Безутешный супруг

      Вэй Усянь просыпается от холода.       Мертвецы вообще чувствуют холод?       Вэй Усянь в этом сильно сомневается, но, в конце концов, за свою короткую жизнь он успел много изучить мертвецов, но никак не побыть им. Разве что последние секунды, когда он чувствовал, как холод сменил горячую хватку Лань Ванцзи на запястье, а сверху, с самого обрыва, на него смотрел оставшийся в живых последний член клана Цзян, и столько льда было в его взгляде. И столько горечи.       Вэй Усянь зажмурил глаза. Выдохнул. Снова вдохнул.       Он не знал, где он находится, но было определенно холодней, чем раньше. И он чувствовал запах гари. Только это заставило его сесть, где бы он ни находился, и открыть глаза.       Он сидел посреди комнаты, скудно обставленной вещами. На стенах не было гобеленов и красочных ширм, лишь голое дерево. Рядом стояла кровать, достаточно широкая, но по виду жесткая, заправленная без единой складочки. Платяной шкаф с большим количеством белого. Черный гуцинь на маленьком столике, рядом с зажженной палочкой благовоний. Ширма без лишних изысков и даже рисунка, но зато с широкой белой тканью, которая как раз и горела, видимо, неудачно приставленная к палочке благовоний. И подтертый круг призыва.       Вэй Усянь вскочил на ноги так скоро, что у него закружилась голова, и ему пришлось на долю секунды замереть. А после он, отринув все сомнения, бросился к белой ткани. То было белоснежное ханьфу самой тонкой работы, и потому горело оно медленно, распространяя горький дым. Вэй Усянь тут же кинулся к окну, которое ему не удалось открыть бы, даже приложи он все свои усилия.       Будто бы кто-то наложил на него достаточно сильное заклинание. Будто бы кто-то знал, что может произойти в этой комнате, и крайне не хотел никого отсюда выпускать.       Секундное замешательство, и Вэй Усянь кинулся к двери.       Даже если он потушит неохотно разгорающееся ханьфу, воздуха в комнате недостаточно, и он вот-вот может стать первым переродившимся заклинателем, который умрет от удушья в первые же секунды своей новообретенной жизни.       Дверь поддалась неохотно — Вэй Усяню пришлось навалиться всем весом на маленькую щелочку, чтобы отворить ее.       С улицы в комнату проникла морозная свежесть, а вокруг было мало что видно кроме сугробов и тонкой струйки дыма вдалеке. Горело ли еще что, или это был дым от домашнего очага, Вэй Усяня мало интересовало. Он подхватил горящее ханьфу и кинул его в ближайший же сугроб. Огонь с недовольным шипением погас, а у Вэй Усяня появилась возможность оглядеться.       Стена. С одной стороны, которую было не видно за дверью, домик прилегал к высокой белой каменной стене, которая продолжалась по обе стороны так далеко, что Вэй Усянь даже не мог увидеть угла, где бы стена переходила в другую. Такую стену Вэй Усянь помнил с прошлой жизни, но он был уверен, что больше ему не удастся ее увидеть. Ведь, насколько он мог помнить, Облачные Глубины были сожжены еще до Низвержения Солнца.       — Вэй Ин.       Вэй Усянь вздрогнул не столько от знакомого голоса, сколько от тона. Подавленный. Гневливый. Он обернулся и даже не удивился, увидев в снегах стремительно приближающуюся фигуру Ханьгуань-цзюня.       — О, Лань Чжань, — раньше чем поймать все те разрозненные мысли в голове, Вэй Усянь успел улыбнуться и пустить все на самотек. — Ты здесь. Видишь ли…       Однако договорить ему не дали. Лань Ванцзи, едва ли не сбив его с ног, бережно обнял холодными ладонями щеки Вэй Усяня.       — Что ты… — улыбка Вэй Усяня нервно дрогнула.       Он не знал, не мог знать, что произошло за последние две минуты, когда он очнулся, не говоря уже о ранних событиях. Почему он в Облачных глубинах? Чье тело он занял? Лань Ванцзи узнал его — он знал о ритуале? Что, черт возьми, творится?       — Ты в порядке, — с легким вздохом сказал Лань Ванцзи, изучая лицо Вэй Усяня на предмет повреждений или боли.       — Конечно, я в порядке, будто могло быть иначе! А вот твоя одежда — нет, но в этом нет моей вины, честно-честно.       