***
Самое отвратительное в чемодане было то, что робот в нём не выключался. Полностью парализованное тело, отключенные сенсоры и датчики и работающий процессор. Что за программный блок запускался в таком состоянии и почему ему была доступна память, Электроник не знал. Точнее, он подозревал, что никакой программы на самом деле не было, а было только его живое сознание, по какой-то нелепой причине прицепившееся к компьютеру в корпусе андроида. Как когда-то давно (а может, совсем недавно?) оно, в какой-то другой реальности приклеилось к куску дерева, ставшему куклой. Был ещё, правда, датчик времени, так что Электроник с точностью до секунды знал который сейчас час. Но какой смысл в часах, если никаких событий не происходит? Секунда может длиться вечность, а сутки пролетят за миг — всё зависит от того, чем занят в это время разум. А разум Электроника тонул в воспоминаниях. Достаточно неприятных воспоминаниях, если уж говорить начистоту. Например, о первой встрече с ней. Если б только он узнал Мальвину сразу, ни за что бы не помог Серёже с ней познакомиться! Да он бы лично склеил для него десяток девчонок ничуть не хуже — в отличие от человека Сыроежкина, робот Электроник имел в своей базе нужные поведенческие программы, просто никогда не пользовался ими: не интересно было. Но Серёже нужна была она, и Элек, надеясь угодить своему первому и единственному на тот момент другу, пошёл у него на поводу. «А ты здорово дерёшься», — сказала она, и Электроник вдруг осознал, что весь этот цирк — ни что иное, как очередное бесполезное испытание, которому его подвергли, не спросив согласия. «Ну я же должен был вам помочь», — не скрывая издёвки, сказал робот. Он знал, что испытание пройдено, и придраться здесь совершенно не к чему. «Девочка» спасена, хулиганы (хулиганы ли?) получили по заслугам и при этом физически не пострадали. Но какая награда будет ему теперь? В прошлый раз за хорошие поступки она обещала ему человеческую жизнь, а вместо этого он стал роботом. В этот раз никакой награды не последовало вовсе. Мальвина, приняв облик белокурой красавицы Майи Светловой, втёрлась в Серёжину компанию на правах его девушки и теперь неусыпно следила за роботом, разыгрывая участие и симпатию на людях и всячески издеваясь наедине. В тот день, когда Сыроежкин встретил их у школы и сказал, что робот никогда не станет человеком, Электроник сбежал совсем не от него, пусть все и поверили в обратное. Он сбежал от «Майи». Это было трудное решение — он привязался к своему двойнику и его друзьям, но раз с ними была Мальвина, а стать человеком не получилось, надо было пробовать в другом месте. Возможно, с другими людьми. Но главное — без её бдительного ока. Но она нашла его. Выманила из игрушечного магазина, где он так неосторожно изображал манекен в витрине, и всё опять завертелось по новой. А теперь вот ещё и собаку его себе забрала… Она не может без собак. Без верных псов, в которых готова превратить любого, кто имел глупость проявить к ней симпатию, попавшись на внешне симпатичную оболочку древнего монстра. Как пить дать, она и Серёжину душу сожрёт, и теперь в свите девочки с голубыми волосами станет на одного мальчика больше. Сколько раз Электроник пытался достучаться до своего друга Сыроежкина: — Смотри, Серёжа, почему Майя не в школьной форме? Где её пионерский галстук? Сейчас ведь учебное время, она должна быть на уроках! — Не волнуйся, Эл, — хлопал его по плечу Серёжа. — Майя учится во вторую смену, она свободна с утра и поэтому гуляет с нами. — А когда же она выполняет домашние задания? Почему и во второй половине дня она с тобой в гараже, а не в школе? — Просто у неё скользящее расписание. А ещё она спортсменка — у спортсменов свой график, — спокойно отвечал Сыроежкин. Всё было напрасно — Серёжа и не думал сомневаться в своей подруге. А когда Электроник сходил в сорок вторую школу и спросил у местных ребят, не знает ли кто-нибудь Майю Светлову из шестого класса, оказалось, что никто о такой даже не слышал: ни в «А», ни в «Б», ни в «В»… — Всё ходишь, разнюхиваешь, глупый деревянный мальчишка! — смеялась тогда над ним Майка. — Всё равно тебе никто не поверит! Лучше занимайся собственным воспитанием, учись, чтобы стать человеком! И я не о школьных знаниях говорю! А будешь совать свой длинный нос куда не следует — оторву! К своему носу Электроник относился трепетно. Всё никак не мог привыкнуть, что эта часть его тела теперь имеет нормальные человеческие размеры, не растёт от вранья и не уменьшается, когда он сознаётся в нём. Впрочем, в отличие от лгунишки Буратино, иногда представлявшимся людям как Пиноккио, Электроник никогда не врал. Даже когда очень хотел, даже когда обстоятельства требовали не лжи, а простого молчания, он как заведённый рубил правду-матку. «Этот программный модуль, дурачок, появился у тебя в следствие твоей дурной привычки врать когда ни попадя! — позлорадствовала как-то Мальвина. — Теперь привыкай говорить правду, тебе полезно!» Электроник тогда еле сдержался, чтоб не ударить её. Поэтому, когда Макар при первой их встрече на помойке полушутя-полусерьёзно схватил его за нос, робот запаниковал: он был уверен, что высокий рыжий хулиган в самом деле сейчас оторвёт ему нос. Может быть именно поэтому, но на первых порах Электроник недолюбливал и боялся Макара. Виду, правда, старался не показывать, но когда на хоккейном матче Макар то и дело шпынял и указывал ему, он сорвался и со злости забил шайбу в свои ворота. — Чурбан железный, чтоб ты заржавел!.. — в сердцах крикнул ему Гусев. Электроник