Он не хотел быть королем

— Ты рожден под звездой императора, Со, как и твой брат. А звезды, ты знаешь, никогда не врут. Чхве Чимон, ученик астронома, начертил в небе невидимые линии, поясняя, по каким таким наблюдениям он сделал свои выводы. Ё, стоящий на балконе этажом выше, недовольно поджал губы. О нем такого никогда не говорили. Старый астроном много раз упоминал, что его, как третьего принца, ждет слава, и что Небесами ему дарован острый ум. Говорил он и о внутренней силе, которая будет сопровождать Ё на всем его пути, но ни разу — ни разу! — не прочили ему правления и даже не предполагали, что он будет хорошим королем. Отцовская любовь также обошла его стороной. Король Тхэджо целиком и полностью полагался на звезды, выделяя среди прочих своих детей наследного принца, которому сами Небеса обещали место на троне, и Со. Ё был старше, в очереди на трон он стоял раньше младшего брата, и всеобщее равнодушие злило его. Нет, ему совершенно не хотелось быть королем — в этом не было ничего интересного. Наоборот, глядя на отца, прозябающего в Чондокджоне на бесконечных скучных собраниях, Ё все сильнее укреплялся в мысли, что он сам бы хотел скорее посвятить себя науке или военному ремеслу — со стороны это выглядело куда занятнее. Но если внимание отца можно было получить, только показав задатки короля, Ё готов был на это. — Этот Чимон вообще ничего не знает, — хлопнув его по спине, убедительно заявил Тэ, его единокровный старший брат. Они пришли понаблюдать за звездами вместе. Ни один из них не ждал чего-то особенного от этого вечера, потому как старый астроном всегда говорил одно и то же: Небеса не на их стороне. Сегодня же ученик старика повторил ровно то же самое. — Кто кем станет — звездам вряд ли вообще есть до этого дело, — пожал плечами Тэ, глубже вдохнув теплый ночной воздух. Была поздняя осень, но холода еще не пришли, а поэтому Ё ловил каждый такой вот вечер, наслаждаясь идущим к своему закату годом. Он не любил морозы, его кожа была слишком чувствительна к низким температурам — пока Тэ ходил в одном легком ханбокэ, он замерзал даже в подбитом мехом плаще. Но этой осенью холодно не было пока что даже ему. — Со четвертый в очереди на трон, — качнув головой, Ё провел ладонью по резной перекладине — идеально отполированное дерево было приятным на ощупь. — Он может так никогда и не увидеть трона, но дурацкие звезды, признавшие в нем императора… Одного этого достаточно для того, чтобы к нему относились иначе, чем к кому-то, вроде нас с тобой. Ё взглянул на брата — Тэ слушал внимательно. Старше на три года, он всегда общался с Ё на равных, за что тот был очень благодарен. С братом хотелось разговаривать обо всем на свете, делиться своими мыслями, чувствами и тревогами — Тэ был отличным слушателем и никогда над ним не смеялся. — Отец самолично обучает Со верховой езде и стрельбе из лука, а матушка называет любимым сыном, — Ё запнулся. Слишком обиженным вышел его голос. Совершенно не хотелось, чтобы Тэ думал, будто в нем говорит зависть. Чтобы прояснить свою позицию, он поспешил добавить: — Даже Чжона она любит не так нежно, хотя, я слышал, младенцы приковывают к себе всеобщее внимание. А я… Чувствую нас с тобой выброшенными. Когда обсуждают будущее страны, только и слышны разговоры о Му и Со. Обо мне, например, вспоминают только тогда, когда нужно похвастаться, какие у Их Величества умные сыновья. И не говори, что я маленький и ничего не понимаю — я понимаю. И мне обидно за нас с тобой. Очень обидно. Слишком юный и неопытный, он, возможно, знал о жизни еще не так много, как хотелось, но достаточно, чтобы видеть связь между порядком наследования, влиянием звезд и отношением окружающих. Ё даже не раз думал о том, что, возможно, астроном сам выбирал, о ком из принцев говорить хорошее, поэтому на него на всякий случай тоже сердился. — Может я просто не нравлюсь им, а? — спросил он, взглянув вниз, туда, где наследный принц, Со и Чимон устроились для вечернего разговора. — Со такой милый, покладистый мальчик, ходит за Му хвостиком — как они могут не любить его? — Так и ты походи, — пожал плечами Тэ, проследив в том же направлении. — Небеса, вон, твердят, что ты чуть не самый умный из принцев — почему не воспользуешься этим и не приблизишься к тем, кто купается в отцовской ласке? Как