***
— Это просто хамство! Семейство Финголфина обсуждало новость в тесном кругу. Тургон не скрывал раздражения. — Нас раскусят моментально. А половина Первого Дома, считай, уже на воле. Близнецы так похожи, что их и родной отец не различит, и Курво копия папочки. Почему им всегда так везет?! — Ты готов сдаться, даже не попробовав сразиться? — спросила Идриль. — Любое лицо можно скрыть под маской. — Но рост в карман не спрячешь! — воскликнул Тургон страдальчески. — На любом моем костюме можно сразу писать: «Это Турукано». — Вы с Нельо примерно вровень, — сказал Фингон. — У него только одна рука! — Это поправимо, дорогой дядя, — с ухмылкой заметил Маэглин. Всех новых родственников он уже давно привык называть по именам, и только к Тургону обращался с наигранной почтительностью. Тот парировал немедленно: — Непоправимо только твое орочье происхождение. Его не скроет никакой костюм. — Что поделать? — вздохнул Маэглин. — Твой единственный племянник полуорк, твой единственный внук — полусмертный. Сожалею о таком невезении, дядя. Пока Тургон искал подходящий ответ, Финголфин заметил: — Тингол еще очень высокий. — Переводить имя дориатского короля на квенью он не видел смысла. — Поэтому не стоит падать духом заранее. — Что ж, — сказал Фингон, — начну с того, что обрежу волосы. — Я бы на твоем месте не стала торопиться, — сказала Арэдель. — Ведь первое, что подумает Намо и вообще любой, — что ты сострижешь свои приметные косы. И наверняка найдется по меньшей мере с десяток эльдар, которые нацепят фальшивые, в расчете, что их примут за тебя. — Не думаю, что все так просто, — сказал Финголфин. — За всем этим скрывается какой-то подвох. — Ты не веришь Намо? — тут же спросила Арэдель. — Как я могу ему не верить после того, как все его слова сбылись, и мы оказались тут? Но нам явно многого не договаривают. Одних только нолдор здесь тысячи. А еще тэлери, ваниар, синдар… Намо и без маскарада не угадает даже десятой части, потому что даже Намо не может помнить всех в лицо. Разве что род Финвэ мозолил ему глаза чаще остальных. Или Намо собрался выпустить отсюда всех, или у него в рукаве припрятано что-то еще, чего мы не знаем и вряд ли угадаем. — Что ты предлагаешь? — Ничего. В том смысле, что мы все равно не узнаем всех условий до самого последнего момента. Поэтому примем пока те, которые нам предложили. — Да, — сказал Фингон. — Более мертвыми, чем мы есть, мы не сделаемся. По крайней мере, теперь нас пускают к Вайрэ — это уже что-то новое.***
Мастерские Вайрэ, расширившиеся непостижимым для Воплощенных образом, были поделены на множество комнаток-костюмерных. Обитатели Мандоса сновали там, как пчелы в улье или трудолюбивые муравьи. Всевозможные ткани, сорта меха, кружев и перьев, иголки, нитки и прочий приклад имелись в неограниченном изобилии. Вайрэ предоставила в распоряжение эльдар свои гобелены и эскизы, где можно было видеть многообразие нарядов и платьев из каждого уголка Арды во все времена — даже те, которые, может быть, еще только наступят в отдаленном будущем. Но создавать все, от носков до масок, эльдар должны были сами. Всякий, кто хоть немного владел сапожным ремеслом, был нарасхват. Глаза горели новыми замыслами. Исколотые пальцы и неправильный крой считались мелочами, на которые не стоило обращать внимания. Неизвестно, что ждало впереди, но поставить Намо в тупик мечтал каждый. Никак не готовился, пожалуй, один только Финвэ. По причине двух жен его все равно не выпустят, сказал он, поэтому нет смысла переодеваться. Он повеселится на празднике в кругу семьи, потанцует с Мириэль и будет болеть за всех участников. А сейчас он путешествовал по костюмерным, обсуждал идеи и высказывал мнение стороннего наблюдателя. Куруфин заметил, что Финвэ неожиданно устроился лучше всех: у него была одна жена тут, а другая там, так что он в любом случае оказывался в выигрыше. Выбор костюмов в секрете не