***
Спору нет, Брайт очень старался держаться на должном уровне, ведь он не первый день в актёрской профессии. И всё-таки Вин видел, нет, скорее чувствовал, что он тоже порой волнуется. Наверное, ему и правда достался более сложный образ. Вину — в роли Тайна — всего-то нужно было сначала доставать Саравата, а потом только успевать гасить его пыл. Да ещё своевременно мило смущаться или же возмущаться. Поэтому со сценами разборок Саравата и Тайна трудностей не возникало: Вину неплохо удавалось удивлённо разевать рот, ворчать, кричать или демонстративно уходить. Зато с романтическими эпизодами почти каждый раз выходила какая-нибудь загвоздка. Сперва Вин часто испытывал неловкость из-за собственной неопытности, но теперь... В последнее время он изо всех сил старался не выдать своих настоящих чувств. Иначе образ капризного красавца Тайна совсем не удался бы. По той простой причине, что Вин (с некоторых пор) готов был позволить Брайту почти всё. Даже грудь потискать. Съёмок первого поцелуя Вин ждал с некоторым беспокойством, а если говорить честно — с опаской, и без всяких оснований надеялся, что их отложат на попозже. Он не раз читал сценарий этого эпизода и мысленно уверял себя: бояться нечего. Инициатива полностью исходила от Саравата, то есть персонажа Брайта, а Вину и делать-то ничего не надо. Изобразить удивление Тайна — вот и вся его задача. Но побороть волнение Вин никак не мог. Никогда в жизни он не не целовался с парнем, и мысли о таких вещах у него раньше не возникало. Конечно, Брайт был не кто попало. Брайт был очень красивый... Вин разглядел его привлекательность вовсе не сразу: он и не думал о Брайте как о парне первое время. А как о красивом парне — тем более. Но постепенно, день за днём, Вин приглядывался к нему, взаимодействовал с ним — и в какой-то момент ощутил, что возникло между ними двоими нечто вроде... привязанности, что ли. Может, доверие? Многие актёры каста имели за плечами немалый опыт, и у них, несомненно, было чему поучиться. Однако Вин образцом считал почему-то Брайта и своего рода наставником в актёрской профессии для себя выбрал именно его. А почему? Этого вопроса Вин пока себе не задавал. Он лишь переживал о том, что раньше никогда не целовался с парнем, а уже скоро придётся — между прочим, перед камерами и кучей людей. А потом это ещё и по телеку покажут. Как Вин ни надеялся обмануть злодейку-судьбу, день съёмки «того самого поцелуя» всё же настал. Точнее, режиссёр назначил её на завтра, о чём и объявил с утра накануне. Наконец Сарават, пусть и по пьяни, заявит права на Тайна и — для верности — закрепит своё заявление поцелуем. Вин бесконечно прокручивал в голове эту сцену, которую нужно будет сыграть уже завтра, и оттого в сегодняшней работе у него ничего не клеилось. Он то и дело забывал вовремя сказать свою реплику, двигался невпопад или шёл совсем не в ту сторону. В общем, методично запарывал дубль за дублем. Поначалу его ошибки казались смешными, но уже вскоре стали утомлять и раздражать всех вокруг. В том числе, кажется, и Брайта. Можно было подумать, что Вин нарочно старается оттянуть съёмки злополучного эпизода. И всё-таки он вёл себя так не намеренно — просто сильно нервничал. Из-за непредвиденных задержек рабочий день затянулся дольше обычного, но запланированные эпизоды — какие благополучно, какие с горем пополам — отсняли. В конце Пи'Чэмп даже похвалил актёров и съёмочную группу, и все заторопились по домам. Вин словно и не заметил суеты вокруг. Он забрёл в декорации комнаты Саравата и, снова впав в задумчивость, бесцельно там расхаживал. Без яркого освещения здесь царил уютный полумрак, обстановка стала будто бы более интимной и располагала к размышлением. Или, например, к доверительному общению... Час «икс» неумолимо приближался. Лишь едва не запнувшись о матрас, который служил кроватью Саравату, Вин очнулся. И с удивлением обнаружил, что Брайт тоже ещё не ушёл. Хотя обычно норовил сбежать домой (или куда-нибудь по своим делам) в первых рядах. Впрочем, оставаться дольше он, видимо, не собирался и уже направился к выходу из павильона. Вин решил ухватиться за этот нежданно выпавший шанс. — Пи'Брайт... Тот чуть заметно вздрогнул. Неужели тоже думал, что находится здесь один? — Прости, если