Как Цзян Чена в Бичень превратили

Дело было вечером, делать было нечего. Пели цикады. Луна холодно взирала на леса, дома, улицы, людей и прочие декорации ее величественного присутствия. В пристани Лотоса находился тайный гость, принесший своему тайному заказчику тайные картинки. И вот уже несколько часов оба, не таясь, сидели с кубками в комнате главы клана Цзян. - Да я в любую вещь смогу с этим заклинанием превратиться! На целых восемь часов! Это стоило проведенных за свитками ночей, - хвалился Цзян Чен, отпивая вино. - Прямо-таки на восемь часов? - очаровательно приподнял брови Не Хуайсан, хлопая ресницами, - как-то слишком уж долго. Ты, наверное, хотел сказать - на час? Цзян Чен с чувством поставил кубок на столик. Вино плеснуло. - Ты хочешь проверить? Да дай мне любую вещь, я превращусь в её точную копию! Можешь следить за этим все восемь часов - заклинание будет действовать! Не Хуайсан улыбнулся. Сидеть вот так спокойно и пить вино с Цзян Ченом в пристани Лотоса - теплый прием от своего постоянного клиента.Тот же не знал, что непристойные картинки сегодня отправились еще и в комнату Цзинь Лина - иначе разговор был бы совсем другим. Но Хуайсан умел хранить подобные тайны. - Ну-уу не знаю, - протянул он, - наверное, тебе долго надо рассматривать эту вещь со всех сторон.... - Ха! Накалякай что угодно, только разборчиво! - взвился Цзян Чен. Вино кончалось стремительно, но Хуайсан подливал незаметно и щедро. - У меня сейчас нет желания рисовать, но пара картинок у меня с собой, - задумчиво произнес глава клана Не. - Доставай. Зашелестела бумага. Детальное изображение величественного оружия являлось гордостью художника, а прилагающееся к оружию тело было лишь намечено тонкими линиями. - Мне нравится эта вещь. Но вживую я и не ждал увидеть её, - не отрывая взгляда от листа, сказал Хуайсан. Цзян Чен тоже всматривался в картинку. Меч казался ему смутно знакомым. - Сможешь? - Еще бы. Но учти - я буду все слышать и видеть, так что если вздумаешь чего...,- предупредил Цзян Чен, решительный как всегда. Ладошки Хуайсана поднялись вверх, демонстрируя полное согласие не пакостить. Спустя несколько минут перед Не Хуайсаном лежал меч. Взгляд скользил по лезвию, рукояти, валявшейся на полу одежде. Сколько же выпил Ваньинь, чтоб вот так превратиться на целую ночь в неодушевленный предмет.... Не Хуайсан честно ничего с ним делать не стал. Но он ведь не часовой, чтобы не задремать, верно? Поэтому когда он проснулся - меча уже на полу не лежало. Одежды безмолвствовали, не признаваясь, куда умотал их хозяин в столь необыкновенном виде.

