Хроники темного леса. Розовый куст

Солнце ровными полосами ложилось на стены спальни. Оно всегда так ложилось по вечерам перед дождем. Палто знала это также точно, как песню дождя. Было невыносимо скучно и, измаявшись от безделья, Палто наконец решилась. В этот час отец со своей дружиной ел в Высоком зале. Палто выглянула в коридор, прикрыла глаза и тихонько запела, едва слышно, иначе отец точно учуял бы – он чуял её песни, как она слышала мир. Замок отозовался усталым гулом. Этот древний могучий старик стоял на краю обрыва и его ласково лизало море. Замок знал Палто и любил её, как она любила – он открывал ей секреты, не пускал морскую стужу в бойницы, ласкал редкими солнечными лучами, крадя их из других своих частей. Мастер Лорцы часто жаловался, что в библиотеках никогда не бывало достаточно светло и приходилось вечно жечь свечи. Палто не могла объяснить, как она слышала, только рассказать, что узнала и то не всё. - Прикрой меня, - прошептала Палто, и замок ласково растрепал её легкие, словно лён волосы. Вообще, Палто наказали – она назвала одну из своих сестёр слепой курицей. Они все были слепыми курицами. Каждая старшая тупее предыдущей. Только и могли, что ткать, да стоить глазки сильным из отцовской дружины. Они и сильными-то не могли толком называться. Их не клеймили только потому, что потом отдадут как племенных кобыл замуж за первородных сильных. Тех, в ком проснулась кровь сильных, несмотря на клейма родителей. Таких сильных отец собирал кропотливо, обходился с ними бережно, а стоило им дать вассальную клятву перед Небом, Морем и Лесом, как ломал об колено и делал своими рабами, разве что без клейма. Вот их женами предстояло стать сестрам Палто, дочерям Морского Миераата, великого прибрежного Змея. А наследование должно перейти Палто, как единственной по-настоящему сильной. Потому отец наказал её за «слепую курицу». Он говорил, как бы ты не хотел убить окружающих, если они тебе нужны – улыбайся им. Морской Миераат не зря носил звание Змея. Палто же пела и слушала. И слышала много больше, чем должны слышать благородные девицы тринадцати зим от роду. Наверняка, отец знал об этом, но не препятствовал – сыновей у него не было, а дни плодородия прошли. Может, он хотел закалить Палто? Сделать её не просто сильной? Выпестовать из неё сильнейшую, чтобы её плечи выдержали ношу Морского Миераата? Палто не знала. Но она знала, что сейчас во дворе проходит отбор слабых в оруженосцы к новым сильным – награда сломленным сильным. И пока отец вместе с дружиной трапезничал, можно было понаблюдать и за забавными юнцами, поддерживающими свои побитые тельца, и мальчишками из соседних деревень, отобранных Бромом. Это была традиция: каждое половодье Главный страж замка, он же Первых из слабых – Бром вместе с мастером Лорцы отправлялись в путь. Они шли по деревням, принадлежащим Морскому Миераату, очищали дороги от всякой погани и лесных тварей, лезущих на свежий запах морской соли, так похожий на запах крови. А деревни отдавали своих лучших детей, чтобы те обучались и шли защищать земли Миераата. Может, знали, что иначе их ждёт большая дорога или злое наемничество? Хотя Палто этого до конца не понимала. Ей было известно, что мальчикам жить в замке - благо, которое нужно заслужить. Так отец говорил. А уж почему?.. однажды отец ей и это расскажет. Палто проскользнула на узкую лесенку между стенами. Её замок прятал от всех, кроме неё и отца. Но от отца ничего нельзя было спрятать. Он чуял. Конечно, если его нос не был забит прекрасными запахами еды. Ступеньки весело прыгали под ногами. Палто приподняла юбку, стараясь изо всех сил не оступиться. Камень здесь покрылся склизкой зеленой солью. Вдруг Палто остановилась и с любопытством оглянулась. Да, так и оказалось, её следы чётко виднелись на стенях. Палто закусила губу, раздумывая сделать ли что-нибудь с этим, а потом махнула рукой и побежала дальше. Замок мягко удерживал её, не давая упасть, легким сквозняком развевая юбки, подсовывая под стопы шершавый камень, а под ладони выступы на стенах. Лесенка кончалась узенькой площадкой с вытянутым разрезом бойницы, плотно укрытым густыми зарослями дикого ползунка. Мягкий зеленоватый полумрак рассеивался редкими лучами уходящего солнца. Девочка аккуратно отодвинула несколько широких листов и любопытно выглянула в щелочку. Перед глазами тут же оказалась чья-то задница, обтянутая плотными холщовыми