по обе стороны баррикад

Когда ночь совсем опускается, звёзды начинают сиять так, словно сахар пролился на чёрный мрамор, блестящий на солнце. Ночное небо становится таким желанным зрелищем, которое казалось волшебным на каждом закате и обещало вернуться, погасая в первом свете рассвета. Вокруг главенствует темнота, а в небе вспыхивают миллиарды звёзд. К полуночи небо начинает в одном месте светлеть, постепенно бледное зарево разгорается. Через несколько минут всходит полная луна. На луне даже с земли видны чудные рисунки, созданные рельефом её поверхности. И выглядело бы это зрелище невероятно красиво, даже сказочно и волшебно, даря уют и комфорт, если бы не… Из пещеры раз за разом доносился душераздирающий рык рожающей в данный момент львицы. Несколько львиц в качестве помощниц остались вместе с мандрилом-лекарем в пещере, а все остальные и король, разумеется, остались за её пределами, чтобы не мешать, и уже смирившись с тем фактом, что спокойно поспать этой ночью никому не удастся. Некоторые ушли на охоту, другие ушли прогуляться недалеко от Скалы, а остальные остались с нетерпением дожидаться окончания родов своей королевы. Король был непосредственно причастен к третьей категории, сжимаясь, крепко прикрывая уши и зажмуривая глаза до появления фиолетово-синих пятен перед ними ровно каждый раз, когда тишину прорезал рык его жены. Каждый раз Муфаса уже готов был подпрыгнуть на месте и ворваться в пещеру с быстро колотящимся сердцем, но вовремя остановленным несколькими львицами. В такие моменты величественный король чувствовал себя беспомощным котёнком, но всё же признавал тот факт, что в пещере ему всё равно нечего было делать, ибо помочь он ни чем не мог и только бы мешался, а то и начал бы ещё сильнее паниковать или, что ещё хуже, упал бы в обморок. Он тихо вздохнул, чуть сгорбившись, и взглянул на небо, точнее на звёзды. Он спокойно любовался ими, пытаясь отвлечься, когда вздрагивал при каждом рыке, но тут его взгляд обратился к двум звёздам. Чуть приглянувшись, он заметил, что они светят чуть ярче на фоне других. Это вызвало немалое удивление, ведь, насколько он помнил по словам Рафики, это точно был какой-то знак. Только вот король всё никак не мог вспомнить, какой именно знак. Он долго ещё вглядывался в звёзды, напрягал мозги и память, но всё равно никак не мог откопать в залежах именно то, что нужно. От этого становилось совсем не легче, ведь знак-то мог быть каким-то по-настоящему плохим. Король уже начал как-то себя накручивать и беспокоиться всё сильнее, но тут ему на плечо кто-то положил свою руку. Повернув голову, Муфаса увидел, что этот «кто-то» — Рафики. — Знак двух светящихся звёзд означает, что на этом белом свете появилась двойня, — сказал мандрил, кивнув на звёзды головой. Глаза короля широко расширись, когда через пару секунд тот наконец понял, а Рафики лишь легонько рассмеялся и похлопал его по плечу. — Иди скорей в пещеру, двойной папаша! Король тут же подорвался с места, залетая молнией в пещеру. Через пару секунд оттуда начали доноситься радостные возгласы и различные имена, которые, судя по всему, входили в список выбора имён для новорождённых львят. — И кто же всё-таки родился? — спросил мелодичный голос львицы и, повернув голову, Рафики увидел Сарафину, что села рядом с ним и всё ещё ходила с беременным животиком. — Ну, если, конечно, это не секрет. Рафики лишь усмехнулся. — Да какой-там секрет, если это самый счастливый день в жизни нашего короля? — он улыбнулся. — Двойня родилась. Тут бежевая львица насторожилась. — Мальчик и девочка, я надеюсь? — спросила она. Рафики, с уст которого тут же исчезла улыбка, тяжело вздохнул, покачав головой. — Оба мальчики. — Это нехорошо, — шумно выдохнув, сказала Сарафина. — Нет, если с братьями не случится та же история, что с Муфасой и Шрамом. — Что ж, будем надеяться, — кивнула львица и незаметно слегка робко огляделась по сторонам, будто бы боясь встретиться со взглядом ядовито-зелёных глаз.