тогда сначала обрадовался, что сумел таки отомстить рыжему, но потом ему стало так противно, что он и впрямь захотел заржаветь и сдохнуть, желательно прямо там, на льду. В отличие от Серёжи, для Макара он человеком так и не стал. После матча, когда всё раскрылось и профессор с Машей нашли его, на радостях в гараже у Сыроежкина устроили праздник. Все танцевали и веселились, Майка с Серёжей отплясывали больше всех, а Электроник играл им на гитаре и пел. Кто бы мог подумать, что эта стерва прицепится к нему? Ведь она выглядела такой весёлой и благодушной!.. Но нет, в какой-то момент, когда Серёжа играл с Рэсси, и все собрались вокруг них, Майка утащила Элека в дальний угол гаража, где за кучей барахла их никто не мог бы видеть, прижала к стенке и своим мелодичным, как колокольчик, голоском пропела: — Ай-ай-ай, глупый вредный мальчишка, обиделся на товарища и решил сделать ему плохо! — Майкино лицо стало белым как мел, зрачки сверкнули неестественной синевой, а светлые волосы на глазах потеряли свой цвет и приобрели лазоревый оттенок. — Забил гол в свои ворота, как нехорошо! «Я не специально!» — хотел сказать Электроник, но не смог открыть и рта — в этой жизни он физически не имел возможности солгать. — А ведь в результате пострадала вся команда, и обвинили Серёжу, — от девочки с голубыми волосами повеяло холодом, который Электроник, вопреки искусственному телу чувствовал каждой своей шестерёнкой и каждой, даже самой маленькой микросхемой. — Я… п-признался… — дрожа, как самый настоящий человек, с трудом произнёс робот. — Суд учтёт деятельное раскаяние обвиняемого и наказание не будет таким уж строгим, — надменно сказала Мальвина. — Но оно будет! В ту же секунду фарфоровое исчадие ада впилось в его губы поцелуем и всё тело Электроника пронзила такая боль, что он взвыл бы на месте, если б у него оставались на это силы. Но сил не было совершенно ни на что, даже «дышать» он и то не мог, не то что издать хоть какой-то звук. Ледяные руки удерживали в вертикальном положении его парализованное, готовое рухнуть на пол тело, а рот изнутри вылизывал огненный язык, будто выжигающий внутренности вплоть до центрального процессора. — Что с ним, Майя? — обеспокоенно спросил Серёжа. — Он какой-то неживой совсем. Элек, миленький, скажи, что с тобой? Я сейчас позову профессора!.. — Не надо… — еле ворочая языком, прошептал робот. — Просто перегрелся за сегодня… это пройдёт. — Надо его на улицу, — участливо покачала головой Майка, опять ставшая похожей на обычную школьницу. — Макар! Прибежал Гусев, увидел сидящего на полу Электроника, всплеснул руками, поднял его, и вместе с Серёжей вывел во двор. Профессор с Машей курили неподалёку и когда увидели их, Электроник был уже в относительном порядке. То что недавний поцелуй наказанием не был, Электроник понял двадцать минут спустя, сходя с ума от паники в чемодане у гангстера Урри. О том, что Дуремар, гордо носивший теперь кличку Стамп, — никто иной как очередной раб чёртовой куклы, Электроник догадался сильно позже, когда история с его похищением и кражей картин из теймерского музея закончилась. Майя, вместе с Серёжей и другими ребятами так приветливо встретившая его у школы по возвращении на Родину, шепнула на ухо: «Опять позволил обмануть себя бандитам! Смотри, как бы и вправду не стать тебе флюгером на башне, «Серебряный мальчик»! У Электроника всё похолодело внутри, когда он это услышал. Лишь последние её слова дали хоть какую-то надежду: «Но ты исправился, понёс наказание, выдержал испытание, ты почти человек, Эл! Осталось совсем немножко!» Это «немножко» сводило Электроника с ума четыре с лишним месяца. Вроде ничего особенного не происходило, Майя-Мальвина не мучила его совсем уж сильно, но и ничего ведь не менялось. Он стал собственностью школы, что лишний раз подчеркивало его нечеловеческий статус, смотрел, как выросли за лето его друзья, и с горечью сравнивал себя с Серёжей, который был теперь немного выше Электроника и говорил хрипловатым ломающимся голосом. Элек с ужасом думал, что если он всё же найдёт какой-нибудь способ убить себя, то и впрямь превратится в неподвижный флюгер, серебряного мальчика, и будет стоять так веками… От отчаяния ли или по какой-то другой, непонятной ему самому, причине в последнее время Электроник особенно сблизился с Гусевым — тот в итоге прекратил свои постоянные подколки и даже начал относиться к нему с уважением. Они часто гуляли вдвоём после школы, а когда погода была плохая, Макар звал его к себе домой. Там они, пользуясь отсутствием Гусевых-старших, пили купленное в ближайшем ларьке якобы для Макарова бати пиво. На Электроника пиво естественно не производило никакого эффекта, а Макар становился сначала весёлым, так что сажал Эла к себе на колени, трепал по волосам, щекотал и говорил всякие странные комплименты, а потом делался задумчивым и грустным. Молчал, уставившись в кружку и горестно вздыхал. — Ты ведь тоже не любишь Майю, — как-то на одной из таких посиделок сказал ему Электроник. — Тоже? — с удивлением поднял на него глаза Макар. — А ты-то её за что? — Старые личные счёты, — не смог соврать робот. — Я знал её раньше. — И чё? Неужели кинула тебя? — Гусев усмехнулся и легонько потрепал его по щеке. — Кинула, — согласился Электроник. — Но не в том смысле, не как девушка. Просто обещала помочь стать человеком и ничего для этого не сделала. — Да что она может, Эл?! — презрительно скривился Гусев. — Забей, не бери в голову. — Я… я не знаю на самом деле, — растерялся Электроник. — Но она — мой враг. Давай