напугал, — Вин успел сделать только шаг вперёд. Брайт сам подошёл к нему. — Нет, всё в порядке, — он улыбнулся мягко и немного снисходительно. Почти как Сарават. — Ты чего здесь застрял-то? Вин замялся, не зная, как лучше ответить. Надо было непременно задержать Брайта и поделиться опасениями, иначе как же им завтра играть. — Начудил ты сегодня, конечно, — продолжал тем временем Брайт. Он стоял совсем рядом и близоруко щурился, глядя Вину в лицо. — Не переживай так, у тебя хорошо получается, — он ободряюще потряс его за плечо. Вин, почувствовал, как краска медленно, горячо заливает щёки. Хорошо, что в полумраке этого, скорее всего, не видно. Он кивнул и пристально посмотрел Брайту в глаза. Эх, была-не была... — Я... я поговорить с тобой хотел. Ну... про то... про то, что нам... ну... целоваться придётся... — Вин кашлянул, могло показаться, что от смущения. Брайт словно бы изумился такому нелепому страху. — Ну и что? — безразличие в его интонации прозвучало слегка неестественно. — Видишь ли... я никогда с парнями... это... не пробовал, — запинаясь, выдал свой нехитрый секрет Вин. — Я тоже, — тут же ответил Брайт и невозмутимо пожал плечами. — Ведь это всего лишь роль, всё не по-настоящему, — добавил он как-то слишком уверенно. Как будто хотел убедить себя самого. — Это понятно. Вин попробовал перенять его пофигистичный настрой. Действительно, не так уж оно и важно, главное же — изобразить, а не целоваться взаправду. Было бы о чём беспокоиться... Он улыбнулся и выдохнул с облегчением. — Но, если хочешь, мы можем отрепетировать сейчас, — неожиданно предложил Брайт, — на всякий случай. — Окей... — возражений Вин не нашёл. — Ты домой не торопишься? — Мы недолго, — заверил его Брайт. — Садись. Вин послушно уселся на матрас. Ощущения оказались немного не те: у Тайна была нормальная кровать. Но сейчас не стоило заострять внимание на таких мелочах. Брайт, в свою очередь, мастерски преобразился в пьяного Саравата и сел рядом. Они почти безупречно повторили давно заученный диалог. — Я просто хочу завести девушку. Почему ты... Не дав закончить фразу, Сарават экспрессивно взял лицо Тайна в ладони, обжигая щёки горячими пальцами, и проникновенно произнёс: — Запомни, ты занят. Никогда ни за кем не ухлёстывай. Вин взволнованно затаил дыхание, но ладони Брайта вдруг соскользнули ему на плечи, и сам он чуть отстранился. — Вот и всё. — Стой, — в растерянности Вин машинально ухватился за его запястья, — а поцелуй?.. Показная многоопытность Брайта внезапно куда-то испарилась. — Ну, если ты настаиваешь... Он со странной серьёзностью несколько секунд всматривался в лицо Вина, затем придвинулся ближе и повторил: — Ты занят. Никогда ни за кем не... Умолкнув на последнем слове реплики, Брайт шумно вдохнул и в тот же миг отважно поцеловал Вина. Тот доверчиво приоткрыл рот и, как условились, играл свою роль. Вот только прежде Вин и не предполагал, что у другого парня могут быть такие мягкие губы. Нет, правда... Такие мягкие и невероятно нежные. Брайт тихонько посасывал его нижнюю губу, естественно, изображая условный поцелуй. Пусть так, но... Вину захотелось кое в чём убедиться, и он осторожно, словно боясь спугнуть, лизнул верхнюю губу Брайта. И почувствовал, как Брайт в ответ — тоже несмело — провёл языком по его губе. Это было как-то странно — и в то же время приятно. Приятно совершенно так же, как и с девушкой. Может, даже приятнее. По сценарию первый поцелуй Саравата и Тайна должен был длиться совсем недолго, в нём не планировалось никаких изысков или затейливых ракурсов съёмки. Но Брайт отчего-то не спешил отпускать Вина, прижимаясь к его губам своими; ладонь его — будто бы не нарочно, но решительно — легла Вину на затылок. Впрочем, даже если бы Брайт и вовсе не прикасался к нему сейчас, Вин не сдвинулся бы с места. Состояние его походило на оцепенение, он удивительным образом не чувствовал ничего — ничего, кроме мягких, чуть влажных губ Брайта на своих губах. И, наверное, из-за этого в его ничего не чувствующем организме вдруг зародилось и мгновенно разгорелось одно-единственное желание: поцеловать Брайта по-настоящему. Не для роли, а так, как положено. Несмотря на то, что они вроде как уже целовались, Вин всё-таки чуточку робел: ведь это будет уже совсем не репетиция, если он... Он не стал додумывать эту мысль до конца, подался немного вперёд и дал себе волю. Будь что будет. И никак не ожидал, что Брайт ответит ему взаимностью.***
