Часть 1
15 февраля 2021 г. в 19:11
— Расслабься, Дэми считает, что ты прелесть. — И падает спиной на потасканый матрас, на котором сидел секундами ранее, от прилетевшей в лицо подушки. Коснувшись лопатками относительно мягкой поверхности, улыбается широко-широко, убирает подушку, чтобы засмеяться беззаботно, заливисто. — Определенно считает!
Мари робко улыбается, пока не слышит раздраженное "придурок!" С другого конца склада.
— Послушай, Дэми
— Не называй меня так, Грэйсон, иначе завтра можешь не проснуться. — Мари чуть поджимает губы. Из-за чего Джон кидает на Уэйна долгий осуждающий взгляд.
— Слушай, Мари, пойдём поищем Лиан, что-то она сегодня долго. — получая робкий кивок и неуверенную улыбку в ответ Джон встаёт с матраса, бессмысленно отряхивает штаны от въевшейся наглухо пыли и тянет Мари прочь, сопровождаемый внимательным взглядом.
— Он не плохой, и ты не плохая. Просто так вышло. Понимаешь, самых близких людей всегда отталкиваешь больше всего. — Мари молчит. Ей всё ещё неловко и как-то обидно, но из-за беззаботного щебетания Джона, правда, становится легче.
Ночь встречает приятной прохладой, колючим ветром и чуть горчащим на языке чувством свежести. Мари стоит босыми ногами на траве, что нежно ласкает щиколотки. Куда ни глянь, поле, бесконечное, тихое, пустое. Вокруг только трава, трава, трава, да ветер, который резким порывом, заставляет волосы взлететь вверх, поддаться, путаться, лезть в лицо: рот, глаза. Холод пробирается под распахнутый плащ. Мари пытается убрать их, собрать в руку, они не даются, ветер всё не утихает, Мари закрывает глаза, поворачивается к ветру спиной, запахивает плащ, чуть сгибается под напором, голова кружится, мысли путаются.
Всё стихает резко, словно ветер, волосы, трава — ничего не было. Мари опасливо открывает глаза, натыкается взглядом на траву, чуть пожелтевшую, доходящую до поясницы.
Здесь оставаться нельзя, Мари раздвигает траву руками, идёт вперёд. Темно. Куда ни посмотри, едва различимые очертания травы, да тусклая, словно совсем обесцвеченная луна ровно над. Ноги начинают заплетаться, Мари путается, куда идёт, куда шла. Единственное, что она сейчас помнит, это что оставаться на месте нельзя. К горлу начинает подкатывать липкий ком беспричинного страха. Грэйсон снова оглядывается по сторонам. Поле. Поле. Поле...
Круг луны ровно "над". Ничего. Всё остаётся неизменным. Словно все это время Мари стояла на месте. Быть может, в этот раз время не хочет быть попутчиком. Сердце сжимается от очередной волны страха, и Мари садится на корточки, отчего трава полностью принимает её в свои объятия, трава везде. Мари закрывает глаза. Чувствует, что она растёт и чем выше, тем суше, мертвее. Мари зарывается пальцами в волосы. Не вздохнуть не пошевелиться. Мари боится, что не сможет выбраться, не видит, но знает, что заросли захлопнуться, как венерина мухоловка, чувствует, что они возвышаются над ее головой, Мари замирает, старается не дышать. Уже поздно, но в висках пульсирует мысль — станавливаться не...
Мари открывает глаза так внезапно, словно ее буквально вытолкнули из сна. Несколько секунд она лежит, чувствуя под собой холодный матрас, смотрит в темноту, туда, где должен быть неестественно болезненный, тускло желтый круг. Доли секунд, и в голове что-то щёлкает. Мари вскакивает. Сидит, цепляясь за жёсткую ткань, никак не может успокоить дыхание. Застревает в молчаливой панике, не различает время, не понимает, где находится.
— Мари? — тихий шёпот рядом заставляет опасливо поёжиться и сглотнуть вязкий ком— Мари — Уже мягче, нежнее, ровно так, как необходимо, чтобы внушить доверие. Лиан тихо садится рядом, кладёт руку на плечо. Грейсон дёргается всем телом, устремляет на Лиан полные страха глаза. — Всё хорошо? — Грэйсон молча начинает судорожно водить руками по матрасу в поисках выскочивших пружин.
Словно бы говорит себе, что вот она, дома, в окружении своих друзей, в безопасности. Лиан терпеливо молчит, постепенно перемещается чуть ближе, двигается осторожно, и не встретив сопротивления, обнимает за плечи, всё так же медленно, давая время осознать, остановить. Только вот она всегда знает, как подступиться так, чтобы ни Джон, ни Мари, ни даже Дэмиен не оттолкнул. Мари прикрывает глаза, уморенная кошмаром, укаченая чужим теплом. После нескольких минут блужданий в пучинах своих мыслей, Грэйсон лениво приоткрывает глаза и вяло осматривается.
— Где Дэмиен?