***

Прошел день. Не Хуайсан уже давно был на своей территории. Наступил вечер. Глава клана Цзян все еще не вернулся, но особенно никого это не насторожило - мало ли куда господин решил наведаться, не поставив никого в известность. Любая собака - даже Фея - догадывалась, в каких краях любит проводить ночи этот достойный господин. И все эти собаки и сейчас оказались правы. Цзян Чен снова посетил Орден Гусу Лань и снова задержался в нем на ночь. Но что это был за визит, и что это была за ночь - долго еще фермеры помнили наполненный отчаянием и ужасом вопль, раздавшийся ранним утром на одинокой скале, и долго еще лучшие лекари пытались исцелить Цзян Чена от заикания. И еще дольше Цзян Чен вздрагивал от мысли о Вэй Усяне. Но обо всем по порядку. Когда Не Хуайсан уснул, свернувшись комочком рядом с мечом, в комнату пробрался неизвестный. Лицо его было закрыто деревянной маской. Он осторожно взял меч, завернул его в черную ткань и вынес на улицу, не разбудив тихо сопевшего Хуайсана. Другой неизвестный ждал его чуть в отдалении. Оружие и по совместительству Цзян Чена один неизвестный обменял у другого неизвестного на известное содержимое пухлого кошелька. Лишь звезды были свидетелями сего преступления. Дальнейший путь Цзян Чена несли, и несли неаккуратно, хромая. Спустя какое-то время Цзян Чен, не оценивший сервиса, уже лежал в цзиньши какого-то Ланя. Не подозревал он, что эта прогулка была последним барьером перед страшным испытанием. В тишину цзиньши врезался голос Усяня: - Он все же оставил мне меч! Ну, Лань Чжань, я знал что ты не такой неприступный! "Оставил меч? Ты слеп? Это же не Бичень, чтоб Ванцзи его оставлял" - подумал Цзян Чен. Страшная догадка пронзила его мысли внезапно. Еще внезапней было нежное, но сильное прикосновение к его длинной, обнаженной, покрытой узорами рукояти. Вэй Ин взял меч в руки и шутливо прикоснулся губами к плоской стороне лезвия. Получить такой подарок Ваньинь не ожидал. Он бы ответил на поцелуй - но у меча даже представить рот затруднительно! А Усянь лизнул лезвие, дразняще, кончиком языка, положил меч на постель и медленно, словно оттягивая момент, начал раздеваться. Цзян Чен почувствовал нехорошее. Вот Усянь снял верхние одежды... вот он стоит в одних нательных штанах.... он обнажился полностью, такой стройный, предвкушающий, что-то напевающий и притягивающий взгляд, прекрасный и возбуждающий. Вэй Усянь сел на постель и прислонился спиной к стене, достал откуда-то кувшин с ароматной жидкостью. Масло! Он осторожно поднял Цзян Чена за лезвие и окунул его рукоятью в кувшин на всю длину, и вот тут Ваньинь понял, что его опасения подтвердились.... Вэй Ин окунул в масло и свои пальцы, затем раздвинул ноги и ввел один палец в себя. Цзян Чен жадно наблюдал за этим, он столько раз представлял, как Усянь растягивает себя перед ним.... После, спустя совсем короткое время, он ввел второй палец и, шевеля ими внутри, тихонько застонал, прикусив губу и слегка выгнувшись, начиная уже насаживаться на пальцы. Он вытащил их, такие мокрые, и взял Цзян Чена за рукоять. Потерся о него растянутым входом, дразня себя и едва сдерживаясь, чтобы продолжить игру, он проводил рукоятью между своих ягодиц и вот наконец негромко вскрикнул, как только навершие меча проникло в него, холодное, твердое и такое длинное.... Как же долго он ждал этого, целый день! Вэй Ин продвигал рукоять все дальше, приподнимал бедра и стонал уже в полный голос, как юньменьская шлюшка, он начал ритмично двигать рукоятью внутри себя, привыкая к холоду серебра, крепко его сжимая стенками. Он ускорил темп, перестал сдерживать громкие и полные наслаждения вопли, насаживаясь на рукоять до самой гарды и выгибаясь, вытаскивая до середины и вновь вводя в себя. Холодное серебро нагревалось и скользило, пот покрывал тело, руки двигали меч уверенно и сильно, а бедра двигались вперед и назад, вверх и вниз, сминая простыню. Внутри Вэй Ина было горячо, тесно и мокро, Цзян Чен сходил с ума, ощущая себя в нем едва ли не полностью. Страшное возбуждение охватило его, но как меч может выразить такое! Он видел, как задираются и сводятся сладкой судорогой ноги Усяня, слышал его несдерживаемые вопли и выкрики, ощущал сокращения стенок каждым узором рукояти, чувствовал жар его тела.... Его ритмично двигали влажные горячие руки Усяня, рукоять скользила по стенкам, а темп все ускорялся и ускорялся, наконец Усянь решительным рывком вытащил Цзян Чена из себя полностью - а в следующий миг резко ввел его на всю длину, едва ли не до самой гарды, невообразимо выгнулся и дрожал, продолжая держать в себе рукоять, застонал громко и отчаянно - и на лезвие Цзян Чена попало несколько белых горячих капель Вэй Ин вытащил из себя меч и упал на постель. Цзян Чен лежал рядом и смотрел в пустоту, дрожа в тихой-тихой истерике. Он старался забыть это, но воздух продолжал холодить мокрую рукоять, стоны Усяня все еще звучали в его сознании, раздвинутые ноги того, ритмичные движения тела, судороги, жар его тела кружились в мыслях и кидали в жар самого Цзян Чена. Так они и встретили утро - тихо сопящий Вэй Ин и потерявший сон на ближайшие месяцы глава клана Цзян. Когда истекли восемь часов, Усянь еще не проснулся. Схватив первое попавшееся ханьфу, Цзян Чен накинул его на себя и на подгибающихся, ватных ногах покинул орден Гусу Лань, стараясь остаться незамеченным. Он добрел до какой-то скалы и там уже громким нечеловеческим воплем ознаменовал окончание этого кошмара, упал на землю и долго бил ее кулаками, дрожа и мотая головой, стараясь прогнать воспоминания о таком горячем, таком тесном и стонущем Усяне...... Долго еще Хуайсан не появлялся в пристани Лотоса, каким-то особым чутьем угадав, что ему лучше с Цзян Ченом не видеться. И долго еще Цзинь Лин просил заикающегося Цзян Чена рассказать, что же случилось, встречая лучших лекарей и умоляя их излечить дядю. Но эта история так и осталась известна только Цзян Чену и, возможно, еще одному герою. Но тот все будет отрицать.