Call me daddy

      Всем людям свойственно иметь секреты, беречь от посторонних глаз, складывая их в закрытую «шкатулку», а ключ храня где-то в тайнике, именуемом «душа». Секреты, которые мы открываем не сразу, а со временем, да и то не любому, а только тем, кому искренне доверяем, на подсознательном уровне чувствуя, что да, это как раз твой человек. Не каждому дано понять, принять истинную натуру и не осудить при этом со скривлённым в гримасе презрения лицом.       Наверное, глупо об этом размышлять, ведь «молод и глуп, чтобы забивать голову такими серьёзными вещами», но когда ты сам немного подшофе, а из организма до сих пор «не выветрился» вчерашний коньяк, то невольно потянет на философию и размышления о наболевшем.       К примеру, можно поразмышлять о двуличности, как об основном составляющем, без которого одному человеку нельзя найти к другому определённый подход, чтобы было проще в будущем. А замечали, что с одни людьми вы одни, а с другими — словно и не вы вовсе, а совершенно другой человек? Нередко это как окраска хамелеона, чтобы защититься от возможной опасности, в качестве которой чаще всего, особенно сейчас, выступают люди. Поэтому мы прячемся, каждый в свой панцирь, а на всеобщее обозрение выставляем другую версию себя, какую хотим показать.       Наверное, многим знакомо состояние, когда всё надоело. Когда сотни мыслей в голове кружатся вихрем, а «кипящий» мозг готов взорваться в любой момент от их переизбытка. Когда на плечах словно что-то тяжёлое, сжимающее в тисках и утягивающее куда-то вниз, а ты не сопротивляешься — просто летишь следом и ничего сделать не можешь, кроме как смириться с неизбежным. Это и было причиной того, что я прямо сейчас, не жалея собственный организм, курила, втягивая дым с клубникой в лёгкие, оперевшись локтями на перила и рассматривая уходящее в закат Солнце, попутно думая обо всём, что грызло душу давно.       По тихой поступи шагов позади оставалось только догадываться, кто посмел нарушить тишину, окружавшую меня — одиночку, для которой подобное времяпровождение уже до такой степени привычное, что никому не по силам меня переубедить не стоять вечером на улице и не морозить зад. Пожалуй, никому, кроме…       — Может, прекратишь уже лёгкие портить? — знакомый голос резко ударил по барабанным перепонкам, однако я не обернулась, в испуге кривя лицо и визжа, как некоторые дурочки из дорам; только улыбнулась, приподняв уголки губ. А смысл, если этот человек вовсе не незваный гость, а очень даже приятная личность, правда, порой раздражающая своим извечным занудством и заносами а-ля «строгая мамочка, которой Господь послал очень непослушную дочь; велели придти домой в десять вечера, а она припёрлась в три утра».       Появление Тэёна не было неожиданным для меня. Догадывалась, что нагрянет на огонёк, навестив лучшую подругу, воспользовавшись ключами, специально оставленными под ковриком на входе.       — А что такое? Мамочка Ли сегодня не в духе? — спросила я на полном серьёзе, хотя очень хорошо понимала, что отвечать вопросом на вопрос не есть хорошо, тем более в такой форме, а Тэён, по ощущениям, ходячий сборник правил этикета, будь он неладен.       Ох, как же с маниакальным каким-то удовольствием, даже развращённым, любила смотреть, как Тэён бесился, куксился, хмуря брови, но и из-за этого мне так же порой очень хотелось провести по ним подушечками пальцев, убирая возникшую складочку, делая всё, что её больше не было, а сам он как можно чаще улыбался, чем сердился. В такие моменты он не был похож на самого себя, превращаясь из милого доброго паренька в злобного Цербера, шутить с которым я бы не советовала никому, если только у вас в закромах не припрятан номер телефона ближайшего травмпункта, куда Ли с лёгкостью способен выписать абонемент, причём совершенно бесплатно.       — Зови меня папочкой, разрешаю, — на лице Ли вместо привычного недовольства в этот миг заиграла дьявольская ухмылка, от которой меня немного передёрнуло, а внутренняя пошлячка, сидевшая во мне уже длительное время, добавила «радуйся, что это не у Ли на тебя передёрнуло». В голове это звучало довольно странно, я тут же почувствовала, как мои щёки вспыхнули ядовитым румянцем, сливаясь, наверное, по цвету с ярким тинтом на моих губах.       — Да хуй тебе, — отозвалась я с лёгкой улыбкой, тут же заходясь в приступе хохота, который Тэён следом подхватил, видимо, не уловив двойной подтекст; каюсь, его я никак не хотела вкладывать во фразу, потому что смысла в этом было столько же, сколько и в моём простом имени. В Корее множество девушек, названных «Соён», да и фамилия «Чон» достаточно распространена, поэтому ничего из ряда вон выходящего в имени этом не было, за что можно было бы ухватиться.       