Fields of Reed

      Свет в Элизиуме как обычно был странный, словно голубоватый, совсем не похожий на теплый оранжевый свет огня в Асфоделе или зеленоватое мерцание неясных светильников Тартара. Этот свет даже похож на настоящее солнце, но не жжет так сильно. Впрочем сейчас Загрею было все равно, какой свет освещает очередную комнату. Тяжело опираясь на копье, он медленно отходил к стене, ища на что опереться. Воинов Элизиума поблизости не осталось, но несколько роковых ошибок не давали ему теперь насладится очередной победой. Он был слишком неаккуратен, либо же в этот раз против него вышли более серьезные противники, его тело покрывало множество ран, что не было редкостью, но даже по их виду в этот раз можно было сказать, что они были серьезными. Кроме того до сих пор несколько вонзившихся в плоть стрел неуклюже торчали из тела. Даже двинуться было сложно, сражение кончилось и боль снова нахлынула на ненадолго прояснившийся разум. Он посмотрел вниз, на земле была кровь, красная, как и подмечали многие в царстве Аида. Он, впрочем, не обращал внимания на то, какого цвета была кровь тех, кто противостоял ему.       Наконец он дошел до стены и оперся на нее, он все еще мог стоять, но уже чувствовал, как слабеют ноги и не остается больше сил. Оскалившись, Загрей взялся за одну из стрел, особенно неудобно воткнувшуюся чуть ниже ключицы. Он попытался ее вытянуть, но ничего не получалось, наконечник будто зацепился за что-то, а древко было скользким от крови, и стало только больнее. Он все же сел на землю, где перемежались белая мраморная плитка и трава, будто на развалинах древнего храма, и привалился спиной к стене. Силы покидали его, уже было трудно удержать в руке копье, элегантное оружие начинало казаться слишком тяжелым. Раздался знакомый звук, будто отдаленный звон. Послышалось, решил Загрей, наполовину невидящим взглядом смотря на зеленеющую в бледном свете листву. Но мягкие шаги сбоку уже точно не послышались, как и слова, сказанные знакомым голосом.       - Плохая смерть, медленная, – Танатос говорил как обычно спокойно и тихо, слегка даже надменно.       - Сам знаю, – ответил Загрей, и чуть не закашлялся. Он дышал часто, поверхностно, постоянно морщился от боли и едва сдерживался от кашля, из-за которого стало бы только хуже. Во рту был странный привкус, не то кровь, не то еще что-то. Танатос явно выбрал не лучшее время чтобы появиться, подумал принц. Бог смерти же осторожно положил свою косу на землю и, к удивлению Загрея, сел рядом. Осторожно он убрал так мешавшую принцу стрелу, легко сломав толстое древко. Вытаскивать наконечник он не стал, это принесло бы только больше боли и было уже бесполезно. Было видно что Загрей с трудом держится прямо, с вопросом глядя на пришедшего к нему бога. Танатос осторожно придержал его, позволяя опереться на себя, а не на твердую каменную стену.       - Что ты… – хрипло попытался сказать Загрей, но Танатос остановил его.       - Не говори, Загреус. Всегда идеально чистая тога бога уже была безнадежно испачкана красной кровью сына Аида, но его это будто не заботило. Принц лежал у него на коленях, вглядываясь в склонившееся над ним воплощение смерти. Ему так хотелось закрыть глаза, но при этом хотелось вглядываться из последних сил. Не хотелось отпускать этот момент. Наверное именно так чувствуют себя смертные, цепляющиеся за жизнь. Осторожно Танатос поправил изрезанную одежду Загрея, так, чтобы не потревожить раны. И не закованная в броню холодная, но мягкая рука бога смерти легла на его голову. Принц слабо закашлялся, содрогаясь. Вторую покрытую броней руку Танатос положил на его плечо, пытаясь успокоить. Он действительно имел власть над смертью, прикрыв глаза он чуть сильнее сжал пальцы, и боль отступила. Истерзанное тело, дрожавшее в последних попытках сохранить жизнь, расслабилось. Загрей не мог противиться дару бога смерти и, возможно, не хотел. Последнее время он слишком часто встречал не самую приятную смерть в бесконечных коридорах подземного царства. Танатос так же молчаливо и аккуратно прикрыл его веки, кладя холодную руку поверх его глаз. Но и в этом жесте было что-то успокаивающее, а не страх, обычно возникающий, когда тебя насильно лишают зрения. Последние вздохи принца были так же спокойны, смерть пришла легко, будто сон в холодную ночь после долгого дня.