстительного бездаря. Ну, а что? Раз моряк из тебя никакой, так и сиди себе на суше. В земле ковыряйся. Я так ему и сказал. А он сломал мне обе руки. Неделю меня лихорадило, предплечья опухли, покраснели и руки почти не двигались. Хорошо, хоть кости наружу не торчали. Плохо, что кости срослись криво, лекарем никто не озаботился, и слушались руки теперь не очень... я никак не мог перестать прикидывать: смогу рулить, или нет? А держать шпагу и палаш? Ну, хоть что-нибудь! Неужели придется ограничиться устными приказами? Хотя, о чем это я? Не придется, конечно. Перспективы-то вырисовываются херовые. Мой король почти наверняка попытался бы устроить обмен пленными, я довольно ценный ресурс, но... кажется, адмирал запамятовал сообщить кому-либо о моем пленении и совершенно недвусмысленно сообщил о своем желании сгноить меня в темнице. В каменном мешке невероятно душно, через крошечную вентиляцию не проникает ни ветерка. Я просто с ума схожу. Руки болят невыносимо. Нечем дышать. Где там носится мой приятель-ветер? Ветер, неси меня, Ветер, спаси меня, Ветер, не дай мне уснуть! Пою я раз за разом, вспоминая, как ласково касался меня движущийся воздух. Для кого-то: газ, необходимый для дыхания. Мне в такие моменты всегда казалось, что меня ласкает невидимая рука. Я почти ощущал длинные пальцы, обнимающие тело руки. Струйки воздуха забирались под одежду, охлаждали разгоряченную кожу... увлеченный своими воспоминаниями, я и не заметил, как в камере стало значительно свежее, мне даже показалось, что это не какой-нибудь незнакомый сквозняк, а тот самый, предгрозовой, ветер, что я знаю и люблю с детства. Я стоял и улыбался, сам не знаю отчего... *** Люди - глупейшие существа. Все спешат куда-то. Заняты своими никчемными делишками... но и среди них попадаются толковые ребята. Я приметил своего человечка, когда ему было года три. Прелестный был малыш. Любил играть с кружащимися листочками. Я тогда еще тоже был маленьким и с удовольствием сдувал вместе с ним одуваны и гонял кораблики по ручьям. А потом, лет в четырнадцать, он впервые напился, а я в первый раз по-настоящему к нему прикоснулся. Назревала буря, и я весело летал между яблонями сада, срывая листья и обламывая сухие старые ветки. Внезапно одна из веточек вырвалась из моих рук и полетела прямо в окно его комнаты, зазвенело стекло, из дома выбежал всклокоченный юноша и, (вот честное слово!) начал кричать на меня. Язык его заплетался, он размахивал руками, а я из озорства принялся кидаться в него недозрелыми яблоками. Гроза заставляла мои чувства бурлить и пениться, готовые сорваться разряды давали силу, но я помнил про то, что люди хрупкие и не стал ронять на него большие ветки или деревья, хотя и мог бы! Сначала юноша растерялся, когда на него со всех сторон полетели маленькие твердые яблочки. Потом в глазах появился безумный огонь, он схватил метлу, которую забыла унести в дом горничная, и с криками начал отбиваться от яблок. Мне тоже пару раз этой самой метлой прилетело, наверное, он что-то почувствовал, потому что захохотал и принялся махать усиленней. Я строил почти вещественные стены из воздуха и толкал его, он развеивал их своей демонической метлой. Потоки воздуха скручивались и кружились вокруг меня, стекла в доме звенели, тряслась черепица, деревья в округе стонали от моей мощи, но он лишь смеялся и гонялся за мной... мы так увлеклись, что не заметили, как покинули границы сада и оказались в полях. И вот тут-то я прикоснулся к нему: подхватил и закружил в небесах. Мы оба были не в себе: он налакался этой человечьей отравы, мой разум туманила сила грозы... Налетавшись, я бережно опустил его в сено, гроза пошла дальше, мне бы лететь вслед за ней, но я остался, чтобы тихонько шевелить траву на выпасе и напевать на грани слышимости колыбельную для моего утомившегося человечка. Он крепко спал с улыбкой на губах, а я охранял его сон.(1) Конечно, впоследствии он решил, что полеты в темноте ему привиделись, а я чувствовал, что еще рано ему открываться. Но с тех пор я часто проводил время рядом с ним. Он читал, я шелестел страницами, переворачивал их для него. Он шел по улице, я кружил пыль под его ногами, игриво пробирался ветерками под сюртук, обдувал свежестью в зной, отводил порывы злого морозного ветра в холод. Мой человек был немного безумен. Это я понял еще тогда, когда вместо страха перед неизвестной, сокрушительной силой он расхохотался, звонко и весело. Он отважен, кровь бурлит в его жилах, подобно лаве в живых горах, толкает навстречу приключениям. Он ловок, силен и упорен: сколько раз я бережно высушивал бисеринки пота, выступившие на его спине во время тренировок. Он доводил себя до изнеможения, добиваясь лучшего результата. И я совершенно не удивился, когда вместо того, чтобы завести семью, женившись в семнадцать на выбранной родителями девушке, он сбежал из дома и нанялся на корабль простым матросом. Я внимательно следил за ним и оберегал, как мог. Не раз и не два отводил от его спины арбалетный болт, попутным ветром толкался в паруса его корабля, мешал противникам. Иногда мне казалось, что он почти понял, кто я. Во всяком случае, он частенько обзывал меня охальником, когда я, не удержавшись, забирался ветерками под его жабо и невесомо поглаживал грудь, трепал пряди чуть вьющихся волос, обволакивал со спины и гладил твердый живот. Он улыбался, раскидывал руки в стороны, закрывал глаза и бормотал: - Проказник-ветер! Опять ко мне пристаешь, охальник?! А