Бит любви

      Время приближалось к позднему вечеру. Красочный лес с его причудливыми обитателями захватили ночные сумерки. Тёмное небо было затуманено облаками, за которыми в просветах мелькал крупный диск луны.       В бутонах поп-троллей, свисавших с ветвей деревьев, зажёгся свет, разбрасывая по лесу, подобно светлячкам, россыпь разноцветных огоньков. Казалось, что деревня попсы к вечеру только-только по-настоящему оживилась, ведь вечеринки и танцы куда эффектнее в свете ярких фейерверков и ослепительно сиявших в сумерках вспышках блёсток.       В люк бункера Цветана настойчиво постучали кулаком.       — Иду, — крикнул поп-тролль, не особо надеясь, что его услышат сквозь толстый герметичный пласт земли. Он встал на лифт и беззаботно толкнул кривой рычаг от себя, зевая и облокотившись на замысловатый механизм. Деревянная платформа дрогнула и понесла его вверх мимо кладовых с разнообразными припасами: воды, еды, одежды и ещё много чего разного на случай чрезвычайной ситуации. — Ну что там стряслось? — устало спросил Цветан, наконец доехав до конца туннеля и выглянув из укрытия на упорный стук по люку его бункера.       Возле камня в тёмно-синей накидке стоял техно-тролль. Его сине-голубые короткие неоновые волосы тревожил прохладный ночной ветер. Вид у него был потерянный и опечаленный.       В ответ на немой вопрос в глазах Цветана техно вздохнул:       — Я… — слегка неуверенно, — хотел поговорить, — ответил ночной гость, нервно сжимая в руках небольшой мешочек с неизвестным содержимым. Цветан ещё секунду пристально смотрел на него, но потом устало вздохнул — что с тобой делать? — и пригласил в конце концов гостя войти. Спать он всё равно пока не собирался.       — Я так понимаю, моему совету ты не последовал? — спросил поп-тролль, пока они опускались на круглой платформе на дно его бункера.       Техно отвернулся от его изучающего взгляда. Ответа от него Цветан так и не услышал.       Лифт плавно опустил двоих троллей на мягкий травянистый пол гостиной. Тут было тепло и уютно, как и в большинстве других домов поп-троллей, разве что слегка по-холостяцки и с более тусклым подземным освещением. В середине, чуть к стене, стоял камин, в котором уже занималось тёплой желтизной пламя, служившее также и источником света в этой просторной комнате. В центре гостиной был расстелен ковёр. Вокруг ковра полукругом стояли диваны, а за ними — книжные стеллажи с рассеянно расставленной на некоторых полках литературой.       — Садись, я принесу попить. — Цветан заботливо пригласил гостя сесть на один из диванов, а сам ушёл на кухню — заварить для беседы что-нибудь покрепче.       Гость сел на мягкий диван и развернул принесённый с собой мешочек с печеньем, усыпанным шоколадной крошкой, на деревянном кофейном столике. Тролль не стал есть угощение, решив дождаться хозяина бункера, чтобы вместе с ним разделить трапезу сладкой выпечкой.       — Ладно, Дафт, — сказал поп-тролль, вернувшись с кухни с подносом, на котором стояли две чашки горячего капучино с молочной пенкой в виде сердечек — типичные заморочки поп-троллей: делали, даже если не хотели, не задумываясь. Тролль поставил поднос со сладкими ароматными напитками на кофейный столик. — Выкладывай, что у тебя случилось? — Цветан сел на диван напротив техно-тролля, по другую сторону стола. Он взял свою чашку и, сдув прозрачно-белую дымку пара, сделал короткий глоток, слизывая после него искрившиеся и таявшие на языке усы сливок с губ, приготовившись слушать.       — Я не смог, — выдохнул техно-тролль. Это признание, казалось, помогло ему сбросить какую-то часть груза со своих плеч, но он всё равно старался избегать зрительного контакта, чтобы собеседник не уловил тяжелой тоски и боли в его глазах. — Просто нужно смириться. У нас с ним никогда ничего не получится! — Дафт отчаянно сжал кулаки, чувствуя, как к горлу подступает неприятный комок.       Цветан поставил свою чашку обратно на поднос, внутренне уже обеспокоенный душевным состоянием друга. К принесённому Дафтом печенью он так и не притронулся.       — Чего ты так боишься, Дафт? — участливо спросил он.       — Боюсь? — переспросил техно, украдкой подняв на него свои тронутые гетерохромией разноцветные глаза. Его всё ещё обуревали неприятные чувства. В горле противно запершило, и как-то больнее, чем обычно, заныло сердце.       