знать, может и тебе перепадет. Тэ говорил легкомысленно, наверняка просто подтрунивал — Ё обиделся. — Я не собака, чтобы ждать подачки, — пробурчал он себе под нос. — И не хочу таскаться за теми, с кем мне неинтересно. Ты — мой любимый брат. Пусть даже мы с тобой обделены родительским вниманием, я не променяю нашу дружбу ни на какие блага. — Ну, значит, давай держаться вместе всегда, — предложил Тэ, кладя руку ему на плечо. — Вместе мы сможем преодолеть все трудности, и пока будем любить друг друга, нам будет совершенно неважно, любит ли нас кто-то еще, верно? А звезды… Им я верить не хочу и не буду. Наше великое будущее непременно наступит вне зависимости от того, что там творится на небесах. Тэ говорил так уверенно, что Ё поверил. Поверил, что в его жизни всегда будет человек, любящий его без причин и условий. Обида на родителей отступала, стоило представить себе будущее, где брат поддерживает его, а он — поддерживает брата. Такого будущего он не боялся, с мыслью о том, что отныне никогда больше не будет сожалеть и завидовать, он поднял глаза в небо. Звезды светили так же, как и всегда. — Это всего лишь звезды, — проговорил Ё с надеждой. — Они ничего не знают. — Конечно, — согласился Тэ, потрепав его по волосам. — Все у нас непременно будет хорошо. А через неделю брат неожиданно слег и уже не встал. Это был первый раз, когда Ё ощутил, что его предали. А еще он вдруг вспомнил слова астронома: его брату великого будущего не видать. Вспомнил и приказал себе забыть. — Звезды не определят мою судьбу, — прошептал он, изо всех сил стараясь не заплакать. Глаза щипало от дыма — погребальный костер беспощадно сжирал то будущее, которое брат пообещал ему, но которого теперь у него никогда не могло случиться. — Я докажу, Тэ. Меня запомнят не только, как одного из самых умных принцев, обещаю тебе. Он не хотел становиться королем, но впервые задумался над тем, что, пожалуй, стоит это сделать. Ван Ё было девять. *** Ван Ё было девять, когда отец, наплевав на смерть своего второго сына, на сопутствующий этому траур, на слезы его матери, пожелал жениться вновь. Ё особо не вникал в отцовские дела и никогда даже не пытался прикинуть, сколько у того жен, но в этот раз не удержался. Прикинул. Выходило, что эта, новая девица, должна была стать девятнадцатой, и Ё, сам не понимая причины, ощутил к отцу большое омерзение. — Я просто не могу его больше уважать, Тэ, — обратился он к мраморной урне с прахом брата — он выкрал ее из усыпальницы, желая исполнить их с братом мечту: они всегда должны быть вместе. Поглаживая мрамор, Ё пообещал, что никогда не простит Их Величеству подобного предательства. Не простит наплевательского отношения к умершему сыну, к слезам и мольбам искренне любящей его жены, к стране, которой он прикрывался, подкладывая очередную женщину к себе в постель. Ё слышал, как родители ругаются за стеной, и с каждым новым криком все сильнее убеждался в том, что никогда не забудет этого дня, когда король увиделся ему ничтожным и жалким. Прежде он желал внимания со стороны отца, теперь же подумал, что даже рад холоду между ними. — Я стану королем, Тэ, обещаю тебе, — обнимая урну, шептал он, жмурясь от слишком громких криков за стеной. — Я стану куда лучшим королем, чем наш отец, вот увидишь. И тогда астроном и этот идиот Чимон поймут, что положение звезд в небе еще ни о чем не говорит. Я обойду их. Му, Со. Клянусь. Ему казалось, что мраморные бока урны с каждым словом теплеют все сильнее, а под конец он вовсе одернул руку, словно обжегшись. Или же пугающе пронзительный крик Со из-за стены так взбудоражил его? Все детство Ё провел, наблюдая за младшим братом. Пока не понимал, что отец выделяет одного, совершенно забыв о других, он даже любил Со. Когда тот упал и ударился коленкой, Ё был тем, кто первым подбежал, утешил, пообещал почитать самую интересную книгу, лишь бы младший братишка перестал плакать. Со перестал, и Ё, исполнив обещание, весь вечер читал ему сказки, и под конец глаза болели и слезились, а горло першило так, что он на два дня лишился голоса. Но тогда Ё было радостно: он сумел помочь младшему брату пережить первые трудности — он знал, как это важно для короля. А потом… Потом отец не раз вспоминал тот случай, но совершенно иначе. Рассказывал, как сильно Со ударился, и