Даже если Вэй Усянь и надеялся получить какие-то ответы от Лань Ванцзи, эта надежда от чего-то пошла прахом. Он не мог объяснить, что пошло не так. Возможно, все дело было в затаенной нежности и страхе в глазах цвета светлого меда Лань Ванцзи. Будто бы Вэй Усянь увидел нечто, что не предназначалось для его глаз. Будто бы он что-то украл, даже не зная у кого.       — Мгм.       Лань Ванцзи опустился и подхватил со снега свое мокрое ханьфу. За мгновение из обеспокоенного Лань Ванцзи он снова стал обычным, немногословным, безэмоциональным, сухим. От такой резкой перемены Вэй Усяню стало чуть более не по себе.       Где бы он ни оказался и что бы ни произошло, это все было до жути неправильным. Лань Ванцзи никогда не позволил бы себе так открыто проявлять беспокойство, тем более, может, Вэй Усянь и ошибается, но он точно помнил, что Лань Ванцзи его ненавидел и презирал за избранный им путь. Возможно ли такое, что Вэй Усянь занял место какого-то другого Вэй Ина, которому повезло чуть больше с выстраиванием отношений со Вторым Нефритом Гусу Лань? Но почему тогда он оказался здесь?       — Заходи, — велел Лань Ванцзи, широко отворив дверь и пропустив Вэй Усяня. — Я наберу тебе воду.       Вэй Усянь хотел было отшутиться от этого, но не смог — от холода на улице его зубы начали стучать как шарики о детский барабан, с трудом попадая друг на друга. Он даже не заметил, когда успел так замерзнуть. Хотя оно и не было удивительным — он выбежал на улицу в одном лишь нижнем ханьфу белого цвета.       О, так его тело тоже принадлежало члену ордена Гусу Лань.       Лань Ванцзи набрал ему бочку горячей воды и скрылся за дверью, не сказав ни слова.       Вэй Усяню оставалось лишь отогреваться в горячей воде до тех пор, пока он не стал снова чувствовать пальцы ног. Он задумчиво тер кожу мыльным корнем, а затем опустил взгляд на отражение в воде. Хотя он и знал, что, благодаря ритуалу, он занял чужое тело, он не ожидал, что это было тело совсем еще юноши. Разлет тонких бровей, серые глаза, немного полные губы. Он не видел ничего общего между этим лицом невинного еще юноши и своим. И все же Лань Ванцзи назвал его «Вэй Ином».       Вэй Усянь оделся в теплые одежды, что ему оставил Лань Ванцзи, и обошел комнату. На столе не было бумаг, как не было их под кроватью и где-либо еще, в шкафу были лишь одеяния и обувь. Абсолютно ничего.       Будто бы тот, кто запер окна защитными заклинаниями, убрал заодно и всю бумагу. И все оружие, мысленно подметил Вэй Усянь пустую стойку для меча.       Словно кто-то боялся, что он мог что-то натворить. Хотя, конечно, то был не он, а юноша, чье тело он занял.       Закутавшись плотнее в подбитое мехом ханьфу, Вэй Усянь сдвинул створку двери и вышел. В доме он не мог найти не единой подсказки, так, может, он сможет узнать больше снаружи.       Он пошел вдоль стены, стараясь не привлекать внимания, но адепты и старейшины будто бы обходили стороной этот угол Облачных глубин, иначе как объяснить, что, пройдя уже достаточно большое расстояние, он не встретил ни одной живой души?       Зимнее солнце выделялось светлым пятном на грязно-голубом небе, но то был приглушенный свет, исходя из чего Вэй Усянь примерно определил время как немного после полудня. У адептов еще были занятия, но достаточно скоро они должны были потихоньку мигрировать в столовую, где бы их накормили как обычно пресной и пустой традиционной едой. Вэй Усянь не сильно горел желанием идти туда вместе со всеми. Не сейчас.       Немного отклонившись от курса «Вдоль по стеночке», Вэй Усянь перешел на протоптанную тропинку. Он не был уверен, куда она должна была его вывести, но это было уже лучше, чем идти через сугробы и надеяться на хоть что-нибудь. В конце концов, все дороги и тропинки в Гусу вели в одно место — к Стене Послушания, а уж оттуда можно было попасть хоть куда. По крайней мере, этот закон действовал, пока Облачные глубины не исчезли за всполохами пламени и чадом войны.       