штанами с обычной пеньковой веревкой вместо ремня или кушака. Палто тихо хихикнула и перевела взгляд. Уж что-что, а мужских задниц она всяких навидалась – отец иногда брал её на тренировки своей дружины. Вот если бы эта задница была голой, а из неё что-то лезло… Палто зажала рот ладонью, беззвучный смех встряхнул её плечи. Задница, кажется, почувствовала чей-то взгляд, напряглась, мышцы подпрыгнули под грубой тканью, а потом передвинулась в сторону, и Палто, наконец, смогла рассмотреть внутренний дворик, где и шёл отбор. Мальчишки стояли ровным полукругом, словно их кто-то расставил, но они двигались самостоятельно, только взгляд был пустой и туманный – мастер Лорцы опоил их своим отваром, чтобы они были послушны и безропотны. Униженные сильные иногда были жестоки, отыгрываясь на беззащитных мальчишках. Они были в своём праве. Даже убей они кого из этих слабых, закон ничего не мог им сделать. Зато мог сделать её отец - прибрежный Змей. Если вдруг они… переборщат. Палто внимательно оглядывала мальчишек, пытаясь угадать, кто приживётся, а кто вернется обратно в деревню, или больше никогда никуда не вернётся. Взгляд скользил по чумазым, круглым, вытянутым, глупым и насупленным лицам и вдруг… Он смотрел на неё. Прямо на неё. И его глаза не были отрешенными и безучастными, словно он не пил никакого зелья. Или… или отвар просто на него не подействовал. Палто завороженно смотрела как пляшут искры в глубоких черных глазах, а потом раздался гневный окрик, свистнул бич, и мальчишка упал. Замок подхватил Палто и понёс её обратно. А Палто знала, этот мальчик всё ещё лежит там, но уже не смотрит, потому что ему известно – её там больше нет, и по его лицу, заливая угольно-чёрные глаза, течет кровь. *** Отец ждал её в её парадных покоях. - Подобрала? – спросил он, усмехнувшись. - Подобрала? – Палто с ужасом поняла, что краснеет. - Да, себе слабого в оруженосцы, - пояснил отец слегка разочарованно, словно признавая, что она проиграла ему в этом разговоре. - Зачем мне оруженосец? – в груди всё сильнее нарастал страх – отец знает. Знает, что она выходила комнаты, знает, что видела слабых, а слабый, один-единственный, вовсе не похожий на слабого, видел её. - Так ты не для этого покидала свою комнату? Палто опустила голову, чтобы отец не видел её лица. В его сухом холодном голосе всё явственней звучало безразличие. Отец потерял к ней уважение, она больше не имеет права быть его любимой дочерью. - Ночью Раато видела будущее, - сказал отец, отворачиваясь. – Завтра к тебе пришлют гувернантку. Тебя давно пора готовить к замужеству. *** Отец всегда выделял Палто. Младшая, самая непоседливая из пяти его дочерей и самая талантливая. Сильная не по праву рождения, а по праву силы. Четыре другие его дочери переступали порог пятнадцатилетия так и не проявив хотя каплю даров от рода Миерааты – детей моря, и рода Асколы – жителей Прилесья. Он никак не показывал, что старшие дочери в его глазах не достойны носить имя его рода. Он не дарил им меньше подарков, чем Палто, но для младшей всегда сам их выбирал. Он не обделял их разговором, но только Палто брал на колени, чтобы внимательно выслушать. Он не принуждал их к замужеству, но каждая из них знала, кому будет принадлежать, только для Палто не был подобран жених. Потому что она сильная. Не по праву рождения, а по праву силы. Потому что она займёт его место, после его смерти, и её муж примет её род, а не иначе. Потому что она больше других была на него похожа. Прибрежный Змей никогда не выделялся внешне. Невысокий, тонкокостный, с узким лицом и высокими скулам. Его глаза, цвета штормового моря, выделялись на просоленном загорелом лице, а тонкие стально-русые волосы всегда были туго стянуты на затылке в тонкий хвост. Но каким бы хрупким он не казался на вид, каждое движение, каждый взгляд и каждое слово пенилось силой. Его боялись и боготворили. Палто его любила всем сердцем, она знала цену его благоволения, не раз видела отца в боевом облачении и сопровождала в небольших походах. Отец возлагал на неё надежды. А теперь… а теперь пустышка, идиотка, курица тупая Раато заняла её место, один единственный раз увидев вещий сон. Это было… несправедливо! Это было попросту несправедливо! Разве Палто в чём-то так сильно провинилась? Да, она не высидела всё наказание в комнате. Но кто бы высидел? Это настоящее мучение! Скука смертная. Просто… смертная. Палто легла спать