Сто тысяч миль. Призраки звёзд

      Я сбился со счёта, сколько раз Джульетта умирала в моих кошмарах. Они менялись, принимая разные формы, оборачиваясь разными сюжетами, сначала обманчиво спокойные, а потом иссушающие и уничтожающие. Всё раз за разом рушилось, когда я вновь и вновь обретал надежду всё исправить. Не менялось только её бездыханное тело, побледневшее лицо, похолодевшие щёки и лоб, которые я помнил детальнее всего, что было в моей жизни. Я подвёл её. Я всех подвёл.       Глаза щипало, будто в них насыпали песок. Я тёр их, пока лицо сводило болезненной судорогой, а горло сжимало тоской. Сколько времени уже прошло? Дней? Недель? Может, месяцев или лет, пока я сгорал в этой агонии? Зачем? Зачем отец или… хоть кто-то решил, что стоит позволить мне продолжить жить? Ведь я был только бесполезной тратой двадцати двух лет его жизни. Так он сказал. Назвал подкидышем с проклятого «Ковчега», который оказался только обузой. Ненужным никому и нигде. Ни в космосе, ни на Земле, ни под ней.       Прежде меня вела робкая надежда вернуться домой, к любимой девушке, и заслужить признание моей семьи. Теперь у меня не осталось ни дома, ни её, ни семьи. На самом деле, никогда и не было, просто я выбирал быть слепцом, который предпочитал это не замечать. Мы никогда не ладили ни с отцом, ни с братом. Джульетта просто влюбилась в образ опального принца Гамлета в этом спектакле, а когда оказалось, что мы из совсем другой трагедии, то… почему не послушала? Почему не доверилась? Если бы я мог вернуться в тот самый злополучный день, я бы всё сделал иначе. Абсолютно всё.       Но я не мог. Ничего и никогда не мог. Земляне сами привезли меня сюда, ещё и охраняли от лесных тварей. В чёртово кресло президента меня усадила Гриффин. Войну против орды выиграли ракеты. Кейн организовал стройку Аркадии. С Кланами за меня договаривалась Октавия. Что делал я? Жалел себя? Прятался в подземельях с Рейес и её компанией? Боялся сказать лишнее слово, пока не стало слишком поздно? Не смог дождаться Кларк и землянина, чтобы договориться до того, как отец… то есть Данте снова всё испортил.       Впрочем, жить меня оставили вовсе не из милосердия. Не потому, что им, как мне, не хватило духу закончить начатое. Всезнающий Данте Уоллес, приказывая убить Джульетту, не предвидел, что этот бесполезный мальчишка в моём лице ещё ему пригодится. Когда он в лихорадочном предвкушении своего триумфа звонил на «Ковчег», то вовсе не ожидал на том конце вместо Кейна увидеть совсем другого канцлера. И Кларк в кругу его ближайших соратников. У неё получилось. У этой хитрой бестии всё-таки что-то получилось. Но поздно. Слишком поздно. Тогда, когда уже не получилось у меня.       — В расследовании значится, что ты дважды общался с «Ковчегом» по секретной линии вне согласованных с канцлером встреч. Вот чёткие даты и время, — генерал Макрири излишне усердно тыкал стилусом в экран планшета, будто уговаривая меня поверить в написанное там. Это было излишне. В моей медкарте никогда не значилось проблем с памятью. — Почему? Зачем?       Я посмотрел на свои запястья, на которые тут для пущей театральности нацепили кандалы, заставив уложить руки на стол. Пожал плечами. Данте, угрожающе возвышавшийся в тени за спиной генерала, нахмурился. Лампа покачивалась над столом от сквозняка из вентиляции под потолком и скрипела креплением. Скрип-скрип. Скрип-скрип.       — Во время второго сеанса связи ты приказал пригласить к себе в кабинет эту пленную дикарку. Октавию. Вы организовали весь этот сговор именно тогда?       Скрип-скрип. Лампа маятником ходила туда-сюда, то погружая лицо генерала в полутень, то зловеще освещая его угловатые черты. Скрип-скрип.       — С кем ты говорил на «Ковчеге»? Это был Джейк Гриффин?       И отчего они смотрели так, будто рассчитывали, что я и правда стал бы им что-то рассказывать?       — Начинай говорить, — злобно прошипел Данте, делая резкий шаг вперёд. — Лучше начинай говорить сейчас же, мальчишка. Или мне напомнить, что бывает, когда ты отказываешься подчиняться?       — Земляне на этом этапе обычно переходили к лёгкому рукоприкладству. Кто из вас первый? Вы, генерал?       — Какое же ты ничтожество. Мелкий крысёныш. Весь в них.       — Так они тоже говорили.       — Тебе просто нравится, когда об тебя вытирают ноги, да, сынок?       Когда я с силой сжал кулаки, сухожилия в запястьях отозвались глухой болью.       — Не сынок. Аарон.       Президент зло засмеялся.       — Аарон? Нет уж. Ты не Аарон, у тебя нет имени! Даже его дал тебе я. Я дал тебе всё.       — Да. Всё. Кроме того, что мне было действительно нужно.       Скрип-скрип. Чужое. Всё — чужое. И каким-то извращённым образом уродливые куски этой мозаики так естественно вставали на свои места.       — Продолжайте допрос, генерал, — отрывисто приказал президент, шагая обратно в тень.       — Да, сэр. В протоколе допроса значится, что пилот признался во всём. Что помимо плановых визитов в Аркадию и двух поездок с этой… кхм… землянкой, вы трижды тайно улетали. Ненадолго. Зачем?       — Уверен, пилот клялся всеми богами и не только, что это были просто уроки управления вертолётом.       — Кто же на это купится? — оскалился генерал. — Кого вы пытаетесь обмануть?       — И правда. Совсем не этому меня учили всю жизнь. Никаких излишне роскошных хобби. Ни за что. Президенты не могут себе такое позволить.       — Хобби, значит, — зло повторил Макрири. — И почему же именно это хобби, мистер Уоллес?       Упоминание этой ныне чужой фамилии заставило фыркнуть.       — Может, потому что хотел поскорее избавиться от лишних свидетелей того, с кем и куда я летаю? — пожал плечами я. — Хотя да, согласен, звучит бредово. Много ещё там у вас вопросов? Я устал.       Данте так сильно ударил по столу, что зазвенело в ушах. Прошипел:       — Ты всё-таки хочешь, чтобы досталось твоей маленькой подружке-дикарке? Мне приказать её привести? Будешь снова смотреть? А?! Будешь снова смотреть? Хочешь? Или хочешь, чтобы я привёл Рейес? Или кого-то ещё?       В сердце в очередной раз словно провернули ржавый гвоздь, когда перед глазами вновь вспыхнуло заплаканное лицо любимой. В ушах отозвалось: «Разберитесь с ней». Мои руки пекло от её крови; потом они же оставили синяки на шее отца. Теперь их заковали в кандалы. Эти бесполезные руки.       — Я знаю, почему вы так нервничаете, — тихо сказал я. — Сейчас, может, канцлер стерпит многое, даже то, что вы станете тут пытать его людей только чтобы разговорить меня, но… Но это лишь вопрос времени, когда ковчеговцы соберут эффективную систему противодействия ракетам. Чем больше вы злите их — тем меньше у вас времени. До вас уже начинает доходить, что вы даже представления не имеете, с кем связались. Вот почему вам так страшно.       — Страшно здесь должно быть только тебе, мелкий гадёныш.       — Разве? В отличие от вас, мне больше нечего терять.       Скрип-скрип. Данте дважды постучал в дверь сжатым в порыве гнева кулаком.       — Прочь. Уведите этого поганца прочь! — отрывисто приказал подчинённым. А потом злобно посмотрел прямиком мне в глаза: — Сейчас у меня нет времени на твои выкрутасы, маленький ублюдок. Но в следующий раз я удостоверюсь, что здесь с нами будет твоя подружка-землянка. И отвечать за каждую твою дерзость будет она. Подготовься подбирать слова, мальчишка! Потому что к дикарке я не буду столь милосерден, как к твоей Джульетте. Одной пулей она не отделается. Ты меня понял?       Я не мог сказать, что ни разу не думал о самоубийстве. Ещё как думал. Даже желал закончить всё это долгие часы. Но так и не решился. Не из-за того, что во мне ещё пылала воля к жизни, как раньше, а потому, что эта идея вдруг показалась абсурдной. Я не был ни воином, ни лидером. Не был святым. Или мучеником. Не был мучителем. Не был жертвой. Я не был даже Аароном Уоллесом и понятия не имел, каким на самом деле было моё имя. Единственное, чем я когда-либо был — это человеком, который чудом выжил. Это было единственное, в чём я правда был хорош.       Умереть просто так — в этом не было никакого смысла. Ни капельки. Было разумно погибнуть и этим принести последнюю жертву тем, кто был мне дорог. Потому я решился именно теперь. Я достал заботливо припасённый пакетик только сейчас, когда смерть была лучшим, что я мог сделать. Взглянул на него. Зажмурился от яркого воспоминания.       — Почему ты просто не отравила отца с братом? — я тогда глядел на Гриффин со смесью недоверия, молчаливого опасения и осторожного восхищения. — Они тебе доверяли. Вы часто обедали вместе.       Кларк только хмыкнула, качая головой.       — Что, неужели не смогла вовремя вспомнить рецепт достойного яда? В голову пришёл только ядовитый газ? — усмехнулся я.       — Допивай своё вино — и вместе посмотрим, насколько достойным он окажется, — едва заметно улыбнулась эта бестия.       Я поперхнулся, отставляя от себя бокал. Она только рассмеялась, заставляя меня покраснеть не то от злости, не то от неловкости.       — По-твоему, это смешно, Гриффин?       — По-моему, весьма, — улыбнулась она.       — Ты просто кошмарна. Отрава, взрывчатка, ужасное чувство юмора. Додуматься с тобой связаться… Знаешь, твой землянин не просто любит рисковать, он настоящий самоубийца.       — Ого, как звучит. Обязательно впишу это всё в своё досье, — она снова улыбнулась, саркастично приподняв брови. — И ладно, так и быть, оставлю пару пометок о веществах, которые стоит иметь при себе, если вдруг захочется закрыть гештальт с отцом. Тебе понравится.       «Закрыть гештальт с отцом». Это становилось скорбным лейтмотивом и жутко бесящим рефреном. В тот момент на волне победного куража мне казалось, что всё будет становиться только лучше. И вот я был здесь, держал в руках одно из тех самых веществ и до сих пор ни на йоту не чувствовал, что делал всё правильно. Интересно, сочла бы Гриффин комплиментом то, что я выбрал именно её яд?       И было ли с моей стороны странно полагать, что всё и правда закончится так легко, так быстро и так просто? Я оказался младенцем, пережившим полёт длиной в двадцать тысяч миль. Я был первым горцем, вернувшимся от землян живым. Я стал опальным президентом, пережившим госпереворот. Мало кто мог похвастаться подобной удачей. Возможно, даже химическая наука двадцать второго века оказалась бы недостаточно хороша, чтобы прикончить меня раз и навсегда?       Впрочем, у меня был уникальный шанс это проверить. Но отчего-то я не спешил. Смотрел на стакан воды. На пакетик с порошком. На то, как крошечные гранулы растворялись в прозрачной жидкости. Думал о том, как странно понимать, что это мои последние вдохи.       Я вздрогнул, когда вдруг открылась дверь моей темницы. Опешил, разглядывая свою внезапную посетительницу. Она ворвалась внутрь бесцеремонно и даже второпях. Поспешно захлопнула за собой дверь, прижалась к ней спиной, глядя на меня почти оторопело.       — Рейес? — изумлённый и даже отчасти пристыженный, будто пойманный на горячем вор, прохрипел я. — Ты?       — Нет, её злобная сестра-близнец! — раздражённо бросила она. — Конечно, я, чёрт подери, кто ещё? Что, тоже не спится, Уоллес? Бессонница?       — Я не Уоллес, — сердито возразил я в ответ. — Никогда больше не называй меня так.       — Вот про это я и говорю, — также зло бросила она. — Я слышала, к лжецам не идёт сон по ночам. Что за игру ты вёл? Что задумал? Говори. Скажи правду. Скажи её хотя бы один чёртов раз!       — Половина четвёртого ночи, Рейес.       — Я в курсе. Просто кое-что тут забыла. Забыла ответы на свои вопросы! Ах, где же они? Точно! Прямо здесь, — она ткнула в меня указательным пальцем. — Скажи мне одно. Я задам вопрос лишь раз, и если ты соврёшь… тебе конец.       Я не удержался от саркастичной усмешки.       — Вот это ты напугала. Я прямо-таки в ужасе.       — Ты знал? Говори. Знал?       Рэйвен не уточнила, что именно, но я понял и без того. Она спрашивала про ракеты, которые поставили на колени перед Данте всё её государство.       — Нет. Ты же и так знаешь, что нет. Я был готов был сдать Аркадию землянам, только бы не допустить чего-то подобного. Но не успел. А о своём происхождении узнал за миг до того, как Данте застрелил Джульетту на моих глазах. Ни секундой ранее. Такая правда тебя устроит?       Рейес застыла, не найдя ни нотки фальши в моих словах. Она, очевидно, хотела верить во что-то другое, но иной истины у меня для неё не было. И я внезапно для себя продолжил говорить. Раз Рэйвен хотела ответов, то я готов был их ей дать в качестве моей последней исповеди. Пусть знает про Кларк и наш с ней уговор, пусть знает, что Блейк всё-таки жив, пусть знает, куда и зачем я летал с Октавией.       Когда я закончил, она кратко прокашлялась. Подрастеряла браваду. Взглянула обиженно.       — Почему не рассказал? Мы бы…       — Вы бы что? Что бы вы сделали? Могли только канцлеру всё растрепать, а случайно или специально — неважно. А теперь всё и без того слишком плохо, чтобы ещё что-то скрывать.       — На «Ковчеге» тоже неспокойно. Кейн мёртв. Убит. Как и его первый заместитель. Есть официальные версии, но…       Теперь слегка растерялся уже я.       — Разве у вас есть традиция казнить предыдущего канцлера после проигранных выборов?       — А сам как думаешь?       В повисшей тишине мы смотрели друг на друга, осмысливая услышанное. Я мог поспорить, что Рейес тоже думала о том, каким человеком на самом деле был новый канцлер и что именно сделала Кларк, чтобы стоять рядом с ним в этой почётной синей форме. Самым печальным было то, что Данте обнулил все её жертвы и старания, какими бы они ни были. Канцлером сейчас мог быть кто угодно, хоть даже она сама — и это бы не изменило ровным счётом ничего.       — У тебя есть ещё вопросы? Или это всё, за чем ты пришла?       — Я пришла, потому что собираюсь выселить нас из твоего уютненького бункера, неужели неясно?       — И почему ты решила лично мне об этом сообщить?       — Я? Я ни «почему». Всё эти зануды… Эти чёртовы моралисты достали меня до крайности. «Это будет неправильно, Рэйвен». «Он же помогал нам, Рэйвен». «Мы должны его выслушать, Рэйвен». И вот я здесь, потому что твой оте… кхм… Данте не намерен нас отсюда выпускать примерно никогда. Слишком уж боится, что мы расскажем своим про туннели. А я не люблю, когда меня держат взаперти, ты знаешь, потому первый и единственный рейс нашего маглева отправляется на свободу сегодня на рассвете.       — И ты собралась… куда? К землянам?       — А к кому ещё? Я слышала, что ты подружился с Эвелин и Водным Кланом. Мы с ней тоже не враги. Пока на «Ковчеге» думают, что противопоставить этим чёртовым ракетам, им придётся подчиняться Данте. То же самое приходится делать землянам. Наш единственный способ сейчас ему противостоять — это обнулить здесь его главное преимущество. То есть создать комплексы противовоздушной обороны для союзных Кланов. Официально Совет станции такой проект никогда не одобрит. Точно не под угрозой тотального уничтожения. Но если мы сбежим к землянам, то перестанем представлять «Ковчег». Мы будем просто кучкой диссидентов. А уж поймать нас на бескрайних территориях Кланов — удачи! Канцлер, конечно, официально объявит нас преступниками и велит арестовать при первой же возможности, но…       — Но на деле вы сможете рассчитывать на тайную поддержку Аркадии, так как успех вашего предприятия будет выгоден им, как никому другому, — догадался о ходе её мыслей я. — Все эти громкие заявления о государственной измене будут лишь для отвода глаз. И чтобы сильно не возмущался Данте.       — Сделаем, что надо — и пуф! Угрозы ракетных ударов превратятся в тыкву. А как только это случится, землянам вовсе не нужно будет продолжать его слушаться.       — Если «Ковчег» не успеет придумать ничего против его ракет, то он заставит канцлера устроить на Земле хоть кровавую баню, только бы вернуть Кланы под контроль.       — Возможно. Но даже тогда строительство Аркадии замедлится до таких минимальных темпов, что их можно будет счесть погрешностью измерений. Из-за этой резни ваш славный президент будет отрезан от ресурсов, потому что добывают их именно земляне, лишится города и следом за ним — всенародной любви. Это будет началом его конца.       — Пусть это имеет смысл, но прямо сейчас в зону поражения ракет попадают как минимум ещё два других Клана, кроме дружественных нам.       — Я не верю, что он даже осмелится туда сунуться, чтобы выставить условия. И не верю, что «Второй Рассвет» пойдёт с ним на сделку. На Лесной Клан фанатики шли в качестве подготовке к главной битве их жизни. Основной их целью всегда были вы, именно против вашей Горы они собирались потом идти единым фронтом в своей священной войне. Можешь представить, как они его встретят? Или пошлют его к чёрту с вероятностью в сто тысяч процентов, или я не Рэйвен Рейес. Даже если он снова решит превратить их в пепел. Оставшиеся просто сбегут дальше, в другие Кланы, ведь там их ждут союзники.       — Чем больше фанатиков, тем меньше фанатиков? — усмехнулся я.       — Именно, — улыбнулась Рэйвен.       — Надеюсь, вы планировали забрать с собой Октавию?       — Нам в любом случае нужен хотя бы один человек, который умеет ориентироваться на местности. У нас никто не подходит.       — Точно. Ещё весьма неплохо бы иметь её рядом, когда злобные земляне захотят вас прирезать. Сужу по опыту, — у меня вырвался нервный смешок. — Что ж. Удачи вам с побегом. Передавай всем от меня привет. И берегите себя, Рейес.       — Ты заболел, да? — недовольно нахмурилась она. — Точно заболел. У тебя что-то со слухом. Когда я говорила «нас», это конечное множество включало и тебя тоже. Собирай вещи давай, количество мест для бывших президентов у нас ограничено!       — И куда мне идти? А, главное, зачем? Я не знаю. А ты?       — А здесь? Что ты будешь делать здесь? Сидеть? Ждать? Чего?       — У вас всех есть куда стремиться. У вас есть дом. У меня — нет.       — Это ложь, — уверенно возразила Рейес. — Ложь, потому что у тебя он тоже есть. Просто не здесь. Наверху. Там же, где и мой. Аарон, послушай, мы можем попробовать разыскать твоих настоящих родителей, и…       — И что? Что «и»? Начерта им потерянный сын двадцать два года спустя? Может, они отправили меня сюда, так как мечтали избавиться? Сколько лет уже прошло? И что тогда я скажу им, если они ещё живы? А что они скажут мне? У меня на всё это нет сил. Правда. Мне это не надо. Я устал. Очень устал.       Рэйвен едва слышно вздохнула, закусывая губу и опуская взгляд.       — Поверь, я знаю это чувство, как никто. Когда нас вытащили из плена «Второго Рассвета», мне тоже казалось, что продолжать бороться нет никакого смысла. Что нам никогда не попасть домой. Что из одного ужаса мы только кочуем в другой. Всё, что было вокруг — это смерть, насилие и кошмар. Я хотела сдаться. Хотела умереть. Но когда почти решилась на это, то осознала, что если я умру, они всё равно продолжат своё гнусное дело. Эта мысль показалась мне ещё более невыносимой, чем сама жизнь. Я решила, что смогу умереть чуть позже, а до тех пор я хотела мести. И когда на моих глазах орда фанатиков сгорела и превратилась в пыль, я не пожалела о своём выборе. Будешь ли жалеть ты? Ты можешь помочь нам одолеть Данте. Ты можешь отомстить за Джульетту. Ты можешь сделать этот мир лучше. Ты нужен ему, Аарон. Нам нужен. Не здесь. Там.       — И какой там от меня прок? — горько усмехнулся я. — Я — горец. Земляне нас ненавидят на генетическом уровне. У меня больше нет ни власти, ни влияния, ничего.       — У тебя есть мы. Хватит быть горцем, президентом, пленником, кем угодно ещё. Стань просто Аароном, который поможет просто Рэйвен и просто Октавии. А мы поможем тебе в ответ. Это ведь именно то, как поступают друзья, верно?       