С тобой мне спокойно, приятно и комфортно. Могу я придти сегодня вечером?
В груди было неимоверно тепло и улыбка сама расползалась по лицу. Это было неожиданно. И неимоверно приятно. Ответил на письмо Чуя так же лаконично: подбросил запасной ключ от своей квартиры в карманы плаща Рюноске, когда проходил мимо того в коридоре. Удивление на чужом лице заставило усмехнуться. В тот вечер, придя домой, Чуя застал Рюноске на своей кухне, что уже заваривал чай и приготовил скромный ужин. Чуя ничего не сказал и не спросил по поводу письма, боясь спугнуть, но в этот вечер позволил себе прижиматься сильнее и целовать настойчивее. Накахара не тешил себя надеждами, что это может повториться, тем более скоро. Впервые в жизни Чуе было приятно ошибаться. Через неделю на его столе снова лежало письмо, написанное знакомым каллиграфическим почерком.Я привык терпеть холод, но в твоих объятиях я забываю о его существовании. Можно согреться?
Накахара боится спросить напрямую, на что именно это был намек, боится спугнуть слишком смелым и пошлым предположением, но все же предлагает в этот день остаться на ночь и Рюноске с легкостью соглашается. Рю, скромно лежащий с ним рядом на соседней подушке и скромно отводящий взгляд, определенно зрелище завораживающее.Чуя все еще осторожничает, аккуратно убирая прядь волос за ухо и ласково поглаживая по щеке, не позволяя себе большего. Не в его стиле: во время его коротких романов и интрижек Чуя был страстным любовником, берущим все и сразу. С Рюноске так нельзя. Да и честно сказать, не хотелось вовсе. С ним хорошо и так. С ним хочется быть нежным и чутким, осторожным. Хоть раз помедлить и пройти все фазы развития отношений. — Спокойной ночи, — проговорил тихо мафиози, замечая, что его возлюбленный прикрыл глаза и стал засыпать. — Пусть тебе не будет холодно. Бессознательно засыпающий Акутагава придвигается ближе, укладывая руки на чужой груди и утыкаясь в шею. Сердце Накахары сделало кульбит и улетело в пятки. Чуть подрагивающими руками он обнял парня, улыбаясь своим мыслям. Появляющие после этого письма на столе Накахары уже не становились неожиданностью. С легким трепетом Чуя читал каждое из них и хранил в самом потаенном месте. Рюноске все еще не мог сказать о своих чувствах вслух, однако нашел способ их выразить и сообщить о них. Чуя определенно не зря ввязался в этот тяжелый бой.У тебя удивительно прекрасный вкус и выбор, о чем может говорить твоя великолепная коллекция вин. Спасибо что выбрал меня. Мне нравится живопись, это нечто неописуемо прекрасное. Эти чувства возникают и при мыслях о тебе. Со мной сложно. Но ты не раз превозмогал и побеждал сложности.
