Только Его Мальчики

      Когда он успел до такого докатиться? Медленно протягивая виски из стаканчика, он смотрел в окно, где, танцуя падал снег. Где-то там кружили Хлои в темно-синих платьях, на что уголок губ мужчины дергается в мимолетной улыбке. Они не замёрзнут, это он знает точно, поэтому его девочки так легко одеты, и сейчас резвятся под градом белых мух совсем не как андроиды, а как малые дети. Голубые глаза Элайджи, наконец обращают внимание на жадно целующихся мальчиков, таких… Похожих друг на друга, таких одинаковых, что из груди невольно вырывается шумный выдох. При подобном зрелище просто невозможно было спокойно и ровно дышать. Один гладит другого по щеке, второй жадно мажет языком по губам партнёра, которые всего пару секунд назад собственнически кусал. Он крепко обнимал за талию и прижимал к себе, и будь в его объятьях человек, а не андроид с крепким корпусом, тот бы не отделался без ярких синяков. Коннор, тот который только что прибежал из участка по первому же зову Элайджи, медленно поднимает длинные, густые ресницы, открывая свои прекрасные, карие глаза и довольно улыбается, видя, как рвано дышащий мужчина, наблюдавший за ними, уже через силу заставлял себя глотать алкоголь. Он усмехается, ведь Камски сжимал в кулаке ткань подлокотника кресла так сильно, что та не выдерживая потрескивала. Он не позволял себе же трогать себя, поэтому одна рука крепко держала стакан, а другая подрагивала от напряжения на трещащей ткане.  — Господин Камски не хочет к нам присоединится? — Коннор чуть отстранившись, шепчет вопрос в самые губы своей копии. Он ехидно щурит глаза и откидывает голову подставляя шею под поцелуи клона. Отставленный на пол стакан был знаком, и оба, мазнув по губам друг друга, направляются к Элайдже, садясь у его ног, рядом с креслом, обнимая худые ноги создателя. Мужчина только и успевает зарываться руками в растрепанных прядях своих любимых кукол, наблюдая за тем, как они не переставая ласкаться, снова сцепляются в завораживающем поцелуе, но не так долго, как пару секунд назад перед ним. Шестидесятый медленно отстраняется от губ клона и смотрит в глаза своего господина. Он шумно выдыхает, совсем как человек, и наклоняется к паху Элайджи, на что тот только успевает прикусывает губу до солонковатого привкуса и сжимает руки. Шестёрка, уперевшись локтем в колено мужчины, подпирает свою довольную мордашку рукой, демонстративно гладя себя по щеке, и одновременно тянет за конец пояса на алом халате мужчины. Глаза, цветом шоколада пересекаются с небесно-голубыми и останавливаются в приятном зрительно контакте. Тонкие, по-настоящему припухшие, влажные губы этой машины так и манят к себе, и Элайджа сдаётся без боя. Он, чуть поддавшись вперёд подзывает к себе лучшего напарника лейтенанта, накрывая его губы своими, в спокойном сладком поцелуе. Этот мальчик целуется так аккуратно, никуда не спеша, спокойно, но как только Элайджа попытался перехватить инициативу на себя, то спокойный, нежный и тягучий поцелуй резко превращается в какие-то соревнования за власть. Андроид не сильно прикусывает губу своего создателя, и наконец выбивает из него приглушенный стон. А теперь, эта довольная жопа поощеряющее гладит его по щеке, улыбаясь и замедляя весь процесс поцелуя. Он добился чего хотел. «Злой» Коннор, давно уже справившийся с халатом голубоглазого, медленно расстёгивал пуговицы на своей рубашке, рассчитывая на ласку, которую он обязательно получит. А ещё, у него внутри все горело, и казалось, андроид боялся, что его биокомпоненты и вправду сгорят. Он, неотрывно наблюдает за поцелуем андроида и человека, и про него не забывают. Никогда не забывали, и не в коем случае, не забудут. Элайджа продолжал перебирать ухоженные пряди копии Коннора и гладить его под подбородком подушечками пальцев, царапая ногтями имитацию человеческой кожи. Но все равно, уделял внимания ему он, к сожалению, чуть меньше. Кто где оказался.  — Я задохнусь так… — скулит создатель, резко отпрянув от губ Декарта, на что тот только тихо хихикнул и осторожно поцеловал мужчину в кончик носика. Андроиду, о отличии от человека не требуется воздух, но Коннор был настолько прекрасен, что во время поцелуя, Эл забывал как дышать. Посмотрев на свою «злую» копию, Коннор снова целует его в губы и ерзает на коленях, покрывая грудь мужчины влажными поцелуями. Наконец он берется за свой пиджак, стягивает его, и тот скоро улетает куда-то в сторону. С вещами он никогда не осторожничал, а вот с партнёрами, это был уже совсем другой разговор. Копия медленно тянет вторую за рубашку, не заботясь о разлетевшихся в разные стороны, сорванных пуговицах, распахивает рубашку в разные стороны и оставив свой след вроде яркого лазурного засоса на корпусе, переводит влюблённый взгляд на Элайджу. Создатель, что, прикусив язык, смотрел на этих двоих и рвано дышал. Они слишком красивы. Слишком красивы для него. И эти двое — его чертовых рук работа. Лучшая работа, которую когда-либо он смог сделать. Пока Декарт уделял особенное внимание ключицам и шее Камски, по его спине блуждали горячие губы шестидесятого. Он бесцеремонно кусал плечи, лопатки и бока «пуделя», целовал, гладил и утыкался в них кончиком носа. А создатель не менее завороженно наблюдал, за тем, как один ласкает другого и шумно сглатывал, прислонив кулак к искусанным губам. По телу Элайджи пробегаются табуны мурашек, когда губы шестидесятого медленно накрывают возбуждённую головку, давно требующую к себе внимания. Клон спокойно слизывает кончиком языка выступившую смазку, и от чего-то тихо усмехается, пуская неожиданную, но до боли приятную вибрацию. Эл на это, не сильно сжимает волос второго, совсем, черт возьми, копии Коннора в кулаке, но не тянет за них, ждёт, и он никогда не давит в таких моментах. Копия это прекрасно знает, чем часто пользуется, мучая. Декарт жадными поцелуями поднимается к шее Элайджи и не спешащими движениями стягивает с аккуратно собранных в хвост волос, резинку. Пряди не аккуратно распадаются, падают на плечи мужчины, на спинку кресла и липнут к влажной, вспотевшей шее. А Коннор со счастливой улыбкой утыкается носом в висок голубоглазого и шумно выдыхает прямо в ухо создателя, заставляя того вздрогнуть и протяжно заскулить.  — Не стоит сдерживаться, господин Камски. Почему это постоянно приходится повторять? — спокойно шепчет Декарт, сплетая свои пальцы с пальцами шестидесятого, который уже во всю набирал темп, двигая головой, — Я и Шестерка, мы очень хотим слышать Ваш голос, господин Камски. — на это Элайджа только съезжает в своём кресле вниз, лишь сильнее разводя ноги в стороны, прося своими действиями ещё большего. Ясно, ласкающий слух стоны, нужно было еще и заслужить. Стараясь привлечь внимание мужчины, Коннор осторожно гладит его по щеке, цепляя пальчиками его проколотое ушко. Он разворачивает его к себе довольно резким и грубым движением, взяв за подбородок, заставляет посмотреть в свои глаза, и снова утонуть в них. Камски, тянется к нему накрывая своими губами чужие. Тут борьбы за инициативу не произошло, ведь Элайджа просто покорно отвечал на поцелуй тихо в него мыча. Голубоглазый блуждает руками по предоставленным ему плечам, груди и талии пятьдесят первого, а тот послушно прогибаться под его руками и имитирует шумные выдохи, иногда отстраняясь от губ создателя. Хотя и имитировать сильно многого не приходилось. Он многое чувствовал, а точнее, каждое прикасновение к себе, и программа выдавала шумный выдох, или протяжный стон. Совсем как чёртов человек, а не гребанная машина. А Элайджа только самодовольно ухмылялся и продолжал, требовать от мальчишки большего, чего с легкостью добивался, как по щелчку пальцев.  — Господин Элайджа Камски любит нас? — спрашивает в самые губы Коннор, который, то и дело, оставлял яркие отметены на груди, ключицах и шее голубоглазого мужчины, кусал его губы, и довольно улыбался на выигранные стоны.  — Конечно… — мычит Элайджа откидывая голову на спинку кресла.  — Скажи это, Эл… Скажи, что любишь нас. — улыбается Декарт, и гладит шестидесятого по скуле, обводя её контур подушечкой большого пальца. Камски только довольно смеётся притягивает к себе Коннора, обхватив рукой его щеку, тянет на себя.  — Люблю вас, мальчики… Одобрительно кивнув друг другу, шестидесятый облизывает свои пальцы, вылизывает каждый медленно, аккуратно. Слишком сексуально. А Элайджа пытался найти ногами опору, чтобы их не трясло как стиральную машинку, и успевает рвано вдохнуть. Коннор снова тянется к своей копии. Нежно целует её в диод, который светился спокойным голубым, а шестидесятый не спеша массировал напряжённое колечко мышц. Элайджа снова берется за свой алкогольный напиток, и делает пару быстрых глотков, при этом ловя на себе наблюдающий взгляд, сразу обоих андроидов.  — Для храбрости? — засмеявшись, спрашивает шестёрка и тут же недовольно шипит на болезненный укус пятьдесят первого. Но голубоглазый мужчина тихо смеётся, и удобнее разваливается в мягкой мебели. Эти двое будто знали друг друга как себя, хотя… вообще-то, так и было. Они никогда не сбивались, не мешали друг другу, и вдвоём были способное на многое. И это многое, далеко не рамки. Элайдже это жутко нравилось. Нравилось, как сносит крышу от того, как они демонстративно жадно при нем целуются, обнимаются, как они раздевают друг друга по очереди, как касаются друг друга, гладят… Введя палец по две фананги, Коннор разочарованно наблюдает за откинувшим, на спинку кресла, голову, создателем. Ему показалось, что Элайдже просто не нравится, что они сегодня недостаточно хороши для него. Ведь звуков мужчина издавал довольно мало, определить получалось не очень хорошо. Но как только шестёрка вводит второй палец, и быстро нащупывает внутри простату, начиная уверенно её массировать, мужчину с громким всхлипом кидает в жуткую трясучку. Камски будет достаточно пальцев, это знают все трое. Апгрейд установить ещё ни один из них не успел, да и Элайджа особо не жаловался и был доволен тем, что имелось. Точнее, что его могли иметь, и без апгрейда. В небольшой комнате только и слышно, как сбито дышит и стонет Камски, как жадно причмокивают андроиды, вылизывая губы друг друга и сплетая языки. Как пальцы не спеша входят, и с лёгким хлюпом выходят из Элайджи.. Коннор ласково гладит Камски по бедру, осторожно царапает его ноготками и наблюдает за красивыми, оставленными собой красноватыми полосами, которые тут же, слегка напухают. А после, лучший напарник лейтенанта, влажно целует Элайджу в косточку бедра, одновременно обхватывая рукой его давно воющий от недостатка внимания член. И Эллу хватает всего пару движений вверх-вниз, и резко вскинутых бедер. В глазах мужчины временно темнеет, в ушах оглушающе звенит, он тонет в незабываемых ощущениях иприятных судорогах мышц, изливаясь в руку Коннора, и совсем забывает о том, что его окружает. Поэтому, с первого взгляда такая знакомая обстановка дома, кажется первые секунды такой чужой. Но как только туман, темнота, шум, и цветные пятна в глазах пропадают, он снова фокусирует свой взгляд на своих любимых куклах. Элайджа снова видит целующихся андроидов, на что довольно улыбается, дотягивается до своего стаканчика с недопитым виски и делает пару уверенных глотков, перед этим с привлекающим звоном, всколыхнув почти растаявшие кубики льда. Но стаканчик скоро оказывается отобранным, и возвращенным на прежнее место — пол, ведь оба утягают его сумбурный поцелуй. Их поцелуй — это чертовски красиво.  — Я слишком сильно люблю вас, мальчики… — наконец восстановив дыхание, произносит Элайджа, и ловит на себе удовлетворены взгляды отстранившихся Конноров, таких похожих, таких одинаковых. Только его Конноров. Он счастлив, ведь...

...Это только его мальчики.