задолго до ужина, и служанки не решились её потревожить. Молодая хозяйка была горяча на руку. *** - Юной леди не надлежит столько времени проводить в постели. Палто с трудом разлепила глаза и оторвала голову от подушки. За дымчатым стеклом в окне едва занимался рассвет. - Юная леди должна просыпать до первых лучей и успеть привести себя в порядок. Голос был невероятно мерзким: назойливым, пустым, холодным. Как старая дребезжащая шарманка. Палто застонала и спрятала лицо в подушке. - Юная леди должна прислушиваться к старшим, быть покорной их советам и точно исполнять традиции, которым её учат. - Ничего я не должна, - буркнула Палто. – Я сильная и никто ничего не заставит меня делать. - Что ж… - в голосе шарманки появилось сожаление и это странно напугало Палто, но она упрямо не двинулась с места. – Сильные юные леди иногда могут забыть, что они не единственные сильные в этом мире. Могут, но не должны. Что-то крепко ухватило Палто за волосы и резко дернуло вверх. Палто взвыла, слезы брызнули из глаз. Пульсирующая боль затопила голову, но вырваться из стальной хватки было невозможно. - Я всё папе расскажу, - заголосила Палто. - Ваш отец направил меня к вам, - голос раздался над самым ухом. А потом Палто резко оттолкнули, откидывая к краю кровати. – Поднимайтесь. Вы совершенно не воспитаны. У нас много дел на сегодня. Палто тяжело приподнялась, стараясь углядеть в дымке слез ту, что так с ней обращалась. На голубоватом фоне свежего дня темнела высокая фигура. Небольшой участок между перчатками и рукавами строгого чёрного платья серебрился. С ужасом Палто поняла, что её ждёт дальше. Её ждала Мегги-Железные-Крюки. *** Мегги родилась в одной из тех рыбацких деревень, где ещё плели сети из волос вдов. Когда море забрало её отца, Мегги помогла матери состричь длинные тяжёлые косы и отнесла их местному умельцу, заказать сеть для её старшего брата. К матери уже сватался другой рыбак, а Мегги с завистью смотрела на короткие пушистые пряди, вьющиеся на концах от соленого стылого воздуха. Её волос ждали её семизимья. Новый отец продержался едва год – он принадлежал к тем, чья глотка не знает управы: голосил и заливал за воротник - будь здоров. А с матерью был ласков как кот, заливал пьяными слезами и гладил её гладил. Мегги в такие минуты хватала младшего брата – старшие были в общине, учились вялить рыбу особенным образом – и пряталась в дальнем углу сырой хаты. За истертой занавеской ничего было не видать, только уши приходилось крепко закрывать братцу ладошками, а самой терпеть, сжав до синевы губы. После его смерти, матери и стричь почти нечего было, но горевала она много дольше, чем по отцу Мегги. - Худая сеть выйдет твоему брату, - тоскливо вздыхала мать и гладила свой наливающийся живот. Может быть тогда, а, может, в другой день мать решила забрать волосы Мегги для сети. - Тебе же они не нравятся, да и отрастут заново до семизимья, - упрашивала мать жалобно. Но Мегги мотала головой и беспомощно пятилась, понимая, что её больше не спрашивают. Волосы не отросли, и, когда пришёл день определения, слуга от рода Миерааты рассмеялся над недоростком и отправил её восвояси, повелев приходить позже, в семизимьем возрасте. А сила уже проснулась. Она покалывала в кончиках пальцев, разбегалась мурашками по телу. Это произошло в сезон зимних штормов. Море налилось свинцовой синью, густыми клубами поднималось к небу с оглушительным треском обрушивалось снова и снова на скалы, подбираясь к деревне. Мегги не спала – вертелась с боку на бок, всё больше погружаясь в жалящий дурман силы. Никогда прежде она не понимала, почему сильных забирают из семей. Знала, что это почётно, уйти с караулом от правящего рода, но куда и зачем?.. А сейчас коротко стриженная голова пылала, сила бурлила и плескалась, сжигая Мегги изнутри. Очнулась Мегги на берегу. Мокрые волосы липли ко лбу. Она хотела поднять руки и убрать неожиданно тяжелые пряди, но увидела вместо натруженных ладоней деревянные обломки, разбитые в щепы ветви. После этого всех, кто не принадлежал к потомственным домам сильных, и кто не показал силы по достижению семизимья, клеймили. Чтобы, не приведи Лес, сила не вырвалась, не раскрошила людей и земли в пыль, не превратила сильного в тонкую иву на берегу моря - дожидаться сильного, что смилостивится и вернёт человеческий облик. *** Увидев первый раз Мегги, Палто не могла представить, в какую чащобу