Тем не менее, стоило Вэй Усяню пройти чуть дальше по тропинке, он вышел к очередному домику, на крыльце которого восседал Цзэу-цзюнь, наслаждаясь горячим чаем из крошечной пиалы. Вэй Усянь разве что не присвистнул — удача наконец подкинула ему человека, который хоть немного, но мог пролить свет на окружающего его мраком тайну.       — Вот так встреча, почтенный Цзэу-цзюнь.       Вэй Усянь вынырнул из-за угла, где Лань Сичэнь его не видел, и легко поклонился. Он не мог не заметить, как на долю секунды брови Лань Сичэня предательски нахмурились в недовольстве, что тут же сменилось дежурной улыбкой.       — Господин Мо.       Лань Сичэнь отставил пиалу и также легко наклонил голову.       — Чем обязан вашему визиту?       — О, хаха, да ничего серьезного, искал вот Ханьгуань-цзюня, он ушел так быстро, я даже не успел…       Вэй Усянь даже не успел придумать никакой отмазки, но почему-то вдруг почувствовал, что это и не потребовалось бы. Рябь какого-то смутного беспокойства пробежала по светлым глазам Лань Сичэня. Будто бы…       — Господин Мо, я думаю, Лань Ванцзи сейчас как раз собирает поднос с яствами, чтобы отнести его вам в цзинши. Вам следует вернуться.       — Конечно-конечно, как я мог не подумать об этом! Дырявая моя голова, ха? В таком случае поспешу, а то Ханьгуань-цзюнь может расстроиться, не увидев меня дома, так?       Вэй Усянь снова поклонился и двинулся в обратную сторону.       Для него вдруг стало очевидно, что Лань Сичэнь знал все, что ему было интересно, и мог все объяснить, но не этому человеку, чье тело занял Вэй Усянь. Этот человек был бельмом на глаз даже для первого Нефрита, благовоспитанного, благородного и всегда, всегда добродушного. Чье же это тело?       Вэй Усянь шел по тропинке, ориентируясь по внутреннему компасу, а потому ему повезло. Он повстречал группу адептов, которые немного испуганно ему поклонились, затем, обойдя его, тихо зашептались.       Вэй Усянь не мог похвастаться чутким слухом этого тела, но все же ему удалось уловить общий смысл, который оставался для него не сильно понятным.       «Ханьгуань-цзюнь же запер своего мужа в цзинши, как он мог…»       «Если он опять нападет на старейшин, ему несдобровать…»       «Этот обрезанный рукав…»       Вэй Усянь будто бы нашел некоторые недостающие кусочки особенно занятной головоломки, и все равно этого было недостаточно, чтобы дать ответ на все его вопросы.       Даже если он занял тело мужа Ханьгуань-цзюня, этого обрезанного рукава по фамилии Мо, то почему тогда Лань Ванцзи зовет его иначе? И Вэй Усянь не заметил ни одного шрама на своем теле, неужели его не наказали за нападение на старейшин? Что вообще произошло?       В комнате его уже ждал Лань Ванцзи с подносом с едой, щедро посыпанной приправами.       — О, Лань Чжань, ты как всегда лучше всех знаешь мои вкусы!       Вэй Усянь не понимал и половины творящегося, но пока что он знал одно — ему лучше бы играть по правилам этой странной и непонятной игры, если он хочет в ней разобраться. Пока что это значило для него быть Вэй Ином для Лань Чжаня. Не показывать своих тревог.       — Мгм.       Лань Ванцзи, видимо, читал какое-то письмо, но, стоило ему услышать голос Вэй Усяня, тут же спрятал бумагу в рукава. Это не осталось незамеченным для Вэй Усяня, однако это было лишь еще одной деталью — господину Мо нельзя доверять бумагу. Мог ли он ее сжечь? Или разорвать? Или использовать как талисманы?       Взгляд Вэй Усяня зацепился за циновку, которой он небрежно накрыл круг заклятия, чтобы у Лань Ванцзи не возникли вопросы по этому поводу. Судя по всему, последний не предал этому должного внимания. Что даже удивляло — если твой супруг — стихийное бедствие, тебе стоит проверять даже внутренности половиц.       Вэй Усянь уселся на подушку напротив Лань Ванцзи и охотно приступил к трапезе.       У него будет больше времени со всем разобраться после обеда, а сейчас можно дать себе послабление и насладиться горячей и достаточно острой едой.       За обедом Вэй Усянь, достаточно шумно восхищающийся вкусом и тем самым игнорируя правила ордена, запрещающие шуметь во время еды, не мог перестать ловить на себе взгляды Лань Ванцзи. Тот смотрел на него как на больного ребенка, который после долгой болезни наконец достаточно поправился, чтобы начать есть. Это дало почву для появления еще большего количества вопросов.       