Снежный король

Он возвращался в свой чертог, и снежинки кружились хороводами в полах его белой мантии. Мириады снежинок, бесконечно разнообразных и идеально симметричных. Симметрия и соразмерность царствовали в молчаливых залах, галереях и переходах. Безмолвная, строгая, холодная красота, над которой не властна и сама Вечность. Никогда не таяли причудливые зимние узоры на высоких стрельчатых окнах, прозрачные, словно хрустальные, ледяные арки и колонны, кристаллы самых невероятных форм без единого изъяна. Гармония и покой, который ничто не способно потревожить. Он прекрасно знал, что встретить его никто не выйдет. Знал и, не вслушиваясь в тихий печальный перезвон миллионов льдинок в прекрасных залах, тоскующих без его взора, двигался к тому из них, который в последние дни посещал слишком часто. Да, слишком, и это пора прекратить. Это…начинает беспокоить. Заигравшиеся снежинки, не сумевшие угнаться за мантией, медленно опускались на гладкий, почти зеркальный пол и засыпали неслышно и умиротворенно. Они не опасались растаять во сне. - Ты всё собираешь одну и ту же головоломку? - Тебя же всегда это забавляло, Снежный Король, - отозвался единственный, кроме хозяина, обитатель чертога – юноша со слишком яркими синими глазами и тоненькой – она только здесь стала заметной по-настоящему - темной полоской над верхней губой Юношу не беспокоило, что сидеть приходится прямо на ледяном полу – одежда и сапоги на меху надежно защищали от холода. - Ты снова не надел рукавицы. - В них неудобно складывать льдинки. - Твои пальцы совсем окоченели. Позволь, я разотру их. - Погоди немного, Снежный Король. Сегодня я понял, что собрать головоломку невозможно. В ней не хватает одной льдинки, и, как ни раскладываешь, всё равно остается пустота. Ты спрятал его в таком месте, куда я не смогу добраться, не так ли, Снежный Король? Крошечные кристаллики инея, навечно осевшего на красиво очерченных бровях хозяина, пришли в движение, слабо заискрились в сиянии светильника, не дающего малой крохи тепла. - Ты всё правильно понял. Последняя льдинка из этой головоломки – осколок льда, засевший в твоем сердце, Кай. Что же ты молчишь? Почему не назовешь меня лжецом, не бросишься на меня? Не потому ли, что я был прав, и с самого начала для тебя не было по-настоящему важно, удастся ли тебе сложить слово «вечность»? - А чем еще можно здесь заниматься, Снежный Король? – теперь в голосе Кая звучал больший вызов, чем когда он разоблачал обман. – Любоваться красотой твоего замерзшего чертога? Ты взял меня сюда из краев, где лед и снег в положенное время тают, и на смену им приходит что-то иное. Тоже прекрасное. - Нет ничего совершенней льда! – притихшие снежинки снова завертелись в яростном вихре, а голос способен был приморозить друг к другу даже осколки, разложенные на полу. – То, о чем ты говоришь – недолговечно и быстро становится уродливым. В моих владениях никогда не будет места уродству! - В твоих владениях… Да, тебе ведь незачем помнить о своем обещании. - Но я помню. Я подарю тебе мир, Кай. Ты увидишь всю красоту, которую я приношу туда. Только, пожалуйста, не забудь надеть рукавицы. Кай сидел в складках мантии Снежного Короля и наблюдал за его трудами. А Король в метельной круговерти носился везде, скорее самой быстрокрылой птицы. - Смотри же! Темная свинцовая вода в полынье подергивалась звонким прозрачным льдом, и снежинки вились над ним в своем вечном невесомом танце. - Скоро можно будет стоять здесь, не боясь утонуть. Взмах огромной полы – и голые узловатые ветви, тоскливо мотавшиеся на ветру, опушились густым белым инеем, заискрились, заиграли отблесками в лучах выглянувшего солнца. - Нет ничего прекраснее льда! Не зная устали, Снежный Король расписывал окна, наводил ледяные мосты и прятал под белым покрывалом появившиеся тут и там кучи отбросов. - Сколь великолепен был бы мир, если бы солнце только освещало сотворенную мной красоту, а не портило ее своим отвратительным жаром! Кай с удивлением почувствовал, что солнце действительно греет – видно, в запальчивости Снежный Король