держали, но все же интересоваться этим считалось неприличным. На ночь постояльцы Мандоса возвращались обратно. Они не нуждались в телесном отдыхе, но знали усталость духа. Душа здесь оставалась прежней, и ум должен был порой отдыхать так же, как и в мире живых. Сказав, что с подругами ей будет веселее, Идриль перебралась в соседнюю комнату. Впрочем, всемером все равно было бы тесно. Эленвэ присоединилась к ней — расставшись с дочерью очень рано, она теперь наверстывала упущенное. Там они творили что-то невообразимо кокетливое и соблазнительное, с тугими корсетами, широченными юбками и черными полумасками. Верный себе, Маэглин замыслил парный мужской костюм в том же вкусе. Черный был ему к лицу. Арэдель вдохновилась обликом диковинной южной птицы. Костюм облекал ее тело, словно вторая кожа, оставляя открытыми только кисти рук. Маска с длинным тонким клювом скрывала три четверти лица, яркие перья на рукавах, плечах и затылке и в самом деле придавали сходство с птицей. Арэдель продолжала отделывать костюм, а чтобы отвлечься и поразмяться, уходила в главный холл обители Вайрэ и там репетировала походку и жесты. Кроме нее, в холле постоянно толклось предостаточно народу, тоже привыкавшего к своим новым обличьям. Финголфин со свойственной ему предусмотрительностью сперва набивал руку на чем попроще. Он запорол только два пробных образца, а потом, освоившись, пошил задуманное за три дня. Теперь он помогал родичам. Тургон мастерил костюм серого волка. Голова была сущим произведением искусства — почти как настоящая, она могла даже открывать пасть и хлопать глазами. Этот облик Тургон выбрал оттого, что стоящий на задних лапах зверь не распрямляет их полностью, вот и Тургон мог ходить в таком костюме на полусогнутых и выглядеть не выше остальных. Фингон решил творчески обыграть свои знаменитые косы. Он вплел в них изрядное количество конских волос, так что со стороны было совершенно непонятно, настоящие ли это косы или парик. Изготовление замшевой рубахи и кожаных штанов заняло немного времени. Остальное Фингон проводил, украшая наряд бусинами, бахромой, ракушками и прочей дребеденью. От маски он отказался, вместо этого предпочтя раскрасить лицо, как это делали, согласно смутным легендам, далекие предки на берегах Куивиэнен. Раскраска меняла черты удивительным образом — даже Маэдрос Фингона узнал не сразу. Так проходили дни.***
Финголфин открыл дверь и замер на пороге. Потом сделал шаг внутрь, пропуская остальных. Те в свою очередь протискивались в комнату и столбенели. Внутри царил ужасающий кавардак. Все было раскидано и перевернуто вверх дном. Прекрасные костюмы, на создание которых они потратили столько времени и труда, лежали изрезанными в лоскуты. До начала маскарада оставалось меньше восьми часов. — Да что же это? — тихо выговорила Арэдель. Ее губы дрожали. — Что же это?! Фингон поднял с пола пригоршню обрезков перьев. — Найду того, кто это сделал, и убью, кем бы он ни был. — Это Мириэль! — выкрикнул Тургон — Это она! Я видел, как она на нас смотрит! Она всех нас ненавидит! Не может дотянуться до Индис и вымещает на нас! — Если бы Мириэль хотела нам напакостить, она просто рассказала бы Намо о нашем выборе. Заметив среди лоскутов кусочек синей материи, Финголфин вытянул собственный костюм. Тот неожиданно оказался только помятым и испачканным, но в остальном невредимым. Почти не пострадал и костюм Фингона. — Она начала с тех, что поближе. А потом что-то ее спугнуло или помешало. Если не она, то кто? Кто еще на такое способен? Или, — продолжал Тургон, охваченный новым подозрением, — Феанаро со своими — они все предатели, предупреждал нас Намо! Их манера пакостить тайком. Потому-то ваши костюмы и целы — опять Нельо позаботился. — Перестань, — оборвала его Арэдель. — Тогда отцовский костюм первым был бы в клочья, — нервно усмехнулся Фингон. — Ничего подобного, — невозмутимо ответил Финголфин. — Будь