— Наш волк-одиночка морозит жопу на улице, дом "сторожит", спи.
— Привет — Мари улыбается неуверенно, но Дэмиен ожидаемо не отвечает. На него так похоже. С каждой секундной смелости всё меньше, поэтому лучше прыгнуть с места в карьер, пока силы ещё остались. Бегать времени уже не осталось, достаточно. Три года они сбегали, ходили вокруг да около, вязли во всех этих недомолвках. Хватит. Пора научиться принимать взрослые решения. Особенно, если от них зависит выживание всей команды.
— Неужели? — об его голос Мари режется, но отступать уже нельзя, поэтому она поднимает голову выше и смотрит увереннее. Она сильнее, а даже если и нет, то отец учил, что нужно заставить оппонента поверить в обратное.
— Неужели — Дэмиен хмурится недовольно, но Мари стойкости не теряет. Время осознать, смириться было. Время пережить было тоже.
— Послушай, — его молчание Мари принимает за зелёный свет — я никогда не хотела, чтобы произошло то, что произошло. — Дэмиен сжимает кулаки. Останавливаться нельзя. — И мне сложно говорить это...
— Так не говори!.. — огрызается. Мари знает, что сейчас будет бить, бить безжалостно, по живому, но она также знает, что такую грязь нельзя оставлять на себе. Она имеет свойство въедаться.
— Но это был только его выбор, никто не виноват, Дэмиен — только бы самой во всё это поверить. Эту мантру Мари проговаривает у себя в голове почти каждый вечер, но вина, как проклятье, от нее просто так не избавится, даже если объективно, всё хорошо, если ты не причина катастрофы. — это был только его выбор спасти нас. Дядя Брюс он..
— Спасти тебя! — в глазах Дэмиена пожар закоренелой боли и внутреннего крика, оглушающего, пугающего. — Если бы ты не пошла туда!
— Дэмиен!
— Нет!
— Выслушай же!
— Нет. — неожиданно холодно. Мари замирает на мгновение, даёт слабину, и этого оказывается достаточно, чтобы Дэмиен ушёл.
Последующие дни тянулись как в тумане. Дэмиен избегал ее. Днём рыскал по городу в поисках еды, а по ночам нёс караул на улице. И срывался на всех, как отчаявшийся, испуганный ребёнок. Мари жаль и Мари тоже страшно. Самое ужасное, что поговорить с ним решительно не получалось. Это угнетает. Мари не любит откладывать важные вещи на потом, мало ли, что потом произойдет. Уж лучше все проблемы сразу на корню. В задумчивости Грэйсон переворачивается на бок лицом к стене и прикрывает глаза. Оказавшись в темноте Мари теряется, как в бесконечном лабиринте, блуждает...
Под закрытыми веками, она ищет себе островок покоя, переждать чуть-чуть, а потом снова пойти дальше, чтобы вина не так давила, чтобы Дэмиен не сжёг окончательно. Под закрытыми веками, Мари окунается с головой в омут прошедших дней. Первая встреча с Лиан, с Джоном. Дружба сначала робкая, затем нерушимая. Взлёты, падения, крики, слёзы, а после обязательно чужое тепло. Погружаясь ещё глубже, вспоминает, как они с Дэмиеном остались совершенно одни в этом страшном мире, как у него постоянно дрожали руки, как он неделями не поднимал на неё глаза, но все равно, при опасности, хватал за руку и тянул прочь. От этого почти автоматически больно. А ещё дальше, совсем глубоко, воспоминания о том, как дядя Брюс возил их с Дэмиеном на море в детстве, и как там беззаботно кричали чайки. И эти картины до сих пор такие яркие, живые. В мире, где почти не осталось жизни, Мари так хочет ещё раз, всего раз увидеть их... Птиц... В воспоминаниях, Мари теряется, теряет нить времени, чуть успокаивается. Как бы ей сейчас хотелось снова сидеть на старенькой пристани в глупой соломенной шляпе отца, бултыхая ногами по воде и улыбаясь солнцу так широко, как только может.
— Мари — У Джона взгляд с хитринкой и шёпот заговорческий. Грэйсон чуть вздрагивает, выдернутая из глубин своих мыслей. — Предлагаю спор! — Его задор заражает с невиданной скоростью. Джон — источник самой страшной болезни и в его власти устроить далеко не одну пандемию. Девушка чуть выгибает бровь вопросительно, ничуть не сомневаясь, что Кент снова сумеет удивить её.
— М? — Джон усмехается, сверкает искорками веселья в глазах.
— Помнишь мой любимый мяч, вот такого размера — Джон соединяет большие и средние пальцы на руках, создавая какой-то ужастно кривой квадрат нужного размера. Мари понятливо кивает про себя вспоминая красно синий окрас, с рисунком английской "s". — Так вот, — торопится рассказать, пока Лиан нет рядом — я спрятал его где-то в соседнем квартале. Спорим, не найдёшь! Мари теряется на мгновение, в течение которого ее разум охватывает смесь предвкушения с азартом.
