Я же обещал.

Эйсу ещё никогда не было так противно. Увольнение, от которого он все ещё не оправился, теперь похороны, на которых он чувствовал себя лишним — им хватило наглости притащить этого Сингера… Ничего против он не имел, но от одной мысли о смерти дорогого человека, от того, что ему так быстро нашли замену, внутри все противно сворачивалось в холодный комок раздражения. Скорбного раздражения. И все бы было в порядке, если бы не маячащий на краю зрения Эрик. Изо дня в день, из минуты в минуту — он постоянно был где-то рядом. Сначала Эйс думал, что это лишь его белая горячка — явилась наконец, долгожданная. Не сказать, чтобы он был ей рад, но это было бы лучше, чем… *** — Ты невыносим со своими шутками, ну какой из меня теперь лис? — с усталым смешком спрашивает он, прикрывая потускневшие глаза. Он словно стал старше на несколько лет за это время. Страшный диагноз перечеркнул всю его жизнь, особенно ее последний год, когда Эрик ослаб настолько, что даже простейший ритм отстучать с трудом мог. Лишенный возможности заниматься любимым делом, он угасал вдвое быстрее. Чертов рак, Эйс всей душой ненавидел эту болезнь. Она отбирала лучших у этого мира — она отбирала лучшего человека в его жизни. Отбирала медленно, неотвратимо… Эрик это чувствовал, знал. Он внезапно как-то очень грустно и нежно посмотрел на гитариста, взял его за руку, большую и теплую, и улыбнулся. Сентиментально так, будто улыбка шла из самых дальних уголков его большого и доброго сердца, из дальних уголков, не тронутых раком. — Я тебя не оставлю, Эйс, ты даже не думай. Как же я без тебя?.. … А было это лишь неделю назад. Эрик скончался тихо, быстро. По крайней мере, так ему сказали. И теперь… *** Эйс с тяжёлым вздохом уставился на сидящего на другом конце подоконника Лиса. Его лисёнка, каким-то чудом после смерти вернувшего себе этот задорный блеск в глазах, пушистую черную шевелюру и эту улыбку. Совсем как та, последняя, которую он увидел на этом бледном изможденном лице… Эйс спрятал лицо в ладонях и разрыдался, совсем как маленький мальчик, рыдающий над неизбежностью смерти. Он об этом никогда не думал, даже когда его током ударило, только о запоротом концерте. Очередном запоротом концерте. А сейчас, надо же, накрыло. Эйс почувствовал мимолётное касание ветерка, поднял затуманенный слезами взгляд и криво усмехнулся. Эрик смотрел на него с сочувствием и радостью, словно соскучился по нему больше всего на свете. А может, так оно и было. Эрик легко поцеловал его в лоб и пригладил встрепанные волосы. Его голос звучал тихо, как бывало раньше, в таинственной ночной тишине очередного переулка: — Я же обещал.