Peccatum

Люцифер дрожит. Вот так просто трясется, внимая Его глас, Его знакомый тембр непостижимой силы. Маска обманчивого притворства и искусной лжи разлетается на мелкие кусочки перед тем, что бывший архангел смеет видеть перед собой. Истинный облик Господа, могут узреть только восемь братьев высших чинов Небес, коим и являлся падший. Но он считал до последнего, что потерял эту элитную возможность, что его истерзанные перья, обросшие пеплом Ада, теперь просто недостойны видеть перед собой Его. В сознании мелькает запоздавшая на многие века мысль, которая пробивает плотную стену самовлюбленности, что он не заслужил. Его собственные воспоминания сражений льются кровавой рекой страданий, которые прожигают новое русло в его вечной памяти. Падшему просто хочется выть от того, как его разрывает гнев к Отцу, как он ненавидит Его и готов хладнокровно убить на месте, как он просто желает все вернуть, как он хочет не поступать так, как уже поступил и какие роковые ошибки совершил. Но, также, Люциферу хочется упасть снова, с самой вершины Небес и разбиться уже навсегда, сжечь свои крылья в Божественном античном огне, при мысли, что он любит Отца до сих пор. И не так, как следовало бы его любить ангелам, которые восхищаются фигурой Бога в их идеалистическом чистом сознании, нет. К сожалению, библейские писания не врут о том, что падший возлюбил Отца больше, чем было предсказано, за что и поплатился низким позорным падением. Он до сих пор помнил манящий яркий свет Отца, как эта энергия лечила его ноющие, тогда ещё молодые неопытные крылья, когда Люцифер только учился летать. Конечно, Бог делал такое не только с Люцифером - он помогал всем нуждающимся ангелам, трудолюбиво зашивая их случайные раны, но для падшего это значило многое, гораздо больше, чем для других. Он никогда не признается в том, что его крылья интимно и смущающе вспыхивали золотым, когда Бог прикасался даже к краешкам перьев в самом внизу. И уж точно, он никогда не будет вспоминать, как его благодать позорно и так быстро изливалась внутри белоснежным всплеском новой энергии, как только Отец клал Свои ладони на его дрожащую спину, подобную греческим мифам. И вот сейчас. Он не слышит, не желает слышать, что там говорит его Отец, что Он там хочет. Люцифер, опьяненный таким желанным светом, такой чистой родной силой, просто слабо падает на колени перед ним, с какой-то больной привязанностью уставившись на Его ноги. Архангел для вида отпускает привычную змеиную ухмылку и, хватаясь за Его плечи, неловко покачнувшись, встает, ощущая, как праведные библейские слезы текут по его бледным щекам. Он же, все-таки, по всем правилам должен носить свет Господа, он светоносный. Без этого чистого светлого источника, падший страдал и Бог это знал. Он с ним по-жестокому игрался, и от этого факта хотелось проткнуть себя мечом ангельского огня. Но это неважно. Важно лишь то, как Бог отвечает на его мольбы. Как он слышит заветное аминь. И Люцифер готов нести службу всегда, он готов соблюдать посты и делать все, что угодно, ведь он получил эту необходимую порцию, как какой-то бессмертный наркоман. Архангел чувствует, как его дрожащие в горячке Ветхого Завета губы накрывают уста Господа, и ему хочется снова дышать, так часто, чтобы снова умереть и уже навсегда.