***
— Она снова проспала, видимо вновь слушала музыку допоздна, — Томоми нервно сцепила пальцы в замок. — Может не стоило покупать ей ай-под? — Все дети её возраста ходят с ними, — я пожал плечами, без интереса перемешивая рис палочками. Аппетита не было от слова совсем. — Да, но меня больше волнует то, что она слушает. — Н-да? И что же? — я вздохнул, ощущая знакомое жжение в груди. — Что-то реакционное? — Ваши песни, — Томоми бросила на меня острожный взгляд. — И Рин-сан. Во рту стало горько, и я прикрыл глаза, борясь с приступом удушья. Легочная это болезнь или просто психосоматика, я не знал. Однако открываться перед Томоми не было ни малейшего желания. — Я рад, — голос звучал еще более сипло, чем обычно. — что ей нравится моя музыка. — Да, но что если она начнет задавать вопросы и… — Не начнет, — я отодвинул поднос с нетронутым завтраком. — Я изъял все то, что может навести её на неправильные мысли. — Значит, вы не намерены рассказывать ей правду? — Томоми потупила взор. — Не кажется ли это вам каким-то… — Нет, не кажется, — оборвал я и встал из-за стола. — Это для её же блага. — Господин, куда вы? Вы же ничего не поели! — Спасибо, я не голоден, — с этими словами я вышел в коридор, решив, что отныне буду есть в своей комнате. Подальше от Томоми и её укоризненных взглядов. Она думает, что понимает и поэтому имеет право осуждать. Но на деле ни черта она не понимает. Не понимает, какого это жить с постоянным грузом вины и потери. Грузом, который за пятнадцать лет не полегчал ни на грамм. Тихо прошелестела загородка, и я прислонился спиной к деревянной стене, тщетно пытаясь избавиться от одышки. Взгляд сам собой метнулся к прикроватной тумбочке — хранилищу самых счастливых воспоминаний и тайн, о которых моей дочери лучше не знать. Её осуждения я точно не вынесу.***
— Эй-эй, Сузу-тян! А ты в какую школу собираешься? Сузу рассеяно подняла взгляд от своего подноса с фастфудом. Прямо напротив нее сидели несколько одноклассниц — праздновали окончание средней школы. — В Наго, наверное, — Сузу пожала плечами. — Хочу быть поближе к дому. — Точно, твой отец же болеет! Как он? — Как обычно, — буркнула Сузу. — Дымит как паровоз. — Жаль, что он больше не преподает карате, — одна из девушек слегка покраснела. — Мой отец говорил, что Кагами было очень популярным додзё. Сузу отпила из своего стакана с колой, чтобы избежать дальнейших расспросов. До болезни отец давал уроки карате, решив возродить додзё своего деда. И учеников было не мало, главным образом среди школьников. А если быть точнее — среди школьниц, которые приходили туда не сколько ради учебы и самосовершенствования, но чтобы поглазеть на её отца. Поэтому, когда он прекратил занятия, Сузу даже почувствовала облегчение. Сама мысль о том, что отец заинтересуется кем-то из местных, ей претила. — А моя бабушка рассказывала про его сестру! Такая была красавица! Сузу тут же навострила уши: отец никогда о ней не рассказывал, а Томоми отделывалась общими фразами. — Да, я видела фотографию в старой газете, — еще одна старшеклассница всплеснула руками. — Жаль, что она умерла так рано. Сузу, а ты знала её? — Нет, — Сузу вздохнула, вспоминая старые фотографии в альбоме. — Она умерла незадолго до моего рождения. — Должно быть, твоему папе было непросто, — заметила девушка. — Потерять сестру, а потом растить тебя. У нас на острове ведь нет отцов-одиночек. — Он не один, — возразила Сузу. — Томоми нам очень помогает. — Это ваша служанка? Завидно-то как! Сузу-тян прямо как принцесса! — Она не прислуга, а управляющая рёканом, — Сузу смерила подруг строгим взглядом. — И никакая я не принцесса! — Да ладно тебе, Кагами. Твоя