избавимся от неё, Макар! Она ведь тоже тебе поперёк горла — я вижу! — Ну ты даёшь, робот! Я на мокрое дело не пойду! — в ужасе вытаращился на него Макар. — Я эту девку, конечно, недолюбливаю, но мочить?!. — Да нет же, ты меня не так понял, Макар! — совсем расстроился Электроник. — Я просто хочу, чтоб её не было в нашей компании. Если Серёжа поймёт, что она не такая, как хочет казаться, что она ему не пара, ей просто нечего будет тут делать! — Да как же это сделать, Эл? — тяжело вздохнул Гусев. — Серёга ж кроме неё и видеть никого не хочет. Про меня забыл совсем, даже поболтать не звонит теперь… Да и не хочу я, если честно, чтоб они расставались. Он счастливый такой, когда с ней гуляет. Я его раньше никогда таким не видел… Пусть человеку хорошо будет. Должен же кто-то в этой жизни счастливым быть, а, Элек? Макар налил себе ещё пива, а Электроник понял, что надеяться ему больше не на кого.***
— Добро пожаловать к столу! Иди мой руки и садись пить чай, Буратино! — прозвенел до отвращения знакомый голосок, в глаза ударил яркий свет — Электроник понял, что чемодан наконец-то открыли. Ему не нужен был чай, наоборот, лишняя жидкость в теле доставляла Электронику только неприятности, но спорить с Мальвиной опасно. Поэтому он встал, нехотя подошёл к рукомойнику сполоснуть руки и сел за стол. Вся собравшаяся в гараже компания больше напоминала Электронику чаепитие у сумасшедшего шляпника, только вот сам он Алисой себя не чувствовал. Он был скорее пудингом, от которого сейчас всем отрежут по кусочку. — Ну же, смелее, мы не кусаемся! — подбодрил его Витя Смирнов и выдал чайную пару — чашку и блюдце из костяного фарфора, такого в гараже Сыроежкиных явно быть не могло. — Давай, я налью тебе чаю, — как ни в чём не бывало предложила Майя и налила заварки. Роль гостеприимной хозяйки была одной из её любимых, и играла она её с видимым удовольствием. — Спасибо, — глухо сказал робот, добавил кипятка из старого чайника и поставил чашку перед собой — пить он не собирался. — Это очень приятно, что ты теперь такой вежливый, — сказала Майка, тряхнула головой и по плечам её тут же разметались голубые кудри, а на макушке сам собой завязался огромный бант, — мои усилия не прошли даром. Правда, Артамоша? — она подмигнула сидящей у её ног Рэсси, и та согласно тявкнула. — Перепрограммировала Рэсси… — раздосадованно покачал головой Электроник. — Зачем? Чтоб у меня совсем никого не осталось? — Мне кажется, или ты в чём-то обвиняешь нашу дорогую Майечку? — встрял Вова Корольков, искоса поглядывая на Электроника. — Всё надеешься на ответное чувство? — усмехнулся в ответ на его выпад Эл. — Ну-ну. — Не ссорьтесь, мальчики, — сделала им замечание Мальвина. Вова открыл было рот, чтобы возразить, но смолчал — он никогда не мог ей перечить. На его бледном лице, в уголке правого глаза на скуле проступила нарисованная черная слеза. Такова участь Пьеро — безответно влюблённый в Мальвину он посвящал ей стихи и песни, но сам никогда не удостаивался от неё даже теплого взгляда или ласкового слова. Королькова Электронику было откровенно жаль. — Всё же ты неблагодарный, Буратино. Был таким и остался таким, даже могила тебя не исправила, — снизошла до ответа окончательно принявшая образ фарфоровой Мальвины Майка. — Никто твою Рэсси не перепрограммировал — наоборот, это я из сочувствия и жалости одолжила тебе на время моего верного друга Артамона. Чтобы ты не чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Хотя именно такой ты и есть. — Что же ты преследуешь меня, если я никому не нужен? — парировал Электроник. По крайней мере словесные унижения его уже давно не трогали. — Потому что я — не все, — вскинула брови Майка-Мальвина. — Мне ты нужен, дорогой названный братец. Я умру с тоски, если ты покинешь меня. — Не смешно и не остроумно, — ни на секунду не поверил ей Эл. — Ладно, как бы то ни было, а срок твоего испытания близится к концу, Буратино. Пора подводить итоги, — сказала она деловым тоном. — Итак, сначала назовём то, в чём ты преуспел. — Он больше не врёт. Вообще! — выкрикнул с места Смирнов. — Принято, — согласилась она. — Это программа, — возразил Электроник — приписывать себе чужие заслуги он считал ниже собственного достоинства. — Я бы, будь моя воля, настолько честным не был бы. — Возможно, — не стала спорить Мальвина. — Но, дорогой мой бывший деревянный, а ныне электронный человечек, никакого «тебя» в отрыве от этой программы не существует. Следовательно, мы имеем то, что ты больше не врёшь. Этот твой недостаток исправлен. Кто следующий? — Ну, теперь он любит учиться и посвящает этому много времени и сил, — кривясь, признал ещё одну его заслугу Вова-Пьеро. — И это принято, — кивнула фарфоровая судья. — Кто-нибудь ещё желает высказаться? — она окинула взглядом стол. — Да, теперь он хороший друг! — как в школе поднял руку пятый, не считая самого робота, участник этого импровизированного судебного застолья. — Всяк сверчок, знай свой шесток! — щёлкнула по носу мелкого рыжего мальчишку Мальвина. — Он и был хорошим другом, этого не отнять. — Теперь он выполняет обещания, — тут же поправился Чижиков. — И никогда не опаздывает. — Принято! — хлопнула в ладоши «Светлова». — А теперь провалы. Ну как, назовёшь сам или это сделать мне? — Сам, — быстро ответил Электроник — не хватало ещё, чтобы эти приписали ему все грехи человечества, начиная с сотворения мира. — Ну, давай! — Майя-Мальвина отпила чай, хищно облизала губы и в предвкушении уставилась на Электроника. — Я опять сбежал от отца, — печально вздохнул Элек. В