добрался до краев, где его власть уже успела ослабеть. Но лишь сильней раскрутил тот колкую метель и навис своей мантией над проталиной на лесной опушке, где трепетали нежные белые лепестки первоцветов, лишенные живительного тепла. - Не трогай! Пожалуйста! Посмотри, как они красивы! Зачем же их уничтожать? - Ты еще не понял, Кай? Они недолговечны, как бабочка-однодневка. Первый же пришедший сюда крестьянский парень безжалостно сорвет их и принесет своей подружке, чтобы через час они превратились в уродливую метелку на ее платье. - Нет… Знаешь, я вспомнил – впервые с тех пор, как ты поцеловал меня и забрал с собой, я вспомнил наш розовый куст. Тот, который цвел даже зимой, потому что за ним ухаживали с любовью. А потом он засох. Потому что бабушка стала совсем старой и больной, и больше не могла за ним следить, а Герда всё чаще забывала об этом, строя глазки соседскому Хансу. Но, пока этого не случилось, было так чудесно видеть живые розы у окна, расписанного твоими ледяными узорами. И эти первоцветы… если ты убьешь их сейчас – что останется после того, как солнце растопит снег и лед? Одна грязь и всякая гадость. Пусть лучше можно будет после холодной зимы прийти сюда и порадоваться, что еще не проснулись ни цветы, ни деревья, ни птицы, а прекрасное – вот оно, совсем рядом! - Ты никогда ни о чем меня не просил, Кай. - Я хотел сложить головоломку и получить весь мир и новые коньки. А теперь хочу, чтобы в мире, который не будет моим, остались эти цветы. - Хорошо, - голос Снежного Короля был едва различим в вое вьюги. – Мы возвращаемся домой. - Благодарю тебя, - юноша осторожно пожал пальцы владыки ледяного чертога, безуспешно стараясь глядеть на него, а не на зеркальный пол под своими сапогами. - Теплые, - мелодичный голос Короля сплетался с перезвоном льдинок. – Они не были такими теплыми, даже когда я хотел согреть… - Я послушался тебя и надел рукавицы. И я не прикасался к головоломке. Слово «ВЕЧНОСТЬ» так и лежало у их ног, с пустотой в последней букве – слово кто-то криво и глумливо ухмылялся щербатым ртом. Снежный Король отвел глаза. - А как ты смотришь на новые коньки, Кай? - Я уже не тот мальчик, который ждал этого подарка на каждое Рождество. Но не откажусь. По твоему чертогу в них наверняка удобней передвигаться. - Пожалуй, я присоединюсь к тебе. Давно, очень давно это случалось в последний раз. В окружении свиты веселых снежинок, снующих рядом, не чувствуя холода без мехового кафтана, Кай несся по залу на своих новых коньках из серебристого льда и не замечал ничего вокруг – как в детстве. Нет, совсем не так – разве могли сравниться с этим подарком железяки, выкованные кузнецом с соседней улицы! Эти коньки несли сами, и юноше казалось, что он не мчался так быстро даже на мантии Снежного Короля. Вот сейчас, сейчас он в один миг пролетит по холодному чертогу, по насту снежной пустоши вокруг него, по скованным льдом рекам – прямо к родному окну, за которым Герда, как пить дать, целуется с Хансом – ох и глупые у них будут физиономии в этот момент! Главное – не останавливаться и не оглядываться. Он оглянулся, услышав новую мелодию, в которой сплетался хрустальный перезвон с заунывной песней вьюги. И от того, что увидел, развернулся, взвихрив свою резвую свиту выше пояса, и легко, осторожно заскользил обратно, чтобы не спугнуть открывшейся картины. В слабом свете, льющемся сквозь прозрачный купол, кружилась на своих коньках тонкая фигура Снежного Короля – без мантии, в белых шелковых облегающих одеждах, и белые руки переплетались над головой, раскрываясь и схлопываясь, как крылья огромного мотылька. Крупные снежинки летели из них ввысь и возвращались серебряным звездопадом, ласкали обращенное к свету лицо, запутывались в волосах, мягко обтекали бешено вращающийся волчок, который Кай теперь только и мог увидеть перед собой. И он стоял, замирая от этой новой красоты – да кто в их городке мог даже помыслить, что на коньках можно вытворять такое? Король застыл белой ледяной статуей, столь же совершенной в своей неподвижности, как безмолвные украшения