Цветан был расслаблен, но серьёзен. Он кивнул, подтверждая вопрос. Что-то странное заметил он в этот момент в жёлто-красных глазах своего фиолетового техно-друга. Но это что-то исчезло так же быстро, как и появилось, и Цветан не стал заострять на этом своё внимание.       — Я боюсь, — его руки уперлись в край стола, голова чуть дёрнулась, взгляд дрогнул. Он снова почувствовал, как неприятно кольнуло в сердце. Признаваться в чём-то подобном даже другу было тяжело. — Я не знаю. Может быть того, что я замараю его репутацию своим присутствием в его жизни. — Его взгляд почти искрился безнадёжной любовью с вкраплениями отчаяния и страха.       — Почему ты так считаешь? — спросил поп-тролль.       Вместо ответа Дафт взял свою чашку с кофе, опустился обратно на диван и сделал большой глоток, нервно закусывая его печеньем. Часть крошек просыпалась ему на хвост, но он не обратил на это внимания.       — Что твоё признание может сделать его репутации?       — Да ничего! — вдруг раздражённо выпалил тролль, снова встав. Чашка с жалобным звяком брякнула о поднос. Печенье он уже доел. Руки эмоционально упёрлись в край стола, сжимая его. — Я всего лишь его правая рука, Цветан. Он не смотрит на меня как на что-то большее. А я не могу ему признаться, потому что боюсь, что он просто оттолкнет меня за это. Он же король. Королю рано или поздно понадобятся наследники. А если мы станем парой, я никогда не смогу дать ему этого. Я вообще ничего не могу ему дать! Поэтому он никогда не согласится стать моим! — тролль пару раз судорожно кашлянул в кулак, садясь обратно на диван. В этот момент он показался Цветану каким-то измученным и ослабевшим.       Сглотнув неприятную резь в горле, Дафт потянулся обратно за своей чашкой, желая запить зудящие мурашки в глотке. Проглотив сладкий остывающий напиток, он продолжил, уже более сдержанно:       — После Мирового тура его и так все считают слабаком за то, что он… КХ! отдал свой народ на растерзание рокерам. — Цветан не знал, откуда тролль понахватался всего этого. В истории, которую он слышал, всё было совсем иначе. — Но это всё тупая чушь! — техно разозлённо сжал ручку чашки, норовя её отколоть, словно это она была виновна во всей этой клевете. Опомнившись, он оставил посудину в покое, вернув на поднос. Ещё не хватало ломать чужие вещи в порыве ярости. Цветан догадывался, какой источник мог распространять эти гадкие ложные слухи, но решил тактично промолчать. Сейчас как-то не очень хотелось заниматься разоблачениями. — Мы сдружились по воле глупого случая, а теперь я в нём души не чаю. А он? Да куда там! Я его недостоин.       Цветан забеспокоился. Эмоциональный фон друга как-то уж слишком резко подскочил в эту секунду. Поп-тролли хорошо умели прочувствовать перемены в душевном настроении своих собратьев, и сейчас он почти физически ощутил неприятные вибрации, сотрясшие пространство вокруг техно-тролля.       Ещё больше поп-тролль заволновался, когда Дафт снова весь как-то осунулся. Техно опять поднёс кулак ко рту и судорожно, почти до слёз, в него закашлялся, другой рукой сильно сжав накидку на груди.       — Что с тобой? — тревожно спросил Цветан, потянувшись к нему через стол.       Дафт не ответил, силясь откашляться от неприятной чесотки в горле. В этот раз кашель имел последствия. Когда Дафт отнял руку от лица, он с удивлением и страхом обнаружил на трясущемся кулаке пятна крови. Глаза у Цветана округлились от накатившей волны ужаса, когда он заметил стекавшую из уголка рта тролля бордовую струйку крови.       — Дафт… — потускневшим от потрясения голосом спросил Цветан.       Дафт судорожно смотрел куда-то в одну точку сквозь пространство перед собой, тяжело дыша. Закрыв рот, он почувствовал что-то плоское и мягкое на языке, как будто кусочек ткани. Хотя для ткани этот «лоскут» отдавал каким-то уж слишком неестественным оттенком. Он чувствовал, как краешек этой ткани лежит почти на корешке языка. Техно-тролль сморщился и поспешил достать предмет беспокойства изо рта. Пока он это делал, невольно напряг живот, чувствуя, что его вот-вот вырвет. Как оказалось, это была никакая не ткань, а лепесток какого-то неизвестного цветка. По крайней мере Цветан никогда таких в своей жизни не видел. Дафт выставил лепесток перед собой на вытянутой руке. Он был квадратным, рыжего цвета, с кучерявым кончиком. На ощупь он был как отполированная морской водой внутренняя часть раковины, только мягкий и гибкий, почти как резина.       — Что… — Дафт разглядывал лепесток на вытянутой руке, абсолютно ничего не понимая. Как это вообще могло попасть к нему в рот? Он не ел ничего подобного.       