четыре седмицы назад я его потерял. Он с командой развлекался в порту, я же терпеть не могу эти вонючие закоулки, где невозможно разогнаться. Кроме того, на севере назревала гроза и я рванулся туда, испить силы молний. Когда же вернулся дня через три - моего человека нигде не было. Команда пребывала в растерянности - капитан просто пропал и никто не знал, что с ним. Я и раньше, бывало, надолго улетал. Все же я - вольный ветер и не могу быть привязанным! Ну, как надолго... на день. Иногда два. Сначала я был почти спокоен. У ветра много возможностей. Я не сомневался, что быстро отыщу его. В то, что он мертв, я не верил. Никаких объективных причин для этого не было... наверное, я просто запретил себе об этом думать. Однако, дни утекали, я метался по разным городам. Кто бы ни украл моего возлюбленного, он не мог увезти мое сокровище далеко. Я обшарил все дома, замки, хижины, избы... В конце концов, я подумал, что есть ведь места, куда ходу ветру нет. Пещеры. Подземелья. Мне туда не добраться, во всяком случае, не в том виде, в котором я нахожусь сейчас… но воздух-то там все равно есть! И он движется. Только очень слабо. Чтобы туда попасть мне придется привести себя в особое состояние. Я - движение, порыв, стремительность. Но это не то, что нужно. Тонкая струйка медленно текущего воздуха, я стал неповоротлив и малоподвижен. У меня чесался каждый миллиметр тела из-за того, что я еле тащился... ужасно неудобно... Я пропихивал себя между камнями, залезал в щели и трещины. Я не отдыхал и не останавливался, беспокойство подгоняло, но по узким щелям не получалось перемещаться быстро, и это сводило с ума. Я пробирался по узкому тоннелю, зажатый со всех сторон черным камнем, и, наконец, услышал такой родной голос, мое сердце екнуло, когда я услышал, что он поет: Ветер, неси меня, Ветер, спаси меня, Ветер, не дай мне уснуть... Рванувшись изо всех сил, обдираясь о камень, я вылетел из узкого отверстия под потолком. Мой человек... Я облетел вокруг него, ужасаясь кошмарному состоянию, а он закрыл глаза и улыбнулся разбитыми губами. Боги мои, что с ним сотворили! Одежда превратилась в лохмотья, он где-то потерял свой сюртук и шляпу... и сапоги. Рубаха из белоснежной, стала серой, порвана на плече и сквозь прорехи видны многочисленные синяки. Анри как-то неестественно держал руки, я боюсь думать, о том, что с ними. Ноги разбиты, грязны, ногти обломаны и кровоточат. Под глазами синяки от недосыпа, кожа сухая. Кажется, его морили голодом, да и воды давали не вдосталь. Я нежно растрепал его волосы, он прошептал: - Ты так похож на моего проказника... хорошо... а то здесь было так душно. - Я могу забрать тебя отсюда... но мне нужно твое разрешение... - прошелестел я в ухо. Мужчина нахмурился и неловко потер лоб, я заметил, что рука поднимается плохо и человек явно испытывает боль при ее движении: - Кажется, меня повредили сильнее, чем я думал... или я схожу с ума... или в воду что-то добавили... - Или проказник-ветер прилетел за тобой... ну, же! Скажи, что согласен стать моим, и я помогу тебе! Он тихо рассмеялся, качая головой: - Всегда знал, что ты неравнодушен к моей заднице! Согласен! Я помню, что он смеялся, словно безумный, пока я ломал стены, разбрызгивая вековые камни в стороны, дробя их в песок. Хохотал, когда вокруг нас били молнии, разрушая замок, когда под моим напором тряслась земля, а огромные куски стен отлетали, наткнувшись на воздушный купол, кружащийся вокруг него. Я хорошо защитил своего человечка, ни одного камешка, даже самого малого не упало на него. Когда же вместо высокого замка на скале остался лишь остов, он обвел взглядом пенящееся море, оглянулся в сторону суши, недоуменно поглядел себе под ноги и пробормотал: - Когда же, наконец, закончится это наваждение! И я с ужасом понял, что все это время человек считал, будто бредит. Значит, и согласие было не совсем осознанным. Интересно, как Анри прореагирует, когда поймет, что все было реальностью? Что ж, время покажет... а сейчас перенесу-ка я человека на его корабль. Там ему смогут оказать помощь. Если бы мы скрепили союз консуммацией, я смог бы сам. Но не думаю, что после Анри захочет со мною знаться. Не для того я бережно хранил его столько лет, чтобы испортить все в последний момент нетерпеливостью. Поэтому я оставил Анри на палубе и громко звякнул в колокол... Все время, пока мужчина выздоравливал, я был рядом. Осушал прохладным дуновением горячий пот, дул на отвары, напевал песенки, когда он спал. Но стоило мне прикоснуться к нему ветерком, как он еле заметно морщился и дергался в сторону. Я отступал. Несколько раз я пытался поиграть с ним, как бывало: вырывал у мужчины из рук льняную салфетку и подкидывал ее под потолок каюты. Раньше он смеялся и шутил, что у него живет особенный сквозняк, его забавляли полеты накрахмаленной салфетки, теперь же он лишь посмотрел задумчиво и отвернулся. Белоснежный квадрат спикировал ему на колени, заставив слегка вздрогнуть. Напряжение нарастало, мужчина нервничал все сильнее и на седьмой день, прошедший после спасения, сразу как от него ушел лекарь, позвал меня: - Ветер? Ты здесь? В смысле... кто-то же шевелит занавеску... Я заставил свое тело стать видимым, хотя и не полностью овеществился. Мне захотелось, чтоб он увидел, как истончаются волосы, превращаясь в воздух, как вихрятся ветерки, вытекая тонюсенькими струйками из пор кожи, как руки продолжаются потоками воздуха... Он вздрогнул и пробормотал: - Значит, не