этом проступке он раскаивался абсолютно искренне. — Угу, есть такое. Что можешь сказать в своё оправдание? — она с любопытством, будто изучая редкое насекомое, заглянула ему в глаза. — Ничего, — ответил робот. — Нет этому оправдания. Это был глупый, эгоистичный и жестокий поступок. Я очень сожалею о нём. — И всё? — спросила она разочарованно. — Не всё, — дрогнувшим голосом сказал Электроник, сморгнув выступившие на глазах слёзы. — Я получил за это сполна. — И как же? — Мальвина во все глаза смотрела на него, на его боль и унижение и, казалось, получала от этого вполне физическое удовольствие. — Ты знаешь… — прошептал Электроник. — Мой отец… он… отказался от меня. Профессор Громов подарил меня школе… — Да-а!.. — протянула она и откинулась на спинку своего стула. — Можно сказать, этот урок усвоен тобой в полной мере. Теперь, мой дорогой названный братец, ты вряд ли предашь человека, которому ты дорог. — Если только мне ещё когда-нибудь в этой жизни или в следующей встретится человек, которому я буду хотя бы вполовину так же дорог, как когда-то Карло… — Джепетто, — поправила его Мальвина. — Он больше любил своё второе имя. — Да, Джепетто… хотя сейчас его зовут Виктор Иванович. Так вот, если только в моей жизни появится тот, кому я нужен… Я буду с ним до последнего вздоха. Или пока он сам не прогонит меня, — шмыгнул носом бывший Буратино и опустил глаза. Каждый раз, когда он думал о своём создателе, о том как тот поступил с ним, как до этого он сам не единожды предавал его, ему становилось плохо. Если бы только в будущем у него был человек, которому он станет хотя бы чуточку нужен!.. Да он жизни своей не пожалеет ради него. Но, кажется, лимит его везения исчерпан… — Разве ты перечислил все свои промахи и ошибки? — прервала его самоедство Мальвина. — Не отнимай у нас время, мы ждём! — Да-да, мы ждём! — поддакнули хором Пьеро Корольков, Сверчок Чижиков и Вова Смирнов, которого Электроник пока так и не смог идентифицировать. — Ну… меня опять обманули, — развёл руками Электроник. — Я доверился людям, которые оказались мошенниками. — Не путай, дорогой Буратино, — Мальвина погрозила ему наманикюренным пальчиком. — Мошенники были в прошлый раз. Сейчас ты шагнул гораздо дальше, малыш! Ты связался с иностранной организованной преступной группировкой и ограбил музей! — Я всё вернул на место и даже починил часы на башне, — улыбнулся Электроник: всё же приключение в Теймере он как ни старался, не мог воспринимать как то, чего надо было бы стыдиться. — Хм, — она поджала губы и бросила на него недоверчивый взгляд. — Самое главное не это, а твоя феерическая глупость, — сказала девочка с голубыми волосами. — Железные мозги оказались не лучше деревянных. — Кремниевые, — поправил Электроник. — Что кремниевые? — не поняла Мальвина. — Мозги кремниевые, не железные. — А! Ну да. Это образное выражение. Хотя у тебя же с этим туго, с образами я имею в виду, — Мальвина нашла элегантный способ выйти из положения и одновременно унизить его. — В любом случае, я больше не глуп, — теперь уже Электроник откинулся на стуле и, скрестив на груди руки, в упор смотрел на ту, кто так бессовестно издевается над ним вторую жизнь подряд. Мальвина хмыкнула, мотнула головой, бант с её волос слетел, а сами локоны побледнели и стали раза в два короче. Пышное платье превратилось в простую короткую юбку с карманами и синюю олимпийку — перед Электроником вновь сидела весёлая Серёжина подружка Майка Светлова. Весь её образ — милый и бесхитростный — призван был вызывать доверие и будить в человеке самые искренние и тёплые чувства. Электроник, к счастью, человеком не был. — Ну, не знаю, — пожала плечами «Майка», — не далее как пять часов назад ты требовал от меня ответа, почему это меня видишь не только ты. Ты не понимаешь даже самых простых вещей. Говорит ли это об уме и сообразительности? — она вопросительно подняла бровь и осторожно улыбнулась. «Актриса погорелого театра! — усмехнулся про себя Электроник. — Изображает невинность перед тем, кого сама же не раз гнобила. В труппе Карабаса ей самое место. Впрочем, жаль бородача — она б его только разорила!» — Кое-что я всё-таки понял за это время, — в тон ей ответил робот. — Оу, так моя камера сенсорной депривации, ах, прости, чемодан, пошла тебе на пользу! — «Майка» неуклюже попыталась замаскировать дурацкой шуткой собственное беспокойство, но Электроника теперь не так-то просто обмануть! — Возможно, — не стал перечить робот. — Так вот. Я узнал Вову. Корольков, когда нервничает, начинает плохо контролировать свой облик. А его грим сразу выдаёт его. Это Пьеро, Мальвина. Твой самый давний, самый верный и искренний поклонник. Неудивительно, что он видит тебя — он очень к тебе привязан. Полагаю, и дальше этот безнадежно влюблённый поэт в любом обличье и в любые времена будет в твоей свите. — Что ж, верно, — на этот раз совершенно серьёзно, без тени сарказма согласилась Мальвина. — А что насчёт остальных? — Про Артамона ты рассказала мне сама, про Сверчка, я полагаю, проговорилась случайно. Прости меня, Чижиков, — обратился он к сидящему справа от него Серёжиному соседу, — я не хотел тебя убивать. Чижиков-Рыжиков кивнул и понуро опустил голову — даже мысленно возвращаться в те дни, когда он был не человеком, а, пусть и разумным, но насекомым, ему было тяжело. Да и вспоминать, как его размазал по стенке тот, кого он теперь вынужден называть другом, тоже не самое приятное занятие. — Но, скажу честно, я не знаю, почему он с тобой, — продолжил Электроник. — Вряд ли из-за любви. — Да