бабушка — американка, твой отец — загадочный красавчик, и у самой у тебя отбоя от поклонников нет. Ты точно не героиня какой-нибудь манги? — Нет, я сама обычная, — Сузу вскочила на ноги. — Такая же школьница, как и вы! — Ну да, конечно, — улыбки девушек словно ветром сдуло. — Катаешься как сыр в масле, и туда же — несчастная. — Хватит! — Сузу схватила со стула сумку и бросилась к дверям. Гнев и обида жгли её изнутри. Неужели они все время думали о ней подобным образом? Подруги называется! Она вытащила из портфеля новенький айпод — подарок отца на Новый год — и, нацепив наушники, опустила палец на кнопку «плей». Спустя секунду её окружило стеной из быстрого нотного перебора, а потом приятный голос повел за собой. — Сегодня худший день, что в жизни был моей… — прошептала Сузу, покачивая головой в такт мелодии. За последние пару месяцев она выучила её песни наизусть, но никак не могла остановиться: слушала и слушала их день за днем, находя в текстах все новые и новые мысли и эмоции. Рин хотела уехать из Токио, сбежать от ненавистной айдоловской жизни, но Сузу напротив — грезила столицей. С тех самых пор как к ним в гости приехала старинная подруга отца — Мегуми, Сузу лелеяла надежду нанести им ответный визит. Тем более, что Гуми приглашала её и не раз. Однако с болезнью отца все стало намного сложнее. Трек закончился и начался снова, и Сузу только сейчас заметила, что стоит напротив ворот поместья. Кругом было тихо и спокойно, лишь в воздухе изредка пролетали розовые лепестки. Однако эта умиротворяющая картина действовала угнетающе. В ушах вновь зазвучали насмешливые слова одноклассниц, и Сузу, закусив губу, взбежала вверх по ступенькам. — А, Сузу-тян! С возвращением! — Томоми выглянула из гостиной. — Обед скоро будет готов. — Хорошо, я буду в своей комнате! — быстро протараторила Сузу и скрылась за перегородкой. Томоми была очень славной, заботливой хозяйкой, но порой это раздражало. Отшвырнув сумку подальше, Сузу устало рухнула на футон, совершенно не заботясь о том, что форма помнется. Через две недели она поступит в новую школу, забудет и об этой скучной форме, и о глупых одноклассницах и о своем статусе принцессы. Несколько лет назад Томоми пыталась вылепить из нее наследницу рёкана, однако быстро оставила это дело, смирившись с тем, что Сузу безнадежна в традиционных искусствах. Хотя по её словам, Рин была создана для такого. Сузу нахмурилась и открыла глаза. Взгляд сам собой обратился к книжной полке, где среди аккуратных томиков манги виднелся потертый корешок старого альбома. В детстве она обожала рассматривать его, донимая отца расспросами об изображенных там людях. Кроме того, ей было любопытно увидеть его в юности. Его и, конечно же, Рин. Вновь испытав это чувство, Сузу сняла с полки книжицу в простом белом переплете. Уселась на футон, и поджав под себя ноги, раскрыла альбом. С первой страницы на нее глядели двое подростков в брендовой форме. Вывеска позади них гласила: «Старшая школа Криптона». Сузу с легкой завистью глядела на изящную фигурку Рин — она и впрямь была очень красивой и сияла счастливой улыбкой, но парень, стоящий рядом с ней, выглядел каким-то мрачным и подавленным. Светлые волосы торчали во все стороны, и Сузу машинально пригладила челку. Следующие фотографии также рассказывали о жизни близнецов в школе, а потом и на работе в «Криптоне». Некоторые явно были сделаны в профессиональных студиях, однако большая часть была любительскими снимками с вечеринок и каких-то домашних посиделок. Примерно на середине альбома начались фотографии, снятые на старый «Палароид», его Сузу видела в комнате отца. Качество оставляло желать лучшего, однако