В мертвых цветах расцветают живые.

      Миллиарды звезд. Миллиарды галактик. Сколько же вселенных?       Много, очень много. Но пока известно лишь то, что в каждой из них не везет Эдварду Каспбраку. В каждом миллиметре от далеких созвездий на небе, в каждой укромной галактике неопознанных, самых невероятных небесных тел ему не везет.       Все началось с Ричи. Проклятый Ричард Тозиер, черт бы его побрал! Все случается из-за него — из-за глупого очкарика, чей рот живет отдельной жизнью, чуть ли не каждую секунду неся очередную хуйню с шутками про мамок.       В этой вселенной есть и Стэнли Урис. Настоящий друг, готовый выслушать. В его объятиях так тепло, что Эдди начинает казаться, будто он во вселенной, слишком близкой к палящему солнцу, к которому так и хочется прикоснуться прямо сейчас, сжигая остатки воспоминаний прошлых галактик.       Каждый раз, сидя на коленях Стэна, хрупкое сердечко Эда начинает биться все чаще и чаще, будто отбивая ритм саундтрека из эпичного фильма. Урис прижимает к себе друга, показывая, что никто не посмеет обижать этого золотого мальчика; не посмеет разбивать маленькое, но большое сердце Эдди.       Но никто не знает о том, что чувствует Стэнли. Никто никогда не узнает о его секрете, что он так усердно скрывает. Ведь ему не хочется разбивать сердце Каспбрака, которое уже занято Ричи.       Никто не узнает. Не поймет.       Ричард снова разбивает сердце своему парню, уходя на очередную тусовку, где полно алкоголя и оглушающей музыки. «Там телочки» — рассказывает Тозиер.       Эдди плачет в подушку, а потом и в плечо Стэна. Руки дрожат, а по щекам текут горячие слезы. Урис тоже плачет, но лишь потому, что Эдварду больно. Он не может смотреть на то, как мальчик мучается — он отдал бы все за его счастье.       Каспбрак рассказывает, как просит Ричи остановиться, когда тот снова заводит разговор про «жертв» из ночного клуба, и как все слова проглатываются, когда чужие губы так бесстыдно, без разрешения накрывают губы напротив. Чувства становятся смешанными и такими неприятными, будто вся эта вселенная — вязкое болото, затянувшее Эдди в самую глубь.       А что, если есть такая вселенная, такой мир, где у каждой пары есть цветы? Ромашки, васильки, розы, или, может быть, тюльпаны принадлежат двум влюбленным? Если есть, то тогда можно смело сказать, что у Ричи и Эдди эти цветы засохшие, полностью гнилые от стебля до самых лепестков, мертвые. Стэну так хочется возродить эти цветы, чтобы наконец увидеть, как глаза Каспбрака сияют от счастья, щечки бодро пылают, а губы расплываются в широкой улыбке, которая, пусть и не адресована Урису, но все равно есть.       Сердце Стэнли бьется часто-часто. Он снова видит прекрасную картину поцелуя двух мальчишек. Да, тех самых астматика в красных шортах и «пиздатого» очкарика, что недавно ссорились между собой.       Но Эд не улыбается.       На его лице ужас, страх, волнение, но никак не страсть, которая была раньше.       А Ричарда это забавляет. Держа руки своего парня, он, как ни в чем не бывало, улыбается (или даже усмехается), смотря прямо в глаза. Но совсем не так, как смотрит Стэн.       Стэн всегда смотрит изучая каждую веснушку на лице, следя за каждым движением, а после нежно провожая взглядом.        Но сейчас Урис так не смотрит. Он видит слезы Эдди и абсолютно равнодушный взгляд Ричи. — Но, Рич, ты обещал! — кричал Каспбрак.       Тозиер не слушает. Он заткнул парня поцелуем, повалив на рядом стоящую кровать. Эд сопротивляется и хочет убежать, только и думая о том, чтобы поскорее очутиться в объятиях Стэна, всхлипывая в паузах между предложениями длительного, тяжелого рассказа. Но никто не знает, что прямо сейчас Урис стоит под окном, смотря на происходящее, словно на экран с фильмом.       Каспбрак бежит. Его короткие, худые ноги начинают слабеть, как и он сам. Мальчик падает на землю, понимая, что дальше начинается путь в никуда — бежать действительно бессмысленно. Так же, как и надеяться на то, что ангел по имени Стэнли Урис спустится с небес и поможет Эдварду. Надеяться на других, черт возьми — это быть беспомощным. Жалкий, жалкий Эдди! Беспомощен и слаб. Трус. Трус. Трус.

***

      Эдди видит другую вселенную. Она такая… странная. Все плывет перед глазами, не давая разглядеть новый мир поближе.       Он пощупал поверхность, на которой лежит. Диван, а ощущается как мягкая трава, на которой Эд приметил еще и цветы. Сухие цветы, напоминающие их с Ричи любовь. Завяли так же, как детская влюбленность, потом переросшая в переходящую все границы игру.       Каспбрак потихоньку открывает глаза, ерзая на «траве». Чьи-то руки обхватили его талию, из-за чего мальчик издал тихий вздох.       Перед ним стоял Стэн.       Такой родной, теплый, любимый Стэн. Эдди огляделся и понял, что неизвестная местность оказалась комнатой Уриса, а лежит он на кровати, где полно подушек.       Мальчики взялись за руки. Сердца обоих бешено стучали, а ресницы дрожали, будто сдерживая вот-вот порывающийся хлынуть поток слез. Ведь сейчас, находясь так близко друг к другу, в таком ужасном моральном положении, им обоим тяжело, но вместе им не так страшно.       Эд придвинулся ближе. Наклонив голову, он стал рассматривать друга, изучая каждый миллиметр лица — от кудряшек, падающих на глаза, до еле заметных родинок на шее. Каспбраку стало казаться, будто в этой другой, новой вселенной нет больше никого, кроме них двоих.       В душе Стэнли распустился цветок, щекочущий своими лепестками живот. Парень положил руку на щеку Эдди, вглядываясь прямо в глаза, прямо в самую глубину души, частичка которой уже стала общей, распустившись в цветы. Их общие цветы.       Один момент — легкое движение губ к губам напротив. И все.       Эд нашел ту самую вселенную. Ту, в которой их с Ричи мертвые цветы расцвели в живые, настоящие, правильные. Расцвели в новую любовь Эдди и Стэна, и ничто в их связи не сможет завянуть. Никогда.