нет, всё просто, — подал голос Чижиков. — Из благодарности. Мальвина помогла обрести мне человеческую жизнь, и теперь я с ней, когда ей требуется помощь. Мальвина протянула руку и потрепала мелкого по волосам, при этом на губах её играла самая настоящая, тёплая и ласковая улыбка. Электроник замер, глядя на эту картину, и раскрыл от удивления рот. Чудовище с голубыми волосами больше не просматривалось сквозь черты обычной московской школьницы Майи, а Электроник на какую-то долю секунды почувствовал к ней неподдельную симпатию. — А про Витю ничего не хочешь нам рассказать? — снова обернулась к роботу Майка. — Если ты действительно так далеко продвинулся в своей эмпатии к людям, в понимании мотивов их поступков, в сочувствии им, — она сделала упор на слове «сочувствие», — пожалуй, я решу, что ты заслуживаешь возможности пройти на следующий уровень. Итак? — Я не узнаю его. Возможно, мы не были знакомы раньше, или он очень хорошо контролирует себя, — Электроник внимательно посмотрел на Смирнова. — Но почему он здесь, я понял. — Да, и почему же? — Майка плотоядно улыбнулась. — Говори, мы все хотим знать! Электроник открыл рот и осёкся. Здесь явно был какой-то подвох — уж больно радостной выглядела Мальвина. И если уровень, про который она упомянула, не блеф — так просто его туда никто не пустит: Мальвина не загадывает загадки, она испытывает его. — Я не могу сказать. — Как так? — Мальвина вздрогнула, даже улыбаться перестала. — Не сможешь ответить на свои же вопросы — так и останешься роботом! — Ну… я ответил, — пожал плечами Электроник. — Себе ответил. А вслух сказать не могу — поставлю этим в неловкое положение Витю, или кто он там на самом деле. — А как же мы поймём, что твои выводы правильные? — резонно спросила Мальвина. — Всё, что я могу сказать, — вздохнул Электроник, — так это то, что ты здесь совершенно не при чём. У Смирнова свои причины быть среди нас и, как следствие, созерцать твой… прекрасный образ, — робот едва заметно улыбнулся. — А поконкретнее? — Мальвина досадливо прикусила губу. — Май, не пытай его, — неожиданно вступился за Электроника сам виновник обсуждений. — Ты ведь прекрасно знаешь о чём он. И я знаю. И Сверчок знает. Все… знают. — Я… я не знаю! — растерянно оглянулся на друга Вовка. — Не хочешь знать… — мрачно поправил его Витя. Электроник с удивлением смотрел на Смирнова — жёлтый джемпер и коричневая курточка, в которые тот был одет, в мгновение ока покрылись красными и чёрными ромбами, на плечи лёг огромный отложной воротник; только голова у Вити осталась непокрытой, не дав закончить образ одного из самых ярких персонажей Комедии дель арте. — Ну конечно… Арлекино!.. — прошептал поражённый Электроник. — Ну да, мы коллеги. И лучшие друзья, — сказал Вова, глядя на кислую Витину физиономию. — Это же естественно, что мы вместе. — Друзья, Вов, друзья, — похлопал его по плечу Смирнов. — Ладно, проехали, это испытание Эл прошёл. — Но я всё равно не понял… — начал было Корольков и замолчал, тушуясь, под Витиным пристальным взглядом. — Осталось двое, — Мальвина отпила свой остывший уже чай и с сомнением взглянула на Электроника. — Так почему же меня видят твои лучшие друзья Гусев и Сыроежкин? — С Серёжей всё просто, — не задумываясь ответил робот. — Он влюблён в тебя. — Ну, мало ли кто в кого влюблён, — изучая чаинки на дне своей чашки, сказала Мальвина. — К тому же влюблён-то он в белокурую школьницу, девчонку из соседнего двора. А меня он не знает, — она опять тряхнула волосами, отчего те сверкнули лазоревыми искрами и окутали её плечи и спину мягкой голубой волной. — Полагаю, с ним произошла та же беда, что и когда-то с Пьеро, — Электроник перевёл взгляд на Вовку. — Ты околдовала его, он будет любить тебя в любом обличье и при любых обстоятельствах. — Не я! — опять погрозила ему пальчиком Мальвина. — Он сам. Околдовался, как ты изволил выразиться. Я лишь хочу предоставить ему возможность на постоянной основе быть возле объекта его привязанности. — Не смей! — Электроник вспылил, разом забыв и о чемодане и о том, что шутки с монстром в принципе плохи, вскочил из-за стола и угрожающе навис над Мальвиной. — Ты не принадлежишь этому миру, а у Серёжи есть своя жизнь, родители, друзья, школа, будущее в конце концов! Он не должен быть с тобой! Ты не имеешь права забирать его! — Хм. Тебя, конечно, следовало бы наказать за такое поведение, — закатила глаза Мальвина, — но коль ты так беспокоишься за друга, так и быть — прощаю. На этот раз. Впредь держи себя в руках, — она отодвинулась от стола, закинула ногу на ногу и холодно уставилась на Электроника. — С Серёжей мы разобрались. А что же Гусев? — Я… я не знаю, — отвёл глаза Электроник. Злость схлынула так же быстро как и поднялась, и теперь он чувствовал себя опустошённым. — Он не любит тебя, не испытывает благодарности… Мне казалось, Макар тебя ненавидит, но он сказал что хочет, чтобы Серёжа был счастлив с тобой. Я не понимаю его мотивов. Боюсь, в этом смысле я не дотягиваю до человека, — Электроник опустил голову — пора было признать: ни одно из испытаний этого существа он не мог выдержать полностью. На чём-нибудь да срезался. — Видишь ли, Эл, — сказала Мальвина очень серьёзно и как будто не совсем даже для него. — Понять то, что движет Макаром, может далеко не каждый человек. Так что в этом смысле ты ничуть не хуже среднестатистического обывателя. Электроник ничего на это не сказал — спектакль с судилищем вроде бы подошёл к концу, приговор ему сейчас огласят, и злить Мальвину перед тем, как она придумает ему в качестве