это делом рук Феанаро, наши костюмы были бы сожжены. Это стало последней каплей. Все пятеро расхохотались так, что дрогнули стены. Такими их и застал Финрод, пришедший проведать родичей. — Что тут у вас… Эру Единый! Что случилось?! Фингон вытер выступившие слезы. — Оплакиваем погибшие костюмы. — Кто-то пришел сюда ночью, — снова помрачнев, сказал Маэглин, — и устроил тут… Финголфин продолжал разбирать беспорядок. Больше ничего уцелевшего не нашлось. — Кажется, проклятие Намо все еще продолжает сбываться. У вас-то все в порядке? — Да, — сказал Финрод. При виде такого разгрома он испытывал ужасную неловкость за собственное благополучие. — У нас еще есть время, — сказал Финголфин. — Мы еще можем что-то исправить. — Да что, что?! — восклицал безутешный Тургон. Его серый волк выглядел теперь волком, повстречавшимся с Финродом. — Возьми мой наряд, — сказал Финрод. — Мы же друзья, друзья должны помогать друг другу. — Рост, — простонал Тургон. — Ты почти на полголовы ниже. — Надставим, это недолго. — А ты сам как же? — спросил Фингон. — Придумаю что-нибудь. С этими словами Финрод ушел. Он вечно попадал в ловушки собственных добровольных обязательств и уже привык к этому. — Я против того, чтобы вмешивать других в наши неприятности. Если ты считаешь это приемлемым… — Он сам предложил! — перебил Тургон. — Я же не напрашивался. Финголфин продолжил: — Значит, осталось срочно изготовить два костюма. Нужно что-то простое, чтобы хватило времени. Маэглин, который уже минут пять что-то сосредоточенно рисовал на клочке бумаги, воскликнул: — Есть идея! То есть она у меня была еще раньше, но не понадобилась. Освободите стол и найдите мерки, — скомандовал он, убегая. — Мама, у тебя будет самый лучший костюм! Жизнь вдруг закипела ключом. Арэдель принялась расчищать стол, Фингон с отцом собирали остатки растерзанных одежд. Пришел Финрод со своим нарядом — не мудрствуя лукаво, он выбрал обличье гриба-мухомора. Началась примерка. Рост есть рост, рукава и штанины были коротки самым возмутительным образом. — Не беда, — сказал Финрод. У него еще остались и обрезки холста, и цветная тесьма для оторочки. Вернулся Маэглин со свертками материи, уселся чертить схему, снял с Арэдель еще пару мерок. Потом раскатал рулончик шелка, вооружился длинной портновской линейкой и ножницами и, сверяясь с чертежом, принялся за раскрой. Через четверть часа на столе лежали семь кусков ткани разной длины и ширины. Четыре из них Маэглин сколол попарно и вручил Финголфину и Фингону: — Пожалуйста, сшить от сих до сих. И снова куда-то унесся. Вдевая нитку, Финголфин заметил: — Нечасто встретишь эльда, чтобы так непринужденно командовал Верховным королям. Арэдель недоумевала, почему за шитье не усадили ее, но это разъяснилось быстро: Маэглин принес коробку с гримом. — Хорошую маску сделать уже не успеем. Поэтому вот, — поставил он коробку перед зеркалом. — Нарисуем тебе другое лицо. Для начала надо закрасить все белым. Арэдель, не возражая, вынула баночку белил, но, уже макнув туда губку, спросила: — Совсем все? Закрашенные брови будут выглядеть нелепо. — Брови придется срезать. Их тоже нарисуем заново, — сказал Маэглин и пока тоже занялся шитьем. Что ж, без бровей некоторое время вполне можно было обойтись. Бритва водилась среди инструментов. Финрод краем глаза следил, как Белая Дева становится еще белее, и в голове его забрезжил некий замысел. Чем дальше, тем более подходящим он выглядел, и, когда подгонка наряда была закончена, Финрод сказал: — Я тоже перекрашусь. Но один я не справлюсь. — Намек понятен, — Тургон торопливо переоделся обратно, чтобы не заляпать ненароком новый костюм, и, прихватив банку краски, приятели удалились за ширму — пространство за ней считалось примерочной. Маэглин забрал у Верховных Королей сшитые куски, сколол в других местах и вернул: — Теперь здесь и здесь. Сам он сейчас помогал матери — Арэдель