привиделось... - Определенно нет, - серьезно произнес я и предложил, - хочешь, я покажусь боцману, или еще кому, они подтвердят, что тоже меня видят? - Излишне, - коротко сказал Анри и я похолодел. Мой человек начинал разговаривать рублеными фразами только в случаях столкновения со смертельной опасностью. Значит, он полагает меня таковой. Плохо. Очень плохо. - Обещание. Я дал Вам слово. В тот момент... впрочем, не важно. Я хотел бы знать как можно точнее, на что тогда согласился. Я почувствовал, что все идет не так, как надо. Я столько лет провел с ним рядом, что знал, почти наверняка, что последует за моим объяснением. Он разозлится. Почувствует себя обманутым. Закроется от меня, подобно устрице в раковине. У нас же все было так хорошо! Мы же почти... дружили. С детства. Отчего он так холодно на меня смотрит? Надо все объяснить и он поймет! Обязательно! - Погоди! - я поднял руки вверх, ладонями к нему, в защитном жесте. - Прежде, чем ты вынесешь суждение, надо услышать и начало этой истории. - Начало? - мужчина едва заметно скривил губы, и я подумал, что ему тяжело стоять около секретера, но при незнакомце упрямец ни за что не сядет. - Знаю, что сейчас ты не в лучшей форме. Нет смысла держать передо мной лицо... - я стремительно обратился в вихрь и перенес охнувшего Анри на опрятно поправленную постель, потом повис, не касаясь пола, недалеко от него. - Вряд ли ты помнишь... тогда тебе было года три-четыре, Матильда повела тебя на прогулку, была осень, красные листочки падали с деревьев, с кленов облетали семена. Они так забавно кружились... ты смотрел вокруг во все глаза, и мне захотелось тебя удивить... Анри вздрогнул, глаза у него странно заблестели: - Не может быть! Это был ты?! Матильда тогда перепугалась до смерти. Штук сто летающих вокруг меня семян... она потом еще долго боялась со мной гулять, в конце концов, ее уволили. Не знаю, верно, за что... но я помню, отлично помню, парк и как здорово выглядели носики... подожди, но что же это получается?.. а потом? Мои воздушные змеи... - Мне казалось веселым вырвать у тебя из рук леску и заставить змея воспарить в самые небеса – признался я, чуть улыбаясь приятным воспоминаниям. - Но ты всегда возвращал их мне. Прямо под ноги, - напомнил Анри. - Конечно, - пожал я плечом, - иначе бы ты расстроился. - Флотилия в пруду? – продолжил допытываться мужчина, подаваясь в волнении вперед. - Анри, ты правда считаешь, что для бумажных корабликов это нормально: делиться ровнехонько пополам и начинать шуточную войнушку? - Старался не задумываться, - Анри нахмурился такой очевидной глупости, я ободряюще улыбнулся и невесомо погладил плечо ветерком. Он тут же вскинулся, рассеянно провел по собственному плечу рукой, хлопнул длиннющими ресницами. - Вот! Вот это, только что... ты... до меня дотронулся? Или мне кажется? - Дотронулся, - вздохнул я, и, увидев, что карие глаза начали опасно сужаться в гневе, поторопился продолжить - только не бесись! Я же всегда делал все, что ты говорил, помнишь, как ты кричал "ветер, наполни мои паруса!" и я нес корабль вперед, да и еще много всего... ну, да, обнимал иногда... но ты же никогда не был против! Я всегда знал, что эти прикосновения – краденые. Но все равно не мог удержаться. Человек не знал, что до него дотрагивается мыслящее существо, потому и не возражал. Карие глаза Анри начали темнеть от злости, я сжался и втянул голову в плечи, ожидая справедливой отповеди. Мужчина уже открыл рот, но внезапно какая-то другая мысль пришла ему в голову и злые морщинки вокруг глаз разгладились: - То есть, ты проказник-ветер? Тот самый, что всегда со мной? С раннего детства? А почему ты никогда не показывался? Я вздохнул, вновь напружиниваясь от грядущего разговора: вот мы и подошли вплотную к неприятному. То есть не то чтобы неприятному... - Согласно древнему закону, я могу явиться первый раз во плоти перед своим избранником только для того, чтобы предложить ему союз. Я просто хотел узнать тебя получше, выбрать удачный момент... и, кстати, я не считаю, что получилось хорошо! Просто по-другому вытащить тебя не получалось... Я не знал, как объяснить Анри, что совсем не собирался загонять его в угол и заставлять принять мое предложение и ужасно боялся, что родные глаза загорятся презрением и ненавистью, а на меня на веки вечные ляжет клеймо «враг». Но пока ничего такого не происходило. Анри вздохнул и искоса посмотрел на меня. Я занервничал. Это был особый взгляд. Оценивающий. Мужчина явно присматривался ко мне, ну как к… возлюбленному. Я панически окинул себя взором, вроде, по людским стандартам - симпатичный: высокий, стройный, пропорциональный... но я совершенно не представляю, как выгляжу в его глазах. Анри никогда ни с кем не спал. Целовался пару раз, но этим все и оканчивалось. Кроме того, инициатива исходила не от него, так что я даже не знаю, нравились ли ему те люди. Продолжения не последовало, наверное, не очень… Это и к лучшему, не знаю, как я бы смог перенести измену... но зато теперь я совершенно не представляю, какие люди нравятся Анри. Я в его вкусе? Или нет? Может, он вообще посчитает половую связь с не-человеком отвратительным извращением и решительно откажет, настаивая на том, что в момент дачи слова был не в себе! Менять внешность я совершенно не умею, все же не водник… от этих панических мыслей меня даже начало немного потряхивать, а Анри все продолжал прошивать меня тяжелым взглядом… (1) - да,да! как многие догадались сцена