Я уставился на неё в молчании. Мы? Друзья? Только в дурацких фильмах прошлого всё побеждала великая сила дружбы. В моей реальности она не спасла примерно никого. Но Рейес отчего-то в неё верила. Похоже, я не был единственным в этой комнате, у кого не осталось ничего, кроме бесплотных иллюзий.       Мой взгляд упал на стоящий неподалёку стакан с раствором яда. Мой последний напиток. Впрочем, какая была разница, как сегодня умирать? А кто-то же должен был проследить за тем, чтобы вся эта весёлая компания убралась отсюда без лишнего шума. Ведь у их дерзких идей правда был шанс на успех.       — Что у вас за план? — наконец, спросил я.       — Я рада, что ты спросил, — с торжествующим выражением лица заметила Рейес.       Первым его шагом было вызволить нас из темниц. Пока Рэйвен впечатляла меня своим искромётным сарказмом, на шухере стоял Джаспер. За Октавией отправились Монти и Харпер. Чем они собирались впечатлять её, Рейес ответить затруднялась, но в случае успеха мы все должны были встретиться в условленном месте. Чтобы никто ничего не заметил раньше времени, Джаспер разобрался с системой видеонаблюдения, пока Харпер и Монти вывели из строя местную охрану. Рэйвен отвечала за решение проблем с электронными замками.       Проникновение в туннели было вторым этапом плана. Рейес и её команда успели укрепить своды туннеля и добрались до первого лаза на поверхность под равниной ещё до того, как всё покатилось к чертям. Буквально за несколько часов до катастрофы. С помощью роботов они детально просканировали шахту и выяснили, что люк на поверхности погребён под двумя футами земли. Припасённый Рэйвен динамит для расчистки завалов как раз должен был решить проблему его открытия. По её расчётам люк на поверхности располагался в паре дней пешего пути от Города Воды, где нас должна была приютить Эвелин.       В коридоре мы с Джаспером поздоровались краткими кивками и сразу двинулись навстречу второй части нашей группы. Когда они показались из-за угла, я на миг замер. Отвёл взгляд. Не смог посмотреть Октавии в глаза, хотя где-то в глубине души хотел увидеть её даже больше, чем остальных. Она была живым воплощением того самого дня, который стал самым лучшим и одновременно самым худшим в моей жизни. Жалкие несколько часов я упивался ощущением триумфа, чтобы потом навечно отправиться в самые глубины ада.       Хотя, возможно, причина была совсем в другом. Куда хуже. Куда проще. Мне было стыдно за то, что она правда дала мне шанс всё исправить, а я смог только сделать всё ещё хуже. И пока Небесные что-то напряжённо друг с другом обсуждали, я думал, что сказать. Ничего не приходило в голову.       — Ты как? — тихо произнесла Октавия, когда я, наконец, оторвал взгляд от своих сжатых кулаков.       И что она только ожидала услышать?       — Ты и так знаешь. Дурацкий вопрос. А ты?       — Мне жаль, — отчего-то я не услышал насмешки в её тоне. Только сожаление.       — Не стоит, — ответил я, не скрывая горечь. — Мы все с самого начала догадывались, что всё закончится именно так.       Всё шло даже на удивление хорошо, пока мы не остановились у ближайшего грузового лифта. Тот должен был отвезти нас вниз к туннелям. Но в ответ на приложенный к панели вызова пропуск та просто мигала красным и отказывалась подчиняться.       — Клянусь, я бы в жизни никогда не стала чинить вашу дырявую систему доступов, если бы знала, что всё будет именно так! — сдавленно ругнулась себе под нос Рэйвен. Имитируя мой тон, передразнила: — «Я опасаюсь, что прорехи в безопасности помогут отцу решиться на реванш, офицер Рейес, прошу вас помочь». «О, так и быть, президент, как скажешь, всё равно делать нечего». Святые транзисторы, какой кошмар! Кажется, не помогло, да? И какого чёрта вообще я так хорошо пишу код? Джордан, а ну иди сюда, как думаешь, мы можем здесь использовать ту штуку, которая…       Я нервно усмехнулся. В груди защемило.       — Ноль восемь ноль восемь две тысячи четыреста сорок восемь.       — Что? — нахмурилась она.       — Код. Введи этот код. Только сначала зажми служебную кнопку.       Удивительно, но Рейес даже не стала спорить. Послушно ввела указанную мной последовательность цифр. Я не знал точно, сработает ли. Это вполне могли поменять, пусть система не была критически важной, но… Все сомнения исчезли, когда двери лифта разошлись в стороны. Кабины там не было. Перед глазами предстали только каменные стены шахты и толстые натянутые тросы. Не удержавшись, все тут же заглянули внутрь и вниз. Кабина висела двумя уровнями ниже.       — Вот сейчас не поняла, — заключила Рэйвен. — Что за волшебный пароль?       — Только для лифтов, — пожал плечами я. — Код для системы аварийного открытия дверей, если они заели по какой-то причине, ну, или… Я тайно поставил этот код, когда мы с Джульеттой начали видеться… на всякий случай.       — Это что, дата? Восьмое августа. Две тысячи четыреста сорок восьмой, — хмыкнул Джаспер. — Твой день рождения?       — Нет, её. Был. Прежде.       Повисшая неловкая пауза будто сдавила воздух, он тяжестью лёг на плечи, заставляя съёжиться.       — Прости, я не…       — Забудь. Ясно?       — Я вижу там люк, — озадаченно протянула Рейес. — Вот бы кабину сюда притащить. Моей карты должно хватить, чтобы лифт к нам доехал, если приложить её к считывателю внутри. Я сделала её специально для этого.       — Что ж, — заключила Октавия. Снизу и до талии разорвала боковой шов своей кофты, а потом оторвала ткань до другого бокового шва. То же самое сделала и с задней нижней её частью. Завязала получившийся топик на узел под грудью, обмотала ладони гадкой синтетикой своей тюремной робы и шагнула к Рейес. Выхватила у неё ключ-карту. — Дайте мне ровно две минуты. Спасибо.       Сделав пару шагов назад, она взяла разбег, а потом выпрыгнула в каменную шахту так уверенно, словно внизу был мягкий батут, а не жёсткий металл. Схватилась за трос обеими руками и, описав вокруг него круг так грациозно, будто тренировалась всю жизнь, ослабила хватку. Заскользила вниз. Приземлилась с лёгким эхом, разнёсшимся вдоль каменных стен. И вряд ли кто-то бы успел досчитать даже до ста двадцати, когда трос потащил к нам единственный безопасный путь вниз.       — Подвезти? — приподняв бровь, уточнила землянка, когда кабина поравнялась с нами и замерла.       — Знаешь, это было круто, — бросил Октавии Джаспер, первым шагая внутрь.       — Знаю, — самодовольно ответила она.       