его чертога. А потом заскользил в сторону Кая – легко, почти незаметными движениями. - Почему ты не катаешься? - Потому что не умею. Оказывается, я умею только держаться на коньках и нестись сломя голову. Я никогда не думал, что кататься можно настолько красиво. - А я никогда не видел, как это выглядит со стороны. Мне некому было сказать об этом. Если хочешь, я могу показать тебе кое-какие движения. - Я никогда не смогу! - А ты пробовал? Дай мне руку. - Так ничего не выйдет, - быстро сообразил Кай после нескольких попыток. – Я пытаюсь повторять, но ты по-прежнему катаешься, словно ты один. - А как можно это делать иначе? - Ты никогда и ничего не делал с кем-то вместе? - Конечно, нет. Я всегда был один – и здесь, и всюду. Все люди, чьи сердца становились куском льда, возвращались в мир. - И приносили всё новые и новые несчастья. - Я не знаю, что это такое. - А счастье? - Вечная красота и гармония – вот счастье. - Наверно, я ничего не сумею объяснить. Лучше попробуй еще раз меня вести. - Ты можешь подсказать, как? - Я постараюсь. Я всё-таки учился танцевать в паре с Гердой. И надо сказать, она мне наступала на ногу чаще, чем я ей. Кай вновь был без рукавиц, но он слишком увлекся новым занятием, чтобы удивляться, почему стужа больше не сковывает его пальцы, сплетенные с тонкими ледяными пальцами Короля. Ёлки, укутанные тяжкими снежными шубами, были истинно прекрасны. Как и луг, укрытый чистейшим белым ковром, на котором Снежный Король тщательно замел рукавом мантии петляющий лисий след. - Погоди, - остановил Кай, когда он нацелился на раскидистую рябину. - В чем дело? Пусть дерево станет белым. Эти ягоды нарушают гармонию. - Если ты покроешь его снегом и льдом, птицы не смогут добраться до еды и начнут умирать с голоду. И мне кажется, немного ярких гроздьев только оживляет белизну твоего ковра, а вовсе не портит его. Думаешь, трупики птиц на нем будут выглядеть гармоничней? - Я начинаю верить, Кай, что в твоих словах есть резон… - Что ты хочешь на этот раз, Снежный Король? - Мне очень нужно сделать одну вещь, Кай. Поцеловать тебя, как в тот день. Ты позволишь мне это? «Жар, что исходит от тебя и так беспокоит меня, может объяснить лишь одно – мой осколок льда оказался слишком мал для твоего сердца и истаял в нем. Если я снова не заморожу его, я больше не смогу оставаться прежним. Мой чертог вечен и неизменен до тех пор, пока вечен и неизменен я, его владелец, и так должно быть всегда, иначе это принесет… несчастье. Да-да, несчастье». - Я не знаю, Снежный Король, пожалею я о своем согласии, или утрачу саму возможность жалеть. Но тебе, каким ты видишься мне сейчас, я позволю то, на что в тот день никто не спрашивал согласия. Я понял, что сам бы желал поцеловать тебя. Кай смутно помнил, что после первого поцелуя Снежного Короля он перестал чувствовать всё – и холод, и тепло, и страх, и радость. Разом всё застыло внутри – слова, мысли, чувства, воспоминания. Он ощущал холод губ и почти неуловимое тепло дыхания. Чувствовал, как колотится его сердце и вскипает кровь в жилах – не льдом, пламенем. Не слышал – знал, под снежной броней мантии тоже бьется настоящее сердце вместо неподвижного куска льда. - Странно, это я не смог заморозить твоё сердце, или в мире больше не осталось силы, способной на это? - Как бы ты смог сделать это, когда твоё собственное сердце перестало быть ледяным? Оно стучит в твоей груди, Король, оно живое. Прислушайся! - Я слышал его, Кай. Но убеждал себя в том, что это льдинки в пустых залах постукивают, предостерегая меня. - Прислушайся же снова! Кай провел рукой по волосам Снежного Короля, сметая пушистые снежинки, и вернул поцелуй, немножко задержав его. Король мигнул, и ресницы его увлажнились. Это таяли на их кончиках крошечные ледяные иголки. Но и без них ресницы оказались ровными и длинными, а серые глаза блестели – и вовсе не холодным блеском. Мантия превратилась в метельный вихрь и унеслась, чтобы притащить меховое одеяло из единственной небольшой комнатки, где вода в умывальном тазу не промерзала насквозь. Бросила одеяло к ногам