Непроизвольно помечен

Они были детьми, возможно немного наивными, но не глупыми. Им было ещё одиннадцать, когда они вообще узнали о таком понятии как вторичный пол. Но даже когда им объяснили что к чему, особого внимания не уделяли - отмахнулись и забыли. Ибо какие-то "альфа" и "омега" их не интересовали. Им лишь бы поиграть в салочки, да цветными мелками помазюкать по старой бумаге и иногда книжки почитать(только Рэю). Эмма не находила в темных корешках и страниц без ярких картинок ничего интересного, лишь большое количество букв, мелкий шрифт и трудные, слишком витиеватые фразы для ребёнка. Норман лишь качал головой аки китайский болванчик, даже не зная с кем согласиться. Рэй на их дуэт лишь фыркал себе под нос, сдувая темные пряди с лица, и совсем тихо шептал: - Идиоты. Они всего лишь дети, именно поэтому их не интересовали прозаичные, а иногда и слишком научные, слова о связи альфа-омеги. Пока что они лишь привыкали к новому пополнению в семье, принюхивались к прорезающемуся запаху. Несмотря на то, что вся какофония их ароматов не сочетались, однако смешивались в нотки теплого вечера, тлеющего камина и родного дома. Эмма заливисто смеется, толкает Рэя в плечо и сверкает искрами в изумрудных глазах. Слева от нее Норман улыбается, чуть отклоняясь, надеясь не попасть под горячую руку. Из-за поворота появляется Изабелла со стопкой свежих простыней и едва приподнятыми уголками губ, смягчающие чуть постаревшие женские черты. Эмма тут же её замечает, счастливо визжит и бросается с объятиями.: - Мама! Женщина опускает теплый взгляд сиреневых глаз, одной рукой поглаживая девичьи медовые пряди, а другой, удерживая постельное белье. Девочка зарывается в материнский фартук, едва трепетая крыльями носа в попытке поймать чужой аромат. Но Изабелла ничем не пахла, лишь порошком и утренней свежестью - не своим запахом. Старшие дети замечали, что мама либо пахла духами (заменителями природного запаха вторичного пола), либо ничем. Это было довольно странно, но их собственный аромат, оседающий на ней, успокаивал, принося чувство безопасности. - Рэй, пожалуйста, почисть картофель. - Женщина поднимает глаза на самого старшего ребёнка. - Эмма, Норман, сегодня вы накрываете на стол. - Да, мам. - Они отвечают хором, наблюдая за тем, как Изабелла поднимается по лестнице. - Черт, опять я. - Рэй морщится, зарываясь пятерней в непослушные черные пряди, откидывая челку с правого глаза, ровно для того, чтобы та снова упала обратно, щекоча детскую щеку пушистыми кончиками. - Ну-с, я пошел. - Не засни за готовкой, сонный циклоп. - Норман улыбается, не упуская возможности поддеть Рэя, чувствуя, как настроение поднимается. Сегодня он точно в хорошем расположении духа. - Пошел к черту, Норман. - Брюнет цыкает, тут же разворачиваясь в сторону кухни. Сейчас он вооружится овощечисткой, снарядами в виде картофеля и сотрет усмешку с губ альбиноса. *** - Ты постоянно сидишь в этих книжках, а они ведь даже без рисунков. - Эмма плюхается рядом с ним под деревом, её смешно изогнутая прядь ловит опавший листик. - Р-э-э-й, ты вообще меня слушаешь? - Тебя попробуй не услышать. - Он морщится, чувствуя, как в нос забивается плотный, почти осязаемый аромат Эммы - апельсины, солнечные лучи и нотки ананаса. - Не притирайся так близко. Ты как ходячий цитрус. - Но мои феромоны тебя успокаивают! Я видела, как ты постоянно липнешь ко мне, когда сонный! - Рэй предпочитает молчать на правду. Это, конечно, не столь заметно, но засыпает он исключительно в компании старших детей, иногда в одиночестве. Не любил он, когда за его сном, пока он абсолютно беззащитен, наблюдают посторонние. Брюнет чувствовал себя защищенным, убаюкиваемый смесью их ароматов. Он чувствовал, что больше всех нуждается в поддержание их запаха. Рэй переводит взгляд на Нормана, который беззаботно щебетал с младшими. Норман всегда был немного другим. Он часто болел, будучи совсем маленьким, да и сейчас, пожалуй, особого труда подхватить простуду ему не составит. Однако, была у альбиноса другая особенность, ярко выделяющаяся среди детей - отсутствие запаха. Мама, конечно, тоже его не имела, но похоже она попросту его глушила препаратами. Изабелла