его лицо как алмазная мозаика

голос аоки звучит как океан. или как лай собаки, тонущей в тихом океане. без особой разницы: шумит, фонит, трещит. ревёт, в общем. — погнали наверх, — буянит аоки. — чуешь? погодка сегодня — блеск. — идём, — бросает куджо императорским тоном, будто именно он предлагает зависнуть на крыше школы. это выходит неосознанно. — я купил сигареты. — купил? — восклицает аоки. — скучно. «я скучный, — думает куджо, шагая по отсыревшим ступенькам на крышу школы. — аоки мой друг, эскимо для богачей, “незнамо кто„ скоро нарастит кости и мясо, а я хладнокровный. скучный». куджо существует, и это уже наводит тоску. его лицо как алмазная мозаика, под рёбрами трепыхаются загубленные мечты, измазанные кровью, в душе сквозняк. там пусто. а аоки — это океан. то, что нецелесообразно заполняет вакуум. у куджо даже не дрожат колени, хотя он может слететь, рухнуть вниз и увязнуть в воде. но он хладнокровный. рыба. сдохнуть в океане будет сложно, так что бояться нечего. — если я состригу волосы на черепушке, я буду похож на линяющую собаку? — аоки виснет на перилах, и на его пальцах остаётся ржавчина. — стрельни сигарету. — не будешь, — пожимает плечами куджо; пиджак скудно трещит в районе локтей. старый. — ты и так похож на бандога. — а ты вежливый ублюдок, я смотрю. передай зажигалку. бандог? хорошо, что я не в курсе, как это страшилище выглядит. — в зеркало взгляни. — эй! — аоки выплёскивает из себя беззлобный удар, жмурится. — поражаюсь тебе. говоришь обидные вещи таким тоном, что и обижаться-то неохота. куда ты? куджо молча перепрыгивает через перила, оказываясь на краю крыши. закрывает обожжённые солнцем веки. тихонько дышит. отпустит прутья — и умрёт; не отпустит — не умрёт. так просто. ненужные вещи всегда незатейливые, но легче куджо не живётся. было бы проще, если бы океаном оказался мир, а не аоки. можно было бы безболезненно в него броситься. — будешь играть в хлопки? — опасливо спрашивает аоки. даже курить перестаёт. — нет. — фуф, — быстрая затяжка, — мне ещё алгебру у тебя списывать. если весело живётся, делай так: хлоп-хлоп. дурацкая игра. самоубийственная. игра, когда все встают на край школьной крыши, хлопают в ладони и хватаются за перила, пока не свалились. чем больше хлопков, тем выше будущий титул. неплохой шанс вырваться в лидеры. или умереть [не то чтобы куджо хотел стать лидером или трупом]. — вылезай оттуда, — просит аоки, протягивая руку. куджо разлепляет глаза. смотрит на руку, пропитанную уничтожением, и спокойно за неё хватается. пестициды льнут к пальцам. здорово. «кто кого первый предаст?» это будет аоки. наверняка. с его-то руками. если у собаки гниёт лапа, её можно аккуратно отрезать, забинтовать. если голова — только рубить. — пойдём за эскимо, — предлагает аоки. — соберём всех и порубимся в маджонг. голос аоки звучит как океан. или как лай собаки, тонущей в тихом океане. без особой разницы: шумит, фонит, трещит. ревёт, в общем. до кораблекрушения, возникновения “незнамо кого„ и потерь остаётся один месяц весны.