честно сперта у "Короля и Шута" песня "Смельчак и ветер" *** Сначала я думал, что у меня начался бред. И был очень в себе разочарован! Было бы отчего так капитально сходить с ума! Ничего себе, я нестойкий! Потом я очнулся на своем корабле. И тут возникли серьезные сомнения в собственном сумасшествии. Да еще эти постоянные ветерки. При полном штиле. При абсолютной духоте. А у меня в каюте - ветер. Конечно, это сквозняк! Ни у кого сквозняка нет, а у меня - есть! И я его позвал. Тихонечко. Чувствуя себя полным дураком, разговаривая сам с собой в пустой комнате. Но... он появился! Точнее: проявился. Потому что, как я понял, все время был рядом. У меня аж волосы от ужаса зашевелились. Как он там сказал "согласен стать моим"? В каком это, интересно, смысле? Если просто отдать жопу, то еще ничего, я даже не против, да. Он, определенно, симпатичный, хотя толком я его пока не разглядел. А если он, скажем, превратит меня в свое подобие? Хм… вообще-то тоже нестрашно и даже… притягательно… а вот если я при этом, скажем, потеряю память и самою свою личность? Вот, тут я решительно против! Или, например, я теперь нечто вроде раба? Это мне тоже не нравится. Кто знает, какие там у него фантазии! Перспективки-то не очень вырисовываются... формулировка чересчур расплывчатая. Решив, что все самое неприятное я уже про себя проговорил, попытался уточнить. Сначала он отказался конкретизировать, я внутренне напрягся и приготовился, что существо начнет юлить, а мне предстоит вывести-таки его на чистую воду. Ветер же ударился в воспоминания, и я с изумлением понял, что он и есть тот особенный, любимый, предгрозовой ветер, от которого у меня всегда пробегали мурашки... это уже совсем иное дело! Я взглянул на существо другими глазами: все еще было немного страшно, но уже гораздо больше походило на чудо. Эфирное создание болтало-болтало и договорилось до того, что выдало-таки причину своего особого внимания. Я - его избранник. Маман всегда наставляла меня, что пристально пялиться на других людей - некрасиво, так что я попытался рассмотреть ветер исподтишка. Пришел к выводу, что, пока он полупрозрачный, ничего не разглядишь. - А как тебя зовут? - спросил я для затравки, пытаясь придумать как бы ловчее все у него выведать. - Пока никак. Имя дается только после закрепления союза и обычно это располовиненное имя супруга. То есть меня будут звать либо Ан, либо Ри. - Забавно... а ты не мог бы стать... ммм... более плотным? Ты вообще это умеешь? В ответ ветер лишь улыбнулся, и уже через мгновение передо мной стоял необыкновенно красивый молодой человек. Первое, что бросалось в глаза: блестящие светлые волосы, достигающие поясницы. Они слегка шевелились, но на лицо не лезли. Длинные пальцы... мне они такими и представлялись, когда я думал о своем ветре... бля, он же и вправду лапал меня! Хм... а я действительно никогда не был против. Ммм. Парень-то очень даже ничего. Но самое главное это не стройные ноги, широкие плечи и ровный овал лица, а светящиеся немым обожанием глаза. Он так на меня смотрел, будто я, весь побитый и искалеченный, самое прекрасное, что он видел в жизни. Поймите меня правильно, на меня и раньше западали. И мужчины и женщины. Бабы мечтали завести ребенка, мужики – поиметь, или отдаться. Но никто, никогда не глядел так. Вожделение, страсть, похоть - это часто светилось в направленных на меня взглядах. Истеричное поклонение, желание быть сопричастным моей удаче... дамы часто бывали очарованы остроумием и впечатлены внушительным списком побед. На самом деле, вызвать влечение не так уж и сложно: достаточно быть веселым, богатым и носить капитанскую треуголку! Но кто из бредящих мной девиц и кавалеров стал бы год за годом просто находиться рядом, защищать и помогать, не требуя ничего взамен, только изредка, почти целомудренно, поглаживая? Это совсем не похоже на желание банально трахнуть. Мужчина стоял так близко, что мне не составило труда дотронуться до него кончиками пальцев. Руку дернуло болью, я поморщился: - Лекарь сказал, что кости уже не исправить. Ты уверен, что тебе нужен спутник-калека? Лицо ветра сморщилось, и уже через мгновение он стал воздухом, обволакивающим меня, словно коконом. Это было очень странное чувство, раньше он так не делал: я явственно ощущал прикосновение, воздух был плотнее, чем тот, которым мы дышим, он гладил со всех сторон, чуть сжимая, я сначала немного испугался, что не смогу вдохнуть, но дышалось совершенно свободно. - Все пройдет. Ты полностью излечишься, если... возляжешь со мной – голос был больше похож на шорох, или шелест, но слова хорошо различимы. От этого потустороннего шепотка меня аж мороз продрал по коже, настолько речь отличалась от привычной для человеческого уха. Я тихонько нервно хихикнул. Надо же "возляжешь"! И где он только таких выражений набрался? Если начнет мне петь про прекрасные ланиты – точно заржу. Или в морду дам. В конце-то концов, я же не неженка какая, со мной можно и попроще! - Эй-эй! – смех все же прорвался в мой голос - Мы еще даже не целовались, а ты уже про койку заговорил! Ветер медленно обрел плоть: воздух сгустился, потемнел, начал приобретать форму, заколебался, изменяясь, появились четкие контуры, стремительно превращающиеся, начиная от кончиков пальцев, в человеческое тело. Я даже провел по руке, чтобы убедиться. Да, на ощупь ничем не отличается от самой что ни на есть обычной плоти. Разве что… было все же отличие. На первый взгляд не слишком заметное. Кожа