— Не разумно спорить о таком с дочерью следопыта, Джон! — нарочито нравоучительные тоном заявляет Мари, важно вскинув указательный палец вверх. От этого они смеются, а потом синхронно, совсем как обычные дети, срываются с места.
— И снова мимо! — проговаривает по слогам Джон, переваливаясь с пятки на носок, и чуть тянет последнюю гласную, не переставая улыбаться хитро. — Ну же, Мари, старайся лучше! — Мари хохлится, как воробей, потому что это не так уж и просто вообще то, площадь большая, объект поисков маленький.
— Не торопи меня, Кент! — Мари намеренно пародирует Дэмиена и не может сдержать смех от того, как перекосилось в этот момент лицо Джона.
И эта игра правда помогает забыться, Мари расслабляется, отпуская в воздух всё, что тревожит ее, чтобы все это унесло ветром куда-то далеко-далеко. Особенно спокойно было, когда посреди несерьёзного спора, Джон подхватил ее на руки и кружил, кружил, кружил, так, что Мари забыла обо всём: о том, что они вообще спорили, об игре, об осторожности. И это фатально.
Градус беззаботности растёт настолько, что они перестают смотреть по сторонам. Носятся, как угорелые, и пусть весь мир подождёт, кому он нужен сейчас, когда так спокойно, и грудь дышит умиротворением?
— Джон, доганяй! — Кричит Мари, чуть задыхаясь от быстрого бега, теряясь от ветра в голове. Смеясь, она кидает на Джона задорный взгляд, подстрекающий бежать быстрее, оборачивается, заворачивая за угол, и чувствует, как кто-то хватает ее за руку. И это явно не Джон.
Хватка на руке сильная, больно, Мари впечатывают в стену резко. Лиан. Мари хочет спросить, что произошло, но Лиан вжимает ее в стену, зажимает свободной рукой рот. Сердце никак не может успокоится, кровь в висках пульсирует. Мари смотрит на остановившегося в нерешительности Джона, потом следит за взглядом подруги туда, за угол.
Нечто там, становится страшно, потому что если оно заметит их, не факт, что им удастся спасти. Одна Лиан не справится, а Джон и Мари такие бесполезные. Нечто роется в куче строительного хлама, всё скрюченное, с выпирающими позвонками. Лиан медленно отстраняется, отпускает, делает полушаг назад. Прикладывает палец к губам, призывая к тишине.
— Забери его отсюда — совсем беззвучно. Но ноги у Мари плохо слушаются. Коленки подгибаются.
Нечто убило дядю Брюса.
В голове неприятно пульсирует, Мари сложно дышать. Но Лиан встряхивает за плечи, хмурится напряжённо. Взгляд Мари чуть мечется. Джон, не менее испуганный, Лиан как никогда серьёзная, нечто, почуявшее плоть. К горлу подкатывает ком.
"Спасти тебя"
Да. Это она виновата. И она опять будет виновата. Виновата, виновата, виновата.
Лиан снова встряхивает Мари за плечи.
— Ну же! — Мари вздрагивает от ее голоса, слышит, как встрепенулось нечто, переводит на него взгляд, но Лиан толкает ее к Джону, не дав оценить ситуацию. Грэйсон хватает ничего не понимающего Кента за руку и тащит прочь. Ее трясет и ноги заплетаются, и, кажется, она даже пару раз упала.
Харпер провожает их взглядом, чуть выдыхает, собираясь с силами, потому что веселье только начинается. Нужно увести эту штуку подальше от базы. Как можно дальше от базы. Поэтому Лиан достаёт из сумки пистолет Дэмиена, перехватывает его поудобнее. В голове проносится паническая мысль: справится бы...
А впрочем.... к чёрту!
— Дэмиен! — Уэйн поднимает на Мари недовольный взгляд и колкость застревает в горле. — Там Лиан! И...
— Мари! — Мари вздрагивает и обнимает налетевшую на нее Лиан в ответ. — Как ты? Все хорошо? Боже, ты так напугала меня! — Мари хочет опустить голову, но Лиан не даёт, придерживает подбородок.
— Эй, Мари, смотри гордо. — Лиан зарывается пальцами в свои короткие волосы, лохматит их небрежно — Ты сокровище. Ничего страшного не произошло, слышишь? Я просто рада, что вы в порядке! — Мари правда боялась, что Лиан пострадает, почти так же сильно боялась, что Харпер будет осуждать, обвинять, кричать. Но этого не произошло. Подруга улыбается, всё так же мягко. Мари хочет стать такой же сильной, смотреть так же прямо.
— Спасибо, Лиан, ты такая, такая!