закончила белить лицо, но справиться на ощупь с шеей и ушами ей было трудно. Из-за ширмы донеслось: — И тут тоже красить?! — Конечно, а как же иначе? Если лицо черное, зад ведь не может быть белым. — Все-таки любопытно, — сказал Фингон, — что там у них происходит? В комнату заглянула Эленвэ, уже в костюме, но еще без маски. Длинный шлейф для удобства пока был подколот к поясу. — Как у вас дела? Тургон немедленно отозвался: — Ты разве не знаешь? — Что я должна знать? В двух словах Эленвэ рассказали о происшествии. Она ошеломленно смотрела на заметенную в угол груду разноцветных тряпочек. — Какой ужас! Кому это могло понадобиться?! — Версии разные, — ответил Финголфин. — Если вам нужна помощь… Зачем я спрашиваю?! Конечно, она вам нужна. Скажите, что нужно делать. — Если тебе нетрудно, — вежливо попросил Финрод из-за ширмы, — принеси, пожалуйста, кусок белой овчины. Немедленно Маэглин сказал: — Нет, лучше замени меня, — он протянул Эленвэ губку. — У меня не слишком хорошо получается. А за овчиной схожу я. Из-за ширмы высунулся Финрод и поманил Маэглина пальцем: — Принеси, пожалуйста, заодно еще вот что, — он начал что-то тихонько объяснять, помогая себе жестами. Маэглин пожал плечами, согласно кивнул и удалился. Он отсутствовал довольно долго и вернулся со свертком для Финрода и двумя деревянными колодками. Время шло, но и дело продвигалось. Теперь все чувствовали, что они, пожалуй, справятся. Новое одеяние Арэдель обретало форму, а сама она — новое лицо со странным разрезом глаз, высокими тонкими черточками бровей и ярким кружком на месте рта. Отчищенные и выглаженные уцелевшие костюмы висели на плечиках. Эленвэ подшивала длинный парчовый пояс. Тургон потребовал кисть и краски. Маэглин старательно сооружал матери прическу — высокий пучок с гребнем и множеством цветов. Эленвэ поглядывала с интересом: — Где это вы отыскали такую моду? — спросила она. — Нигде, — отвечал Маэглин. — Изобретаю на ходу. — У тебя, оказывается, талант! — Все готово, — известил из-за ширмы Финрод. — Только должен предупредить, что… Одним словом, получилось несколько вольно. — Я тут ни при чем, — поспешил оправдаться Тургон. — Это он сам придумал. — Что ж, мы тоже готовы, — сказал Финголфин. — Выходи. Он видел Моргота, Фингон видел Готмога, Арэдель видела Эола, Маэглину на своем недолгом веку довелось повидать всех троих. Теперь они не без оснований полагали себя готовыми ко всему… — От Саурона ты такими же чарами скрывался? — вырвалось у Фингона в наступившей тишине. Даже родная мать сейчас узнала бы Финрода с величайшим трудом. Весь он с головы до пят был выкрашен в темно-бронзовый цвет. Основательно вымазанные черной ваксой волосы топорщились воинственными сосульками, словно иглы дикобраза. Поддерживала их налобная повязка из белого меха, делающая лицо еще темнее. Из носа торчали кабаньи клыки. Щеки и подбородок покрывала седая курчавая щетина, и такой же щетиной, казалось, поросла и грудь. Но все это были только малозначащие мелочи. Главное же заключалось в том, что Финрод был почти что наг. Единственным одеянием ему служила отпиленная снизу и дикарски расписанная тыква-горлянка. Верхний конец ее был привязан к поясу из лыка. — Не слишком вызывающе? — обеспокоенно спросил Финрод. Второй раз за сегодняшний день стены комнаты дрогнули от хохота. — Для костюма Туора в самый раз, — кое-как выговорил Маэглин. — Я подумал, — пояснил Финрод, когда все немного успокоились, — что в таком наряде Намо будет неловко разглядывать меня внимательно. — Да, это уж точно! В дверь постучали. Финрод скрылся за ширмой. Он еще и сам не привык к своему новому наряду. — Войдите, — сказал Финголфин, удивляясь такому формализму: все давно уже ходили взад-вперед без особых церемоний. В дверном проеме возник Феанор. — Ноло, на два слова. Еще более удивившись, Финголфин вышел в коридор. Но этого оказалось мало — Феанор потянул его в какой-то