Господин Мо не любил острое? Или Лань Ванцзи начал приносить острое только сейчас?       В какой момент Лань Ванцзи узнал Вэй Усяня? Или… Мурашки пробежались по позвоночнику Вэй Усяня раньше, чем он успел даже подумать.       Или Лань Ванцзи знал о том, что господин Мо призовет его? Лань Ванцзи подстроил это?       Вэй Усянь отставил пустую миску и сделал глоток чая из своей чашки. От тяжести своих мыслей он резко потерял аппетит. Блюда, что еще секунду назад казались ему такими вкусными, теперь выглядели не привлекательнее тарелки с камнями. Вэй Усянь чувствовал вину так, будто он великим обманом не только получил возможность поесть сегодня, но и отнял эту еду у страждущего. У неизвестного ему господина Мо.       Лань Ванцзи молча собрал со стола миски и откланялся. Вэй Усянь не знал, как скоро тот вернется — не будет ли его теперь вплоть до ужина или он вернется раньше?       Вэй Усянь ничего не мог поделать с накатившим на него головокружением и бесконечным чувством вины. Что же он наделал и чьими руками.       Немного обдумав все еще раз, он снова направился к домику, где ему удалось встретить Лань Сичэня. Он так и не выбрал тактику, которая бы помогла ему узнать всю правду.       Цзэу-цзюнь, вы можете мне не верить, но я старейшина Илина?       Цзэу-цзюнь, я нечаянно растерял память о последних годах?       Цзэу-цзюнь, я…       По счастью, стоило Вэй Усяню приблизиться, как он увидел, что на крыльце теперь сидят двое — и вторым был некто иной как Лань Цижэнь.       Лань Сичэнь неторопливо разливал чай по чашкам, за столиком царило молчание.       Вэй Усянь из всех возможных стратегий выбрал наиболее верную — нарушить очередное правило и подслушать их разговор, предусмотрительно скрывшись в тени.       И действительно, стоило собеседникам сделать по глотку чая, Лань Сичэнь заговорил.       — Ко мне приходил юный господин Мо.       Даже не видя лица Лань Цижэня, Вэй Усянь почувствовал волны недовольства.       — Он выглядел сегодня лучше.       Лань Цижэнь недоверчиво хмыкнул.       Вэй Усянь знал, что одно из правил ордена запрещало обсуждать людей за их спиной, однако этот разговор был будто бы в обход всех правил. Повисло молчание, которое прерывалось лишь тихими глотками и стуком чашек.       — Он сжег сегодня свое верхнее ханьфу, — усталость Лань Цижэня была слышна в каждом звуке. — Лань Ванцзи пришел просить наказание за него.       Вэй Усянь задержал дыхание, но вновь повисла тишина, и он выдохнул.       Разговор между двумя Ланями за чаепитием был столь же утомителен, сколь и их свод правил. За то время, что Вэй Усянь успел замерзнуть, они обменялись всего четырьмя фразами, которые лишь распалили его любопытство! Вэй Усяню уже хотелось выпрыгнуть из своего укрытия и попросить продолжения, однако тишину нарушил тихий голос Лань Сичэня.       — Вы думаете это было правильно, дядя? Так наказывать Лань Ванцзи за его любовь. Связать его узами брака с таким человеком.       Лань Цижэнь вздохнул.       — Правила Облачных глубин запрещают лгать. Я сожалею, что мне пришлось так поступить. Я хотел наказать его, напомнить о смирении, но не ожидал, что все закончится таким образом. Я не ожидал, что его любовь к молодому господину Вэй превратится в это.       Вэй Усянь чувствует, как земля уходит из-под его ног от последнего предложения, да так, что он плюхнулся в сугроб прямо позади себя. Конечно, этот звук не мог быть проигнорирован двумя достаточно опытными заклинателями, чей слух был куда острее, чем у обычных людей.       Уже через мгновение перед Вэй Усянем стоял Лань Сичэнь, а за ним — Лань Цижэнь.       — Молодой господин Мо, что вы…       Лань Сичэнь наклонился, протягивая руку, чтобы помочь неловкому господину Мо подняться, однако Вэй Усянь наоборот стал глубже увязать в сугробе, голыми руками подтягиваясь назад.       — Вы… Что вы натворили? Лань Чжань, что он… — Вэй Усянь не мог собрать свои мысли в кучу, но чувствовал нарастающий гнев. Его собственный орден, орден, которому Лань Ванцзи был верен до последней капли крови и последнего же вдоха, решил наказать Лань Ванцзи за его искренние чувства — к нему, к Вэй Усяню! — но каким образом.       Это решительно отказывалось укладываться в его голове.       — Ты. Почему ты не в цзинши? — злобно выплюнул Лань Цижэнь.       — Нет, подождите, — Вэй Усянь переводил взгляд с Лань Цижэня на Лань Сичэня, чья улыбка сменилась почти искренним беспокойством. — Вы заставили его выйти замуж за господина Мо. Наказали его за любовь ко мне. Вы… Как вы могли?       Вэй Усянь хотел кричать, он бы с превеликим удовольствием позволил себе самое запретное из всех возможных деяний — взять Лань Цижэня за грудки и как следует его встряхнуть, чтобы хоть часть этих ненормальных устоев ордена покинула его мозг через уши, — но он мог лишь неверяще смотреть во все глаза на возвышающихся над ним заклинателей и тихо выдыхать свои догадки.       Но Лань Сичэнь и Лань Цижэнь хранили молчание. Даже если до них дошла суть его последних слов, они не показали это ни единым движением брови.       Молодой господин Мо. Человек, которого нельзя оставлять наедине с хоть чем-то, что могло нанести ему вред, включая бумагу; человек, который поджег собственную одежду; человек, который напал на старейшин; человек, что призвал в свое тело Старейшину Илина. Какого черта они подсунули Лань Ванцзи в качестве мужа и красиво замаскировали это наказанием?       — Господин Мо, я вижу, вы тоже начали верить грезам Лань Ванцзи, но, поверьте мне, вы не молодой господин Вэй…       Вэй Усянь отполз еще дальше, даже не чувствуя, как снег забрался в его рукава до самых локтей. Вот оно в чем дело.       Даже не дослушав Лань Сичэня, Вэй Усянь поднялся на ноги и сбежал.       Вэй Усянь ворвался в цзинши вихрем. Он все не мог успокоиться, мысли в его голове сменяли одна другую, и все они были страшнее даже его кошмаров.       Он отбросил циновку с пола и начал торопливо отмывать круг заклятия снегом, который незамедлительно таял и превращался в твердые холодные комки в его ладонях.       Господин Мо. Даже не зная его, даже будучи глубоко и давно мертвым, Вэй Усянь умудрялся обкрадывать этого незадачливого юношу продолжительное время. Он украл у него возможность счастливо жить в браке уже тем, что был тем самым человеком, из-за которого Лань Ванцзи обрекли на позорный брак-наказание. Он украл у него его же тем, что Лань Ванцзи сошел с ума от своей любви и начал видеть в супруге его, Вэй Ина. Он украл у него жизнь, когда господин Мо поверил своему супругу.       Вэй Усянь с чувством ударил кулаком по половице.       Как давно? Как давно Лань Ванцзи его любил? Как долго он был замужем? Как давно Лань Ванцзи повредился рассудком настолько, что стал видеть Вэй Ина в своем супруге? Как давно он начал кормить его таким невозможным количеством приправ? Как давно он начал звать его не по фамилии Мо, а Вэй Ином?       Проклятая кровь с круга не смывалась, а лишь расходилась кровавыми разводами по полу, по которому Вэй Усянь смело проезжался своими коленями в дорогой белой накидке.       Ему было все равно на чистоту этой накидки и на дрожащие от холода руки.       Он был так далеко от своего — чужого — тела, утопая в черном омуте своих мыслей.       Стук дерева известил сидящего на коленях Вэй Усяня, что кто-то зашел.       Он даже не заметил, как на улице резко стало темно, и теперь лишь робкий свет луны освещал силуэт в дверном проеме.       — Лань Чжань.       Вэй Усянь услышал, как дрогнул его охрипший от так и не вырвавшегося крика голос.       — Вэй Ин.       — Иди ко мне, Лань Чжань. Ты так долго меня ждал.       Вэй Усянь развел руки в приветственных объятиях.       Он выглядел как безумец, сидя в темной комнате посреди пола в кровавых разводах, с застывшей же кровью на ладонях и пальцах. Он позволил себе даже улыбнуться, когда Лань Ванцзи присел рядом и обнял его в ответ.       Он выглядел как безумец. В объятиях своего безумного супруга.