Злые духи, литература и металлист Виталик

Всем привет! Я давно читаю вашу группу «Всратые истории» и вот, наконец-то, решил написать пост сам. Это мой первый пост, не судите строго. Речь пойдёт о моём друге — Виталике. Дружба наша ведёт отсчёт ещё со школьной скамьи. Виталик, сколько его помню, всю жизнь блуждал в поисках себя. Ещё — было ему тогда лет десять, мелкий совсем — на летних каникулах у бабки в деревне, куда его ссылали мать с сестрой, в надежде отдохнуть от непоседы, начал он эти искания. Начал, как водится — издалека. То в лес уйдёт. Вечером. Один. И вся деревня потом его ищет; а то на речку, глядеть как другие дети на льду катаются. Весело было, в общем. И волки сыты, и овцы целы, и народ без дела не сидит: Виталька ищет себя, вся деревня ищет Витальку. Закончились эти «прятки» только когда Виталька в восьмом классе был. За год до этого он начал искать себя в субкультурах; перебывал, кем мог — от хиппи до скинхеда. Остановился на металлистах. Бабка выдохнула: в их захолустье такой нечисти не водилось. Мать с сестрой успокоились: осталось только узнать, где и когда ближайшая сходка/концерт, и вуаля — местоположение Витали detected. Правда, стоит отметить, недолгой была их радость: Виталя-то, не как порядочный — на концерты не на все ходил, сходки вообще игнорировал. Узнали они об этом, разумеется, не сразу и совсем не от него. Так, во второй раз придя на концерт каких-то жутко популярных в их городе ноунеймов, сестра его оббегала весь клуб и, заодно, квартал, где этот клуб находился; мать его в это время допрашивала охранников, посетителей, а потом и самих музыкантов. Без звонков по моргам тоже не обошлось. Разве могло прийти кому-то в голову, что суровый — прямо весь из себя тру — металлист сидел на другом конце города в библиотеке с томиком Тютчева, вгоняя в страх и уныние присутствовавших там бабок? По его рассказу, у них были такие глаза, как будто за ними сам Сатана пришёл; но нет, это был всего лишь Виталик. Домой он тогда пришёл раньше, чем хотел (старухи таки не стерпели — выгнали; наверное, их напугало то, что одна из них прямо там поймала сердечный приступ и ей пришлось вызывать скорую), но позже, чем даже надеялись его близкие. Нашему горе-герою «повезло» — он пришёл в самый разгар битвы: сестра орала, что надо его приковать цепями к батарее, когда — и если — он придёт, мать яростно грозилась армией, причём где-нибудь, желательно, подальше, и обе делили последний флакончик валерьянки. Битва велась не на жизнь. Зато она быстро закончилась. Ровно в тот момент, когда Виталька переступил порог отчего (можно ли назвать дом отчим, если мой друг рос без отца?) дома; родственницы, забыв друг про друга и про валерьянку, накинулись на него. Понятное дело, не с радостями. Наутро (я, честно, не знаю, как он пережил эту ночь) он пришёл и сказал: — А я знаю, что будет через год, — причём сказано это было тоном нарика, у которого уже началась негативная часть трипа. — Что же? — полюбопытствовал я. В голове было множество мыслей: «Наводнение? Эпидемия? Пожар? Что же такое будет, о чём он знает, а я нет? И откуда он знает? У него дар открылся какой или прочитал где?..» — Я в шарагу пойду. В другой город, — тем же тоном продолжал мой друг. От неожиданности я грустно и глупо улыбнулся. «А как же наводнение?» — мелькнула мысль. В этот момент наш одноклассник, сидевший позади нас и качавшийся на стуле, внезапно для всех — и для себя, в первую очередь — навернулся назад прямо вместе со стулом, добавив в наш диалог трагичности и эпичности одновременно. — Два! — отчеканила ему учительница. — Совсем физику не знаешь! Да-да, это была физичка, а всё происходящее было настолько грустно и смешно, что я не знал, плакать или смеяться. Пришлось смеяться с грустным взглядом. Витале тем временем было не до смеха: колледж, куда его собралась определять мать, имел чисто техническую направленность, в то время как Виталик страстно хотел изучать литературу. В первую очередь, конечно, Тютчева. — Понимаешь, Санёк, вот тебе, например, пофигу, чем по жизни заниматься, а я литру люблю, — мечтательно распинался он в школьном сортире, куда мы ходили курить. Мне, конечно, «польстило» такое заявление, но я промолчал. — Понимаешь, Сань, я романтик, — продолжал он, мечтательно затягиваясь. «Нехилое заявление!» — подумал я. — Ничего, сходишь после шараги в армию, там из тебя человека сделают, — не подколоть было невозможно, но Виталь не обиделся. Ещё год мы сидели за одной партой, после чего наши пути разошлись на пару лет.