Осенние витражи

У Хьюги повадки дикого зверя. Настоящего хищника. У него неслышная пружинящая походка и блестящие глаза за темными стеклами. Он сам – отражение своей сущности, варс пляшет бликами в синей радужке и разрывает голос ядом насмешки. Хьюга – осень. Такой же переменчивый, непредсказуемый. Не знаешь, каким будет он в следующий момент – безмятежным небом или пропастью без дна, заполненной водой и присыпанной ворохом листьев. Провалишься или же пройдешь, не заметив? Утонешь или всплывешь? Вот только фишка в том, что всплывать нельзя. Лейтенант напоминает Конацу разноцветную витражную мозаику. Вроде прозрачный, хоть изнанку просматривай, да только попробуй всмотреться, попробуй различить что-то на той стороне. Бесполезно. Только начав пытаться, пропасть синих глаз затягивает на глубину, связывает крепче любых веревок. Побег расценивается предательством. Потопление – пособничеством. Конацу помнит рассказы о том, как где-то далеко-далеко проверяли людей на наличие волшебных сил*. И раскидывает руки, опускаясь к самому дну. Не для того он столько добивался этого, чтобы на полпути ринуться к поверхности. Юноша не любит холод. Он приносит с собой неприятные воспоминания, пробирается лапками под одежду, засыпает ледяную крошку за ворот. Вымораживает изнутри, не оставляя ничего. Это почти пугает. Ястреб натягивает рукава рубашки на пальцы. Ничего особенного – защитный жест, единственный показатель жалкой беспомощности. Ему не холодно – у него леденеет все внутри. Покрываются инеем мысли, льдинками осыпаются чувства. Раскрывает клыкастую пасть пустота внутри, страшная, засасывающая, дышащая морозом в лицо. В такие моменты ему хочется встать под горячий душ – позволить кипятку выжечь все ненужное, неважное, смыть в водосток воспоминания. Но личная осень дышит в висок, тепло-тепло, греет ладонями напряженные плечи, и мальчишку, кажется, отпускает. Из-под маски вечно смеющегося разгильдяя смотрят внимательные синие глаза, читают как раскрытую книгу, словно вся подноготная Конацу написана у него над головой метровыми рунами зайфона. От этого немного стыдно. Никому бы не понравилось, если бы его так беспардонно сканировали. Но Хьюге откровенно наплевать на недовольство беглайтера – за столько времени он наловчился игнорировать все то, что ему не нравится. А потому Конацу остается только неловко улыбаться и прятать собственный холод внутри, медленно растворяясь на дне осенней пропасти. Возможно, если он станет ее частью, ему будет уже не так холодно? ____________ *В средневековье ведьм определяли простым, но эффективным методом: привязывали на шею камень и бросали в реку. Если всплывала - значит ведьма, если тонула - значит нет. Хотя, в принципе, итог все равно один и тот же