наказания очередную пакость, было бы неразумно. Однако, «фея с лазоревыми волосами» на этот раз приятно удивила робота. Мальвина встала, вышла на середину гаража, хлопнула три раза в ладоши и торжественно заявила: — Выслушав защиту и обвинение, а также проведя тест на уровень развития эмоционального интеллекта испытуемого, я пришла к следующему заключению. Деревянный человечек Буратино, он же Пиноккио, а ныне — робот-андроид Электроник, признаётся мной, как персоной, ответственной за его становление человеком, успешно выдержавшим все испытания. Электроник, — Мальвина обратилась уже непосредственно к роботу. — Поздравляю! Ты переходишь на следующий уровень, где сможешь сам выбрать свою судьбу: остаться роботом или эволюционировать в биологического человека. Пароль для осуществления операции — моё истинное имя. Вопросы? Электроник, не веря до конца своему счастью, вскочил с места и подошёл к Мальвине. Впервые он был благодарен ей: фея больше не издевалась над ним, она смотрела на него с уважением, искренне улыбалась и протягивала для рукопожатия руку. — Спасибо… Мальвина. — Ты выбрал? Всё ещё хочешь стать человеком? — спросила, пожав ему руку, Мальвина. — Подумай хорошенько, выбор не так прост, как тебе кажется: у всего есть обратная сторона. — Я… я очень хочу стать человеком! — запинаясь от волнения, словно он уже и был человеком, сказал Электроник. — И если для того, чтоб стать им, мне придется сейчас умереть — я готов. — Не придётся, — ответила фея. — Твоя природа сейчас такова, что единственный шанс получить человеческое тело — взять себе чужое. — Как это? — испугался Электроник. — Мне… мне придётся кого-то у… убить?! — Не кого-то, — покачала головой Мальвина. — Того, чья судьба оставить этот мир и следовать за мной. — С-серёжу? — в ужасе отступил Электроник. — Нет! Я отказываюсь! Если это единственный вариант, я отказываюсь от своей цели, мне не нужна человеческая жизнь такой ценой! Беспомощно оглядываясь, он попятился назад, но споткнулся и упал на пол. Всё происходящее напоминало какой-то кошмар. — Прости, но в прошлый раз, несмотря на все мои старания помочь тебе, не нашлось подходящего кандидата, место которого ты мог бы занять, — Мальвина опустилась рядом с ним и с жалостливым видом заглянула Электронику в глаза. — Я готовила на эту роль Фитиля, но он был настолько глуп, что превратился в осла. Помнишь, тебя и самого едва не постигла та же участь? К счастью, мне удалось вытянуть тебя на новый уровень — теперь твоё тело внешне не отличается от человеческого, а возможностей у него даже больше! А сейчас нам повезло — между тобой и Серёжей Сыроежкиным есть связь: ты заберёшь его биологическое тело и память, а мне достанется его любовь. Я ведь питаюсь любовью, живу ей!.. Людей, способных любить вечно, мало, а тех из них, кто мог бы полюбить древнего монстра в обличье фарфоровой куклы, и того меньше. Понимаешь, о чём я? Вот, Серёжа — один из них. Вместе с Пьеро они будут поддерживать меня своей любовью, я стану сильнее и смогу помочь ещё многим, кто стремится к человеческому существованию. Ну же, Электроник, соглашайся! Поверь, всем от этого будет только лучше! Электроник сидел на полу, оперевшись позади себя на руки, и отчаянно мотал головой. Шок от слов феи был настолько велик, что в программе произошёл сбой — он не мог чётко выразить свой протест словами. Серёжа!.. Она хочет забрать его жизнь, сделать навеки своим рабом, и всё это — руками Электроника! — Нет… нет… я не могу… нет… — с огромным трудом произнёс наконец Элек. — Ты будешь человеком, Электроник, — ласково сказала Мальвина, гладя его по волосам, — у тебя будет семья, настоящие друзья, любимый человек. Ты будешь расти и развиваться, достигнешь успеха, сделаешь много хороших дел. А Серёжа будет со мной, он будет счастлив, будет жить сотни, тысячи лет!.. И всё благодаря тебе, Электроник! Ну же, сделай свой выбор! Электроника бросило в жар. Система охлаждения отказывала, на центральный процессор пошло повышенное напряжение, модуль с базой данных вышел из строя, в цепи аккумулятора что-то переключилось, операционная система зависла. — Твоё тело ненадёжно, Электроник, тебе нужно другое, — вкрадчивым голосом продолжила увещевать его Майя (она опять стала простой школьницей), а её пальцы, казавшиеся ледяными, зарывались ему в волосы. — Сделай свой выбор, просто подумай о том, чего ты хочешь на самом деле, и назови мое имя… имя… Электроник стоял посреди гаража и с недоумением взирал на странную сцену: на полу в нелепой позе валялся он сам, рядом с ним сидела Майка Светлова. Она держала у себя на коленях его голову, гладила его лицо и тихо говорила: «Моё имя — это пароль, ты должен ввести его сам… Сам, Электроник… сам…» Возле полукругом стояли Вовка Корольков, Витя Смирнов и мелкий Чижиков-Рыжиков, которого никто даже не знал как зовут. Вся троица, не обращая никакого внимания на Эла, скорбно наблюдала за парочкой и молчала. «Чего я хочу? — подумал Электроник. — Я хочу быть человеком. Но я не хочу причинять вред Серёже… Так пусть… пусть я останось роботом. Такова моя судьба. Пароль: Мальвина». Вводить пароль было некуда, и Электроник просто назвал про себя её имя. Ничего не произошло. Майка всё так же бормотала себе под нос что-то о выборе и пароле, ребята стояли и ждали, тело Электроника не подавало никаких признаков активности. «Хочу, чтобы Серёжа жил, — немного изменил свой выбор Электроник. — Пароль: Майя». Изменений не последовало. «Чёрт! Неужели она опять обманула меня? — Электроник всерьёз испугался. — Но ведь не похоже — вон, как заведённая шепчет: имя… имя… Майя у неё имя! И Мальвина! Почему они оба не подошли?» «Мальвина… Мальвина… У этого имени и значения-то чёткого нет, — перебирал в уме варианты пароля Электроник. — Значит, всё-таки Майя. Майя… кормилица, рождённая в мае, вода… Всё не то! Что же?! Майя… Майя… Видимость! Иллюзия! То, что постоянно меняется, скрывая истину — вот оно!» Понятие из индийской философии, подходило идеально. Но выбор? Предложенный Майей выбор уже не имел никакого значения — что, кроме лжи, может предложить Иллюзия? «Я хочу всегда знать тебя и никогда больше не попадаться в твои сети, вот мой выбор. Майя», — уверенно сказал Электроник, и в тот же миг гараж и все, кто находился в нём, исчезли. Наступила темнота.***