говорила, что у Нормана, возможно, просто позднее созревание. Рэй больше склонялся к этому выводу, чем к тому, что их друг - обычная бета. Норман не может быть бетой - обычным человеком. Слишком просто для него. Простым Нормана Рэй не находил. *** Тогда они снова сидели под деревом - он и Эмма. Вроде ничего странного, но отсутствие Нормана - сама по себе странность, хоть и небольшая. Все-таки тот часто болел, что неудивительно. Буквально десять минут назад, когда они играли в прятки с ребятами, он был среди мельтешащих детей, а тут раз - и нет! Эмма нахмурилась, не сводя взгляд с окна нормановой комнаты. Рэй же предпочел подставить лицо солнечным лучам, слушая мимолетные разговоры и шелест травы под ногами. Он знает, что альбинос в медпункте, однако, причину - нет. Когда время прогулки закончилось, они шумной толпой зашли в дом мыть руки и готовиться к ужину, на который Норман так и не явился. Это уже казалось странным, ибо они не видели, как мама уносила порцию в его комнату. - С ним случилось что-то серьезное, да? Раньше мама вела себя по-другому, когда он болел. - Эмма склоняется к нему, встревожено заламывая брови, но не показывая волнение другим ребятам помладше. Рэй кивает, продолжая ковыряться ложкой в рагу и наблюдая из-под ресниц за лестницей. - Давай сходим к нему. - Рыжая снова наклоняется, причудливыми прядями щекоча чужую щеку. Он думает, что у них вряд-ли выйдет, ибо скоро всех будут разгонять по кроватям, и вероятность, что мама позволит проведать Нормана, довольно мала. - Сразу после ужина. Как только все поели, они почти первыми помыли посуду и направились ускоренным шагом к лестнице. Маму они встретили прямо в коридоре, закрывающей дверь нормановой комнаты. - Мама? С Норманом все в порядке? - Его подруга подрывается, взбалмошной белкой поглядывая в глаз няни. Та улыбается и успокаивающе гладит детские плечи. - У Нормана проявляется его сущность. Сейчас лучше его не беспокоить, иначе вы потревожите его гормональный фон. Они синхронно кивают, хотя оба понимают, что заглянут, как только матушка скроется. И именно так и происходит: Эмма тихо открывает дверь и медленно заходит в едва освещенную комнату, пока брюнет сзади неё окидывает коридор взглядом и тоже ступает внутрь. На глаза тут же попадается кровать и лежащий на ней Норман, который, судя по всему, спал: его ресницы мелко дрожали, а грудь едва приподнималась. Он и Эмма облегченно вздыхают: вроде ничего серьезного. На первый взгляд. Рыжая первая подходит к кровати, наблюдая, как чужие крылья носа едва расширяются. - Выглядит вполне здоровым. По нему и не скажешь, что у него так бурно проявляется сущность. - Девочка улыбается, а рыжий завиток на её макушке причудливо подпрыгивает, будто почувствовав настроение хозяйки. Рэй фыркает и встает справа от подруги, вдыхает, но едва-ли чувствует запах друга. Странно. Вторичный пол вроде прорывается тонкими, едва ощутимыми нотками дождя, однако нельзя полностью сказать, что сформировалась хотя бы начальная стадия. Норман странно копошится, когда Рэй подходит ближе, чем на метр, принюхивается и шумно вдыхает; его грудная клетка едва дрожит, а губы размыкаются в попытке поймать больше кислорода. Это сразу встревожило обоих, заставляя их отшатнуться назад. Как только они увеличили дистанцию, состояние альбиноса стабилизировалось. - Пошли, Эмма. Мама была права: нам лучше не тревожить его. - И бесшумно покидают комнату, оставляя Нормана лунным просветам и едва слышимому свисту ветра. *** Проходит неделя с того момента, как они наведались в комнату одного из старших детей, но ничего так и не поменялось. Мама сразу на следующий день предупредила детей о состоянии одного из них и попросила не беспокоить альбиноса. Эмма и Рэй больше не заходили, лишь спрашивали, все ли нормально с Норманом, на что мама тепло улыбалась и шептала, что все хорошо. В один из дней, когда стояла хорошая погода, и им разрешили вновь погулять и поиграть в прятки, Норман таки вышел из четырех стен. Эмма с визгом кинулась на друга, заключая в медвежьи объятия, пока дети вокруг них галдели, поздравляя с поправкой. Однако тут же отпрянули, восхищенно щебеча: -Норман, у тебя появился запах! Вроде