Дурацкая музыка, которая по обычаю играла в наших лифтах, чтобы скрасить долгие путешествия между уровнями, только добавляла ситуации градус абсурда. Рейес злобно поглядывала на динамики, видимо, взглядом желая спровоцировать короткое замыкание. Пока у неё не получалось. Монти и Харпер обеспокоенно переглядывались. Я раздражённо пялился в глазок ослепшей камеры в углу, желая её оттуда содрать.       Когда двери лифта открылись в желанном подземелье, все из нас негласно сошлись в одном: мы снова умудрились недооценить Данте. Мы все решили, что он по старой памяти решит уничтожить и затопить туннели, но здесь напротив, похоже, кипела работа. Горели прожекторы, слышался шум механизмов и машин, эхом вдоль сводов доносились голоса. Стоило догадаться, что новый-старый президент не оставит так просто эти туннели. О них знала ещё как минимум полковник Дийозе, которая оставалась в Аркадии всё это время. Раз ни Данте, ни генерал Макрири ни разу не упомянули её во время допросов, предполагать можно было как самое лучшее, так и самое худшее.       Наверное, мы не столкнулись ни с кем нос к носу прямо здесь только потому, что ночная смена оказалась куда малочисленней дневной. Поспешив перебраться из лифта в более укромную часть хранилища и убедившись, что нас никто не заметил, мы скрылись за стопкой старых размагниченных пластин железной дороги. Рядом стояли ящики с разного рода инструментами и приспособлениями.       — Мне казалось, вы сказали, что это место запечатали и забыли про него? — шепотом осведомилась Октавия.       — Твою же мать, — сдавленно процедила сквозь зубы Рейес в ответ.       — В туннеле нет развилок. Там мы не скроемся также легко, как здесь, где есть технические помещения, — заметила очевидное Харпер. Рэйвен только недовольно фыркнула, вторя ей. — Боюсь, ничего не выйдет, если они отправят за нами погоню. Нужно будет время, чтобы открыть выход на поверхность и взобраться туда. Если не успеем, то это тупик.       — Нужно выманить их всех оттуда, — предложил я. — Отвлечь. Пока они будут заняты чем-то другим, можно будет взять что-то из техники и рвануть прямо по туннелю.       — К погрузчику нужно обязательно прицепить тележку с динамитом. Без неё ничего не сработает, — заметил Джаспер. — Давайте разделимся. Часть займётся диверсией, остальные будут упаковывать нас в дорогу.       — Я разберусь с диверсией, — вызвался я. — Всё равно в вашей технике я мало что смыслю. Там от меня будет больше толку.       — Я пойду с ним, — тут же добавила Октавия. — По тем же самым причинам. Кому-то нужно будет всех вырубить, если нас заметят.       — Ты…       — Не пытайся даже спорить. Я иду с тобой.       Рэйвен кивнула:       — Тогда до встречи.       — До встречи.       Прячась за грудами породы и стопками ящиков, Рейес и компания гуськом поползли в сторону складов. Я смерил Октавию неодобрительным взглядом. Она не должна была оставаться со мной. Она должна была отправиться с ковчеговцами, чёрт подери. Но вместо этого эта зараза обратила внимание на местные скромные инструменты, со странным удовлетворением взяла в руки кирку и рассматривала её острое лезвие с долей азарта.       — Итак, — заговорила землянка. — Что ты задумал?       — Рейес оснастила этот туннель ста тысячами датчиков и устройств. Все они управляются от главного компьютера. Достаточно добраться до него, чтобы всё немного сошло с ума. Одна пакость — и все повылетают из туннеля быстрее, чем пробка из бутылки шампанского.       Она закинула кирку на плечо, нацепила на голову каску и усмехнулась:       — Тогда показывай дорогу.       — Для тебя это какая-то игра? — нахмурился я.       — Для меня это вся та же задница, из которой я давно не могу выбраться. Я уже научилась относится к ней с должной долей оптимизма, дорогой горец.       — Думаю, тебе понадобится для меня новая кличка, дорогая моя землянка, — мрачно буркнул в ответ я.       — Мы всегда можем вернуться к… как там тебя звал сначала Райдер? Хиляк? Вот. Всё новое — это хорошо забытое старое.       — Тогда ты будешь дикаркой.       — Это звучит гордо.       — Это звучит как будто в жизни ты научилась только двум вещам: разводить огонь и орудовать этой штукой, — я кивнул на кирку.       — Это всё ещё на два навыка больше, чем у тебя, — широко ухмыльнулась она.       Закатив глаза, я присмотрелся к приоткрытой двери в командный центр. Интересно, сколько их там? Двое? Трое? Каков будет шанс одолеть всех, не подняв тревогу? Октавия предпочла не мучиться догадками, заметив направление моего взгляда. Сразу двинулась туда уверенной, грациозной и одновременно безумно тихой поступью. Будто воплощение кошки, она заскользила по каменному полу быстро и абсолютно бесшумно, несмотря на множество мелкой крошки под ногами. Прижалась спиной к стене, внимательно изучая все отблески теней, что могла рассмотреть сквозь щель. Закрыла глаза, приложив ухо к камню, замерла так на несколько секунд. Стоило мне только пройти половину пути до неё, как она нырнула внутрь. Я успел только протянуть руку и задержать в горле возмущённое восклицание. Сердце замерло в груди. Наверное, это конец.       Я ринулся вперёд, врываясь в командный пункт с трясущимися руками, только чтобы увидеть, как третий из трёх хрипит, пока Октавия держала его в захвате, пережимая ему горло рукоятью кирки. Она отпустила его, чтобы не задушить окончательно, бедняга вырвался из её хватки, кашляя и задыхаясь. Землянка одним элегантным движением руки отправила его отдыхать к остальным товарищам. Двое других уже лежали без сознания: один прямо на одной из панелей, другой повалился на пол не в самой эстетичной позе.       — Охренеть, — только и смог сказать я.       — Что? — как ни в чём не бывало осведомилась она.       — Давно уже думал, что ты дерёшься, как настоящий мужчина.       — Жаль, что не могу сказать того же о тебе, — усмехнулась она с нескрываемой издёвкой.       От её издёвки захотелось снова закатить глаза. А они ещё не перестали болеть после прошлого раза. К тому же с ними в таком виде разбираться с панелями было бы затруднительно, так что я направил своё внимание на данные датчиков и систем мониторинга. Быстро нашёл настройки, в которых уменьшил пороговые значения для нескольких показателей. Стоило нажать «сохранить» — и система оповещений попросту пришла в неистовство, предупреждая о неминуемой опасности. Заорали динамики, приглашая персонал на выход. В весьма ускоренном темпе. «Зафиксирована сейсмическая активность. Повторяю: зафиксирована повышенная сейсмическая активность. Это не учения! Всем срочно последовать до станции А». На экране, где все машины и устройства для расчистки отображались точками, сразу же началось шевеление. Все они поползли обратно, сюда, на базу, из разных мест путей. Только одна из точек уверенно двигалась со склада в совершенно противоположном направлении.       — Твою мать! — зло выругался я. Гневно ударил панель. — Чёрт!       — Что? — Октавия отвлеклась от своей вахты у входа в командный пункт, оборачиваясь ко мне. — Что такое?       Я схватил ближайший планшет и потряс им в воздухе, протягивая землянке.       — Мне нужно, чтобы ты отнесла это Рейес. Срочно! Сейчас же!       — Что? Зачем?       — Она знает. Рейес знает! Просто возьми. Я сделал так, чтобы с неё можно было управлять всей этой чертовщиной. Иначе… Иначе это будет катастрофа!       — Погоди. А ты? Нет, мы пойдём вместе!       — Я должен следить за системой, чтобы она не начала закрывать гермозатворы, Октавия! Из-за новых граничных значений она может выкинуть что угодно! И тогда мы все застрянем здесь!       — Разве ты не сказал, что этим можно управлять с этой штуки?       — Ключевые настройки доступны только с главного компьютера! Чёрт! Пожалуйста!       — Сейчас сюда набегут обеспокоенные инженеры Данте!       — Поверь, они, напротив, будут бежать отсюда! Пожалуйста! Иди! Ждите меня в кармане за вторым затвором. Хочу оставить Данте прощальный подарок. Мне нужно всего пять минут. И я сейчас пойду следом. Обещаю. А тебе нужно отдать это Рейес в ближайшую минуту, ты поняла меня? Поняла?! Иначе не спасётся никто!       — Хорошо, — с вызовом кивнула она. — Если ты не явишься через пять минут, я вернусь за тобой и достану даже из преисподней, ты меня понял?       — Договорились, — кивнул я.       Она исчезла во тьме туннеля, пока я закрыл дверь и забаррикадировал её ближайшим стулом. Потом вторым. Потом подвинул тяжеленный шкаф с немалой долей усилий. Смахнув со лба отросшую чёлку, облокотился на панель и следил за точками на дисплее. Вот одна точка была у первого затвора. Вторая, мигающая зелёным, очень шустро приближалась к первой. Остальные уже покинули туннель. Наверное, собирались ломиться ко мне. Или, может, убегали наверх, вправду опасаясь обвала. Там был терминал для того, чтобы на время катастрофы запечатать весь нижний уровень. Мне, впрочем, было одинаково. Значение имело лишь то, что две нужные точки прошли первый затвор. Теперь второй. Я смотрел на них лишь три удара сердца прежде, чем нажать «закрыть» для номеров один и два. Может, они простят меня. Может, нет. Но засесть здесь и закрыть затворы было единственным способом обезопасить их от погони. На закрытие уходило двадцать секунд. Всего двадцать секунд. Я не успел бы пройти даже половины пути до первого, когда всё уже запечаталось бы так, что не взяли бы ни бомбы, ни ракеты. А планшеты никогда не умели доступа к закрытию затворов. Там мы с Рэйвен всегда смотрели лишь бестолковые графики.       Когда панель оповестила об успешном закрытии обоих, я устало опустился на пол. Как я и говорил, мне было там нечего делать на этой большой земле. Как только сейсмографы с пятого уровня не покажут ничего похожего на активность, сюда явятся все, чтобы проверить, кто устроил саботаж. И теперь меня вполне можно было убить, ведь все, кем меня можно было шантажировать, оказались либо мертвы, либо совсем не в юрисдикции Данте Уоллеса. Теперь всё это можно было наконец-то закончить. Ведь я устал. Очень сильно устал. Я смогу отдохнуть, ни о ком больше не переживая. Впервые с тех пор, как встретил Джульетту. Впервые с тех пор, как потерял её.       — Горец! Лживый ты кусок дерьма! Чёрт подери, тебе конец, ты понял?! — донеслось злое и громкое где-то в отдалении. По спине пробежали мурашки ужаса, когда я узнал голос. — По-твоему, я до тебя не доберусь? Да я тебя убью, козёл!       — Октавия? — спросил я у пустой комнаты, замирая в недоумении. — Какого…       Что-то с громким глухим звуком впечаталось в дверь, заставило дрогнуть баррикады. Но они всё же устояли. Затем раздался выстрел. Второй. Третий.       — Девчонка! Держи девчонку! — заорали в отдалении.       И снова — бум. Чёрт. Чёрт! Твою мать! Я всем телом навалился на чёртов шкаф, сдвигая его вбок, ножки отвратно скрипели, пока по туннелю разносились очередные хлопки выстрелов. Стоило слегка приоткрыть дверь, как внутрь ввалились сразу двое: Октавия и связавшийся с ней в неравном поединке бедняга. Они прокатились по полу кубарем, борясь друг с другом, пока она не умудрилась уложить его на лопатки и огреть по виску прикладом пистолета. Я тут же захлопнул дверь, снова борясь с проклятым шкафом. Чёртова мебель!       Октавия, встав, отряхнула топ от грязи, которую случайно собрала на полу в ходе драки. И даже прямиком в дуло пистолета было бы смотреть не так страшно, как в её пылающие яростью глаза. Она шагнула вперёд, равняясь со мной, дыша рвано и зло.       — Вот мы и снова встретились, подлый ты сукин сын.       — Ты какого хрена здесь забыла? — спросил я. Хотел звучать грозно, но вышло слегка испуганно.       — Я же обещала, что приду за тобой даже в преисподнюю, лицемерный ты ублюдок! Двуличная мразь!       — Какого хрена ты не с Рейес?!       — Ты смотри на него! Решил, что может мне соврать! И ему за это ничего не будет! Идиот!       Она приподнялась на носочки, чтобы смотреть прямиком мне в глаза. Между нашими лицами было буквально несколько дюймов, за спиной была стена, и отступать было некуда.       — Я спасал тебя! Дура!       Резким движением она толкнула меня, предплечьем прижимая к стене. Оно было почти у моей трахеи, ещё дюймом выше — и я бы уже задыхался, как все прошлые её жертвы. Её сжатая в кулак рука касалась моего плеча. А взгляд стал только злее.       — Дура? Правда? Дура бы, по-твоему, догадалась, что ты просто двоедушный уродец? Болван! Мне ничерта не сдалось твоё самопожертвование, слышал меня?       — Кто тебе сказал, что это всё для тебя, психопатка?!       — А для кого ты хотел сдохнуть героем? Ты же до мозга костей самовлюблённый кретин!       — А ты кого понеслась спасать?! Дура! Я назвал тебя дурой только потому, что умная уже давным-давно бы улепётывала отсюда прочь, а не лезла в самое пекло!       Октавия отпустила руку, но тут же схватила меня за подбородок, приближаясь ещё ближе. Её теплое дыхание касалось моего лица.       — Хотел спасать меня? — угрожающе прошипела она. — Тогда спасай, придурок. Вот она я. Усложнила тебе задачу, придётся придумать план, в котором мы оба не сдохнем. Звучит достаточно героически? Или тебе мало?       