— Сыроежкин, вставай, скоро придёт сестра-хозяйка за бельём! — в палату заглянула постовая медсестра. — К десяти будут готовы документы на выписку, и подойдут твои родители. Серёжа нехотя сел на кровати и посмотрел на часы — завтрак он благополучно проспал, а будить его тут, естественно, некому. Через полчаса за ним придут родители, и он поедет домой. Дом… Теперь, значит, у него есть дом. Серёжин дом. И Серёжины же родители. И тело… Серёжа пошёл в туалет, а возле раковин остановился и внимательно рассмотрел себя со всех сторон в большое настенное зеркало — да, тело тоже его… Живое биологическое тело настоящего человека. Которое схлопотало сотрясение мозга на уроке физкультуры во время игры в баскетбол. Но он же не хотел, он отказался! Становиться человеком так, ценой Серёжиной жизни! Что теперь с беднягой Сыроежкиным, где он? Электроник вернулся в палату, снял с койки постельное бельё, сложил его аккуратно в стопку, собрал в большую спортивную сумку свои вещи и сел ждать родителей. Как так получилось? Он же загадал совсем другое желание — никогда не становиться жертвой собственных иллюзий, всегда распознавать за причудливыми образами игры теней истину… А что в итоге вышло? Или его стремление стать человеком единственное было искренним? А всё остальное, выходит, не более чем ложь для успокоения собственной совести? Ясно было одно — стало так, как стало, и изменить сложившийся порядок вещей он не в силах. Остаётся только претворить в жизнь свои же обещания — быть честным, трудолюбивым, прилежно учиться и никогда не покидать тех, кому он дорог. Если учесть, что в комплекте с Серёжиной жизнью Электроник получил и любовь его родителей, то как минимум два таких человека у него уже есть. Серёжа (он специально решил думать о себе, как о Сергее Сыроежкине, чтобы быстрее свыкнуться с новой для него реальностью) встал, поправил одежду, пригладил волосы и подошёл к окну. Из окна палаты была видна больничная парковка — жёлтый Москвич стоял ближе к воротам, у шлагбаума. «Значит, родители уже здесь, — подумал Серёжа, взял сумку и вышел в коридор — скоро обход, и зря болтаться в палате, где много других больных, не хотелось. — Я должен быть хорошим сыном. На этот раз». Однако первым, кого встретил там бывший Электроник, оказались вовсе не папа с мамой. Навстречу ему почти что бежал по больничному коридору высокий рыжий парень. — Сыроега! — увидев, одиноко прохаживающегося возле поста Серёжу, он радостно воскликнул, сгрёб его в охапку, поднял вместе с сумкой над полом и даже немного покрутил в воздухе. — Ну, кто ты у нас сегодня, а? Имя-фамилию-то помнишь свою? А меня узнаёшь? — весело подмигнул ему парень. — Конечно, Макар, я тебя узнаю, — кивнул Серёжа, широко раскрытыми глазами глядя на странного приятеля. — И фамилию свою помню, и имя. — Называй давай, а то не поверю! — строго сказал Гусев. — Сергей Сыроежкин, — удивился Серёжа. Уж что что, а имя того, чью жизнь он себе присвоил, он теперь никогда не забудет. — Ну вот! — обрадовался Макар. — А то всё Электроник да Электроник! Я, мол, не человек — я робот! Машина нового поколения, бляха-муха! Ну и напугал же ты нас, Серёга! Я уж думал, тебя прямо отсюда в дурку упекут! — Макар так сильно сжал его в объятиях, что у Серёжи что-то хрустнуло. Он собрался было спросить, что ещё такого «странного» он про себя рассказывал, но тут подошли родители, стали сами расспрашивать его, что он помнит, а что — нет, обрадовались, что память к Серёже вернулась полностью, и дальше лечиться не придётся, и все они поехали домой. — Макар, а почему ты не в школе сейчас? Пятница же, учебный день, — спросил товарища Серёжа уже в машине. — Ты что, прогуливаешь? — Ага! — ни капли не смутясь, заявил Гусев. — Я тебя увидеть хотел. Боялся, что если ты в себя не придёшь, тебя в психушку положат, а туда меня фиг пустят! — Ну, больница — это крайний случай. Мы бы постарались лечить Серёжу амбулаторно, — поправила его мама. — Но Макар так переживал за тебя, что и слушать ничего не хотел — пришёл сегодня к нам ни свет ни заря и сказал, что забирать тебя будет сам — нам он, видите ли, не доверяет, — усмехнулся отец и подмигнул в зеркало Гусеву. Серёжа ничего на это не ответил, только теснее прижался к своему другу — выходит, Макару он тоже дорог. «Понять то, что движет Макаром, может далеко не каждый человек», — в памяти сами собой всплыли слова феи с голубыми волосами. Кажется, сейчас Серёжа начал понимать… — Слушай, Макар, — всё же решился спросить Серёжа, когда они с Гусевым остались вдвоём. — А что я ещё такого говорил, пока у меня, ну… с головой не очень было? — Да много чего, Серёж, — вздохнул Гусев. — Я там сам чуть кукухой не поехал, пока тебя слушал. Я же каждый день к тебе приходил после школы, многого наслушался. В общем, ты считал себя