закуток. Там, понизив голос почти до шепота, он произнес: — Слушай, полубрат мой! Давай поменяемся костюмами. Финголфин не стал задавать естественный и дурацкий вопрос «зачем?» — Какой у тебя? — спросил он. — Моринготто. Точная копия с того гобелена, где от тебя видны только меч и пятки. Финголфин усмехнулся: — Мы с тобой схожи гораздо больше, чем тебе понравится. У меня костюм Манвэ. — Все еще метишь в короли? — В братоубийцы. — Так ты согласен меняться или нет? — Почему именно я? Феанор окинул сводного брата долгим взглядом. — Потому что костюм — точная копия, я ведь сказал. В короне настоящие сильмариллы. — То есть как?! — Тише, не кричи! Очень просто. Я пробовал вставлять на их место разные блестяшки — выходила такая халтура! И я попросил выдать мне настоящие. Что я терял? Но мне их выдали. Все три. — Невероятно! — Финголфин осмысливал услышанное. — С другой стороны, почему бы и нет? Куда ты с ними денешься отсюда. — Вот именно. Намо знает, что камни у меня. Но ему и в голову не придет, что я отдам их кому-то за пределы, — руки Феанора описали круг, — своей семьи. — Да. Это не придет в голову вообще никому. — Поэтому я и предлагаю тебе меняться. Ты вроде бы самый ответственный среди прочих, тебе можно такое доверить. — Хорошо, — ответил Финголфин. — Я согласен. Проклятие Намо действительно продолжает сбываться, — пробормотал он себе под нос. — Переодеваться будем у нас. — Хорошо. Финголфин вернулся забрать костюм. — Встретимся на маскараде, — сказал он и ушел. Теперь за ширму отправилась Арэдель. Эленвэ помогала ей, а некоторое время спустя туда же сунул нос Маэглин с указаниями — ему лучше было знать, что к чему, ведь костюм существовал в его воображении. Фингон и Тургон, чтобы не терять времени даром, переодевались в комнате и наводили последний марафет. Наконец Арэдель вышла, неуверенно ступая, обутая в странные деревянные сандалии высотой в четыре дюйма. Эленвэ поддерживала ее под локоть. Тесно запахнутые полы шелкового одеяния и туго завязанный на спине широкий пояс позволяли делать только очень маленькие шажки. Арэдель казалась ожившей изящной статуэткой. — Ну как? — спросил Маэглин, гордый собственным творением. — Узнать нельзя, — сказал Тургон. — Очень красиво, — сказал Финрод. — Но в этом невозможно ходить! — воскликнула, смеясь, Арэдель. — Для того и задумано, — ответил Маэглин. — Тебя нельзя узнать даже по походке. — Мама, где ты пропадаешь?! — Вошедшая Идриль взглядом поздоровалась со всеми, хихикнула при виде Финрода. — Полчаса до начала. — Ломион! — виновато охнула Арэдель. Маэглин оказался в центре внимания. Костюмы имелись у всех, кроме него. — С самого начала было ясно, — сказал он, — что сделать еще один наряд мы никак не успеем. Мы с этим-то едва уложились. Арэдель выглядела несчастнее некуда. — Я все равно не верю, что Намо кого-то отпустит. А если даже такое случится, вряд ли это был бы я. Буду держаться от вас подальше, чтобы не компрометировать своей неприкрытой физиономией. — Перестань разыгрывать из себя страдальца, — сказала Идриль. И, подойдя, приложила губы к его щеке, оставив яркий отпечаток. — Теперь никто не подумает, что это ты. Донесся троекратный звук колокола, возвещающий начало маскарада.***
Открывал маскарад сам Владыка Намо. В своих неизменных капюшоне и мантии он величественно прошел рука об руку с супругой через главные залы Мандоса. Потом чета взошла к своим тронам, и Намо дал знак начинать. Праздничная толпа переливалась из зала в зал, озаряемая утроенным числом светильников. Музыканты, одетые птицами, — наверное, скорее майар, нежели Воплощенные — умело чередовали мелодии, быстрые и медленные, веселые и грустные, так что каждый мог дождаться музыки по своему вкусу. Таким Мандос не видели от начала времен. Сегодня все здесь были довольны смертью. Кавалеры и дамы, звери и удивительные птицы, рыбы, бабочки и ящеры в доспехах из папье-маше