Плед

Лёша дарит ему плед. Обычный, блять, плед. Обычный, темно-синий, мягкий и, сука, короткий. Короткий для Нурлана. И Нурлана этот факт смущает больше всего. — Лёха, ты ничего не перепутал? Гости уже ушли — в доме вновь стояла привычная тишина. Но Нурлан и не пожалел, что решил отметить свой день рождения именно в доме, пригласив только самых близких. И даже когда Тамби, согнувшись пополам от смеха, уронил тарелку с чипсами на пол, а через некоторое время пролил целый стакан колы на бежевый ковролин в гостиной, Нурлан не рассердился. Потому что в голове были лишь одни маты. Но, если честно, сейчас его волнует лишь подарок от друга. — В смысле? — Лёша подходит к столу, блуждает по тарелкам с едой взглядом, отщипывает виноград и закидывает себе в рот. — Нахуя мне плед? Почему Лёша остался? Захотел помочь с уборкой — хотя, конечно, никто из них и не начал разгребать весь этот мусор. Нурлана, как только закрылась дверь за последним гостем, резко и неожиданно потянуло распаковывать подарки, а Лёша лишь крикнул что-то согласное в ответ. — Ты постоянно мерзнешь. Прям как торчок какой-то, — говорит он и подходит близко, в глазах ни одной эмоции, кроме одной — Нурлан ее точно знает. Лёше бы так на свою жену смотреть. И плевать, что ее нет. — Спасибо за сравнение. Но, Лёха, он короткий. Если ты не заметил, я метр девяносто четыре, — спокойно отвечает Нурлан, смотря в голубые глаза и не разрешая себе опустить взгляд на пару сантиметров ниже. — И что? — Лёша разводит руки в стороны. — Не было пледов длиннее — я последний купил. И Нурлану совершенно необязательно знать, что в том магазине было несколько десятков пледов различной длины. Лёше просто нравится, когда этот статный, широкоплечий, высокого роста брюнет спит, поджав под себя ноги. Еще руки под щеку кладет. Лёша вдруг на секунду задумывается: «Он же тогда может просто выкинуть этот плед нахуй», но тут же отбрасывает пришедшую ранее мысль — Нурлан так не сделает с его подарком. «И правда. Не сделал», — Лёша замечает в руках Нурлана плед, когда они едут к аэропорту. — Что? Он для самолета самое то — на ноги накинул, и тепло, — заметив любопытный взгляд Лёши, объясняет тот. Или же оправдывается. Лёше приятнее думать про второй вариант. Нурлан садится рядом с ним — Лёша словно уже на автомате оглядывает его с ног до головы — и, накинув плед на колени, откидывает голову назад, прикрывая глаза. Лёше бы отвернуться к иллюминатору, включить какое-нибудь «Очень вкусное говно» и наслаждаться полетом. А он наслаждается Нурланом. У того кадык еще виднее стал — Нурлан успел пару раз сглотнуть слюну, а Лёша чуть не кончил, даже не прикасаясь к члену, — до постоянства широкая футболка натянулась так, что теперь очерчивает его в меру накачанную грудь. Руки лежат сверху на пледе — почему-то разительный контраст его бледной кожи и темного пледа выглядит до странного прекрасно, — он отстукивает какой-то ритм указательным пальцем, а Лёша, как завороженный, следит. Следит и думает, что долбаеб он полный. Влюбиться в лучшего друга? Ой, а ты еще и сам парень? Да у Лёши, наверное, бинго. Везунчик по жизни. Но, с другой стороны, а как он не мог? Когда Нурлан для очередной сценки становится за его спиной, почти что прижимаясь к ней, от него веет этими терпкими, какими-то цитрусовыми французскими духами — Лёша бы никогда такое не запомнил, но, скорее всего, это исключение. Он обязан был это запомнить. Потому что сам ужасное множество раз, лежа глубокой ночью в комнате, освещаемой лишь светом фонарного столба из окна, вспоминал, смаковал тот запах, представлял, каково же почувствовать те цитрусовые нотки, проведя языком по той шее. А как Лёша не мог? Когда Нурлан, сидя с ним за одним столиком, касается его колена своим — невесомо, незаметно и почти неощутимо. Лёша никогда не показывает настоящую реакцию — он может лишь прижаться сильнее к чужому колену и чувствовать эти блядские мурашки по всему телу. У Лёши с самого начала не было выбора. С того самого начала, когда они впервые пожали друг другу руки.

***

— Зачем ты этот плед, блять, везде с собой таскаешь? — спрашивает Сережа у Нурлана, когда они сидят в офисе. — Мне холодно, поэтому и таскаю. «Мне его просто Лёша подарил.» — Сейчас лето, и тут дохуя душно. — И что? Да, Нурлан не знает, что ответить. «Серега, тебе не понравится правда. Ты же не за пидоров. Как и я когда-то.» — Да ничего, Светочка, успокойся. Я же просто спросила, ну чего ты? — с той самой интонацией начинает Сережа, а у Нурлана непроизвольно появляется на лице улыбка. Хоть и мысли где-то там, у голубых глаз и волос пшеничного цвета.

***

— Это же плед, который я тебе подарил, я правильно понимаю? — в своей дурацкой манере спрашивает Лёша одним пасмурным, прохладным днем. — Правильно, — отвечает Нурлан как-то тихо и совсем не весело. Он, сидя на диване, сминает в руках плед, который только накинул на себя. Что Нурлан должен делать? Так и дальше случайно касаться Лёши, проходя мимо? Так и дальше искать любой повод, чтобы провести с ним больше времени? Его это заебало. Нурлан никогда не хотел оказаться в подобной ситуации. Он никогда не хотел — даже опустив эту дрочку в ванной, представляя перед собой лишь одного, уже пару лет конкретного человека — держать свои чувства в тайне. Он никогда не хотел бояться своих желаний. Очень часто он хотел подойти вплотную, смотреть сверху вниз, перебирать, запутывать пальцы в слегка жестких и отросших прядях, а потом просто обнимать. Стоять долго, водить рукой по спине, чувствовать крепкие объятия в ответ. Нурлан не знает, сумасшедший ли он, но ему всегда казалось, что в тех глазах напротив он видел лишь взаимность. — Сядешь рядом? — произносит он почти что шепотом, и Лёша, наверное, не услышал бы его вовсе, если был бы сосредоточен на чем-то другом. Нурлан поднимает глаза и сталкивается с внимательным взглядом напротив. Лёша, подождав секунду, медленно встает со стула и приближается к дивану. Нурлан, не отрываясь, следит за каждым его движением. К горлу подступает тяжелый ком, когда он чувствует, как диван прогибается под чужим весом. Лёша садится рядом, прижимается к его боку своим и смотрит перед собой. Нурлан накидывает половину пледа на ноги Лёши — тот сидит, думая о чем-то своем. У одного из них сердце заходится в бешеном ритме, а у другого словно что-то ломается внутри. Один из них хочет положить голову на плечо рядом, а другой — прижаться губами к темной макушке. Один из них собирается повернуть голову, чтобы сказать, наконец, то, что давно следовало произнести вслух, а другой… А другой протягивает раскрытую ладонь вперед — только пальцы едва заметно подрагивают. Один кладет свою ладонь сверху и, переплетая пальцы, крепко сжимает их, а другой думает, что плед — все-таки хороший подарок.