— Расслабься, Джон, спасти вас я всегда успею — усмехаясь — Мне нужно ещё кое-что сделать, так что — Лиан кланяется шутливо, на пятках разворачиваясь к двери. И уже в проходе — О! Точно же — останавливается, копается в сумке несколько секунд — лови — и в руках Джона появляется тот самый мяч. Мысль, из-за которого все и произошло... Джон чуть поджимает губы, а Лиан подмигивает игриво, чтобы эффектно скрыться за закрытыми дверьми, а потом сползти по ним вниз, обнимая себя руками, дать себе передышку. Если можешь помочь — помоги, да, Рой? А впрочем... К чёрту...
— Нет! Нет, нет, нет, нет! Я абсолютно, совершенно, чрезвычайно против! Этого не может быть! — Джон прямо пылает возмущением, почти не ставя паузы между словами и дуясь, как обиженный ребёнок. Лиан тихо и совсем беззлобно фыркает.
— Просто ты ничего не понимаешь, Джон.
— Что?! — Джон долго тянет гласную и на несколько мгновений почти теряет дар речи — да я здесь главный отаку! — Мари чуть улыбается, кладя голову, как всегда хмурому Дэмиену на плечо. Тот замирает на мгновение, чувствуя, как чужие волосы спадают на спину.
— Но это не значит, что ты всегда прав, отаку-самоучка! — Лиан хмурится и чуть повышает голос в запале. — Я считаю, что если бы Гон не был бы главным героем, он бы не выжил после схватки с Хисока. Ему повезло, что Хисока заинтересовался им. — Джон активно мотает головой из стороны в сторону.
— Гон самый сильный! — этот их спор длится, кажется бесконечность, и никак не может разрешиться, потому что ни Лиан, ни Джон не желают отступать, уверенные в своей правоте. Мари нравится слушать их, потому что это так тепло и привычно. А ещё так тепло и привычно, когда Джон прижимает томик пошарпанной манги к груди, или когда они с Лиан в сотый раз перелистывают каждую страничку, снова и снова вчитываясь в уже заученный фразы. За этими мыслями, Мари не замечает, как засыпает, вслушиваясь в умиротворённое дыхание Дэмиена и бесконечные споры.
— Вы знали, что средневековые феодалы — Джон значительно вскидывает указательный палец вверх, но договорить не успевает.
— Ты можешь по реже открывать рот?
— Слушай, Дэми, тебе стоит меньше злится, злость, это крайне саморазрушительный процесс.
— Слушай, Джон, — Дэмиен делает глубокий вдох в попытке немного успокоится — тебе стоит реже меня злить. Это тоже крайне саморазрушительный процесс.
Лиан недовольно закатывает глаза
— Два придурка! Сколько ещё будут собачиться? — Мари тихо посмеивается в кулак.
— Возможно, пока солнце не рухнет. — на это Лиан недовольно фыркает.
Солнце стоит в зените, когда Мари поднимает глаза на небо, чтобы в тысячный раз убедиться, сейчас день. Джон с Дэмиеном так привычно ссорятся на фоне, но Мари больше не слушает их, погруженная в свои мысли, зачарованная движением облаков. Облака, к слову, движутся как-то медленно, все какие-то одинаковые, белые, бесформенные, они угнетают и завораживают. Мари чуть хмутся, ей кажется, что несмотря на внешний холод, облака вот-вот взмахнут сильными крыльями, обратившись в стаю птиц, и укажут ей путь. Тот самый далёкий, неизведанный, её.
— Боже мой! — Мари вздрагивает и растерянно переводит взгляд на взволнованное лицо Джона. — это же Хелена из хищных птиц! — Кент, забавно лохматый, со счастливой улыбкой до ушей, стоит напротив изображения женщины с арбалетом, явно старым, с оборванными краями, местами протёртым.
— Это ещё кто? Твоя ночная фантазия? — Мари растерянно переводит взгляд на Уэйна.
— Дэмиен! — с Уэйна на Лиан. Потом, словно опомнившись, взволнованно возвращает взгляд к Джону. Тот как-то кривовато убивается, опускает голову, смотрит чуть вниз, неловко теребит рукав, когда-то яркого, свитера.
— Это... Это! Нет... — Джон кидает беглый, нервный взгляд на плакат — просто... Мы с отцом ходили на этот фильм в детстве — Мари кажется, что его голос дрожит — она была моим кумиром раньше. Я... — он сильнее сжимает рукав свитера в кулаке и запрокидывает голову вверх к солнцу. Мари хочется сказать ему что-нибудь тёплое, чтобы он понял, что не один и все хорошо, но она никогда не подбирала слова достаточно хорошо для этого, и тем более, никогда не подбирала их быстро. Ещё несколько секунд Кент посвящает солнцу, потом, как-то неожиданно громко и жизнерадостно восклицает — точно же! Я начал рассказывать про феодалов, так вот.