Леса это её выведет. Единственное, о чём она подумала, что отец ещё поплатится за это решение. Никогда прежде ещё в её груди не кипела такая яростная ненависть. Мегги не считалась с её привилегированным положением, не смотрела, что Палто сильная в неимоверно далёком поколении. Ей было наплевать, что некогда Палто была любимой дочерью Змея Миераата. В её серо-стальных глазах неизменно стоял равнодушный холод, изредка сменяясь искрами презрения. И за это Палто её ненавидела ещё сильнее. Никто никогда прежде не решался на неё так смотреть. Никогда прежде Палто не заслуживала подобного взгляда. Возможно, её подтолкнула нарочитая холодность и отчуждённость отца, возможно, гордость, стальными шипами, вырастающая из сердца, но спустя зиму Палто прекратила приветствовать отца. На каждую провинность, Мегги резко бросала в воздух: «Готовьте зимние ветки», а потом наступал кошмар. В первый раз Палто ещё не поняла, что это могло бы значит. Она упрямо сжимала губы, выдвигая подбородок дальше на каждое резкое слово гувернантки, а в конце процедила сквозь плотно стиснутые зубы: - Ни одна безродная, даже трижды сильная, не будет мне указывать. Мегги впилась в неё ледяным взглядом, а потом велела нести зимние ветви. По спине прошёл холодок, но Палто не отступила. И когда железные руки стиснули её локти над головой, не давая пошевелиться, сдернули со спины дорогое платье вместе с тонкой сорочкой, девочка не проронила ни звука. Внутри ещё теплилась надежда – отец всегда знал, что происходит в его крепостях, не мог он допустить, чтобы его любимую дочь отходили розгами, как деревенскую слабосилку. Первый удар выбил на побелевшие щёки слезы, но Палто сдержалась. Отец почует запах её крови, услышит её боль и страх и будет гордится, что она не позвала на помощь, когда придёт её спасти. Он не пришёл. Не пришёл, и когда всё, что осталось – горячая боль, расходящаяся от спины по всему телу. Он не мог не знать. Отец всё знал. Отец знал, что он пролежала с располосованной спиной почти сезон, удерживаясь только на упрямстве и обиде. Отец знал. И не пришёл. К ней вообще никто не пришёл. Оставил её один на один с Мегги-Железные-Крюки, пока та пыталась её убить снова и снова. Но самое мерзкое, что Палто не могла использовать силу против этой скотины, гувернантки. Железо на руках Мегги плотно перекрывало её, словно пробка на растрясенной бочке пива. Сила пенилась внутри, неспособная вырвать наружу. И об этом отец тоже знал. Он всё знал. Не мог не знать, ведь он был Змеем Миераата. Это был его замок. Каждая пядь земли ему подчинялась. И на его землях, в его доме, среди его людей Палто больше не была в безопасности. Лёжа в горячечном полубреду, Палто задавалась вопросом – какая разница, где быть, если везде есть угроза и никто не сможет её защитить? Потому, когда раны перестали кровоточить, а первая корка сошла, оставляя нежную розоватую кожицу на спине, беззащитную даже перед лёгкой грубостью ночной рубашки, Палто попыталась сбежать. Второй раз Мегги была ещё злее, уложив её в кровать почти на половину зимы. А отец повелел перенести её на конюшню, потому что глупая дочь не достойна места в замке. Несколько раз Палто видела издалека сестёр. Раата гордо дула губы, глядя на всех вокруг с превосходством. Её готовили на место Палто - она должна была стать преемницей отца, потому что ни разу не ошиблась в своих вещих снах. Остальные и вовсе не замечали Палто, словно она умерла в тот момент, когда Мегги нацелила на неё свои мерзкие железные крюки. Палто лежала и смотрела в деревянный потолок. Ни одна из её сестер не была даже в половину так сила, как она. Все они были тупы, как пробки, а Мегги досталась только ей. И зимние ветви достались только ей. В конце яростной ледяной зимы, полной чёрных штормов, гувернантка наконец довольно кивнула и разрешила Палто вернуться в свои комнаты. Спустя ещё несколько ночей её допустили к общему столу – сидеть среди разряженных идиоток, не годных ни на что, кроме завивки локонов и продажи их в замужество ради крепких границ и мирного соседства с ближайшими чужими владениями. Отец оценивающе скользнул по ней взглядом, но Палто не подняла на него глаза в ответ. По венам вихрями струилась сила, пальцы дрожали, на кончике языка трепетал крик. Мегги выскользнула из-за тяжёлой гардины и крепко вцепилась в её плечо, отвечая безмолвному приказу отца. Только в этот раз её железо не помогло.