от старой фотобумаги веяло каким-то особым уютом и теплотой. Во многом благодаря подписям, сделанным изящным женским почерком. «23 марта, 20ХХ г. Ханами» — гласила одна из записей под фотографией отца. Он сидел прислонившись к старой сакуре в их саду. Судя по цветущим лепесткам на улице было тепло, однако Лен был одет в теплую накидку, а нижняя половина лица была спрятана за полинявшим желтым шарфом. Сузу задумчиво вглядывалась в фотографию, ощущая странное неправильное чувство. Голубые глаза вновь задержались на дате, а после её осенило: 21 марта — день смерти её тети Рин. Так почему же отец так мирно отдыхает под сенью деревьев спустя два дня после трагедии. — Сузу-тян, обед! — послышался из-за двери голос Томоми. — Хорошо, я сейчас, — Сузу все еще рассматривала фотографию, а потом резко поднялась на ноги и вышла в коридор. Обед как обычно ждал её в гостиной, но за низким столиком сидела лишь Томоми. — А где папа? — Сузу опустилась на свое привычное место. — Господину нездоровится, — уклончиво ответила служанка и протянула ей чашку с рисом. — Может приготовим на ужин что-нибудь особенное? Ты ведь закончила среднюю школу! — Что, например? — Сузу опустила голову, стараясь подавить тревогу за отца. — Красный рис? — Можем сделать сукияки, — Томоми улыбнулась. — пообщаемся перед твоим отъездом. Может это не так заметно, но господин совсем не хочет тебя отпускать. Считает, что ты еще слишком мала для самостоятельной жизни. И я того же мнения. — Я справлюсь, не волнуйтесь, — Сузу постаралась не выдать своего раздражения. — Томоми-сан, я тут разбирала книги и наткнулась на эту фотографию. Не верится, что ей почти пятнадцать лет! — И правда, — Томоми взяла в руки снимок и её губы тронула легкая улыбка. Сузу знала, что такое выражение лица у нее бывает лишь, когда она смотрит на отца: благоговейно-влюбленное. — прошло уже пятнадцать лет. — Папа так тепло одет, неужели в тот год было холодно? — Нет, тогда было очень тепло, вишня расцвела даже раньше обычного, но Рин-сан настояла, чтобы он… — Тетя Рин? Но ведь она же уже… — А, — Томоми вздрогнула и отложила фотографию. — Точно, как я могла забыть. — Томоми, — Сузу прищурила голубые глаза. — Вы что-то недоговариваете? — Нет-нет! — служанка поспешно взмахнула рукой. — Тогда было столько хлопот с похоронами, что я и забыла о том, когда это снимали. — Но на снимке подпись, — Сузу не сдавалась. — Её сделали вы или тетя? — Сузу-тян, прошу тебя, — Томоми всхлипнула. — Не спрашивай у меня ни о чем, что тебе с этого фото? — То, что вы не хотите сказать мне правду! — выпалила Сузу. — Как и когда на самом деле умерла моя тетя?! Томоми опустила голову, её пальцы судорожно вцепились в полы кимоно. — Господин не велел мне рассказывать. — О чем? — прошептала Сузу, ощутив в горле внезапную сухость. — Что произошло пятнадцать лет назад? — Родилась ты, — глухо произнесла Томоми, подняв влажные темные глаза. — В день смерти Рин-сан. — Как это? — Сузу помотала головой. — Но мой день рождения 7 апреля! Я не понимаю! В следующий миг решетчатая дверь отъехала в сторону: на пороге замер её отец.***
Аппетит не появился даже во второй половине дня, но когда я проходил мимо гостиной, то услышал громкий голос Сузу. Кажется она вновь пыталась сорваться на Томоми. Отворив дверь, я подтвердил свою догадку: Томоми едва не плакала, а Сузу гневно сжимала кулаки, уставившись на нее холодным взглядом. В этом она была похожа на меня. — В чем дело, Сузу? Почему ты кричишь на Томоми? — я попытался придать голосу строгости, однако тут Сузу повернула голову, и я все понял: она знает. В гостиной повисла давящая тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипами Томоми. — Это…правда? — голос Сузу дрожал. Я прикрыл глаза, прикидывая как можно выпутаться из этой ситуации. Как много она узнала? — Что «правда»? — Что ты…что я… — она нервно закусила губу, а потом выпалила. — Что я родилась в день смерти твоей сестры? — Да, это так, — я вздохнул, собираясь с силами. Пятнадцать лет игры в молчанку закончились, но я не собирался вскрывать все карты. — Но Сузу, пойми… — Что?! Что я должна понять?! — вскричала Сузу. — Что ты и твоя сестра…отвратительно! Как такое вообще… — С чего ты это взяла?! — в груди вновь кольнуло, но я не обратил внимания. — Твоя мать… — Моя мать?! Да ты даже имени её никогда не говорил! Ни единой фотографии, ни одного воспоминания! Зато у тебя в тумбочке целая папка с фотографиями твоей обожаемой сестры! Я уже не ребенок и могу понять, когда меня обманывают! — Сузу, послушай, — я миролюбиво протянул к ней руку. — Не приближайся! — она попятилась. — Не трогай меня! Каждое её слово было сродни удару ножом, и я замер на месте. Боль в груди усилилась, воздух стал вязким и тяжелым. — Сузу-тян, — голос Томоми звучал как-то смазано, но после деревянная рама перегородки громко стукнула о косяк: Сузу выбежала из гостиной. — Су.зу… — прохрипел я и неловко шагнул вперед. — Господин! — Томоми поддержала меня за плечо, не давая упасть. — У вас приступ! — Все…хорошо, — прошептал я, преодолевая легочный спазм. — Нужно найти Сузу. Вдруг она… — Я найду её, обещаю, — Томоми острожно усадила меня на пол. — но сначала вызову врача. И даже не спорьте!***
Могильный камень был твердым и холодным, однако Сузу упрямо продолжала сидеть, прислонившись к нему спиной. Сначала она просто бродила по городу, пытаясь успокоиться. Но с наступлением сумерек ноги сами привели её к старому буддийскому храму, возвышавшемуся на вершине холма. Там же были похоронены все поколения предков Кагами, и только одна Кагамине. Сузу тяжело вздохнула и притянула колени к груди. Её била мелкая дрожь, но вовсе не от холода. Она все еще не могла прийти в себя после услышанного. Пусть никто не сказал об этом в слух, но ей хватило ума, чтобы понять. Кагамине Рин — её тетя, и по совместительству — мать. Умерла при родах, но отец и Томоми скрыли это от неё, придумав несуществующую безымянную женщину. Если они так хотели сохранить это в секрете, то почему не озаботились более правдоподобной легендой? Она вновь прижалась спиной к холодному камню, словно хотела ощутить тепло давно умершей матери. Странно, но даже теперь она не испытывала к ней отвращения. Скорее грусть и обиду за то, что она ушла, оставив её вот так. Отец же напротив, вызывал лишь гнев и отторжение. Впервые за эти пятнадцать лет она испытывала ненависть к самому дорогому человеку. — Рин, — Сузу всхлипнула и опустила голову, пряча лицо в коленях. — Что мне делать?***
— Вам следует отдыхать, — фельдшер снял с шеи стетоскоп. — Я оставлю рецепт Томоми-сан, она купит все необходимые препараты. Но ваше главное лекарство — покой. — Спасибо, сенсей, — я слабо улыбнулся. — Постараюсь. Однако как только за доктором закрылась дверь, я откинул одеяло и поднялся с футона. Тело вновь бросило в пот, перед глазами затанцевали серебряные мушки, но я раздраженно сморгнул и, накинув на плечи теплое хаори, отодвинул боковую дверь в сад. Половицы старой террасы предательски скрипнули, но я тут же спрыгнул на молодую траву и стремительно зашагал к задней калитке. Настолько, насколько позволяла обструкция правого легкого. Остров уже окутали плотные весенние сумерки, когда я наконец-то добрался до храма. Окинув взглядом каменную верхотуру ступенек, я ощутил как в груди все сжалось. Однако спустя