Вину снился сон. Сон странный и вместе с тем — необычайно прекрасный. Как будто Брайт у него дома, они приятно провели вечер, а теперь лежат в одной постели. И это так хорошо и так правильно. Они лежат рядом под одним одеялом и смотрят друг другу в глаза, повернув лишь головы. Брайт накрывает ладонь Вина своей. Тепло его руки согревает, и по всему телу вдруг пробегает волна нежности, которая, проникая в каждую мышцу, превращается в невыносимое вожделение. Без всяких предварительных ласк и поцелуев Вин ощущает сильное возбуждение и влечение к Брайту. И это не какая-то похоть — это любовь. Настоящая любовь. Раньше Вин никогда не влюблялся и всё-таки верно распознал её. Он осознал свои чувства — внезапно и отчётливо — ровно в тот момент, когда Брайт впервые его поцеловал. Да, тогда их вполне пристойная репетиция спонтанно превратилась в самый что ни на есть реальный поцелуй. Поцелуй влюблённых друг в друга людей. Ведь Брайт ответил так охотно, так эмоционально и искренне, как мог только любящий человек... На следующий день поцелуй Саравата и Тайна сняли, если смотреть со стороны, довольно легко: не с первого дубля, но и без лишних заминок. И только Вин знал, каких трудов ему стоило сделать ошарашенное лицо и замереть, никак не реагируя на прикосновение таких желанных губ Брайта. После этого изображать капризы Тайна и ссориться с Сараватом стало гораздо сложнее. А сейчас любовь настолько переполняет Вина, что он не в силах даже шевельнуться. Глаза Брайта звёздами мерцают в ночном сумраке и неодолимо манят к себе. Кажется, в них, словно в зеркале, отражаются все потаённые страсти и желания Вина. Иначе почему Брайт без всяких вопросов наваливается сверху и целует его? Под тяжестью его тела Вин вновь обретает способность двигаться. Он подаётся вперёд — вверх, прижимаясь теснее, порывисто обнимает Брайта за шею и жадно приникает к его губам. Внутри всё переворачивается от неизъяснимого, огромного как мир счастья. Хочется раствориться... или нет, наоборот, слиться воедино: смешаться телами, мгновенно и необратимо, точно так же, как и дыханиями. От нахлынувших ощущений Вин застонал несдержанно и протяжно. И вдруг проснулся. Дыхание непроизвольно участилось, стало невыносимо жарко. Жарко — и досадно, что всё это оказалось лишь сном, хотя он мог бы поклясться, что чувствовал каждое прикосновение, каждую эмоцию единственно наяву. Вин рывком стащил одеяло вниз, на живот, и, готовый расплакаться от разочарования, уставился в тёмный потолок. — Что с тобой? Этот чуть хрипловатый голос определённо принадлежал Брайту. Прогоняя наваждение, Вин нервно дёрнул рукой и повернул голову, уверенный, что рядом никого нет. Галлюцинация, однако, из слуховой превратилась теперь в зрительную. И нет, это всё-таки было никакое не видение. Брайт действительно лежал рядом, абсолютно голый, и, приподнявшись на локте, смотрел хоть и сонно, но с заметной тревогой. Он заботливо натянул одеяло повыше и, положив ладонь на грудь онемевшего Вина, снова спросил: — Тебе кошмар приснился? Ты так дышишь. Вин отрицательно покачал головой. Он всё ещё не верил своим глазам и, видимо, чтобы убедиться в реальности происходящего, крепко сжал руку Брайта. Тот улыбнулся, будто бы с облегчением, а тревога в его взгляде сменилась недвусмысленным интересом. Так, значит, это был вовсе не сон?***
— После игры в этом лакорне мне снилось, что я спал рядом с Брайтом в своём доме. Вин каждый раз злился на собственную болтливость, но вовремя удержать язык за зубами всё равно не удавалось. После этой фразы Брайт посмотрел на него так хитро и проницательно, что Вин тут же покраснел до кончиков ушей и отвернулся. И не зря. — И что же на мне было надето? — вдруг поинтересовался Брайт вкрадчивым голосом. Картинка возникла в памяти Вина очень-очень ясно, сердце предательски ёкнуло и забилось чаще. Пришлось призвать на помощь всё своё актёрское мастерство. Несмотря на горящие огнём стыда щёки, Вин улыбнулся беспечно и немного растерянно и, смело глядя в лицо Брайту, ответил: — Я не помню.