***

— Мам? — Сараби, несколько минут уже сидевшая и смотревшая в ту сторону, куда ушли её муж и старший сын, повернулась на мальчишеский детский голосок. Она увидела львёнка, который по всей видимости только проснулся, почувствовав отсутствие родственников. Она улыбнулась ему, таким образом говоря: «Доброе утро», а львенок лишь огляделся по сторонам. — Мам, а где папа и Симба? Я сейчас проснулся, увидел, что вас нет и решил выйти. Уголки губ чуть опустились вниз, но львица старалась продолжать держать улыбку. Она притянула его к себе и приобняла одной лапой. Сыновьям короля исполнилось уже пять с половиной месяца от роду, но сам король практически всё своё свободное время отдаёт только Симбе, в то время как младший сын всё время остаётся без капли отцовского внимания. Несколько раз она даже пыталась поговорить об этом с Муфасой, но каждый раз получала одни и те же ответы, которые не редко звучали очень-очень глупо: «Обещаю, я исправлюсь», «Я люблю их одинаково, просто времени хватает только на одного» или «Завтра проведу время с обоими», а совсем недавно, буквально неделю назад, муж вообще сообщил ей, что собирается сделать Симбу престолонаследником, потому как, оказывается, всё это время брал его на уроки и наблюдал за ним, отмечая большие успехи, которые более чем годятся для настоящего короля в будущем. Нет, Сараби продолжала верить мужу и хранить надежду, что он всё-таки начнёт обращать внимание на младшего сына и передумает спешить с таким важным решением об окончательном выборе своего наследника. Она ведь своими глазами видела любовь к своим детям в карих очах мужа. Просто ей казалось чересчур глупым и несправедливым так быстро спешить, выбрав одного претендента и даже не взглянув на другого. — Папа опять забрал только его на урок? — тихо спросил львёнок, итак уже зная ответ. Конечно да, и это лишь подтвердилось положительным кивком матери, но львенок всё равно не смог сдержать грустный тихий вздох и вновь поднял глаза на мать. — Мам, скажи, я что-то сделал не так? Да? Это всё из-за того, что я такой странный? — Откуда такие мысли у тебя, сынок? — мягко удивились Сараби. — С чего ты взял, что ты странный? — Ну… не знаю, — он передёрнул плечами, — все всегда так смотрят на меня странно, когда другие львята так радуются и веселятся, а я как всегда просто спокойно лежу и, например там, сплю… — он посмотрел на неё с непониманием. — Почему? «Потому что все они глупо верят в то, что ты станешь как Шрам в будущем», — пронеслось в голове Сараби, но вслух, конечно же, она этого не сказала. — Не бери в голову, милый, — она ласково лизнула его в макушку. — Ты абсолютно нормальный ребён… — Тогда почему папа обращает внимание только на своего «любименького сыночка»?! — львёнок резко вырвался из её объятий, так с неприязнью назвав брата. Он даже сам слегка удивился, когда услышал в этих двух словах столько чистой с оттенком зависти злобы. Сколько он себя помнил, они с Симбой всегда были дружны, даже больше: они всегда были не разлей водой, в любой ситуации помогая и прикрывая, словно при битве от удара, друг другу спину. Симба всегда вступается за своего брата и толкает его, иногда и на весьма глупые, авантюры, а Авель помогает ему своим умом и не даёт ему совершать разные, заходящие за границы благоразумия, безрассудные вещи (всё абсолютно честно, как и всегда). Но в данный момент, на сей раз, он чувствовал как зависть и злость наполняют его полностью изнутри, и он ничего не мог с этим поделать. Он довольно быстро смирился, что не сможет получать хотя бы треть доли отцовского внимания, но всё равно, при виде улыбающихся и о чём-то радостно болтающих между собой отца и брата, незримый оттенок печали и зависти оставался в душе у львёнка. — Ави! — внезапно что-то, а скорее кто-то сбил его. Секунду спустя львёнок обнаружил себя придавленным Симбой, в глазах которого, как и всегда, светился азарт. — Брат, ты даже не представляешь о чём мне рассказал сегодня папа! — Наверное, о чём-то очень интересном, не так ли? — закатил глаза песчаный львёнок, наконец выбравшись. Он глянул в сторону и увидел отца, тот легко смеялся вместе с Сараби, Симба подбежал к последней и начал ей что-то быстро и с большим энтузиазмом тараторить, а она лишь с улыбкой кивала. В какой-то момент отец встретился с Авелем взглядом, львенок не смог прочитать ни одну эмоцию, но зато внутренний голос чётко указал ему на то, что, казалось, ему было нужно больше всего: «Нужно побыть одному». Львёнок быстро понял, развернулся и пошёл вперед. — Сынок, ты куда? — с лёгким оттенком беспокойства спросила Сараби. Муфаса всё так же предпочитал молчать по отношению к сыну. Авель фыркнул, ведь это было так предсказуемо. — На водопой, — ответил он, уходя. — Хочу немного поразмышлять. Зависть и злость продолжали пожирать его насквозь, но ведь для этого и существует такое иногда заветное желание «побыть наедине с собой», верно? Ведь в основном именно по этой причине Авель идёт стараться переосмыслить свои семейные отношения и избавиться от этого противного чувства, обхватывающего скользкими щупальцами душу и сердце.