ничего странного, но у мало кого был столь ненавязчивый, но сильный запах и ментальное поле. Пока что оно было едва ощутимое, полное безмятежности и спокойствия, но это не отменяло его влияния на других. Норман не похож на того, кто владеет подобным полем, к тому же со своими постоянными болячками, подхватывать которые у него, похоже, скоро войдет в расписание. - Раз ты выздоровел, давай сыграем в прятки! - Дети снова защебетали стаей воробьев и начали петлять возле альбиноса причудливой стаей. Норман только посмеялся на это и кивнул, все ещё придерживая улыбающуюся Эмму, которая хитро щурила глаз в сторону Рэя. "О нет, ты не услышишь это от меня, Эмма. Никто не услышит." - Думает брюнет, лениво перепрыгивая через холмики и минуя толстые стволы деревьев. "Может спрятаться на дереве?" Можно сказать, что это был выигрышный вариант, потому что Норман имеет плохую физическую подготовку, и вряд-ли ему её хватит, чтоб скакать по деревьям. Именно поэтому Рэй разлегся на крупной ветке, лениво зевая в собственную ладонь и сквозь ширму листьев наблюдая за окружением. Тишина. Почти идеальная, не считая отдаленный топот ног и детские визги. В какой-то момент брюнет понимает, что его клонит в сон и почти проваливается в легкую дрему, как вдруг по рецепторам будто бьют кувалдой: в нос забивается щекочущий запах хвои, волосы на загривке встают дыбом, а шея с руками покрывается испариной. Что за запах? Ни у кого из детей подобного нет. Запах Нормана? Но ведь ещё с утра он пах лишь обычным дождем. Это было, конечно, неожиданно, но Рэй давно не ребёнок, которого можно вывести из зоны комфорта одним лишь ароматом. Пусть он и омега, но это не означает, что он настолько падок на чужие феромоны. Он меняет положение тела на более удобное к быстрому старту, прислушивается, но ничего нового не слышит. Первые пять секунд. А потом шаги. Очень-очень близко, словно прямо под деревом. Однако брюнет по-прежнему ничего не видит, только сплошные деревья. Рэй не знает почему, но дыхание спирает, грудная клетка, словно под давлением, собственный пульс отбивает сальсу в голове, пока ноги напрягаются, готовые к прыжку. Тишина. Без звуков, словно заложило уши. Шаг. И брюнет срывается, отталкиваясь ногами от ветки и готовясь к не самому безболезненному приземлению. Вот он чувствует, как боль прошивает ступни и от резкой смены обстановки закружилась голова, в нос бьет запах дождя и мокрой травы, а челка неприятно лезет в глаза. Только Рэй делает шаг, как на него наваливаются, прижимая к земле. Он только и успевает, что охнуть и вздрогнуть от прикосновения холодных рук, прежде чем повалиться под чужим весом. Брюнет даже не удивляется, когда затылок лижет чужой аромат, а альбинос склоняется, прижимая руку у роста волос. Нос щекочут травинки, а кожа покрывается мурашками, когда нормановы ладони прикасаются к шее. - Поймал. - Норман щурится за его спиной, тут же ослабляя хватку и выпуская из плена собственных рук. - Ты проиграл, Рэй. - Да понял я, понял. - Он встает, параллельно отряхивая одежду от пыли и наблюдая, как друг, махнув ладонью напоследок, скрывается в гуще леса. "Осталась только Эмма" Как бы по-ребячески это не звучало, проигрывать - обидно. Даже в прятках. *** Было ожидаемо, что поведение Нормана немного изменится с проявлением сущности, однако какое-то время был непривычен тонкий аромат хвои. Альбинос почти такой же: льнет порой к Эмме, улыбается маме и помогает развешать белье Гильде. В общем, едва ли что-то поменялось. - Норман, Рэй, сегодня вы накрываете на обед. - Мама выключает плиту и снимает фартук, вешая тот на крючок. - Пойду соберу всех. - Да, мам. - Они одновременно направляются к тарелкам и кастрюлям. Рэй сразу берет поварешку, наполняя маленькие чашки для младших и передавая их альбиносу, который расставлял порции и столовые приборы. - Добавь специи в порцию Дона. - На вопросительно поднятую бровь Рэй уклончиво взмахивает челкой. - Он любит чуть острее. Когда Норман подходит, забирая тарелку из рэевых рук, их пальцы мягко сталкиваются, подушечками едва цепляясь друг за друга. Брюнет чуть дергает бровями, когда чувствует, что феромоны друга стали гуще, тонкой пленкой обволакивая