Семь обличий Аомине Дайки.

*** - Дайки, зачем ты это сделал? - Я ее не разбивал, - губы восьмилетнего мальчугана сжались в тонкую линию, в глазах засела обида, всем своим видом он показывал, что не намерен оправдываться или извиняться. - Это был подарок на свадьбу от твоей бабушки. Впрочем, зачем она теперь. - Женщина устало закрыла глаза, и на несколько секунд Дайки показалось, что мама стала меньше ростом и как будто бы состарилась. - Мам, это правда не я! Честно-честно! Ну, хочешь, я ее склею или куплю тебе новую, а? Мам, ты только не плачь, она же старая была, она же... – Аомине задохнулся на мгновение не в силах подавить в себе панику. Мама плакала очень редко, но когда это все же случалось, он старался не попадаться ей на глаза. Почему-то было невыносимо видеть ее слезы, ощущение собственной беспомощности сдавливало стальным обручем грудь, и Дайки задыхался. - Дай-чан, никогда не обманывай меня больше. Между близкими людьми не должно быть неправды. Договорились? – Иоко-сан улыбнулась через силу. - Угу. - Мальчик снова нахмурился. - Вот и хорошо, а сейчас иди прогуляйся, пока я приготовлю ужин. - Я не хочу. - Ты что же, хочешь расстроить Момои-чан? Она уже минут пятнадцать тебя во дворе высматривает, - женщина не смогла удержаться и подмигнула сыну. - Глупая ты, ма, и Момои твоя тоже глупая! Все вы девчонки такие. - Дайки и сам не знал, почему так сказал, но чувствовал себя так, как будто только что совершил важное открытие. - Это я-то глупая? Ах ты маленький негодяй! Ну-ка, иди сюда, - Иока замахнулась было полотенцем, но Дайки уже и след простыл. - Несносный мальчишка! Все-то ему игры и развлечения! Весь в отца, упрямец… - Всю злость как рукой сняло и на минуту женщине показалось, что она не сможет сдержать рыданий, рвущихся наружу. Титаническим усилием воли она заставила себя не плакать. Три года прошло с тех пор, как умер Кэйташи Аомине. *** На улице было пасмурно и душно. Аомине намеренно шел прямиком по лужам. Все равно кроссовки были насквозь промокшими. Не жалко, все равно собирался купить новые. Вокруг такая суета, так шумно. Он никогда не любил шума: в нем не было ничего, что могло бы его тронуть. Только разозлить. Разочаровать. Раньше спасала музыка, но сейчас и она приелась. Витрины были какими-то блеклыми и отражение самого Дайки в них тоже было каким-то серым и размытым. Ему хотелось бы списать это на капли, стекающие по стеклам, но он слишком хорошо знал, что это не так; он слишком хорошо знал, что зеркала не умеют врать. А он, Дайки Аомине, умеет и уже успешно в течение двух лет обманывает себя и других, притворяясь, что живет, в то время как на самом деле, он давно уже умер. Он зло пнул свое отражение в луже: кому нужны эти времена года, если он, Дайки, итак навечно застрял в бесконечных сумеречных льдах? *** - Дай-чи, пасуй мне! Я открыт! - Еще чего, Кисэ, - Аомине презрительно осклабился и, демонстративно не замечая Рету, отдал пас Куроко. - Аомине, было бы разумнее отдать пас Кисэ, Куроко мог и не поймать мяч, его закрывал Мурасакибара. - Твое дело трехочковые забрасывать, Шин-чан, а не языком трепать, - Дайки не хотел никого обижать, но терпеть не мог, когда кто-то указывал ему что делать. - Если ты помнишь, то пока отсутствует Акаши, я капитан команды, - тон Мидоримы был ледяным и непререкаемым. На некоторое время в спортзале воцарилось напряженное молчание, все ждали реакции Аомине. - Чего уставились? У нас что, есть время на выяснение отношений при такой дерьмовой игре? - Куроко и Рета облегченно вздохнули: на этот раз обошлось без скандала. - Ао-чи прав, нам всем нужно тренироваться, - Кисе ободряюще улыбнулся, пытаясь разрядить атмосферу в команде. - Тебе больше всех, тупица. Ты тянешь команду вниз. - Я буду стараться изо всех сил и однажды превзойду тебя, Ао-чи, - Кисе улыбнулся, но взгляд золотистых глаз на мгновение стал жестче. - Не надорвись, Рета, - Дайки пренебрежительно хмыкнул. - Довольно разговоров, - и, чтобы подкрепить свои слова действием, Мидорима швырнул мяч через все поле, прямиком в ничего не подозревающего, Мурасакибару, который как раз собирался откусить кусочек от кекса с изюмом. *** Каждое утро начиналось одинаково. Вернее, начиналось утро тогда, когда Аомине хотелось есть и не особенно тянуло спать. Сначала Дайки было сложно привыкнуть к такому плавающему графику, но постепенно головные боли сошли на нет, и проблема недосыпания/пересыпания была решена. Гораздо более серьезной проблемой сейчас было то, что он все меньше хотел выходить из дома, все реже встречался со знакомыми и абсолютно