После Мари всю вылазку чувствует опустошение. Джон продолжает своё мирное щебетание, но атмосфера продолжает оставаться тяжёлой, отчасти, Мари чувствует свою вину за это. Дэмиен мрачно идёт впереди, его спина напряжена, тоже волнуется. Всё не выпускает из рук свой грач девяносто пятого года, подарок дяди Брюса. Сегодня они так никого и не встретили. Но запасы еды были успешно пополнены, а значит, завтра они начнут с начала. Но правда в том, что они все устали. Почти три года прошло. Возможно, это глупо, но Мари все ещё каждый вечер вычёркивает из календаря один новый день. Не потерять счёт времени очень важно, почти так же важно, как и не потерять надежду, не потерять себя, не потерять человечность. Сейчас, когда очень сложно, Мари считает важным сохранять хотя бы частички прошлой жизни, не потому, что все хорошо, нет, Мари не занимается самообманом, просто им все нужно учиться черпать силы из мелочей, сохранять некий макет стабильности, а вместе с ним спокойствие. Просто пока, они не готовы отправиться в путь, в неизвестность. А даже если будут готовы, нельзя отвергать абсолютно все, что было в твоей жизни раньше, это может потопить корабль прежде, чем он выйдет из гавани. Все довольно сложно, отец говорил, что нельзя позволять страху управлять собой, что нужно следовать за мечтой, даже, если она приведет тебя на край света. Это несомненно правда, но не во всем. Точно так же, как нельзя считать, что жизнь сплошная математика, нельзя и считать, что жизнь — сплошной романтизм.
Вечером Джон упорно не даёт поговорить, отшучивается и меняет тему прежде, чем она коснётся чего-то личного, Лиан решает не давить. Время течёт размеренно, Дэмиен точит танто, Лиан готовит на ужин недавно пойманную крысу. Мари ложится на родной пыльный матрас, и прикрывает глаза, вслушиваясь в окружающие шумы, проецируя происходящее. Вот лязг от соприкосновения металла с камнем, вот потрескивания огня, вот Джон играет, кидая мяч в стену, чтобы тот отлетел назад в руки, и его снова можно было кинуть, а вот певучая смесь скрипа и щелчков, потрескивающая, но такая мелодичная. Ласточки. Мари вскакивает словно ужаленная, выбегает на улицу и застывает, всматриваясь в закатное солнце. Ничего. Мари снова закрывает глаза, пытается сосредоточиться, вслушивается. Ничего. Только лязг металла, да треск костра.
— Мари? — Грэйсон вздрагивает и распахивает глаза. Прежде чем обернуться, она ещё раз с тоской смотрит в даль, пытаясь заглянуть за горизонт, найти там ответы. — все в порядке? — на самом деле, Мари устала от этого вопроса и с каждым разом, ей все больше стыдно. Она вечно заставляет окружающих переживать. Отец говорил, эта особенность досталась ей от матери. А ещё говорил, что это вовсе неплохо быть живой, настоящей, что это не каждому по плечу. Что лучше быть странным, чем боятся сделать вдох. Только вот, к сожалению, Мари считает, что ее странности тянут ее на дно. Нет, не так, что ее странности тянут их всех на дно. Подтверждений этому пока нет, а если бы об этом узнала Лиан, то скорее всего ударила бы полотенцем пару раз, что б неповадно было. Но факт остаётся фактом, Мари чувствует себя обузой.
Лиан смотрит с волнением, и Мари хочется ударить себя по лицу, потому что она только сейчас понимает, что позволила молчанию затянуться слишком сильно.
— Мне показалось, я слышала, как поют птицы. — напряжение Лиан пропадает, она улыбается мягко,так как умеет только она, и эта улыбка полностью посвящена Мари.
— Это же чудесно! — и Мари сама того не желая улыбается вслед за ней.
— Чудесно.
— Ты должен извинится перед Джоном. — Мари ёжиться от холода и сильнее кутается в одеяло, стараясь не потревожить Кента, спящего на противоположной стороне матраса.
— Слушай, Харпер, хватит строить из себя мамочку, бесит.
— Я бы никого из себя не строила — в ее голосе Мари чётко слышит раздражение — но у каждого из нас есть свои обязанности, Дэмиен. Каждый из нас старается, каждый — часть команды. Как ты не понимаешь этого?! Мы не выживем поодиночке. Точка. Все. Ты не сможешь ничего с этим сделать! Так что хватит уже корчить из себя недотрогу. Хватит цепляться к Мари, хватит издеваться над Джоном, они же ещё дети!
— Дети? — и усмехается так, что у Мари мурашки расползаются по коже. — нужно уметь взрослеть быстро, Харпер.Ты не всесильная, не сможешь вечно прятать их под своей юбкой.
— Невыносим!
— Это всё?
Мари поджимает губы и, закрывая глаза, полностью прячется под одеялом.