была совершенна. Ни морщинки, ни родинки, ни прыщика, ни одного волоска, ни вздувшейся венки. Абсолютно ровная и гладкая. Даже у дам высшего света так ни в жисть не получится, несмотря на все их крема и притирки. Мужчина приподнял ровные дуги бровей в недоумении: - Мы будем встречаться? Я должен за тобой... поухаживать? Я представил, как он, тоскливо вздыхая, еще лет десять таскает мне букетики. Судя по обреченному выражению лица, несчастный был готов к подобному развитию событий. У ветра было такое покорно-расстроенное лицо, что я рассмеялся: - Нет! Кажется, ты и так уже слишком долго меня обхаживал! Правда, это было не совсем очевидно... но все равно! Итак, план такой: целоваться, трахаться, а потом ты мне все-превсе расскажешь про себя, и я хочу точно знать, когда это был ты, вот... Ветер в ответ произнес только короткое "О!", после чего наклонился и осторожно прикоснулся к моим губам. Сначала было лишь соприкосновение кожи, кажется, мужчина ждал моих действий, не рискуя ни на чем настаивать. Наверное, он хорошо узнал меня, пока крутился поблизости, и был осведомлен о моем болезненном желании держать все под контролем. Я пропихнул язык в его рот и прижался сильнее. Ветер волновался, и по его телу то и дело проходила дрожь изменений, ласкающие меня руки превращались в воздух и обратно столь стремительно, что я не успевал ничего сообразить. До моих многострадальных рук он дотрагивался только в виде ветерка, я уже раздумывал над тем, как с наименьшими потерями снять рубаху, как она просто-напросто расползлась по швам. Ветер и так был обнажен, лишь длинные волосы укрывали его, впрочем, до самого интересного они недотягивали, так что я с самого начала имел возможность оценить... оснастку. Ни к какому определенному выводу, правда, я не пришел. Член, как член. Хотя, если подумать с той точки зрения, что он будет во мне... в общем, мог бы быть и поменьше! - Эй, стой! Штаны мне еще нужны! - во избежание повторения несчастной судьбы, постигшей рубаху, я решил снять нижнюю часть туалета сам. - У тебя руки болят. Давай, я помогу... Ветер весьма ловко распутал завязки, потом я подлетел вверх и штаны буквально сдуло. Очень знакомое ощущение... - Так после попоек, это ты меня раздевал? - догадался я. - Ну, неудобно же спать в одежде... все бы помялось, а ты этого не любишь... - смутился мужчина, я только головой покачал. Это надо же дожил до двадцати пяти лет, и не знал, что все это время у меня была нянька. Длинноволосая такая... Ветер уложил меня на спину: - Тебе надо беречь руки... - непонятно произнес он. Я как-то раньше ни с кем... даже сам не знаю, почему. Просто при соприкосновении тел, понимал, что мне противно. Тошнит от запаха тела. Выворачивает от прикосновений. Целуюсь и думаю лишь о том, что сейчас чужие слюни проникают в рот. А с ветром таких мыслей не возникало. Наоборот. Хотелось гладить, целовать, прижимать к себе. Жаль, что проклятые руки еле двигались, но я все равно, приподняв их, насколько смог, сжал серебристые бедра. У эфира кожа была странная. Я уже говорил, что она совершенна по текстуре, еще одно отличие, замеченное позже – цвет. Сначала я не обратил внимания, но, приглядевшись, понял, что она имеет молочно-серебристый оттенок. И еще она очень гладкая, бархатистая на ощупь. Я даже немного застеснялся своих заскорузлых лап, толстокожих и покрытых мозолями от штурвала. Мужчина же будто не замечал моих несовершенств: целовал бережно, нежно, медленно, с тихим восторгом и обожанием в глазах. Я растворился в неспешных движениях, наслаждался еле заметной дрожью тела, распластавшегося на мне, гладил блестящие пряди, накрывшие нас подобно водопаду. Ветер пах озоном, я почти слышал грохот, отсветы молний блестели в его глазах, он дрожал все сильнее, кажется, ему было трудно контролировать себя, вокруг нас вились сначала слабые ветерки, потом сила и скорость становилась все сильнее и настал момент, когда я оторвался от его губ и понял, что фактически нахожусь в глазу бури, струи воздуха завывали, несясь с бешенной скоростью, переборки стонали от его силы... - Эй-эй! Ты сейчас разрушишь мне корабль! А ну-ка угомонись! – я похлопал бедро, ветер замер, тяжело дыша и напрягаясь всеми мышцами тела. Круговерть прекратилась, я оглядел разгромленную каюту: - Ну, что ты натворил, хулиган? - Прости... - прошептал он, опуская голову - кажется, лучше мне уйти... - А ну, стой! - я сжал его талию коленями. Конечно, это не удержало бы ветер, но он остановился, вопросительно поднимая совершенные брови. Кажется, кое-кто переборщил со строгостью… - Ты с ума сошел, если думаешь, что я позволю тебе улететь, в то время, как у меня такой стояк! – возмутился я, толкаясь вверх. - Чего ты? - Я тебе все разломал, - несчастным голосом сообщил очевидное ветер. - Да ладно! Вот, помню, как-то ко мне залетел альбатрос... только не говори, что это ты его ко мне загнал, потехи ради?! – внезапно осенило меня, когда глазки ветра виновато забегали при упоминании о безумной птице. - А чего ты с Гретой целовался? - надул губы ветер. И правда, было дело... - Ты - ревнивая зверюга! Мне же даже не понравилось! Ах, ты! Мне пришло в голову, что, очень может быть, ветер боится щекотки. И впрямь! Он заизвивался и захихикал. Мне удалось перевернуться и взгромоздиться сверху, чем я был чрезвычайно доволен, ибо теперь смог закусать и зализать белую нежную шею. Смешки ветра превратились в тихие выдохи, а потом и еле слышимые стоны. Я поцеловал