добавлял, что, несмотря на это, тот совсем не плакал. Участия в произошедшем Ё словно бы и не было никогда. Тэ тогда утешал его, говорил, что отец просто пытается поощрить их младшего брата на дальнейшую выдержку, и что он, Ё, должен это понять и принять. И он действительно до последнего соглашался со справедливостью сложившейся ситуации. Но желание помогать Со у него отпало раз и навсегда. Так что, услышав его протяжный плач, Ё лишь крепче обнял урну, вжавшись в нее не только руками, но и грудной клеткой, и подбородком. Прикрыл глаза и снова как мантру раз десять повторил, что ничто не важно. Ни слезы Со, ни ругань отца, ни возмущенный визг матери. Отныне значение имело только его собственное будущее. Над прахом брата Ё дал клятву, что никто не сможет помешать ему занять законное место на троне. После смерти Тэ он был всего лишь вторым в очереди, так что имел на то все шансы. — Я стану для них лучше этого плаксы Со, — уверенно заявил он. — За нас обоих я стану королем. А ты мне поможешь, я знаю. В дальнейшем Ё не раз спрашивал себя, действительно ли произошедшее той ночью было случайностью или это Тэ направил материнскую руку. Слезы Со в тот день не просто обнажили недостойную короля слабость, но и стали итогом страшного для самого Со, но удачного для Ё трагического эпизода. Ё предпочел не вдаваться в подробности. Не искать виноватых и не пытаться воззвать к справедливости — все вышло куда как справедливее, чем он себе представлял, обещая мертвому брату возвыситься. Со обзавелся шрамом, делающим невозможным его дальнейшее становление в качестве короля, мать сразу же вспомнила, что у нее есть старший сын и обратила на Ё, наконец, всю ту любовь, которой он отчаянно жаждал все эти годы. Он понимал, что, как любящий брат, должен бы волноваться за Со и расстраиваться из-за случившегося, но он не мог ни волноваться, ни расстраиваться, и мать поддерживала его в этом. — Однажды ты станешь королем, — говорила она, рассчесывая его волосы долгими вечерами, которые они впредь всегда проводили вместе. — Мой прекрасный, умный, сильный и смелый сын. Ты будешь лучшим королем, который только когда-то будет у Корё. Доверься маме, не думай ни о ком и ни о чем — все они недостойны твоего внимания. Обещаю, что добьюсь для тебя всего самого лучшего, и однажды ты получишь все, чего жаждешь. Ё слушал ее, пытаясь не забывать, что было время, когда он для нее практически не существовал. Он напоминал себе об этом каждый раз, как мать говорила с ним ласково, любяще. Напоминал, но каждый раз все менее настойчиво, пока однажды не позволил себе обмануться. Он был лучшим и самым любимым маминым сыном — это осталось единственной истиной, которая вернула жизни краски, а сердце вновь наполнила верой и надеждой. Ему было десять, когда он понял, что мечты стать королем больше не мечты — это будущее, к которому каждый день своей жизни он все быстрее приближался. Хотел ли он этого? Теперь да. *** Матушка не подводила. Окруженному заботой и любовью, Ё ни разу за много лет не пришлось усомниться в том, что он получил от Небес поистине великий подарок. Если в прежние годы он большую часть времени был представлен сам себе, теперь с ним занимались лучшие учителя, оттачивая его ум и боевое мастерство. Ему покорялось все, за что он ни желал взяться. Языки, науки, умения. Несмотря на то, что наследный принц был старше на целых семь лет, Ё и лучше держался в седле, и куда искуснее владел мечом и луком. То, что третий принц никогда не промахивается, стало известно за пределами Сонгака. К Ё стягивались изо всех уголков Корё, словно он был пророком, чьего учения жаждал народ. Сам Ё прекрасно осознавал, что не было в нем ничего нечеловеческого или непомерно великого, кроме страстного желания достигнуть поставленных целей. Власть стала его религией, но он слишком жадно и ревностно относился к ней, чтобы проповедовать свои постулаты кому бы то ни было. Расправляя плечи, он снова и снова одним своим видом доказывал, что лучшего претендента на роль будущего короля просто не может быть. Их Величество с каждым днем разочаровывал все больше. За девятнадцатой женой пришла двадцатая, а потом и двадцать первая, и с каждым новым браком Ё все сильнее хотелось прокричать отцу прямо в лицо: «Ну когда же ты, старый дурак, уже нажрешься?!» Могущество, власть — у короля Тхэджо было все это, да, но печальное матушкино лицо заставляло Ё усомниться, что это все того стоит. — Он принимает любовь, как должное, — посетовал он мраморной урне, вернувшись однажды с тренировки, прямо во время которой узнал, что король собирается жениться снова. Разгоряченный, в промокшем насквозь ханбоке, он не спешил переодеться, отослал всех слуг и, подтащив урну ближе к краю стола, привычно опустил на нее ладони, а поверх них — подбородок. Говорить с братом за эти годы вошло у него в привычку. Однажды матушка застала его за этим, он повинился, но наказания не получил. «Всем нам нужен кто-то, кого мы будем любить и кому сможем доверить свои секреты, — сказала матушка тогда. — Хорошо. Твои тайны, по крайней мере, никто не выдаст». Так урна осталась при Ё на постоянной основе и вполне законно — король за эти годы даже ни разу не спохватился, что сыновья усыпальница пуста — это было еще одной причиной, почему Ё было приятно его ненавидеть. Даже после смерти Тэ находился рядом с тем, кто на самом деле его любил и ценил, и хоть Ё перерос глупую веру в то, будто бы брат каким-то образом продолжает воздействовать на мир живых, все же говорить с ним было отрадно. Это успокаивало. — Интересно, — поразмыслил он вслух, — как скоро новая жена надоест Их Величеству? Посетит ли он ее покои во второй раз или, как и большинство своих трофеев, выбросит в какой-нибудь отдаленный дворец и думать о ней забудет? — Он зло сцепил зубы и почти что прорычал в пустоту перед собой: — Жен должно быть ровно столько, сколько можно полюбить. Они не должны чувствовать себя оставленными, ненужными, неугодными. Не должны лить слезы, как наша матушка, буквально с мясом выдирая каждую минуту общения с законным супругом. Вот увидишь, Тэ, мои женщины не будут обделены и обижены. На самом деле Ё пока совершенно не представлял свою семейную жизнь. Как скоро это произойдет, будет ли возможность познакомиться с невестой до бракосочетания, смогут ли они полюбить друг другу, а если да, то как много времени потребуется им, прежде, чем это произойдет? Вопросов было слишком много, но Ё не пытался искать ответы. Его это пока что вовсе не интересовало. Лук, стрелы и мишень — вот, чего жаждала его рука и сердце. Натягивая тетиву, он знал, что не промахнется. Не потому, что был мастером своего дела. Просто когда искренне жаждешь гибели врага, мир заостряется до наконечника стрелы и самого сердца мишени. Не остается ничего больше — промахнуться невозможно. Своего врага Ё мысленно убивал из раза в раз, совершенно не ощущая при этом удовлетворения. Пока еще не ощущая. Теперь, сидя над урной брата, он понял, что не успокоится, пока однажды не вонзит реальную стрелу в реальное сердце. В сердце своего отца — мысль не стыдила и не пугала. Ё не считал себя плохим, но не мог не признать, что жажда убийства отзывается в его сердце сладостным томлением. Ему было четырнадцать, когда он понял не просто, что однажды станет королем, но и как именно он к этому придет. «Король умер — да здравствует король!» — разве не так? *** Когда наследный принц женился, Ё было пятнадцать. Он не понимал, отчего брак старшего брата вызвал у матери такое ликование, но не пытался спросить напрямую. Решил, что если хочет стать действительно мудрым и достойным королем, должен дойти до всего сам. Для него самого уже также вовсю подбирали невест, и не приходилось сомневаться, что матушка выберет лучшую из лучших. Для своего любимого сына она обещала сделать все и даже больше. Ё не был доверчивым — слишком часто обжигался — но женщине, давшей ему жизнь, верил беспрекословно. Их объединяло общее чувство ненависти и обиды к королю и к Со, и это делало их не только матерью и сыном, но и политическими союзниками. Ё не считал себя способным на интриги: неприязнь к врагам он всегда выражал напрямую, не таясь, так же прямо собирался прийти к власти. Доказать, что он лучший и отнять свое — таким был план. Матушка соглашалась с ним в этом, лишь советовала повременить с объявлением своих чувств и намерений. Ё соглашался: он ещё не был до конца подготовлен. Чтобы стать хорошим королем, он должен был сперва постичь все тонкости этого нелегкого дела. Легче всего это было сделать, держась в тени наследного принца. С Му ссориться у Ё намерений не было