— Подъем, подъем, подъём — Лиан хлопает в ладоши, привлекая к себе внимание, вот только Мари давно не спит, разве что вставать неохото, сегодняшний день может быть предугадан с точностью почти до секунд, и это немного угнетает. Они встанут, соберутся. Потом вылазка в город, и блуждание, блуждание, блуждание по пустынным улицам в поисках выживших, которых нет так и вчера было, и завтра будет. Ужасно, абсолютно ужасно, но Мари почти уверена, что они попросту тратят время. Этот город пуст, только кровожадные чудовища, готовые разорвать тебя в любую секунду. Да и их со временем становится всё меньше, потому что смерть не обходит стороной никого. Это всего лишь пищевая цепочка. Нет людей — нет монстров. Мари путается в одеяло сильнее, давая себе ещё пару секунд на отдых. Лиан тихо ворчит, пытаясь найти для Джона кофту потеплее, от чего Кент ворчит, мол: "Я горячий парень, мне холод нипочём". Мари улыбается уголками губ, блаженно потягивается, чуть вздрагивая, смотрит на смывшийся в гальку осколок. В растерянности, Мари вскидывает голову вверх, периферией зрения замечая, как Дэмиен отводит взгляд и уходит прочь, кидая небрежное: "догоняйте".
Похожие... Похожие дни... Но Мари улыбается, не выпуская из поля зрения чужую спину.
Чтобы что-то изменить, нужно делать что-то, так что...
Понеслась.
— А ещё мы с отцом в футбол гоняли! — Джон улыбается мечтательно и тепло-тепло. — Он был классным футболистом, в молодости даже на соревнования ездил. Но ему никогда не было со мной скучно. — в его глазах мелькает что-то не понятное — Когда я вырасту, я хочу стать похожим на него! — Дэмиен презрительно хмыкает. — Скорее бы с ним встретиться... — на этих словах Джон чуть прикрывает глаза, чтобы скрыть некую тоску.
— Не стремись на небо так сильно, Кент — Джон хмурится и выглядит при этом непривычно серьезно, уверенно, даже чуть угрожающе.
— Он жив, Дэмиен. И он обещал, что мы скоро встретимся. — ухмылка Дэмиена медленно превращается в осал. А потом Дэмиен вообще смеётся, выпуская скопившийся внутри яд, у него глаза опасно горят, демон не иначе. Воображение Мари услужливо подрисовывает ему за спину крылья. Дэмиен хватает Джона за воротник, притягивая к себе под возмущенный крик Лиан. И шипит ему в ухо.
— Сдохнешь, как любимый папаша! — но Джон не реагирует, смотрит прямо в глаза, уверенно, твёрдо.
— Он обещал, что найдёт меня. — Дэмиен цокает.
— Идиот! Когда это было?! Полтора года назад? Хватит строить из себя тупого ребёнка, Кент, мы бы уже давно встретили его, если бы он ещё был жив! Ты не понимаешь, что один? Всё! — Дэмиен с силой отталкивает Джона от себя, от чего тот делает пару шагов назад. — Его нет. И никогда больше не будет.
— Хватит! — Лиан разворачивает Дэмиена к себе, залепляя ему звонкую пощёчину. Воцаряется тишина в течении которой Лиан с Дэмиена сверлят друг друга злобными взглядами.
"Ни у кого из нас не будет. Мы все одни" повисает в воздухе.
У Лиан костяшки пальцев белеют, у Дэмиена чуть темнеет взгляд, что-то в нём неуловимо меняется. Лиан злится, а Дэмиен не выдерживает, опустив голову.
— Всё хорошо — Джон чуть улыбается, он, как всегда, выглядит спокойно, расслаблено, но в глаза не смотрит — не нужно...
И правда не нужно... Зачем все это, если мы одни? Чтобы разорвать последние связи? Мари закрывает глаза.
Когда Мари снова открывает глаза, она оказывается посреди поля холодного и необъятного. Сердце быстро бьётся в висках, а горло горит, как от долгого крика. Мари ничего не помнит. Ее тревожит что-то, как сквозь толщу воды, сквозь вой ветра, до нее доносится чей-то голос, словно сотканный из шелеста травы. Мари не помнит кто она. Смотрит вверх, видит луну, завораживающую бледно-жёлтым, вниз, огромный, поражающий воображение океан травы, он тревожится, словно дышит. Мари не знает, где она, но знает, что оставаться на одном месте нельзя. Поэтому идёт вперёд... Или назад... Может вправо? Но идёт. Не важно куда, не важно, как сильно мокрая от росы трава режет щиколотки. Шаг, ещё, ещё один, снова, и срывается на бег. Чувство опасности методично гложет, уже голые кости, Мари теряется в зеленых волнах, откуда пришла? Куда идёт?
Падает с тихим вскриком неожиданности, на мгновение, погружается в темноту, а когда выныривает назад, видит лишь иссохшуюся почву и ломкий сухостой.
В панике, Мари вскидывает голову вверх и натыкается на луну, навсегда отпечатавшуюся в памяти.
— Грэйсон, мать твою, вставай! — голос Дэмиена, как всегда злой, но в тоже время неожиданно встревоженный. Сам Уэйн напряжён, словно готов вот-вот броситься в бой. Мари, ещё не до конца отошедшая от кошмара непонимающе хмурится и приподнимается на локтях.
— Что сл...