оба соска, вернулся к первому, прикусил, полизал, ветер вцепился в мои бока, потерся пахом и прошептал: - Анри, перевернись, пожалуйста... твои руки... Ну, да. Проклятые конечности уже болели, как ад. Ветер прав. Кряхтя и стеная, сквозь неловкую улыбку я почти уронил себя на спину. Ветер оседлал бедра, потом взял в руку мой член и, приподнявшись, направил его в себя. Я, конечно, был не против такого поворота, но из подробнейших рассказов боцмана, коими он радовал мой слух каждый раз, как напивался, я знал, что нужно делать немного не так. Боцман был жутким хвастуном и частенько сообщал всей команде, что лучше него любовника не сыскать. Далее он описывал в деталях, как и что нужно делать. Мы все слышали его инструкции сотни раз, я обычно пропускал половину мимо ушей, но, учитывая количество повторений... а вот ребята, я знаю, слушали внимательно и даже бегали к нему за советом. Сказывали, боцман говорит очень дельные вещи... Я остановил ветер движением рук: - Погоди... так же нельзя, тебе будет больно... нужно масло, или что-нибудь такое... - Не беспокойся, я же ветер... все будет нормально... - Но сейчас ты больше похож на человека! - Анри... - ветер наклонился, вовлекая в поцелуй и, пока я тонул в ощущениях, резко насадился на меня, заставив вздрогнуть от острого удовольствия. Внутри было… необычно. Сжимало, но не ощущалось влажности, или жара, которых я ожидал. Бедра Ри неутомимо поднимались и опускались, я поглаживал сильные икры и подавался навстречу движениям, ветер гибко изогнулся, умудряясь двигаться не прерывая поцелуя и... не знаю, сколько длились эти размеренные движения, но с каждым во мне вспыхивало маленькое солнце. Наконец, внутренности выкрутило, в голове стало пусто, только белейший свет и наслаждение... - А тебе что больше нравится: Ан или Ри? Он равнодушно пожал плечом. Мы некоторое время неподвижно лежали рядом, медленно приходя в себя, пока я не додумался спросить про имя. - Можно, Ри? – не унимался я, это мне нравилось больше. - Как хочешь... - снова неопределенное движение и ускользающий взгляд. - Хей... ты чего? Болит? Почто грустишь? Я погладил ветер по плечу, не понимая его настроение, он неуверенно поднял взгляд: - Мы снова друзья? Можно будет играть, и обнимать и ты не станешь отдергиваться? Он был так очевидно влюблен в меня, так боялся, что я его оттолкну. Я жутко упрямый, если вобью себе что в голову, переубедить потом сложно. Кажется, Ри, прекрасно зная об этом, беспокоился, что я могу зациклиться на какой-нибудь глупости. Вроде, что он меня, типа, заставил… Принудил, вот! Вообще говоря, я мог бы, вполне, воспринять все произошедшее именно в таком ключе. Я еще и гордый, меня, бывает, дико клинит… при всех недостатках, выручает, что хоть не дурак. Я погладил Ри по коленке, нежно боднул головой плечо: - Ну, извини, просто сначала я не понял, что ты тот самый ветер. От тебя пахнет грозой, проказник-ветер, я... всегда тебя любил. Конечно, я не знал, что ты живой... но все эти маленькие чудеса, вроде летающих салфеток, возвращающихся треуголок... это же из-за тебя меня не мочит дождь и не жалит вьюга? - А еще обсыпают розовые лепестки! - несмело улыбнулся он. Действительно, недавно нас с командой занесло в весьма отдаленный порт. Там праздновали цветущую вишню. Мы потащились в парк для ознакомления. Я настоял. Когда еще придется быть в такой дали! Среди причудливо извитых дорожек, изобилующих огромными замшелыми камнями, росли низкорослые деревца. Они не имели ни единого листочка, зато были усыпаны бело-розовыми цветами. Когда я вошел в парк, деревца задрожали мелкой дрожью и вверх взметнулись мириады малюсеньких лепестков. Я шел по тропинкам, а вокруг меня вихрились смерчи, подлетали ввысь розовые фонтанчики, стояли, недвижимо колыхаясь, лепестки. Мои матросы уже давно привыкли к причудам ветра, а вот туземцы замирали в страхе и делали странные жесты. Наверное, охранные. Я понимал, конечно, что это все очень странно, но... как-то старался не думать. Так было всегда. Сколько себя помню. Потому я просто шел, наслаждаясь зрелищем, смеялся и ловил лепестки ладонями... - Ты превратил мою жизнь в праздник, я так привык ко всем этим милым мелочам... что я встаю поутру, и первым делом мне на голову опускается треуголка... ботинки прыгают по полу, будто в нетерпении ждут, когда я их надену. Слушай, тебе не скучно было из года в год веселить своими проделками, всегда рядом? Я ведь и впрямь до сегодня даже не задумывался о том, насколько это все необычно. Невозможно, без вмешательства кого-то разумного. Принимал как данность. - Ну, по крайней мере, ты не орал в испуге всякий раз, как я проявлял себя. Лучше уж так... и... я могу продолжить все это делать? В последние дни ты был такой грустный и явственно ежился, когда я дотрагивался ... и не улыбался... Ну, конечно! Какие уж тут улыбки, если я всерьез размышлял, не мерещатся ли мне все эти легкие касания и не двинулся ли я умом… - Вообще-то я надеялся, что ты будешь просыпаться в моей постели, потом мы станем завтракать... - Боги! Я же ветер! Я одновременно пускаю волной траву, гоню твой корабль, обнимаю тебя... делаю сразу несколько вещей. Мне сложно по-другому. Словно в подтверждение этих слов зашевелилась занавесь, бумаги, раскиданные по всей каюте, начали самопроизвольно собираться, битые черепки полетели в окно, постель стала поправляться, в то время как мы с мужчиной воспарили над кроватью и поплыли под потолком. Я с хрустом потянулся