Балласт

Димон развалился на потрепанном, еще теплом диване у себя в комнате, и глубоко дышал. В воздухе витал тяжелый пряный запах одеколона. Данькин любимый. Он поливал им себя, словно душем, так, что подходить к нему ближе, чем на пять метров было опасно для рассудка. Ибо аромат уж очень ядреный. Парень был зол. Очень зол. «Сколько раз можно говорить, чтоб этот идиот духарился на балконе?! Ну, или хотя бы проветривал», - думал он, - « а то так коньки отбросить недолго. Он-то уйдет со своей телкой, а я мучайся…» Но обзорщик продолжал сидеть, не только не открывая форточку, но и продолжая упиваться вонью. «И как только его баба терпит? Хотя, терплю же я как-то» . Он уже давно жалел, что согласился снимать квартиру на пару с музыкантом. Взяв с рядом стоящей тумбочки недопитый соседом по комнате «Ред Бул», Дима сделал несколько глотков. Химическая сладковатая жидкость с привкусом кофеина приятно разлилась во рту. Запах энергетика на мгновение перебил смрад проклятого одеколона. «И ведь обжимался с ней, гад, прямо передо мной,» - ядовитая усмешка тронула губы парня, - «уже почти к ней под юбку залез!» Воспоминания об увиденном пятью минутами ранее заполонили сознание. Даня. Вжавший в спинку дивана щуплую брюнетку. Он грубо целовал ее, покусывая и сминая распухшие губы, то игриво ласкал ее язык, то жадно проникал в податливый рот, который уже наверняка изучил, как свои пять пальцев. Одной рукой он поглаживал волосы девушки, второй бесстыдно залез в вырез фиолетовой майки и настойчиво массировал ее небольшую грудь. О да. Он раскаивался, что решил жить вместе с другом. Все материальные плюсы – ничто рядом с моральными минусами. «Фак, даже представить не могу, чего он тут вытворял, когда я в прошлом месяце уезжал на неделю семью увидеть!» - пронеслось у него в голове. Хотя, на этот счет он лукавил. Он мог. Даже более того, он хотел. Обзорщик сам не знал, как так получилось. Просто в один день музыкант стал для него больше, чем просто другом. Он даже не знал, когда именно это случилось. Но его этот вопрос не особо волновал. Ему был отвратителен сам факт произошедшего. Повелся, как баба. Непонятно на что. Склонив голову набок и прикусив губу, он вцепился пальцами в мягкую обивку дивана и сделал особенно глубокий вдох. Удушливый одеколон раздирал нос, но ему, как ни странно, нравилось. На мгновение Диме показалось, что он смог учуять запах тела друга. Это снесло последние расточительные и язвительные доводы о его положении и чувствах. Руки потянулись к кожаному ремню джинс, жалобно взвизгнула расстегнутая ширинка. Пара ловких движений - и штаны с мягкой тканью трусов спущены до колен. Пальцы обхватили затвердевающую плоть. Дима выдохнул, сдержав томный вздох. Как там выразился Данька, когда увидел взбеленившегося друга? «Да ладно тебе! Подумаешь, «езда всухую» - не извращение!» Его чуть насмешливый хриплый голос клеймом обжег низ живота, член затвердел от вмиг прилившей крови. «Ну, раз так, то ты против и моей «езды» не будешь», - злорадно подумал Димка. Медленно проводя рукой по органу, он задрал рубаху и достал из ее внутреннего кармана перламутровый медиатор ядовито-зеленого оттенка. Данькин любимый. Был. Пока он его не потерял. Музыкант вообще ко всяким мелочам, кроме денег, относился небрежно. Как говорится: «что упало – то пропало». Поднеся вещь к лицу он представил загрубевшие от струн пальцы друга, как они массируют головку, сжимают, сводят с ума легкими шершавыми касаниями… Запрокинув голову и сжав до боли зубы, Димон подавил подступивший к горлу стон. В следующее мгновение он прикусил медиатор, провел по нему языком, воображая Его губы, стал водить им по всему своему телу, цепляя затвердевшие соски, едва уловимо касаясь чувствительных ребер и выгибаясь навстречу этим ложным касаниям. Рука наращивала темп, грубые сминающие кожицу движения сводили Димку с ума. «Скорее всего Он бы делал именно так, если бы… Если…», - из груди все-таки сорвался тихий писк. «Если бы Он не был с этой блядиной!» - зло закончил свою мысль парень. Он вспомнил, как друг глядел на нее. Как трогал. Возбуждение сделало свое дело. Затуманенный разум видел перед собой Даньку. А обзорщику большего и не надо. Это Он терзает его губы, вжимает в диван. Это Его язык играет с ним. Глаза парня закрыты. Они сейчас ни к чему. Димка глухо выдыхает и обсасывает свои пальцы. Средний и указательный. Вместе с медиатором. Он отвечает на хозяйские самоуверенные поцелуи музыканта. Ласкающей руки становится слишком мало. Они оба хотят большего. В серых глазах Дани резвятся черти. Он нетерпеливо сжимает бусинку-сосок друга, целует шею, облизывает ее, кусает, как голодный пес. Димон не