— Джон пропал. — и Мари сама, кажется, пропала, потому что Дэмиен не просто тот человек, который не любит шутить, но и потому, что это правда совсем не шутка. Мари с трудом сглатывает застрявший в горле ком, мешающий дышать, как прежде, замирает, будто парализованная, потому что...
...Джон пропал...
Дэмиен усмехается нервно
— Живее давай — Уэйн тянет Мари за предплечье вверх, вынуждая подняться на ноги, чуть помедлив в нерешительности, кидает Мари ее любимый свитшот со звездой — Харпер уже свалила, так что нам необходимо поторопиться, пока и вытаскивать не пришлось. С нее станется встрять в неприятности. — на этих словах парень словно бы оживает, стремительно срываясь с места в сторону двери — Может это особенность всех женщин?
А Мари не верит, не хочет верить в происходящее, потому что нет... Нет, нет, нет, нет! Она не сможет, абсолютно точно не сможет пережить этого ещё раз! Перед глазами дядя Брюс, весь в крови, но как всегда собранный, уверенный, и, как всегда, держится прямо. Воспоминания, словно перелистываемые картинки: вот Мари бежит на крик одноклассницы, вот испуганный Дэмиен пытается отговорить ее, вот нечто, а вот появляется дядя Брюс. Вот он ранен, вот дарит Дэмиену свой грач, вот выводит их из музея. А вот возвращается в тот ад вновь.
— Живее, Грэйсон! — в голосе Дэмиена явно читается раздражение — пока я не бросил тебя тут одну. — это немного приводит Мари в чувство. Точно. Время смириться было. Время осознать было тоже. Хватит этой дрожи.
Эти улицы... Такие знакомые, холодные, хранящие настоящую историю тысяч и тысяч жизней — сейчас пустые. Мари буквально чувствует, как эта пуста обхватывает ее своими невесомыми руками и внутрь, внутрь стремиться, чтобы остаться там навсегда.
Мари чуть трясёт головой из стороны в сторону, чтобы прогнать это жуткое наваждение, но оно не уходит, только волосы путаются, электризуются, к лицу липнут. Сил бы... Сил... И это шёпот в голове не стихает, только слова разобрать никак не выходит.
Порыв ветра поднимает с дороги пыль, заставляя мёртвые листья взлететь в воздух, а Мари на мгновение закрыть глаза. Когда ветер стихает, а Мари приходит в себя, ей кажется, что из потрескавшегося асфальта медленно прорастает трава. Вокруг туман сгущается, и девушка в страхе оглядывается по сторонам в поисках... Дэмиена..?
Она слышит каждый свой шаг, глухо отзывающийся от стен домов, но постепенно затухающий, сменяющийся бесконечным шелестом.
Так страшно... Мари хочется сорваться на бег, чтобы вырваться, выбраться бы отсюда, да только бежать некуда. И эта паника копится, копится, копится, пока Мари не начинает задыхаться, бессмысленно глотать не идущий дальше воздух. В мозгу пульсирует: выбраться бы... Но дыхания нет... Выхода нет... Останавливаться не..
— Мари? — Мари вздрагивает от внезапного прикосновения к своему плечу. Оглядывается растерянно. Ничего. Пустота улицы, разбитые стёкла, потрескавшийся асфальт. Даже травы нет... Ничего нет... — Эй! — Мари снова вздрагивает, машинально дёргаясь прочь, в попытке вырваться, отстраниться, но никто не держит, и девушка почти падает, теряя равновесие.
Дэмиен смотрит на ее попытки удержаться на ногах чуть отстранённо, а когда Мари все же падает, его взгляд чуть смягчается, он вздыхает как-то устало, зарывается рукой в волосы задумчиво, цокает недовольно.
Мари снова слышит крики птиц. Понимает, что это лишь игра ее воображения, осознаёт, что это не правда, но все равно вскидывает голову вверх, успевая периферией зрения увидеть взмахи белоснежных крыльев, исчезающих в облаках.
— Пошли — натыкаясь глазами на руку Уэйна, Мари снова чуть вздрагивает. Их глаза встречаются, в тот момент, когда Грэйсон принимает его помощь, и они тонут.
Время течёт непозволительно медленно и не приносит результатов. Неуловимо темнеет, и Мари теряется в границах между временем суток. Все, что она может сказать абсолютно точно, так это то, что результатов нет. Секунды вроде бы и текут, подобно водопаду, непрерывным потоком, но не происходит ничего, словно время — это что-то пустое, бесполезное. Раньше, в это время начинали зажигаться фонари, освещающие узенькие улочки. Сейчас электричества в городе нет. Раньше на этой площади зимой всегда выставляли огромную, поражающую воображение ёлку, сейчас некому. Все это вызывает лишь кривую усмешку. Мари сильнее кутается в кофту — ветер холодный. Хотя, что там ветер, когда мир стал холодным?