После каждого написанного Рюноске и прочитанного Чуей письма, расстояние между ними все уменьшалось, все смелее в своих действиях становился Накахара и все менее нелюдимым и неактивным к нему становился Акутагава. Чуя говорил о своих чувствах вслух, а Рюноске писал о них. Они были идеальной парой. В день, когда Рюноске в очередной раз остался у исполнителя на ночь, тот получил очередной письмо. Но нашел он его не у себя на столе. — Эй, Рюноске, чай готов! — позвал Накахара, поставив две кружки на журнальный столик и усаживаясь на диван. Рюноске в последний раз вытер мокрые волосы полотенцем и вышел из ванной, подходя рядом и скромно присаживаясь рядом на край дивана. Чуе это не понравилось и он тут же притянул брюнета к себе под бок, обнимая за талию рукой и утыкаясь в черную макушку. — Ха, теперь мы пахнем одинаково, — заметил Чуя, улавливая запах собственного шампуня. Рю смутился, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не на свою пару. — Это просто шампунь, — пробурчал парень, но был проигнорирован. В объятиях было тепло и приятно и Рюноске даже позволил себе закинуть ноги на чужие, устраиваясь под боком. Их разница в росте не чувствовалась абсолютно. Подобное поведение льстило Накахаре. Словно большой черный кот, что был крайне нелюдим и никого не любил кроме своего хозяина и сейчас ластился к его боку. — Я, конечно, люблю и предан своей работе, но из-за этого паршивого агенства ее стало слишком много! — устало посетовал исполнитель. — Я точно собираюсь выбить небольшой отпуск у Босса. И для тебя тоже. — Не люблю я отдыхать, мне это совершенно не… — начал Акутагава, но был остановлен легким поцелуем в губы, отчего замер и покраснел как школьник. — Позволь мне решить, нужно тебе это или нет. Ты, ко всему прочему, мой подчиненный, поэтому я прекрасно вижу, как и сколько ты работаешь. К тому же, — беря чужой подбородок в захват пальцев и заставляя смотреть прямо в глаза, продолжает Чуя. — Я хочу провести свой отпуск с тобой. Желательно подальше от города. Отказы не принимаются. Рюноске кивнул, что-то обдумывая про себя. Накахара внимательно на него посмотрел, мысленно опасаясь чего-то нехорошего. То, что после этого Акутагава встал и ушел к своему пальто, опасения лишь усилило. Парень что-то достал из кармана пальто и вернулся на диван. Вложив в руку своего парня находку, Рюноске уткнулся лицом в плечо мужчины, явно боясь увидеть чужую реакцию, и тяжело выдохнул. В руках Накахары был лист, сложенный пополам. Очередное письмо с чувствами Акутагавы, выраженное на бумаге. — И что у нас там в этот раз, — игривым голосом задал риторический вопрос исполнитель, свободной рукой обнимая брюнета за плечи и прижимая ближе. Тот очередной раз выдохнул. — Думаю, мне лучше самому прочесть, чтобы узнать, верно? Чуя раскрыл листок. На бумаге было выведено всего три слова.Я люблю тебя.
Ох. Это было… сильно. Накахара еще сам ни разу не говорил эти слова вслух. За все два месяца отношений он ни раз говорил о том, что испытывает, о том что думает и чувствует к Рюноске, но три заветных слова так и не произносил. Он даже не представлял, как бы эти слова звучали из его уст. — Эй, Рю, — загадочно произнес Чуя, улыбаясь до ушей. — Что-то не понимаю, что тут написано. Можешь прочитать мне вслух? — Не ври, — послышалось угрюмое. Накахара не принял это за серьезную обиду, он знает — Рюноске сейчас дико смущается. — Нет, серьезно, от работы так болят глаза, не могу ничего разобрать, — продолжил исполнитель. — Скажи это вслух, пожалуйста. Акутагава сжал в руках ткань чужой кофты. Для него все это было слишком. Он еле собрался с силами, чтобы написать и вручить это, а тут еще Накахара просит сделать нечто для него невозможное. Ласковые поглаживания по спине и поцелуи в макушку успокаивали. Кажется, у Рюноске не оставалось выхода, кроме как… — Люблю… — тихое, едва слышимое. — Что-что? — Люблю тебя, — неловко, тихо, отчаянно. С силой сжимая руки на чужой талии, крепче прижимаясь к чужому плечу. — Я тоже, — удолетворенно проговорил Накахара, услышав желаемое. — Я тоже тебя люблю. Ну что, едем в отпуск? — А разве у меня есть выбор? — Правильный ответ, — ответил Чуя, все же заставляя брюнета посмотреть на себя. — Хотя формулировка немного неверная. Мы это исправим. — Это смущает, — ответил Акутагава, все еще тушуясь. — Тогда это должно смутить тебя еще больше, — проговорил Накахара, крепко целуя брюнета и увлекая в страстный поцелуй. Чуя любит Рюноске. И тот любит его в ответ. Это главное. Так, потихоньку и постепенно они пройдут весь этот трудный путь. Станут еще ближе к друг другу. Чуя хранит каждое письмо у себя в ящике стола и в сердце. И как бы они ими не дорожил, он надеется на то, что Акутагава будет выражать свои чувства вслух чаще, чем на бумаге.