хозяина и торопливо исчезла, чтобы не обжечь колкой крупой обнаженную грудь Кая, показавшуюся в распахнутых одеяниях. И там, где молочно-белая заледеневшая кожа соприкасалась с теплой – не холод гасил жар, а тепло изгоняло холод. - Я не дам тебе замерзнуть, - шептал Снежный Король, бережно укладывая юношу на мягкий мех. - Я согрею тебя, - отвечал Кай, раскрывая ему объятия и прижимаясь уже всем телом. - Ты не растаял, как сказочная Снегурочка. - Всего лишь немного вспотел, - Снежный Король заботливо укутал любовника в одеяло. Кай натягивал штаны и смотрел на углубление в гладком полу там, где жар его тела, отвечающего на ласки Короля, пробился через плотный длинный мех. - Твой чертог оказался не таким крепким. - Ничего, лед нарастет снова. «Это не главное. Главное, чтобы лед снова не нарос на твоем сердце. Тогда не имеет значения, сколько его будет кругом». Кай собирался с духом, чтобы высказать эту мысль вслух, но тут тихую музыку чертога перебили возгласы, совершенно неуместные среди холодного великолепия. Король не спешил встретить незваного гостя, приводя себя в порядок. Кай начал различать собственное имя. «Не может быть. И что же теперь сказать?» - Кай! Кай! Отзовись же! Это я, Герда! Где ты, Кай? Ты здесь? Она и впрямь выглядела тут нелепо – со своими громкими окликами, тяжелыми зимними башмаками и огромными бесформенными рукавицами. Но это была Герда, и ее синие, как у брата, глаза блестели от настоящих слез, а не растаявшего льда. И Кай шагнул ей навстречу. - Герда? - Кай! Наконец-то я нашла тебя. Пойдем же скорее домой. Здесь так холодно, пустынно! - Всё хорошо, Герда. Прости меня, но я останусь здесь. А ты возвращайся. - Как же так? – слезы текли по лицу девушки и капали на одежду брата. – Видно, Снежный Король превратил твое сердце в кусок льда, раз ты говоришь так. – Она прижимала дрожащие губы к его щекам. – Нет, ты живой, теплый, настоящий…как ты можешь хотеть остаться здесь? Что за злые чары? - Никаких чар, милая Герда, - вмешался хозяин. – Осколок льда в сердце Кая растаял гораздо раньше, чем твои слезы омочили его грудь. Мы оба знаем, как и почему это случилось. Каю незачем ехать домой. Поверь, ему хорошо здесь. - Он говорит правду, сестричка, - в горле Кая тоже стоял комок. - Если я уйду с тобой, то до конца дней своих не прощу этого ни себе, ни тебе. Разве затем ты меня искала? - А как же я, Кай? Ты оставишь меня одну? Сначала умерла бабушка, потом Снежный Король забрал тебя… Я всюду искала тебя, а ты вовсе и не хочешь возвращаться. Наверно, я была плохой сестрой и слишком много думала о Хансе, но неужели я заслужила такое? Я теперь уже и не уверена, что хочу стать его женой. Девушка со страхом посмотрела на ледяное зеркало, появившееся в руках Снежного Короля. - Не пугайся, Герда, я не позволю ему разбиться. Ты и не станешь женой Ханса. Он уже нашел другую невесту, которая думает не о братьях, а только о будущем муже и детях. Но если твой приятель олень решится вновь зайти в разбойничий лес, ты сможешь узнать, отчего плачет по ночам юная предводительница шайки, которую даже сами разбойники боятся пуще ее покойной матушки. Ведомо это изящной меховой муфточке - единственной и немой свидетельнице слез. - Мне не хотелось с ней расставаться, - потупилась девушка. – То есть, с разбойницей не хотелось, а не… - Если будешь возвращаться через лес, тебе это больше и не удастся. Она тебя не отпустит. Я вижу, ты устала, пробираясь через ледяную пустошь пешком. Я могу перенести тебя к оленю. Хочется взглянуть на изумленную морду старика. - Будь счастлива, Герда, - тихо сказал ее брат. – И пожелай мне счастья. Сестра утерла слезы и поцеловала его – крепко, горячо. - Прощай, Кай. - Прощай, Герда. Ожидая возвращения Снежного Короля, Кай смотрел на слово «ВЕЧНОСТЬ» с некрасивой пустотой в последней букве. Прошелся по залу и очень осторожно отломил кончик у одной из обрамляющих окно филигранных сосулек. Теперь всё было соразмерно и симметрично. Кай немного полюбовался засверкавшей на полу головоломкой, сгреб льдинки в кучу и выбросил за окно.