роботом, а Серёжа Сыроежкин — это типа твой двойник, по фотографии которого тебя сделали. И ещё ты почему-то считал, что папахен у этого двойника — дальнобойщик, а мать филолог. Я так и не понял — тебя что, не устраивает, что у тебя предки инженеры оба? — Ты ещё скажи, что я подсознательно роботом хочу быть! — усмехнулся Серёжа. — Нет уж, меня моя жизнь полностью устраивает, во всех смыслах! А ещё что? — он вопросительно посмотрел на Макара. — Ещё?.. Помнишь новеньких, которые к нам в начале года пришли? — Новеньких? — Серёжа вздрогнул. — Ну да, Корольков, Смирнов, Светлова, — кивнул Макар. — И… что они? — Ну, короче, ты мне под большим секретом сообщил, что Майка Светлова — это ни много ни мало само древнее зло, которое охотится за Сыроежкиным, — еле сдерживая смешок, сообщил Макар, — а Вова с Витей — её свита. И все они периодически запихивают тебя в чемодан, прикинь?! Серёжа попытался изобразить улыбку, но, видимо совсем неудачно — Макар смеяться перестал, охнул и обнял его, ероша волосы. — Но ты не боись, Серёга, Таратар вчера сказал, что ушли они от нас. Их родители военные, и их куда-то там перебрасывают в срочном порядке. Ну, и семьи тоже с ними едут. А ещё Рыжиков, сосед мой, помнишь? — Чижиков он… — Точно! Так вот, он тоже свалил — им квартиру дали. От слов Макара Серёже стало не по себе. То, что в последние часы начало казаться сном и плодом больного воображения, было правдой. Майя-Мальвина со своими приспешниками выполнила наконец своё обещание, получила взамен то, что хотела, и отбыла восвояси. Искать себе новую жертву. — Ну… а хорошее? Хорошее у тебя что-нибудь было за это время, пока я в больнице лежал? — робко спросил Серёжа. — Хорошее? — Макар задумался. — Да чего ж у меня хорошего, когда тебе херово? А! Меня в хоккей отобрали. Спортивная школа, «Интеграл» называется. Но я тренеру сказал, что у меня друг есть — он офигеть какой спортивный! И тренер обещал тебя посмотреть, ну, когда у тебя освобождение от физры закончится. Так что, если повезёт, Сыроега, будем вместе с тобой тренироваться. — Я… я постараюсь! — Серёжа нервно сглотнул. Со спортом он был так себе, но если Макар хочет заниматься вместе… — А ещё, Серёг, я собаку завёл, — важно сказал Гусев. — Ты? — не поверил Серёжа. — Ты же с ними никогда не ладил! — С этой полажу — она мне жизнью обязана в конце концов! — Так ты её ещё и спас? Рассказывай скорее! — Да вот, на следующий день, как тебе мячом-то прилетело, пошёл я мусор выносить, гляжу — у контейнера коробка со щенками! Я домой приволок, а они уже мёртвые все, — печально вздохнул Макар. — Кроме одного. Один выжил и вроде ничего так себя чувствует. Его кошка наша под свою опеку взяла. Ветеринар, кстати, сказал, что это девочка, внешне как эрдельтерьер будет. — Эрдельтерьер… — повторил Серёжа и обеими руками вцепился Гусеву в рукав. — Да ты не переживай, Серёжка, — успокаивающе погладил его плечу Макар. — Я знаю, что ты всегда собаку хотел, а тебе не разрешали. И что эрдельтерьеры тебе больше всего нравятся. Ну так, считай, она твоя и будет! Ты ж после школы всё равно всё время у меня торчишь! Вот и будем её вместе воспитывать. Дрессировать в смысле. А хочешь, имя ей придумай! Давай, Серёга, назови её сам! На такое щедрое предложение Серёжа даже не сразу сообразил что ответить. «Может, это она подбросила щенка Макару? Вместо той, что забрала у меня?» — подумал он и сказал: — Давай назовём её Рэсси! Как тебе, а? — Отлично! — просиял Гусев. — Будет рычать на всяких, кто на тебя не так посмотрит. Р-р-р! Он зарычал сам и повалил Серёжу на диван, принялся щекотать, мять и тискать. Серёжа не всерьёз отбивался, задыхаясь от смеха, пытался сбросить его и подмять под себя, но Макар в итоге удрал от него, и Серёжа настиг его только у окна. Прижал к подоконнику и замер. — Ты чего, Серёг?.. — Макар обернулся и посмотрел на улицу. — Видишь?.. — просипел Серёжа и ткнул указательным пальцем в стекло. На тротуаре, прямо под его окнами, стояла девочка в пышном белом платье, из-под которого виднелись оборки кружевных панталон, смеялась и слала Серёже воздушные поцелуи. Её роскошные голубые кудри, придававшие всему облику сказочную притягательность, украшал огромный бант. У ног Мальвины сидел чёрный королевский пудель и преданно смотрел на хозяйку. Стоящий по левую руку мальчик в костюме Пьеро взирал на неё с таким же обожанием, а на него, в свою очередь, не отрывая глаз, глядел грустный Арлекин. Чуть в стороне от них прогуливался мелкий рыжий пацан в современной одежде городского жителя. Он ни на кого особо не смотрел и, безмятежно улыбаясь, всем своим видом являл полное довольство жизнью. А справа от Мальвины был тот, кого так боялся, и в тоже время хотел увидеть Серёжа — он сам. Кудрявый белокурый мальчик лет тринадцати–четырнадцати на вид держал свою подругу за руку, смотрел на неё влюблёнными глазами и тоже смеялся. — Чего вижу? — переспросил Гусев. — Люди какие-то ходят. А что? Или… у тебя опять это, Серёг? — Макар с беспокойством заглянул ему в глаза, а потом просто обнял, спрятав Серёжино лицо у себя на плече. — Не надо туда смотреть, нет там ничего интересного. На меня смотри! Обещаешь? — Обещаю! Всегда буду смотреть только на тебя! — поднял на него глаза Серёжа, лишь на миг бросив взгляд за окно: двое подростков–школьников — мальчик в зелёной водолазке и девочка в костюме Мальвины — не обращая никакого внимания на прохожих, стояли, заключив друг друга в объятия, и целовались. «Может, Серёжа и вправду счастлив», — подумал Электроник и крепче обнял своего друга.