***
Раздражение с самого утра преследовало его на двух тоненьких ножках в удивительно начищенных туфельках. Моцарт не переставая твердил о разных нововведениях в его будущей опере. Казалось, что этот паршивец не затыкается никогда, а если и прикрывает свой болтливый ротик, то только при приёме пищи или когда его губки касаются очередного горлышка бутылки из-под не самого дорогого пива. Тонкие губы, накрашенные в форме сердца, сжались ещё сильнее от очередного высказывания мальчишки. У Розенберга чуть ли глаз не дёргался, он сам был падок на болтовню, но с Моцартом в этом деле, как выяснилось, сравниться никто не мог. — Вы меня вообще слушаете?! — Прозвучал обиженный выкрик совсем рядом с ушами несчастного директора. — Поверьте, Моцарт, слушаю! И уже откровенно устал, — тяжёлый вздох, — я уже вам как неделю повторяю, что назначил отдельный вечер для нашего обсуждения, на котором также будет маэстро Сальери. Мы всё согласуем. За один вечер. Не за бесконечные преследования меня по коридорам! — Но! — Никаких но! — Выставил руку с тростью вперёд. — И идите займитесь уже хоть чем-то полезным. С вами мы поговорим позже. Вольфганг всё же отошёл от Розенберга на пару шагов, весь его вид выражал детское недовольство. От надутых щёк, до нервно стучащего каблучка по паркету. В его взъерошенной голове явно рождался план по отмщению своей не выслушанной персоны. Однако, скрывающийся за поворотом Франц, не мог наблюдать за его потугами. — Ну и прекрасно! — Выкрикнул в пустующий коридор Моцарт и, недовольно скрестив руки на груди, пошёл в сторону своего кабинета. — Посмотрим, как быстро вы сдадитесь, если я буду навязываться ещё сильнее, Франц.***
Для Розенберга всё началось почти незаметно. Взбалмошный композитор стал куда тише, но куда ближе. Сначала это были мимолётные прикосновения к плечам или рукам. Потом он невзначай поправил выбившуюся прядь волос директора под парик, от чего глаза мужчины непонимающе смотрели ему вслед ещё пару минут. Но апогея странность достигла, когда Моцарт, ворвавшийся в его кабинет посреди рабочего дня, спокойно встал за спинку его кресла и одной шаловливой ручкой погладил его по талии. — Что вы… что вы себе позволяете в конце концов?! — Я? Ничего~ Я просто принёс те документы, что вы просили, директор. — Голосок был удивительно нежным и явно заигрывающим. — Не знаю, что вы задумали, Моцарт, но прекращайте сейчас же. Я не потерплю подобных шуточек в свою сторону. Право слово, я ваше поведение даже алкоголем сейчас оправдать не могу. Что на вас нашло? Конечно, Розенберг никогда не переживал слишком за этого конкретного композитора в их бургтеатре, но такое поведение уже начинало откровенно пугать и заставлять задаваться вопросами. Вольфганг же лишь улыбнулся шире и, хихикая, бесцеремонно залез на край стола. Скрестил ножки и всем видом показывал, что слезать сию минуту не собирается. — А что-то не так? ~ Хи-хи. Мне казалось, вы так напряжены. Я всего лишь хотел вам помочь. — голос был сладкий, словно мёд, и также тягуче медленна речь. — Вы перегрелись от июльского солнца, герр Моцарт? Или всё же выпили чего, а я не учуял запаха спирта? Слезайте с моего стола сейчас же! — Удивительно грозный тон приобрела речь директора, он явно был не в настроения играть в странные игры своего подчинённого. — Ох. Даже помощи оценить не можете. — Амадей, всё же нехотя слез и направился быстрее к двери. — Ничего, Рози, я подожду, когда у вас будет настроение куда лучше~ Дверь за ним закрылась, а шокированный Франц даже сказать ничего не успел, не то что сделать. Взглянув на оставленные бумаги с действительно выполненной работой и снова на закрытую дверь, он тяжело выдохнул. — Мне срочно нужен чай с ромашкой от Антонио. И откуда этот чертёнок во плоти узнал это прозвище?***