пару секунд уже сделал первый шаг. Когда-то давно Сузу насчитала здесь шестьдесят ступеней. Уже на первом десятке легкие работали как сгнившие меха, но я стиснул зубы и продолжил подъем. Кимоно на спине промокло от пота, ноги дрожали. Наконец, спустя вечность, впереди замаячила потемневшая кровля храма. Взобравшись на последнюю ступеньку я покачнулся, но смог сохранить равновесие. Будет смешно, если я умру, скатившись с храмовой лестницы. Чтобы привести в порядок дыхание у меня ушло несколько минут, но когда боль в груди немного утихла, я медленно заковылял к кладбищу. Закатное солнце окрасило белые надгробия в теплый красноватый цвет, но мой взгляд был прикован к дальней группе могил, объединенных общей фамилией. Сузу была там: сидела рядом с последним постаментом, прислонившись спиной к потемневшему камню. Я бесшумно приблизился и спрятал ладони в рукавах хаори, задумчиво рассматривая сгорбленную фигурку дочери. Я так надеялся уберечь её от ужасной правды, которую она не сможет принять, но похоже сделал только хуже. — Зачем ты пришел? — внезапно спросила Сузу. Её звонкий голос сейчас звучал слабо и надломленно. — Подумал, что ты захочешь её навестить, — я окинул взглядом выбитые на камне символы. — Не как тётю, а как… — Хватит, — Сузу резко подскочила на ноги. — Я хочу побыть одна! В её голубых глазах дрожали слезы, бледное лицо матово светилось во тьме, придавая ей сходство с призраком. Я вздохнул и опустился на колени, ощутив прохладу отсыревшей земли. Опустил голову и произнес: «Прости меня, Сузу. Это я во всем виноват». — Что ты делаешь?! Встань! — голос Сузу звучал испугано, но я лишь покачал головой и, сглатывая ком в горле, продолжил: — Ты наверное помнишь, что меня не было рядом, когда ты была совсем маленькой. Первые четыре года после смерти Рин я ничего не чувствовал, не думал ни о чем. Замкнулся в себе, не желая возвращаться в реальность, где я больше не услышу её голос… Легкие вновь стянуло спазмом, и я замолчал, тщетно пытаясь сделать вдох. Сузу порывисто дышала, но тоже не нарушала молчания. Я кожей чувствовал её взгляд, полный боли и непонимания. Наконец, дыхание восстановилось. — Но в один весенний день мертвое оцепенение спало и все благодаря тебе — живому доказательству нашей жизни, и нашего греха, — последние слова дались мне особенно тяжело. — Но почему, — Сузу тихо всхлипнула, нервно обхватив себя за плечи. — почему вы…вы же брат и сестра! — Да, это ненормально, — пальцы до хруста сжались в кулаки. — я пытался бороться с этим, но потом осознал, что это бесполезно. Любимых не выбирают. — Но ведь, — она в отчаянии закусила губу. — это опасно, что если бы я родилась больной или того хуже! — Риск был огромным, — я устало вздохнул. — и я все еще боюсь последствий, но Рин была так счастлива. Если и есть на свете кто-то, кого она любила сильнее меня, так это ты. — Что толку от её любви если она уже…- Сузу опустила голову, пряча глаза за густой челкой. — Почему она умерла? — Роды были тяжелыми, — глухо прошептал я. — Отслойка плаценты, у врачей был выбор — спасти тебя или сохранить жизнь Рин. Она выбрала первое. — Но почему?! — по щекам Сузу потекли слезы. — Глупый вопрос, — я поднялся на ноги и шагнул к дочери. — Разве может мать пожертвовать жизнью своего ребенка? — Т-ты ненавидишь меня? — Сузу зажмурилась. — Если бы не я, Рин была бы жива. — Нет, Сузу, — я осторожно коснулся её плеча. — Твое рождение — самое прекрасное, что со мной случалось. Видеть, как ты взрослеешь…я еще никогда не чувствовал себя таким счастливым. — Но Рин… — Наверняка смотрит на тебя с небес и радуется каждому прожитому тобой дню, — я бережно стер теплые дорожки слез. — Так что постарайся больше не сбегать, ладно? — Папа, — Сузу громко всхлипнула и, прижавшись лицом к моей груди, зарыдала. — П-прости меня! — Ничего, — я успокаивающе погладил её по спине, ощущая как груз, давящий на мои плечи стал чуточку легче. — Все в порядке.***