в силах заглушить рвущиеся наружу стоны, он уже сам толкается в свою ладонь. Еще. Он хочет большего. При мысли о Данькиной плоти у него сводит легкие. Крупный. Огромный. Он мельком подглядывал, когда в каком-то клубе вместе с гитаристом облегчался над писсуаром. Разум пытается продраться сквозь эту пелену безумия, но у Димки окончательно сносит крышу от ревности. Он хотел залезть под юбку к этой японской версии мужика. Ну уж нет! Не открывая глаз, на ощупь, он распахивает полку тумбочки и начинает ожесточенно там рыться. Где-то здесь… Член пульсирует от желания, ладонью, не смотря на бешеный темп, он ощущал вздувшиеся у основания вены. До ушей стал доноситься чмокающий звук. Тут его другая рука нащупала искомый предмет. Это оказался Данькин микрофон. Приоткрыв глаза, Дима горько усмехнулся. Еще бы, опуститься до такого… Поигрывая медиатором с головкой, надавливая на нее, массируя кожицу ствола, то приподнимая ее за складки, то опуская, он облизнул кончик микрофона. Холодный. Зато почти как настоящий, Данькин… Щеки обзорщика чуть покраснели. Перед его глазами почти вживую стоял музыкант, кусающий губы. «Давай уже, че возишься, как последняя девственница?» - хрипло, но все с той же насмешкой произнес его голос. Негодование вспыхнуло в Димкиной груди и он взял так глубоко, как только мог. Рокочущий стон, словно райская мелодия донесся до его ушей. Этого хватило сполна. Довольный парень стал самозабвенно работать ртом. Он засасывал почти все немаленькое Данькино достоинство, подкреплял ласки языком. Другой рукой он подготавливал себя к грядущему. Два влажных пальца, после осторожных, расслабляющих поглаживаний немного туго, но вошли в зад. Парень содрогнулся от смущающего чувства заполненности. После нескольких толчков к ним прибавился третий. Вскоре Димон почувствовал, что ему мало. Когда стало уже совсем невыносимо, он с протяжным стоном убрал пальцы, облизнул агрегат в последний раз и, усевшись на корточки, подставил под себя. «Я не проиграю этой шлюхе» - отстраненно пронеслось в его горячей голове, - «Он мой. Пойду на хуй. Сам ведь говорил…». Парень медленно, но верно стал насаживаться. Кончик. Середина… Он чувствовал, как его заполняет, расширяет инородное тело и ему, к своему стыду, нравилось. Вдруг кончик уперся в какую-то точку. Из горла Димы вырвался полу-стон полу-крик удовольствия. Тепло раскатилось по всему телу и болезненно отозвалось в требующей внимания плоти. Забыв себя, парень начал буквально скакать на члене любовника. Закатанная рубаха снова скатилась на разгоряченное тело, джинсы немного мешали, но все это - мелочи. Руки музыканта вцепились в его бедра, сам он тяжело дышал. Из прокушенной губы стекала струйка крови. «Он.. Ах.. Прекрасен!» - восхищенно подумал Дима и потянулся вперед. Опустившись на локти и задрав кверху зад, он уткнулся лицом в ворс дивана. У него даже голова закружилась от запаха одеколона, смешанного с запахом тела друга. Постанывая что-то в ладонь, другой рукой он схватил микрофон, и начал осточертело двигать им, толкаясь навстречу, и прогибаясь, как кошка. Димон не знал, сколько продолжалось это сладкое самоистязание. Когда он очутился на пике, и понял что терпеть нет уже никаких сил, то с громким протяжным криком кончил. Прямо на диван. Опустошенный, он кинул микрофон в сторону и скатился на пол, вывозившись в собственной сперме. Смахнув капли с живота, он поглядел на свою руку. Немного дико улыбнувшись, слизнул белесую жидкость с пальцев, чуть поморщившись от горьковатого вкуса.В голове промелькнула последняя отчаянная мысль… «К черту!» - тут же взвыл он про себя, тряхнув головой, словно отбрасывая остатки своих слепых и глупых чувств, - «Опять… Мазафака, я опять сделал это! Черт подери! Неожиданный Поворот, блять!» - думал Дима, уже метаясь по квартире, собирая вещи и наводя порядок, - «Я больной. Однозначно. Надо срочно смываться…» Слишком далеко все зашло. Если он останется – окончательно съедет с катушек. Брюнетка, он не хотел называть ее по имени, - постоянная девушка Даньки. Он не удивится, если друг придет сегодня вечером и объявит о том, что хочет сделать предложение. Вспомнить только его взгляд, уверенность… А у него все цели, ощущения и ориентиры завязалось в морской узел, который, словно балласт, тянет ко дну. И от этого балласта нужно избавиться. Выбросить за борт. И он сделает это. Начнет, наконец, нормальную жизнь. И не будет ни о чем жалеть. Музыкант не будет особо горевать, скорее даже обрадуется. В конце концов, у каждого из них своя дорога. Выйдя из подъезда и вдохнув свежий аромат ветра, Дима вдруг ощутил себя готовым поставить точку в этой истории и смело начать другую. Новую.