Цветан плюхнулся на диван в каком-то немом шоке, не отводя глаз от пропитанного кровью и слизью лепестка, зажатого между большим, средним и указательным пальцами друга. Он боялся даже предположить, а ещё сильнее — сказать, что это такое. В народе поп-троллей была такая болезнь: когда тролль страдал от безнадёжной неразделённой любви, он начинал откашливать лепестки цветов. Сначала лепестки, потом бутоны, а потом — на последней стадии — и целые соцветия просились наружу из глотки. Растения паразитировали на отрицательных чувствах и сильных переживаниях троллей, произрастая из внутренних органов, чаще всего — сердца и лёгких. И если с этим вскорости ничего не сделать, последствия для носителя болезни будут катастрофические. В народе поп-троллей эта болезнь называлась «Любовной цветочной лихорадкой». Но Цветан даже подумать не мог, что и у техно такое тоже есть.       — Вот чёрт, что ещё за хрень? — отвлек от тяжелых мыслей на себя внимание Дафт. — Откуда это вообще? Никогда не ел ничего подобного.       — Дафт…       — Может, случайно попал…       — Дафт! — Цветан встал, упершись руками в край кофейного стола.       Техно посмотрел на него.       — Тебе нужно признаться Троллексу в своих чувствах, — твёрдо и решительно заявил поп-тролль. Не то чтобы он хотел лезть в чужие отношения, но тревожащие душу переживания за друга порывали его сделать хоть что-нибудь. Хотя, в сущности, он сам и не мог тут ни на что повлиять, жертва болезни должна была сама признаться в своих чувствах объекту обожания. Во всяком случае, у цветочной лихорадки попсы всё действовало именно так. Жертва должна была вслух искренне признаться в своих чувствах, и, если потенциальная вторая половинка ответит взаимностью, болезнь начнёт со временем отступать. Кроме последней стадии с соцветиями. Тут обратить недуг будет уже очень трудно. Цветан искренне надеялся, что до неё у Дафта не дойдёт. Он не был до конца уверен в том, что это было именно то, о чем он думал, но симптоматика первой стадии была на лицо. Конечно, Дафт мог просто съесть что-то не то (техно же питались всяческими водорослями), и в эту версию Цветану хотелось верить больше, но что-то неумолимо уводило его в другую сторону. Может быть кровь? Разве от простого отравления откашливаешься кровью? Слизью максимум, но, чтобы кровь… Хотя, судя по последовавшей на это происшествие относительно спокойной реакции Дафта, может быть это для них было нормальным?       — Что? — покосился на него техно-тролль. — Я же сказал тебе, что не стану этого делать. Он в мою сторону даже не посмотрит.       — И всё-таки, — настойчиво просил Цветан, — попробуй. Лучше попробовать и получить отказ, чем вообще ничего не сделать с этим и потом мучиться всю, — теперь уже точно оставшуюся, — жизнь.       А у тебя сейчас это вообще буквально вопрос жизни и смерти! — так и чесалось на языке.       — Я не могу, — он с грустью опустил лепесток на стол, накрыв его ладонью.       Цветан хотел было объяснить техно, в каком опасном положении тот сейчас находится, но взглянув на его опечаленный вид, с горечью почувствовал, что упустил момент.       — Хочешь, — неожиданно предложил поп-тролль, — я пойду с тобой? Для моральной поддержки.       Дафт болезненно посмотрел на него. Такова уж была природа поп-троллей — они всех старались выслушать и всем помочь по возможности. Делали они это, правда, весьма своеобразно и слишком уж, как казалось техно-троллю, энергично, но хоть какое-то более-менее адекватное внимание к своей проблеме уже радовало. А Цветан отличался от основной массы попсы. Он не пытался навязать блёстки и веселье как панацею абсолютно от всех печалей и болезней, а действительно старался вслушиваться в чужую проблему. Может поэтому они с Дафтом и сдружились.       — Нет, Цветан, — после паузы с нотками благодарности в голосе ответил Дафт. — Я сам должен с этим разобраться. Но спасибо, что выслушал. — Он встал и, отряхнув накидку от крошек, направился к выходу.       Цветан подумал, что, может быть, сейчас всё-таки стоило предупредить Дафта о лихорадке, пока он не ушёл. Нет, — Цветан мысленно одернул себя. Дафт и так сейчас в подавленном состоянии, а эта новость может оказаться слишком эмоциональным выпадом с его стороны. Поп-тролль решил отложить эту мысль и поделиться ею тогда, когда представится удобный случай. Вот только бы он представился не слишком поздно.