«Уважаемые пассажиры, начинается посадка на рейс «Наха-Токио». Убедительная просьба пройти в зону досмотра…» — Это наш! — Мегпоид суетливо схватила сумочку. — Лен, нам пора! — Да, — я криво усмехнулся, позволив Гуми заключить себя в объятия. — Будь острожна, госпожа Камуи. — Как всегда, господин Кагамине, — Гуми зажмурилась. — Обещай, что будешь следить за своим здоровьем! Приезжай к нам осенью, Гакупо будет рад. — Вот уж вряд ли, — я отстранился и потрепал подругу по пышным волосам. — Привет детям. — Передам, — Гуми улыбнулась. — Не волнуйся о Сузу-тян, я за ней присмотрю. — Не сомневаюсь, — я перевел взгляд на хмурую дочь. — Готова увидеть Токио? — Да, конечно, — Сузу сосредоточено рассматривала свои босоножки. — Он всего лишь в паре часов полета. — Надеюсь, тебе понравится в столице, — слова давались мне с трудом. — Береги себя и слушайся Мегуми. Если что, звони мне и… — Я знаю, — Сузу надулась. — Но если бы ты поехал со мной, все было бы гораздо проще! — Сузу, мы это уже обсуждали, — я устало провел рукой по волосам. — Старикам вроде меня там не место. — Тебе всего тридцать шесть! — Тридцать пять, вообще-то, но не в этом суть, — я приблизился к дочери и несильно сжал её плечи. — Я уехал из Токио почти двадцать лет назад будучи мертвым. Незачем воскресать теперь. — Но что если тебе станет хуже?! Твоя болезнь… — Я почти бросил курить, — я внимательно вгляделся в её полные беспокойства глаза. — Не переживай обо мне, Сузу. Думай о своем будущем. Договорились? — Ладно, — Сузу шмыгнула носом. — Но я буду звонить каждый день! — Как тебе угодно, — я погладил её по растрепанным волосам, а потом снял с шеи старый кулон на потертом черном шнурке. — Вот, возьми его. — Твой кулон? — Сузу несмело погладила черную завитушку в виде скрипичного ключа. — Он принадлежал Рин, — я неотрывно глядел на украшение. — Её талисман, который она отдала мне в день твоего рождения. — Но он твой! — Мне он больше не нужен, — я острожно сжал её маленькую ладошку в своей. — А тебе пригодится в Токио. Жизнь там не сахар, поверь мне. — Я буду беречь его, — тонкие руки крепко обвились вокруг моей груди. — Пока, папа. Я приеду на летние каникулы! — Буду ждать, — я вздохнул и выпустил её из объятий. — С нетерпением. Сузу вновь сухо всхлипнула, а потом поспешила к рамке металлоискателя, боясь обернуться. Я с тяжелым сердцем следил за тем как её хрупкий силуэт скрылся из виду. В груди вновь разгорался огонёк боли. — Эй, — Гуми острожно коснулась моей руки. — Все в порядке? — Да, — я выдохнул. — Все хорошо. Счастливого пути, Мегпоид. Прости, что нагрузил тебя заботой о чужом ребенке. — Не говори глупостей, Лен! — она ощутимо ткнула меня локтем под ребра. — У меня просто будет еще одна дочь! Спустя десять минут прохладный голос диспетчера сообщил о завершении посадки, а еще через три минуты белый аэробус взмыл в ясное Окинавское небо. Я неотрывно следил за ним, пока он не превратился в еле различимую точку на горизонте. Дышать стало легче, однако ощущение тяжести никуда не ушло. Саднящая рана, донимавшая меня уже пятнадцать лет. Неизгладимая боль потери Рин и вины перед Сузу останется со мной навсегда. А вместе с ней и самые драгоценные воспоминания о временах, когда они были рядом. Я привычно вытащил из кармана зажигалку с выгравированными там цифрами «96», но лишь повертел в пальцах и спрятал обратно. Курить не хотелось.