Получив передозировку адреналином, мой мозг стал мыслить лишь в один поток. И всю мощность этого потока почему-то заняла не разработка плана спасения. Нет. Всё её заняла чёртова землянка, жаждущая моей крови, прижимающая меня к проклятой стене уродского бункера, и ненавистное каждому нейрону желание точно также схватить её за подбородок, притянуть её ближе, чтобы потом ненавидеть себя ещё больше, когда между лицами не дюймы — миллиметры, когда в глазах пылает дымка, когда это всё так плохо, что невыносимо хорошо.       — Скорее всего, мы сдохнем вместе. Именно из-за тебя, знаешь?       — В один день. Чертовски романтично, всё как ты и мечтал, верно, тупица?       — Заткнись уже со своим потоком комплиментов. Дай мне подумать!       — Это ничем хорошим не заканчивается, как показала практика!       — Хочешь сказать, что знаешь, как выбраться отсюда лучше меня?       — Единственное, что ты знаешь лучше меня — это как героически сдохнуть с музыкой!       — Тебе не плевать?!       — Нет! Чёрта с два ты так легко отделаешься, дорогой горец!       Мне не следовало смотреть на её губы, не стоило перехватывать её запястье своим, пытаясь отодрать цепкие пальцы со своего подбородка. Сердце остановилось, замерло, ёкнув с тянущим чувством, когда разум больше не смог анализировать ни дюймы, ни миллиметры. Просто близко. Слишком. Чересчур. Неприемлемо. Чудовищно близко. Она не должна была оказаться здесь. Она не должна. Быть. Здесь. Со мной. Наваждение. Чёртово наваждение. Это было невыносимо.       — Зря ты вернулась.       — Я знаю.       Мощный удар в дверь заставил нас обоих вздрогнуть, напоминая: мы всё ещё в полной заднице. Нет, это было даже ещё хуже, но подобрать подходящую конструкцию я затруднялся. Октавия отступила на шаг, подбирая с пола пистолет и забирая винтовку у своего прошлого противника. Сунула её мне, впечатывая в живот. Я подхватил оружие, почти обнимая.       — Система не позволит открыть затворы, пока не будет снова полностью откалибрована. На это уйдут часы, — прокашлявшись, сказал я. — Вертолёты — наш единственный шанс.       — Ты умеешь летать?       — Примерно так же, как ты умеешь следовать инструкциям.       — Что ж. Перспективы так себе.       — Не говоря уже о том, что до них нам восемь уровней вверх. И кто-то должен открыть ангар.       — Кнопки оставь мне. Ты, главное, доползи по тросу.       — Что?       — По тросу. Доползи. Что неясно? Готов? Отлично!       Не дожидаясь моего ответа, Октавия навалилась на едва стоящую на месте баррикаду. Я ткнул несколько кнопок на панели управления туннелем, и сигнализация взвыла с новой силой, предрекая туннелю полное затопление. И дальше всё смазалось в одно мутное пятно, где инстинкт самосохранения вёл меня на автопилоте. Мой разум замер в ужасе, моими глазами наблюдая за тем, что творили мои руки, мои ноги, моё тело, нёсшиеся в бой против солдат Данте Уоллеса. Мои пальцы жали на курок, покрывая всё огнём автоматной очереди, они выигрывали нам время, чтобы мои стопы успели сместиться, пока противник боялся даже высунуться из укрытий. Мои губы кричали Октавии поджигать, и она правда швыряла динамитные шашки в преследователей. Мои уши болели, в них звенело, когда фитиль догорал до самого пороха и детонировал. Моё горло саднило от дыма после взрыва. Мои руки сами собой вводили служебный код для лифта. Октавия прикладывала к панели карточку и, закинув последнюю шашку, махала подземелью на прощание. Мои лёгкие дышали и задыхались.       Когда кабина замерла, мы ползли вверх, через люк. Мои ладони саднило от грубого стального троса. Мои мышцы горели огнём, заставляя тело взбираться всё выше и выше. Оставалось совсем немного. Оставалось совсем чуть-чуть. Противники снизу взобрались на крышу лифта и палили вверх. Моё сердце заходилось в ужасе, когда пули свистели в считанных дюймах. На восьмом уровне они открыли двери моим аварийным кодом, и моя рука потянулась за оружием за считаный миг. Вторая вцепилась в трос, как и ноги, держащие меня на весу на десяток футов выше твёрдой поверхности. Октавия выстрелила первой, я сразу за ней, выпуская последнюю очередь, пока в магазине не закончились патроны. Я уронил автомат вниз, пустой, он приземлился на крышу кабины лифта с металлическим лязгом. Вдох — и землянка прыгнула в сторону, с кувырком ныряя в коридор, снизу продолжали свистеть пули, я раскачался и зажмурился, думая о том, что без меня ей здесь точно конец.       Вдох. И мои пальцы чудом вцепились в самый край, пока тело повисло внутри шахты. Руки едва справлялись с тем, чтобы подтянуть тело, но очередная просвистевшая мимо пуля вызвала новый выброс адреналина. И мои ноги снова бежали.       Я заметил, что разодрал ладони тросом до крови, когда клацал тумблеры в вертолёте. Лопасти завертелись, створки ангара раскрылись, только Октавия ко мне совсем не бежала, и из-за гула двигателей я не слышал почти ничего. Было невероятно думать, что я был ещё жив, как это вообще было возможно, если мы правда сотворили с ней нечто подобное? Может, это был очередной кошмарный сон, и сейчас всё должно было развалиться до основания?       — Взлетай! — раздалось отрывистое в наушниках. — Взлетай, Аарон!       — Но ты…       — Я бегу! Бегу! Но тут хвост. Я успею! Давай!       Руки потянули штурвал — я даже не понимал, когда успел это запомнить. Если ангар закроется, то всё равно не выйдет улететь. Двинувшись чуть вперёд, вертолёт стал набирать высоту. Плавно, не спеша. Одним прыжком Октавия схватилась за полозья, подтягиваясь внутрь, в кабину. За ней следовали выстрелы. Крики. Снова выстрелы. Явно целились в хвостовой винт, без него нас бы закрутило и так приложило о землю, что вряд ли бы что-то осталось. Повезло. Снова повезло. Мы вынырнули из ангара в снежную пустошь, всё поднимаясь и поднимаясь.       — Октавия! Ты как? — крикнул ей я.       Она почти упала в кресло рядом со мной, тяжело дыша, зажимала бок, из которого сочилась яркая кровь. Свободной рукой землянка натянула наушники.       — Ты ранена!       — Пустяки. Просто царапина. Даже не сквозное. Жить буду.       Мой разум избавился от оцепенения, первым делом предполагая, что вместо пуль следующей будет ракета. Данте не позволит нам уйти. Не сейчас. Не так.       — Это ещё не конец.       — Что? Почему?       — Мне нужно, чтобы ты смотрела на этот экран, пока я управляю вертолётом, — я ткнул в радар на управляющей панели. Указал на рычаг управления наведением: — Как только увидишь красную точку, возьми ручку и совмести центр экрана с красной точкой. А потом нажми кнопку. Хорошо?       — Хорошо, — прохрипела она. — Похоже на какую-то дурацкую игру.       — Да. На русскую рулетку. Только в нашем случае заряжен весь барабан.       Вторя моему злому пророчеству, на радаре появилась первая красная точка. Ладони заболели от того, как сильно я вцепился в рычаг управления, пока Октавия наводилась на вылетевшую по нашу душу ракету. Треугольник в центре экрана совпал с точкой, но она отчего-то медлила, никак не нажимая «пуск».       — Жми! Жми быстрее, — взмолился я.       Из балочного держателя вылетел маленький снаряд, похожий больше на фейерверк, чем средство обороны. Вдалеке что-то прогремело — и красная точка исчезла с радара. Капля холодного пота скатилась по моему виску и щеке. Что ж. Пока что это было легко.       — Сколько у нас жизней в этой игре? — быстро сообразила Октавия.       — Четыре. И одну ты только что уже потратила.       Вторая красная точка загорелась на экране. Исчезла спустя несколько напряжённых мгновений. И жизней осталось две. Упади мы среди ледяных скал, шансов не было бы никаких.       — У него ведь больше четырёх ракет в запасе, да?       — Ты даже не представляешь насколько.       Под нами горы перетекали в равнину, ту самую, под которой сейчас в туннеле маглева от Данте спасались ковчеговцы. Ещё чуть-чуть. Ещё немного! Но вслед за нами увязалась не одна красная точка. И не две. Три. Целых три. Две из них исчезли за счёт двух наших последних жизней, а вот третья… Третья догоняла нас со скоростью сверхзвука.       — Теперь нам точно конец, да? — тихо спросила землянка, наблюдая за ней на радаре. — От неё ведь не убежать?       Я посмотрел на неё, не зная, что сказать. И тут меня осенило. Противовоздушная оборона и наши снаряды так хорошо справлялись с обезвреживанием этой дряни, потому что баллистическая траектория легко рассчитывалась. Она была предсказуема. Достаточно было наблюдать за координатами совсем немного, чтобы предсказать расположение ракеты в следующий момент времени. Я резко повёл штурвал влево, вертолёт накренило, пока он ушёл с маршрута в последний момент. Всё произошло так быстро, что глаз даже не успел ничего заметить. Громыхнуло, воздух сотрясся, земля впереди и правее взорвалась и вспыхнула. За взрывом последовал пожар, подпаливший окрестный лес.       — Чёрт подери, — потрясённо ругнулась она, наверняка, представляя, что там могли быть мы. От этой участи нас отделили доли секунды.       — Будем садиться. И нам нужно покинуть вертолёт в тот же миг, как мы коснёмся земли. Там нам точно не убежать. Поняла?       — Я возьму аптечку. И припасы, какие найду, — сказала Октавия, с трудом понимаясь на ноги. — Нам пригодится.       Мои руки дрожали. Глаза разбегались между десятками важных показателей. Только благодаря компьютеру с автопилотом мы пока держались в небе и не рухнули кулем вниз. Система с трудом распознала в лесной поляне посадочную площадку, но всё же сжалилась. Мы постепенно шли на снижение. Всё, что мне нужно было делать — это выбирать нужные опции, которые мне предлагались. Затаив дыхание, я наблюдал за магией компьютера. Всё равно не смог бы что-то исправить, даже если бы оно понадобилось. Тело пробрала крупная дрожь, когда полозья коснулись ярко-зелёной травы. Октавия сразу же спрыгнула вниз, держа в охапку рюкзак цвета хаки. Я подхватил второй и красную аптечку и тут же последовал за ней.       — Идти можешь?       — Да, — кивнула она.       — Тогда скорее. Здесь очень опасно. Давай, — я взял её руку, заставляя опереться на моё плечо. — Да. Вот так. Идём.       Нам повезло, что в этой части равнин не было густых зарослей. Мы бы никогда не пробрались сквозь них в таком состоянии: уставшие, измазанные в грязи и кровоподтёках, прошедшие сквозь истинный ад. Каждый шаг ощущался настоящим подвигом. Требовал всех имеющихся сил. Но мы продолжали идти. И идти. И идти.       В воздухе что-то засвистело, неуловимо, отдалённо, но я почему-то всё понял. Потому что я знал, что это случится. Потому поторопился увести её оттуда. Вскрикнул:       — Ложись!       И повалил Октавию на траву, частично пряча под собой, когда земля в пятистах футах от нас всклубилась, взлетела в воздух, который озарился огненным грибом. Обломки вертолёта, подкинутые вверх взрывной волной, падали на землю осколками. Слышался треск пламени. Оно сжирало остатки керосина. Теперь в небо валил чёрный дым. Воняя, догорала резина. Казалось, всё позади. Наверное, позади. Сердце стучало нервно, потеряв ритм. Вдох. Выдох.       Я чуть откатился в сторону, не желая больше шевелиться. Октавия лежала на траве рядом со мной. В это сложно было поверить, но, кажется, у неё слезились глаза. И по какой-то причине самым невероятным в происходящем мне казалось именно это.       — В тебя что-то попало?       — Нет. Порядок. Ты?       — Тоже. Отделался лёгким испугом. Позволишь осмотреть свою рану?       — Да. Будет обидно пережить такое и потом умереть от скучного заражения.       — Доктор из меня ещё хуже, чем пилот, — честно предупредил я. — Но я буду стараться.       — Я готова дать тебе шанс. Всё же мы до сих пор не умерли, так? Пусть ты старался.       — Я слишком сильно старался, — согласился я. — Но, видимо, даже хорошо, что у меня никогда ничего не идёт по плану.       Я коснулся её лица, убирая пряди, мешавшие детально разглядеть её глаза. И правда слезились. Выглядели уставшими. Отчаявшимися. Она храбрилась до последнего, но, кажется, даже у супердевушек вроде неё заканчивались силы.       — Когда это всё уже закончится? — прошептала она, глядя в рассветное небо. — Я не понимаю.       — Всё. Наверное, это уже всё, моя дорогая землянка, — едва смог выдавить я.       И я понятия не имел, что нам делать дальше после этого «всё». Стоило встать и бежать как можно дальше, пока на место катастрофы не явились очередные недоброжелатели. Но пока я даже с трудом осознавал, что произошло в последние несколько часов. Октавия повернулась на бок и потянулась ко мне, обхватывая руками за шею. Уткнулась носом в ключицу, пока я аккуратно обнял её в ответ. Обвил руками за плечи, прижимая к себе. Мою пленницу. Мою спасительницу. Там, где мы касались друг друга, под кожей расползалось приятное тепло. Отголоски эйфории, присущей побывавшим на грани смерти. Будто бы родившимся заново.       — Не дай боги я ещё хоть раз за тобой вернусь, мой дорогой горец, — тихо выдохнула она едва слышно.       Теперь мои глаза тоже отчего-то защипало. Я погладил её по волосам, и в этот конкретный миг мне захотелось жить как никогда прежде.