никогда, так что проводить время с братом он даже любил. Но Му женился, времени стало меньше. Ё вновь ощутил себя покинутым. А потом матушка принесла благую весть: она нашла! Девушка, приехавшая во дворец с пышной свитой, с первого взгляда произвела достойное впечатление. Ее манеры превосходили манеры супруги наследного принца, и Ё, не сомневаясь ни секунды, заключил брак. Превзойти старшего брата ещё и в выборе жены теперь казалось ему крайне важным. Говорила ли в нем обида, сказать было сложно, но Ё не особо и пытался найти название своим чувствам: жажда соперничества и прежде жила в нём, он всего лишь продолжал обходить брата во всем, в чем мог. — Любовь не так важна, — убеждал он мраморную урну в вечер свадьбы, пока молодая супруга ожидала его первого визита в своих новых роскошных покоях. — Политически выгодный союз поможет мне достичь поставленной цели. Му совершенно не годится на роль короля, а его жена больше похожа на деревенскую девку — теперь я понимаю матушкину радость от их брака. Глупая безродная жена тянет Му на дно, затуманивает его разум. Она слишком бестолкова, чтобы поощрять его на учение, все его мысли отныне заняты только ею. Судя по ее огромному пузу, наш братец в последнее время о будущем страны не думал вовсе. Любовь одурманивает. Это недопустимо для короля. Теперь я больше понимаю нашего отца, Тэ. Матушке не следует требовать от него преданности и ласки — если хочешь привести страну к лучшей жизни, о чувствах жён думать не следует. Урна привычно безмолвствовала, но Ё казалось, что брат понимает его и целиком поддерживает. Ё было шестнадцать, когда он решил не любить. Никого и никогда. И жить стало проще. *** Ё было девятнадцать, когда жизнь дала трещину. Три года он жил в святой уверенности, что завтрашний день принесет ровно то, чего он ожидает. У него рос крепкий мальчуган, сын, который несомненно укрепил его положение перед старшим братом — у того была лишь дочь, и не было гарантии, что новый ребенок, который должен был вот-вот появиться на свет, окажется мальчиком. А даже если так — матушка отчего-то была уверена, что ребенок не может родиться здоровым. Говорила, наследный принц слаб, и Ё, пусть не видел этому подтверждения, все же верил ей. У слабого отца не может быть сильных детей. Хотя, глядя на короля, Ё периодически в этом сомневался. Уж он-то, вопреки отцовской немощи, слабым не был. Его жизнь была практически идеальна. Один его взгляд вынуждал к подчинению и уважению. Все остальные братья признавали его превосходство, хотя и явно завидовали его успехам. Никто из них не пытался сблизиться с ним, потому что он затмевал собой всех близстоящих. Ё понимал это и не настаивал. Ему не нужна была их дружба, ведь все равно никто из них не мог дать ему верности, а разочаровываться снова не хотелось. У него по-прежнему была мать, любящая и заботливая, был бестолковый младший брат, которого Ё мог опекать ровно тогда, когда сам испытывал в этом потребность. Была жена, покорная и понимающая, не задающая вопросов и не пытающаяся завладеть его сердцем. А впереди маячил трон, и Ё уверенно шел в его направлении. Вот только трещина расползлась мгновенно, не дав к ней подготовиться, всколыхнула все его существование, пробудила давно уснувшие обиды и несвойственную ему прежде ярость. Имя трещине было Со, и отец все так же благоговел перед этим именем, хотя дикий волчонок, коим стал искалеченный брат, не был достоин не то что отцовской любви, но и звания принца. — Ты не представляешь, как сильно Му и этот идиот астроном обрадовались ему, — раздражённо поведал Ё урне, отослав прочь наложницу — настроение испортилось настолько, что он даже не взглянул на недавно подаренную ему девушку. — Этот мерзкий Чимон своими лживыми речами свёл с ума всех. «У Со великое будущее. Со — избранник Небес. Со, Со, Со!» — в порыве внезапно накатившего гнева Ё смел со стола письменные принадлежности и приник к погребальной урне ладонями. — Матушка считает, Со попытается обойти меня в очереди престолонаследия. Думает, этот звереныш способен всадить мне нож в спину. И знаешь, что я тебе скажу, Тэ? Он способен. Но я не позволю ему это сделать. Отчаянные времена требуют отчаянных мер: я должен устранить Му и скомпрометировать Со прежде, чем они обратятся против меня. Я должен, Тэ, понимаешь? Ё