Погода летом в Вене всегда была удивительно прекрасной. Не слишком жаркой, но и достаточно тёплой чтобы прочувствовать всю прелесть этого времени года. Антонио, однако, даже сейчас выглядел, как уставшая, плывущая по небу тучка. В этот раз, правда, больше устал, как ни странно, его лучший друг и коллега. — Вы точно уверенны в этом? — Капельмейстер, с долей тревоги, но всё той же сдержанностью, в который раз поинтересовался у собеседника. — Вы прекрасно знаете, мой дорогой друг, что не будь я уверен, я бы вам ничего говорить не стал! Но этот назойливый мальчишка либо хочет надо мной посмеяться, либо действительно желает заниматься всякими непотребствами. Уж не знаю, с чего он вдруг выбрал мою кандидатуру на эту роль. — Негодование с каждым словом лишь больше звучало в его голосе. — Даже не знаю, что вам посоветовать в такой ситуации. Бывали дни, когда Вольфганг и ко мне прибегал с явно двусмысленными предложениями. В итоге это всегда оказывались дружеские шутки и мы спокойно пили чай у меня на веранде. — Сальери успокаивающе положил руку на плечо нервничающего друга. — Не переживайте так раньше времени. Видимо, весенний период у него начался с неким запозданием. Капельмейстер редко смеялся на людях, но в компании Франца это происходило не раз. Итальянец всегда любил шутки и юмор друга, да и просто забавная ситуация, произошедшая на той или иной прогулке, могла его рассмешить. Иногда близкие люди Сальери удивлялись, как он преображается в официальном кругу и при императорском дворе. Розенберга этот смех довольно быстро успокоил и дал надежду на быстрое разрешение случающихся недоразумений. В крайнем случае пришлось бы поговорить с Моцартом лично и выяснить всё tête à tête. Однако, это «скоро» наступило слишком быстро. Один из мальчиков посыльных доложил о том, что их злополучный объект обсуждений ждёт директора в его личном кабинете с очередным отчётом и возможно вопросами по организации выступлений. Не долго прощаясь с Сальери, Розенберг направился к себе. Позднее он будет жалеть, что Антонио не решил ему предложить, например, выпить чаю и оставить дела хоть на час позже. Поднявшись к себе он обнаружил стоящего возле стола Моцарта с кипой бумаг, приветливо улыбающегося. Слегка нахмурившись, Франц прошёл за своё место и сел, внимательно на него посмотрев. — Ну что? — Недельный как и просили, а ну ещё я вот это заполнил. — Положил бумаги с одной части стола, к другой сам переместился. — Отлично. Сейчас только достану сверить их с остальными и будете свободны, Моцарт. — Угу~ Стоило ему только зарыться в ящике и отвернуться, как он услышал лёгкий скрип дерева, на которое сел композитор. А затем почувствовать, как о пах аккуратно трётся кончик чужой туфли. — Моцарт! — Только он выкрикнул, как ножка надавила сильнее и из рта вылетел слабый стон. — Тихо~ Не кричите вы так, Рози~ А если кто-нибудь прибежит на ваши крики, а мы здесь в таком странном положении? ~ — Да как вы смеете мне сейчас что-то говорить? Ах… М… Чёрт… — снова выдохнул. — Просто наслаждайтесь~ Розенберг, всё ещё непонимающий до конца что происходит, остался сидеть в кресле. Вольфганг по одной стянул туфельки с аккуратных ножек и, устроившись уже поудобнее на столе, принялся гладить куда активнее пальчиками в красивеньких чулочках. Кюлоты стали столь тесными, а на лице выступил стыдливый румянец, хотя его и не было видно за слоем макияжа. Зато было прекрасно слышно тяжёлое дыхание. — Перестаньте сейчас же. — Процедил сквозь зубы граф. — Я что-то не заметил, чтобы вам не нравилось то, что я делаю~ — Это всего лишь реакция любого нормального тела. Прекратите! Ах! ~ — Тогда перестаньте так сладко стонать, Рози~ Он никогда так раньше не делал, но это почти не отличалось от ручек. Надавить слегка вот здесь и услышать в ответ стон и ещё один сразу за ним. Вольфганг и сам был возбуждён от происходящего, но начни он заботиться одновременно и о себе в такой шаткий момент, и его могли с лёгкостью выпереть за дверь. Так что оставалось стараться и наблюдать за прекрасным зрелищем. Франц покусывал пальцы на руке, чтобы не издавать слишком громких звуков. Эти прикосновения через ткань оказались удивительно приятными и возбуждающими, хоть и вызывали стыд. Улыбающийся Моцарт лишь нервировал, однако стоило только поднять на него взгляд, как ножка на члене тут же начинала елозить активнее и заставляла стонать. И совсем скоро он чуть не прокусил руку застонав в последний раз. Кюлоты стали до неприятного влажными. — Ох, как быстро~ Не думал, что это вам настолько понравится, герр Розенберррг~ Ну ничего. Хи-хи. В любом случае, вы теперь знаете к кому обращаться по всяким разным вопросикам. Он быстро стал обучаться и как только хотел отойти от стола, убежать