кожу. Они заканчивают с тяжелым вздохом Рэя. Тот выходит за порог, удерживаясь одной рукой за дверь, и зовет всех на обед, затем возвращается на место и что-то бубнит себе под нос. Обед проходит в привычных тихих разговорах и звоне посуды. *** После обеда их снова выпускают на улицу, где младшие веселятся, словно оголтелые сайгаки, бегая с Эммой по поляне. Рэй наблюдает за небольшим вопящим цунами, откидываясь на ствол позади себя и блаженно прикрывая глаза. Легкий ветер щекочет ресницы, сдувая темные пряди с лица и лаская кончики пальцев. Краем уха улавливает движение рядом и лениво приоткрывает глаза, смотря, как Дон шумно падает рядом с ним, раскинув руки в стороны. - Слушай, соня. – Шатен потягивается, чуть прижимаясь к другу. - М? – Рэй скидывает с себя чужую конечность, лениво массируя корешок книги, чьё название он даже не запомнил. - Я, конечно, знаю, что вы все втроем довольно близки, - Парень жуёт губу, обдумывая, как сформировать мысль, - но между тобой и Норманом что-то есть? -… - Что? – Рэй ошарашенно впивается в чужое лицо удивлёнными глазами, пока Дон под его взглядом тушуется и краснеет новогодней гирляндой. – У тебя крыша поехала? С чего ты это взял? - Ну просто, э-это… - Парень отворачивается от него, пытаясь скрыть красные уши, но выходит у него от слово совсем плохо. Брюнет был сбит с толку какими-то умозаключениями друга, которые он составил у себя в голове с помощью одной хромосомы, потому что в существование других он сомневается. Дон был не самым умным парнем, но Рэй не думал, что настолько. Теперь IQ шатена в его глазах приравнивается к дереву, хотя, даже бревно кажется гением на фоне Дона. Дон шумно вдыхает и тараторит, едва не прикусывая себе язык: - От тебя за километр несёт Норманом! - М, и что? – Чужие слова приводят в замешательство. Разве это не нормально, учитывая, что они трое все время проводят время вместе? Так что не так? - Норман метит тебя, чувак. Вот что я хотел тебе сказать. – Дон смотрит на него уверенно, нисколько не сомневаясь в своих словах. - Да что ты меле-…?! Договорить ему не дает тело, что уместилось справа от него, и чужое дыхание, облизнувшее щеку. - О чем болтаете? Рэй непроизвольно вздрагивает, когда альбинос прижимается, резко поворачивает голову в сторону, от чего шея жалобно хрустнула. Норман приторно улыбается, смотря на них из-под белых ресниц. - Да так. Ну-с я пошел - Гильда ждёт меня. – Дон поднимается, осторожно глядя на альбиноса, и наклоняется к брюнету. – Подумай над моими словами. Грудная клетка дрогнула от появившегося из ниоткуда давления, дыхание сбилось, воздух словно потяжелел, а в нос бьёт запах грозы. Рэй свистяще выдыхает, пытаясь понять причину резкой смены атмосферы. Он поворачивается вправо и тут же замирает, ощущая мелкую дрожь, пробежавшую по позвоночнику. Дон резко отшатывается, едва не спотыкаясь о собственную ногу, настороженно глядя на блондина. Норман угрожающе рычал. У Рэя колени дрожат от вибрирующего воздуха, что друг выдыхает ему в шею. Норман издавал предупреждающий рык, дикими зрачками глядя на Дона, заставляя того поперхнуться воздухом. - Не подходи так близко. Альбинос чуть наклоняется, инстинктивно прикрывая омегу. Альфа лишь кивает и тут же убегает. Норман предупреждал Дона, потому что тот был слишком близко к Рэю? То есть, он воспринял это как покушение на него, Рэя? Инстинктивно защищал близкого человека? Брюнет не сводит странного взгляда с чужого лица, пытаясь сформировать в голове причину поведения друга. Как только младший альфа исчезает с поля зрения, альбинос расслабляется, откидываясь назад, но тут же вопросительно смотрит на него. -М? - И что это было? - Не знаю. – Норман неуверенно улыбается и пытается скрыть пунцовые щеки, а после впивается в него горящими глазами. Рэй почему-то смущается. – Я почувствовал дискомфорт, когда Дон приблизился к тебе. Не знаю, эм, на тебе стал плотно оседать его запах. Меня это покоробило. -… Брюнет отворачивается, стараясь не смутиться от таких приятных для его сущности слов. Он затыкает затрепетавшую в себе омегу, разбуженную чужим покровительством. Они поднимаются со звоном маминого колокольчика. Оба поговорят об этом. Позже.