говорили и смеялись, и обращались друг к другу — даже если знали, кто скрывается под маской — не по именам, а по облику. Громадный паук приветственно раскидывал шесть лап — это никого не пугало и выглядело даже мило. Плясали диковинные существа, составленные парами ряженых — они выделывали фигуры, вставали на задние лапы, хлопали добрыми глазами и позволяли всем желающим положить руку себе в пасти, лишенные клыков. Владыка Намо порой прохаживался среди масок и даже шутил — правда, все больше на мрачные темы, но от повелителя исподнего мира ничего другого и не ждали. Праздник давно уже был в самом разгаре, Арэдель освоилась со своими колодками-сандалиями, когда некто в черно-белом костюме какого-то зверька приглашающе протянул ей руку-лапу. Наверное, кто-то из синдар — он был не выше Арэдели. Маска его больше всего напоминала хорька, и говорил он нарочито измененным голосом: — Не соблаговолит ли госпожа Кукла составить мне компанию? Этот черно-белый хорек был чем-то неприятен. — Не уверена, что это придется по вкусу моим родственникам, — ответила Арэдель, благовоспитанно потупив глаза. В ответ можно было ожидать чего-нибудь вроде расспросов о родственниках или заверений в собственной безупречности, но Хорек отдернул руку, отступил на полшага и издал громкое шипение. Рядом немедленно возник Маэглин, бросив свою конспирацию, и смерил Хорька недвусмысленно-враждебным взглядом. — Может быть, леди окажет предпочтение мне? — Ах, как кстати! Арэдель сунула руку под локоть сына, и они пошли прочь. Хорек остался смотреть им вслед. — Он мне не нравится, — тихо сказала Арэдель. — Мне тоже. Музыка опять сменилась. Пары двинулись по залу в медленном торжественном танце-шествии. Не все здесь знали его, и синдар по большей части теснились вдоль стен зрителями. Маэглин и Арэдель присоединились к танцующим. Три шага коротких, один длинный, поклон, поворот, три шага… Миновав середину зала, шествие разделялось, расходясь попарно. И в тот момент, когда Арэдель в свой черед оказалась снаружи круга, из толпы зрителей вдруг выступил Хорек и резким движением плеснул что-то прямо в лицо Арэдель. — Ай! — вскрикнула та от неожиданности, заслоняясь рукавом. Маэглин стремительно обернулся. Но Хорек и не думал убегать. — Мама, что он сделал тебе? — Ничего, — отвечала Арэдель, переводя дух. Струйки проложили дорожки на ее набеленном лице. — Должно быть, это просто вода. Шествие сбилось, застопорилось. Танцующие сгрудились вокруг них. — Ах, ты!.. Прежде, чем Маэглин успел замахнуться, Хорек сорвал маску — и все увидели бледное лицо Эола. Злобная усмешка, так схожая с усмешкой Маэглина, кривила его рот. Над головами замелькала красная в горошек шляпа — Тургон протиснулся к месту событий. — Так это ты испортил наши костюмы?! — воскликнул он, охваченный запоздалым озарением. Но здесь не было Карагдура. Того, кто уже мертв, нельзя убить. — Не приближайтесь! — с отчаянием закричала Арэдель в окружившую толпу. — Не позволяйте ему выдать вас! — Мне нет до них дела, — засмеялся Эол. — Пусть идут куда хотят. Но то, что принадлежит мне, останется со мной, — крикнул он Владыке Мандоса. Тот безучастно взирал на сцену, разыгравшуюся у самого подножия его трона. Раздался троекратный гул колокола. Маскарад был окончен. Намо медленно поднялся. Все замерли. — Что ж, — негромкий голос растекся по залам, хорошо слышимый везде, — было поучительно наблюдать за вами. Большинство из вас я и в самом деле не узнал. Сердца дрогнули боязливым ожиданием. — Остальные же частью оказались узнанными против своей воли. Я вижу теперь ясно: Проклятие изжило себя. Мандос вам больше не нужен. Вы вернетесь в мир живых. Вернетесь теми, — Намо возвысил голос, это были его заключительные слова, — чей облик каждый избрал для себя сегодня! И Намо исчез. Трон Вайрэ тоже был пуст. — Что?! Толпа отхлынула, расступаясь. В центре зала остались двое. — Ноло, убью!