утратил способность улыбаться. Сейчас Дайки гораздо проще было уходить в себя и огрызаться со всеми, кто пытался наладить с ним контакт. Исключением были Момои и Шоичи, но и они порой опасались тревожить его. Изредка звонил Кисе. Аомине обычно брал трубку и откладывал в сторону, чтобы не слышать полный позитивного настроя голос Реты. Сейчас это было лишним. Сейчас любые голоса были лишними. Даже те, что звучали внутри самого Аомине. Все равно им не под силу было восстановить прежнего Дайки. Что-то важное откололось от него и закатилось в самый дальний угол. И самое страшное, что искать не хотелось. Каждое утро начиналось одинаково… Пусто. *** - Ты ничего не хочешь мне рассказать, Аомине-кун? - Имаеши полностью перекрыл выход из раздевалки, где они по странному стечению обстоятельств остались вдвоем. Сегодня Дайки почему-то переодевался медленнее, чем обычно. - А я что, обычно делюсь с тобой сокровенным, Шоичи? Может, спутал меня с кем? - Зачем ты так, Аомине-кун. Я ведь просто волнуюсь за тебя, - по лицу Шоичи никогда нельзя было понять, что он испытывает на самом деле, равно как и по его голосу, который казалось, обволакивал, проникая в самое сознание. - Уйди с дороги, капитан. Не в настроении я с тобой лясы точить. - Что ж, как пожелаешь. - Имаеши отошел от дверного проема, освобождая дорогу Аомине. – Но учти, что я всегда готов тебя выслушать. - Слушай тех, кому это нужно. Меня можешь вычеркнуть сразу, - Дайки был раздражен. Шоичи беспардонно лез к нему в душу. - Ты такой замкнутый в последнее время. С тобой явно что-то происходит, - тон Имаеши был меланхолично-задумчивым, если не сказать скучающим. – Моя обязанность, как капитана, проследить, чтобы это не отразилось на твоей игре в команде. - Не отразится, не беспокойся, - Дайки почти выплюнул эти слова, чувствуя, как закипает от злости. Если Имаеши сейчас не отстанет от него, ему сильно не поздоровится. - Хотелось бы верить, Аомине-кун, хотелось бы верить. Кстати, я внезапно вспомнил, что мне с тобой в одну сторону. Надеюсь, я не помешаю тебе своим присутствием? – капитан Тоуо, кажется нарочно, не замечал состояния Дайки. - Да отвалишь ты от меня или нет?! – ярость захлестнула Аомине с такой силой, что он не сразу понял, что практически душит Имаеши. - Полегче, Аомине-сан, - Шоичи убрал руки со своей шеи, как показалось Дайки, без особого усилия. – Не заставляй меня разочаровываться в тебе, - взгляд Имаеши Шоичи был полон ледяного презрения и мгновенно отрезвил Аомине. - Пожалуй, сегодня ты действительно не в настроении для совместных прогулок, - капитан Тоуо снова надел свою непроницаемую маску вежливости. – До встречи, Аомине-кун. Дайки предпочел не отвечать. Резко развернувшись, он быстрыми шагами пошел в сторону остановки. Настроение было поганым, но это, как ни странно, было лучше апатии, которая казалось, никогда не пройдет. Иногда ошибаться в чем-то даже приятно. *** Ливень застал его врасплох. Сейчас ему не хотелось холодной сырости. Сейчас вообще холодного не хотелось. Хотелось чего-то светлого, теплого, давно забытого. Он почему-то вспомнил тот случай с вазой в детстве. Только сейчас он, кажется, понял, почему мать так надрывно плакала в тот вечер. Ему тоже не хватало отца. Только он справлялся со своей потерей по-своему. Например, старался как можно меньше думать об этом. До сих пор помогало. Кажется, он здорово запутался в том, чего хочет на самом деле. Дайки тяжело вздохнул и уселся прямиком на сырую лавочку возле подъезда. Времени для того, чтобы подумать обо всем сколько угодно. Приблизительно десять минут до прихода Момои. *** - Дай-чан, это еще кто? - Это мой кот, я назову его Пират! - Дайки и сам сейчас был похож на маленького разбойника: чумазый, с разбитыми в кровь коленками и разодранными локтями, но такой счастливый, что злиться на него не представлялось возможным. - Ну что ж, Пират, так Пират, - Иоко тяжело вздохнула. – А ты в ванную! Немедленно! - Но мам, я хочу... - Никаких "но"! В ванную, иначе никакие пираты и разбойники не сравнятся с моим материнским гневом! - Я уже говорил, что все девчонки зануды и чистюли? – и, прежде чем закрыть дверь в ванную, Аомине показал матери язык. - Только выйди, я тебе покажу зануду! – Иоко изо всех сил старалась не улыбаться, но, кажется, она никогда всерьез не сможет злиться на этого энергичного улыбчивого мальчугана. - Ну что, Пират? Надеюсь, молоко ты любишь? – на секунду женщине показалось, что кот, непонятно когда забравшийся на стол, важно кивнул ей в знак согласия. А может быть, так и было. Кто знает, что у этих пиратов на уме?