всем телом, ощущая под собой воздушную подушку: - То есть ты будешь лежать рядом и заставлять плясать ботинки? - Вот дались тебе эти глупые ботинки! – хмыкнул ветер, болтая ступнями и делая вид, будто плывет в воде. - Это так забавно. Мне всегда нравилось, как они выстукивают каблуками, каждый раз по-разному. И еще летающая салфетка. - Ну... мне тоже всегда нравилось, как ты смеешься, когда это видишь, - произнес ветер - Конечно, все будет. И еще многое другое. Мне не сложно, даже наоборот - дурачиться и играть в моей природе. - Наверное, в моей тоже! – рассмеялся я, подтягивая плавающего в воздухе Ри к себе за ногу и с удовольствием обжимая его талию – Возьмешь меня с собой в небо? Я сжал радостно улыбнувшегося Ри и замер: - Мои руки! Когда ты успел? Ветер застенчиво дернул плечом и молча потерся о мою щеку. - Проказник-ветер… Слушай, я вот подумал: а ты потребляешь человеческую пищу? А то, как я буду с тобой завтракать? - Гроза. Достаточно ее. Но, если хочешь, могу с тобой посидеть… - Но вкус-то ты ощущаешь? - Вкус – да. Но в смысле питательности – молнии лучше. - Отлично! – довольная улыбка растеклась по моему лицу – Тогда – завтрак! Я представил ветерка команде, как своего спасителя и «не совсем ординарную личность» и приказал накрыть завтрак на палубе. Жуткое пижонство. Столик, белая скатерть, тонкостенные чашечки… Белоснежная ткань настолько интенсивно шевелилась, что стол только что не подпрыгивал. Сахарница летала по кругу над центром стола, ложечки то и дело принимались стучать и дергаться, а заполошно кричащие чайки, чуть правее берега, совершали диковинные зигзагообразные движения. Ри довольно щурился, пил из чашки манерно отставив мизинчик, и коварно улыбался нервно сглатывающему боцману. Команда косилась, но большинство к странностям уже привыкли, правда, танцующая с ведром швабра, это все же перебор, перебор… - Странно, - сказал Тишь – а пока Вас не было, ничего такого… ни одна вещичка не подлетела… - Это потому, что Проказник-ветер был немного занят. А теперь я здесь и он тоже, - я подмигнул Ри. Конечно, я не избежал объяснений. Сначала меня зажал в уголке Тишь, выбрав время, когда, как он думал, я был один. На самом-то деле я ощущал прикосновение воздуха у поясницы и где-то в области шеи. - Давай, колись, что за парень! – нахмурившись и решительно уперев в бока руки, спросил Тишь. Я знал, что боцман не отстанет, он упорный мужик, потому вздохнул и произнес, обращаясь к Ри, хотя и выглядело, будто я начал болтать сам с собой: - Проще сказать. Поудивляются и отлипнут. Это же не тайна? - Нет… - прошелестело в ответ, и бравый боцман побелел и заозирался, тайком складывая в кармане фигу от нечистой силы. - Да покажись ты ему! – я нетерпеливо махнул рукой и тут же ощутил стройное тело, прижимающееся ко мне сзади так, чтобы я прикрыл большую его часть собой. Скромник. - Эм? – не очень внятно произнес Тишь. К его чести стоит отметить, что он даже не попятился. - Да, ладно! Будто это все… - я повел рукой в сторону красиво пикирующего на меня шарфика, - совершенно нормально и нисколько не отдает колдовством! Шарфик картинно разлегся на моих плечах, при этом он вздымался, будто дышал, потом потряс своими концами и, встрепенувшись, полетел обратно в каюту. - Цвет не подходит…- задумчиво ответил на мой вопросительный взгляд Ри. Я перевел взгляд на боцмана, тот, кажется, уже слегка оправился от потрясения: - Не попахивает! – решительно заявил он – Ты любимец ветра, потому и ничего особенного… у нашего брата моряка такое бывает. И это большая удача, коли ветер любит… На этих словах я совершенно неприлично заржал, аж до слез, и кивнул в сторону мягко улыбающегося Ри: - Вот! Это и есть тот ветер, который… хи-хи… ой, не могу… хи… меня любит… хи-хи... Морда у боцмана приобрела глупейшее выражение, хотя мог бы уже догадаться, кто такой мой спутник. Пока верный соратник морщил лоб в попытках осознать сказанное, я вместе с Ри ловко ускользнул в каюту. Потом ко мне еще не единожды подходили ребята из команды, желая услышать подтверждение из моих уст. Но самое важное объяснение состоялось у нас с ветром вечером того же дня. Я разделся, мои вещи, как обычно, устроили догонялки по всей комнате, я махнул на наглый текстиль рукой, и лег на кровать, но Ри почему-то не спешил ко мне присоединиться, предпочитая дрейфовать где-то под потолком. - Ты так и будешь там болтаться? – недовольно спросил я, чувствуя себя обделенным, ветер моментально переместился, оказываясь совсем близко. - Не хочу тебя стеснять, ведь ты привык спать один… - Наверное, пора отвыкать! Это же все – я неопределенно повел рукой – было не просто так? Ри вздохнул, опуская серебристые ресницы: - По нашим законам ты принял меня и… это что-то навроде человеческого брака, однако, я не хочу давить… наверное, надо чтобы прошло какое-то время, ты ко мне привыкнешь… - Ты такой тактичный, что даже немного пугаешь! – заметил я – Уверен, что мальчик? Это тетки обычно такие… внимательные. Ветер – не человек, но его попытки предупредить малейшее недовольство с моей стороны показывают тонкое понимание моего характера и мотивов поведения… конечно, у него было много лет посвященных изучению меня любимого. Но к чему такие сверх старания? Я и так бы от него никуда не делся. Слово же дал! Он так старается, что мне даже как-то немного неловко. И еще такое чувство, будто чего-то я не догоняю. Есть некое обстоятельство, заставляющее Ри вести себя именно так. Раз уж он