— Дэми? — Дэмиен мычит недовольно, но Мари продолжает, потому что Дэмиен молчит слишком часто, чтобы останавливаться из-за этого — Ты ненавидишь меня? — и кажется, что в ее голосе все таки есть что-то, что заставляет Дэмиена на несколько секунд остановиться. Он молчит. Молчит долго, Мари не решается спрашивать что либо ещё, лишь растворяется постепенно в его молчании, так медленно... медленно... Вся эта ситуация угнетает, а главное, заставляет задуматься. О ценности дружбы, ценности человеческой жизни, да мало ли о чём задуматься? Мари полуприкрывает глаза, потому что в темноте легче дышать полной грудью, несмотря на одиночество или страх. В темноте, ты это ты чуть больше, чем у кого бы то ни было на глазах. Что ж, если это правда так, то медленное погружение во тьму, не так уж и ужасно. Но сердцу все ещё больно. Почему-то больно...
— Нет — Мари чуть улыбается уголками губ, потому что это так глупо, что в пору смеяться в голос, и смеяться долго.
— Думаешь мы найдём его? — от этих слов, Дэмиен чуть поджимает губы, после усмехается ядовито, но так привычно.
— Конечно, Грэйсон, вопрос только в том: найдем ли мы его живым.
— Дэмиен...— Уэйн какое-то время не отвечает, задумчиво поглаживая рукоять танто.
— Нужно продолжить поиски.
И время снова течёт.
— Снова тормозишь, Грэйсон.
— Тише — Дэмиен теряется
— Чт?
— Ты слышишь это? — и не дожидаясь ответа, Мари срывается на бег в глубь города.
— Грэйсон, Стой! Вот чёрт... — Дэмиен ругается сквозь зубы— Да объясни же ты! — а потом срывается вслед за подругой.
— Джон! — Холодный воздух забирается в горло, скрочивается вокруг кольцами — Джон! — он где-то, где-то здесь, неподалеку. — Джон! — где же?
Мяч...
Мари останавливается растерянно красно синий, с английской "s"... Новая волна страха застревает в груди медленно перерождаясь в панику. Мари поднимает глаза на сетчатый забор и замирает.
Подходит к нему медленно, преодолевая дрожь, аккуратно проводит рукой по краю разорванной проволоки.
Оно там...
Мари оглядывается в некой нерешительности. Качели. Опавшая листва. Выбитые окна. Собраться с силами сложно, но необходимо, и Мари чуть нагибаеться, чтобы протиснуться в дыру. Под подошвой кроссовок хрустят стёкла. Давай же, Грэйсон, не позор имя своей беспокойной матери!
Джон вжимается в груду кирпичей и плачет. Оно ищет, оно близко, готовится к прыжку. Мари не думает, и это, наверное, фатально, потому что она опрокидывает стоящие рядом доски. Поднимается грохот. В этой тишине он буквально глушит. Нечто вскидывает голову. Мари отшатывается прочь, но куда там, тварь бросается вперёд. Джон что-то кричит, но Мари не успевает разобрать ни слова, только смотрит.
На пару мгновений Мари кажется, что она потеряла сознание. Она приходит в себя распластавшегося на асфальте. Ей как-то холодно и липко. Мари с опаской поднимает глаза и видит Дэмиена. Он вонзил в нечто танто. Нечто вонзило в него зубы. Мари чувствует, как на ее лицо капает кровь, и не понимает, почему на ее месте сейчас Дэмиен. Она наверное видит предсмертное видение. Это не может быть реальностью. Когда тварь разжимает зубы, чтобы впиться ещё раз, Дэмиен стонет сдавленно, но не теряя
времени упирается ногой ей в грудь и толкает от себя резко. Тварь делает пару неуклюжих шагов назад, от чего лезвие с противным хлюпом выходит из тела. Из-за образовавшейся дистанции Дэмиену удаётся снести монстру голову.
— Мари... — его голос усталый, трепетный — жива...— совсем тихо.
— Дэмиен! Дэмиен!
— Дэми? — Но Дэмиен не отвечает, лишь падает Мари в руки. Совсем рядом лежит отрубленная голова, с ее клыков все ещё стекает кровь, а глаза широко раскрыты. Мари не дают сосредоточиться на этом. Рядом опускается заплаканный Джон. Его плечи дрожат от подступающей истерики.
— Дэмиен! Дэм...
— Достал — Уэйн прижимает содрагающегося в истерике Кента к себе так сильно, как только может себе позволить, гладит его по голове, спине, но смотрит только на Мари. Разрешает...
Открывая глаза, Мари видит перед собой поле. Бескрайнее, величественное. В воздухе витает горьковатый аромат каких-то цветов и свежей травы. Мари шагает неуверенно. Она должна идти куда-то. Идти вслед за...
С мыслей сбивает внезапно громкие взмахи крыльев. Мари вскидывает голову вверх и, наконец, видит их. Они летят куда-то в даль. А трава внизу постепенно покрывается ярко красными кляксами-бутонами, превращаясь в поле маков.
Мари ступает аккуратно, подминая тонкие стебельки босыми подошвами. Вслед за ними...