сам не знал почему, но на глазах показались слезы. Руки и губы дрожали, и он лишь крепче ухватился за мрамор. Холодный мрамор, каким Ё не помнил его уже очень давно. Словно брат не одобрял его выбора. Но ведь выбора не было вовсе. Матушка правду сказала: или ты, или тебя. Сказала, предложив все устроить. От Ё ей потребовалось только согласие. Разумеется, он его дал. Ведь матушка всегда желала ему исключительно добра, верно? Когда план провалился, Ё осознал, что обратного пути нет. Он уже тысячу раз передумал восставать против Му, но Со взял след, как настоящий волк. Обнажил зубы, явственно предупредив, что без сожаления сожмет их у него, Ё, на горле. Разве можно было отступать теперь, когда отец стал к Со ещё добрее, и даже младшие братья потянулись к нему? К недостойному, злому, дикому недопринцу, скрывающему свое уродство под маской... Со не хватало духа даже принять самого себя, звёзды сошли с ума, когда предвестили ему великое будущее. — Наша сестра без ума от него, Тэ, — в сердцах поделился он с братом своим открытием. — Можешь себе представить? Эта благороднейшая из благородных спит и видит себя в постели ущербного калеки! Я должен уберечь ее от ошибки. Ёнхва слишком дорога мне, чтобы позволить ей пасть. Я должен, Тэ, отдав должное ее острому уму и ослепительной красоте, сделать её собственной женой. Чтобы волчонок не опорочил ее. Чтобы не возвысился за ее счёт. С этого дня он бросился выполнять обещанное, раз за разом претерпевая неудачу. Ёнхва не спешила покоряться ему: говорила что-то о полумерах; о том, что не падёт так низко, чтобы стать второй женой, но при этом стелилась перед Со, как кошка в гоне. Ё ненавидел младшего брата все сильнее, тот же все больше обрастал союзниками. Трон и будущее страны находились во все более шатком положении. — Я так устал, Тэ, — жаловался Ё, мучаясь от головных болей — они стали его постоянными спутниками в борьбе с обстоятельствами и недругами. — Чем больше я пытаюсь помочь им всем, чем больше я прилагаю усилий к достижению лучшего будущего, тем сильнее они все сопротивляются мне. Как жаль, что тебя нет рядом. Как жаль, что власть должна перейти ко мне. Но если не я, Тэ, то никто. Никто из них просто не справится. Я обречён стать королем, и лишь матушка по-прежнему со мной. Король не должен испытывать любви, я помню. Но как отрадно, когда тебя любят... *** Когда Ё, а теперь король Чонджон, понял, что матушка не любит его, было уже поздно. Когда он все же взошел на трон, она казалась счастливейшей из женщин. И Ё практически не раскаивался в братоубийстве — да и, в конце концов, и Му, и Ына убил не он. Не он систематически подливал яд в воду старшего брата, а Вон, сговорившись не с ним же — с Уком. И не его стрела остановила сердце Ына — того непомерным властолюбием убил собственный дед. Сохранить младшему брату жизнь не было никакой возможности. Матушка научила: или ты, или тебя — Ё не забыл её слов. Но матушка умела лгать. Осознание пришло внезапно, с болью. Матушка лгала много лет, отравляя его своей фальшивой любовью. Он считал: у него есть человек, которому не все равно. Оказалось, она желала лишь положения. Мать короля — ей было все равно, какой из сыновей взойдет на трон. Она предала их всех. Его, Тэ, даже Со. Что ж, они оказались не такими и непохожими, в конечном счёте. А теперь она продолжит лгать Чжону. Понимание этого разбило Ё сердце. Он умирал — умирал, сломавшись в материнской борьбе. Умирал уже давно, много лет. Убив в себе мальчика, мечтающего стать учёным или воеводой, убив юношу, желающего любить. Он убивал себя, пока она убивала его, ласковыми словами подталкивая к пропасти. Однажды он уже упал вниз. Упал, чтобы выжить, чтобы вернуться к ней и стать тем королем, в которого она верила. Теперь он падал, как король, а она упала, как мать, и никогда уже не могла подняться, а у него не было времени, чтобы предупредить Чжона об этом. Оставалось надеяться, что смерть заберёт ее прежде, чем она успеет уничтожить последнего из них. Ё никогда не хотел быть королем. Он просто хотел быть. Но правда в том, что вся его бытность закончилась со смертью старшего брата. Возможно, все эти годы урна пыталась сказать ему именно об этом? А за окном загорались первые звёзды. И они —теперь Ё склонен был в это верить — никогда не врали.