настолько хорошо меня знает, то прекрасно понимает, что ложь я не потерплю, и от прямого вопроса уклоняться не будет. Надо только правильно его сформулировать. Может, есть какое- то магическое условие? Или закон для ветра? В любом случае, надо об этом знать! - Ри, ну-ка поведай мне, с чего бы такая забота? Тебе не обязательно быть таким… добреньким! – я захватил длинные пряди и легонько потянул к себе, заставляя его смотреть в глаза. Ветер дернулся, будто сделал попытку улететь, но сдержался, хотя и ощутимо завибрировал, находясь в некоем пограничном состоянии. Может, его взволновало то, что слова прозвучали несколько… излишне настойчиво. Я бы даже сказал – зло. Не люблю, когда чего-то не понимаю. Ветер вздохнул и осторожно высвободил волосы из моей руки: - Вот именно поэтому. Ты же чуть что – злишься. Если только решишь, что я как-то ущемляю, или не уважаю… в общем - обижаю, сразу объявишь войну. Люди такие вспыльчивые. Особенно ты. А я хочу просто быть рядом. Как всегда, понимаешь? Мне сразу стало стыдно. Я вспомнил, сколько раз противник во время схватки опрокидывался навзничь внезапно налетевшим вихрем, как часто злой ветер практически ломал чужую снасть и рвал в лоскуты паруса. Половина моих побед, если не больше, по праву принадлежит Ри. А я обвиняю человека…эээ… в смысле – разумное создание, не пойми в чем. Точнее, я понимаю, конечно, почему веду себя, словно подозрительная неблагодарная скотина – я завишу от него. И… неприятно, конечно, в этом себе признаваться, но – боюсь. Боюсь, что он воспользуется властью и будет делать со мной, что захочет. Ри закончил говорить, но продолжал удерживать мой взгляд, выискивая что-то на лице. Похоже, он прекрасно понимал, какая борьба происходила в моей душе, и с трепетом ждал, чем же она закончится. - Почему? – прямо спросил я. Ветер непонятливо моргнул и нахмурил лоб: - Что «почему»? - Почему тебе так важно, чтобы я был всем доволен? Вот! Вот он, именно тот вопрос, который меня волновал, но я все не мог точно выразить его в словах. Ри, кажется, безмерно ему удивился, брови подлетели вверх, и он осторожно смотря на меня, выдал очевидную с его точки зрения вещь: - Ты мой избранник. - И? Ри наморщился сильнее, подергал себя за прядь и изрек: - Ты мой избранник, и я тебя люблю. Как можно расстраивать того, кого любишь? - Это случается и довольно часто, – заметил я, во все глаза пялясь на столь бесхитростно признающееся в любви создание. - Это не настоящая любовь, - категорично заявил он - По-настоящему, это когда чужие желания важнее, чем собственные. Я тебя люблю так. Я не жду, что ты немедленно ответишь на мои чувства, просто со временем, может быть… - Слушай, а эта наша связь… она навсегда? – догадался спросить я, игнорируя молчаливую мольбу во взгляде ветра. - Ну, да… я знаю, что про непостоянных людей говорят «ветреный», но на самом деле ветра выбирают партнеров раз и навсегда, мне вот было чуть больше десяти, когда встретил тебя, и с тех пор я ни разу ни на кого не посмотрел. Я притянул Ри поближе, погладил по спине и признался: - Я не такой хороший, как ты. Боюсь, никогда-никогда не обижать у меня не получится. И… ффф – на этом месте я тяжело вздохнул, потому что ни разу никому не говорил такого – я тебя тоже люблю. - Не надо говорить, если не уверен! – замотал головой ветер, волосы мгновенно частично перевоплотились и захлестали тоненькими холодными сквознячками – слишком мало времени прошло… - Я уверен. Ты что, не веришь в любовь с первого взгляда? – шутливо вопросил я. - Верю… - неуверенно улыбнулся Ри – просто не ожидал… - Да, ладно! Ты же мой ветер… Перед грозой всегда становился чуть… вещественнее, волновался, кружил вокруг меня, дергал за одежду, а потом… я ощущал, как пусто становится рядом. Да, я не знал раньше, что ты живой, но всегда чувствовал отсутствие чего-то важного, когда ты исчезал, чтобы носиться среди молний. Я хочу тебя рядом, а еще мечтаю погоняться вместе среди туч… - Это может быть опасно для тебя… - Ри нежно притронулся к моей щеке ветерком. - И что – ничего нельзя поделать? – немного расстроился я. - Ну… со временем ты станешь подобен мне. Если сам этого захочешь. Если … мы будем часто делить постель… Ри мялся, тщательно подбирая слова, и тревожно всматривался в мое лицо, когда, запинаясь, пытался донести, что я смогу стать ветром, если буду регулярно ему отдаваться. Я некоторое время любовался на смущенного молодого человека, упиваясь ощущением собственной значимости, потом, сжалился над несчастным: - Да понял я, понял! Я хочу летать! Быть ветром – это же здорово! Но я, наверное, не буду таким мощным, как ты? - Скорее всего, нет, - признал Ри, он нервничал и во все стороны ощутимо дуло. - Так, и сколько времени это займет? – деловито спросил я, нагло взгромождаясь на гладкие прохладные бедра. - Ммм? – ветер недоуменно моргнул и машинально положил руки мне на талию, притягивая ближе. - Месяц? Полгода? Год? Десять? Когда я смогу летать? Меня даже знобило от этой перспективы: стать по-настоящему свободным, обратить себя в воздух, сплетаться с Ри в небесах, носиться, где вздумается…Это же… ух! Слов не хватает! Ветер посмотрел на меня с подозрением: - Ты хочешь…ммм… то есть, ты согласен…? - Ну, конечно же! – с энтузиазмом произнес я – Мне жутко любопытно, а когда ты ветер, то чувствуешь прикосновения? И мы сможем любить друг друга в этом виде? И как это будет? - Ну… надо, наверное попробовать! – улыбнулся Ри и прикоснулся к моим губам…