из кабинета сверкая пятками, как по попке звонко ударяется трость. Не успевает Амадей даже ахнуть, как по ней ударяют ещё раз, а затем притягивают к себе. — Ах ты, маленький извращенец! — Мх! Зачем же бить-то?! — всхлипнул. — Я тебя сейчас не только побью, зараза. Под стол, живо! — На секунду даже ухмыляется. — Что? Оу… Ну ладно~ Долго уговаривать его не пришлось. Под столом, как оказалось, достаточно места, а если сидящий за креслом ещё и ноги раздвинет, то вообще королевские условия. Ловкие музыкальные пальчики быстро развязали кюлоты и приспустил их вниз. Вольфганг непроизвольно облизнулся, глянув на размерчик и увидев труды своих стараний. — Точно извращенец. Никогда бы не подумал, что настолько. — Всё же оторвать взгляд от подобных манипуляций было сложно. — Просто вы мне очень нравитесь, Рози~ — Ещё раз так назовёшь и получишь тростью по жопе. — Цыкнул Розенберг. — Вредина~ И наконец затих. Кажется нашлась третья причина почему его шаловливый ротик мог замолчать. Язычок был занят вылизыванием остатков спермы, а заодно и первым облизыванием данного органа. Конечно, ничего нового Моцарт не увидел, но такого изучения он с своим достоинством провести не мог, как не старайся. Нежные и аккуратные поцелуи с головки перешли на ствол. Пробовать полностью сразу как-то не хотелось, слишком интересно изучить всё постепенно. Франц лишь тяжело дышал и откровенно поскуливал, ему ждать не хотелось уже давно. Требовательные пальцы зарылись в волосы и притянули ближе к члену. — Давай уже. — Не прошло и секунды, как он застонал в вторую руку. — Ах~ Чертёнок. Странно было осознавать, что всё это он сам позволил делать наглому мальчишке. Но как же приятно было зарыться в его шелковистые локоны, видеть, как тот старается, а главное — чувствовать. То, как он смотрел снизу на него, посасывая член и с удовольствием причмокивая, точно не было шуткой или простым издевательством. А потом кто-то постучал в дверь и сердце ушло в пятки у обоих. Первые мгновения директор просто убирал руки из-под стола и нервно показывал чтобы композитор не издавал ни единого звука. Тот впрочем остался с членом за щекой и лишь улыбнувшись продолжил его посасывать и облизывать. — Прости за вторжение, но ты что-то долго молчал. — Антонио, не дожидаясь ответа, всё же вошёл в комнату. — А, так это ты… Хах. — Сейчас он всей душой любил косметику, что и так создавала румянец на его щеках. Дыхание выровнять было очень сложно, особенно учитывая что манипуляции под столом так и не прекратились. — Я лишь зашёл спросить, не докучал ли тебе в итоге Моцарт. Рука резко опустилась под стол и погладила того по голове. Розенберг как знал, что мальчик может захотеть вдруг запротестовать на это высказывание, но давящая на голову конечность заставила лишь глубже взять в ротик. — Нет. Не докучал. Совсем. Мы довольно быстро управились, — кое-как улыбнулся. — Вот как, ну хорошо. Тогда не буду тебя более отвлекать. Если что, зови, я почти не занят сегодня, — Сальери улыбнулся в ответ и направился обратно к двери. — Обязательно. Мх~ — Что-то не так? — он резко обернулся, услышав странный звук. — Нет-нет. Иди. — Ну хорошо..? — Всё же вышел. — Чёрт~ Снова рукой притянул, заставляя взять почти до самого конца и кончил. Отпустил его, расслабленно разлёгшись в кресле. Вольфганг всё облизал и чутка вылез из-под стола, оперевшись на его колени. — Фуф, чуть не заметил. — А ты только этого и хотел, да, маленький извращенец? — Погладил его по щёчке. — Ну есть немного хи-хи~ — И что мне с тобой делать прикажешь? — Любить, ласкать, никуда не отпускать~ — Посмотрим. — Вытянул его из-под стола. Захотелось вдруг поцеловать этого назойливого мальчишку. Что Франц тут же и сделал, обняв его. И было так странно узнать, что приставучий Моцарт пахнет одуванчиками. — Мм~ Мне всё же кажется, что Сальери нас услышал. — Тогда мне будет очень стыдно и неловко. — А мне кажется, это будет отличный повод пригласить его присоединиться! — Моцарт, нет! — Ну пожалуйста~ — Моцарт, фу! — Ну Рози~ — Кому сказал! Сальери, подпирающие снаружи дверь, лишь потирал переносицу, слыша смех гения и ругань друга. Впрочем, не то что бы последнее предложение Амадея его так уж не устраивало, но об этом он подумает как-нибудь в другой раз.