Поэтому с чистой совестью, прекратив смеяться, пытаясь отдышаться, отобрала свою же пачку из рук Тэёна, отодвинув того бедром в сторону, и вытащила сигарету, затягиваясь тут же от зажигалки, не забыв убрать остальное в карман джинсовых шорт. Естественно, без ворчаний друга не обошлось, но я стойко терпела, как всегда, закрыв на это глаза и отключив мозг практически сразу, оставив перед собой огни города, чудесный вид которого открывался с тринадцатого этажа высотки, и тлеющую медленно во рту «никотиновую смерть»; её пары' я вдыхала в себя вот уже на протяжении нескольких последних месяцев. Люди с такой высоты казались маленькими точками, а машины лишь беспорядочными линиями импульсов, движущихся со сверхзвуковой скоростью в разных направлениях — не успеваешь следить.       Прохладный воздух пробирался под толстовку, кусал кожу острыми зубами, вызывая мурашки и дикое желание согреться, поэтому, не думая, обняла себя двумя руками за плечи, кутаясь поглубже в одежду и зарываясь шмыгающим холодным носом в ткань, пропахшую полностью сигаретным дымом со слабыми проблесками аромата арбузной жевательной резинки — моей, между прочим, любимой. Тэён всё ещё стоял рядом, опираясь локтями на шаткие перила и глядя не на городской пейзаж, как мне казалось, а на меня.       Вот тут-то и стало не по себе. Стрёмно по-настоящему, ведь глаза Тэёна сейчас казались каким-то необычными. Тёмными, как крепкий заваренный чай, слишком внимательными и цепкими, а ещё по-кошачьи прищуренными. Он будто изучал меня вдоль и поперёк, хотя мы знакомы достаточно давно.       Уже год. Нас свёл один университет, одна специальность и даже группа. Так получилось, что в самый-самый первый учебный день, когда мы только собрались вместе на первую пару, в аудиторию влетел запыхавшийся от быстрого бега светловолосый парень, что, окинув безумными глазами каждый уголок, но так и не найдя больше других свободных мест, приземлился за мою парту, буркнув, что отсядет позже. Но ни на следующий день, ни через неделю так и не отсел, будто бы позабыв о своём скоропалительном решении. Мы поначалу совсем не разговаривали, привыкая к новому месту и правилам, на которые нередко хотелось забить, просто плюнуть и всё, а потом тема разговора сама как-то появилась, и мы будто бы приклеились друг к другу намертво. Чон Соён никто не видел без Ли Тэёна, а Ли Тэёна никогда не видели без дико ржущей над какой-нибудь шуткой, нередко похабной, Чон Соён.       Естественно, мы не могли не подстёбывать друг друга, нередко становясь предметом обсуждений любопытных одногруппников, ибо наши частые разговоры, которые мы и не пытались скрывать от посторонних ушей, частенько были далеко не невинными и не касались учебных тем вообще.       «Я тут однажды слышал, что у сосны, как и у человека, сорок шесть хромосом. Чуешь тонкий намёк?» — как-то завёл разговор Тэён на перерыве между философией и английским языком, двусмысленно играя бровями, в то время как пыталась сосредоточиться на вычислении предателя в «Among Us», но получалось совсем плохо из-за неимения опыта.       «Выходит, — раздражённо прошипела тогда я, закатывая глаза и морща нос, — это прямое доказательство того, что из-за таких брёвен, как ты, девушки сами брёвнами и становятся. Не умеешь трахаться — не берись!»       Возможно, я тогда перегнула палку, показав себя совсем с другой стороны, — не с самой лучшей, — но вида не подала, включив режим «сама невозмутимость» и на смущённого Тэёна глядя, а после вообще вернулась к своему прерванному занятию, думая о том, что нечего было меня отвлекать — не получил бы тогда остринки в свой адрес, ведь я вполне способна превратиться из милой девочки с двумя хвостиками по бокам в сучку с острым язычком всего за несколько секунд. Но зато ржали всей маршруткой, то есть группой, скатившись под парты.       Улыбка тронула губы от этого воспоминания, а сигарета уже дотлела — поняла, что всё это время тянула лишь фильтр, и вздохнула, выпуская в воздух вместе с последними колечками дыма клубы горячего пара, ёжась попутно от усилившегося ветра. С сигаретой пришлось распрощаться: она с моей лёгкой подачки отправилась с крыши вниз, исчезая в городской бездне под ногами людей, возможно. Хватит с меня на сегодня никотина — нечего сигареты зря переводить, иначе потом придётся таскать их у Доёна; он тот ещё жадина, без бутылки абсента можно даже не подходить.       Но также дело было не в самом ветре, а в пристальном взгляде, направленном прямиком, — я чувствовала, как правая сторона моего тела в буквальном смысле «горела», покрывалась мурашками, бегающими по коже ходуном. Наверное, это всё вина никотина и коньяка — врагов здравого смысла.       На плечи внезапно легло что-то тёплое, а через мгновение меня саму развернули лицом к Тэёну, который укутывал меня в свою куртку, оставаясь в одной чёрной футболке, прикусив нижнюю губу. Руки с выпирающими венками на смуглой коже бросились в глаза, стоило мне только опустить голову ниже из-за внезапно накатившего смущения, скрываясь за длинными тёмными прядками волос, чтобы красные щёки не стали поводом для дальнейшего компроментирования, которое могло последовать в любой момент.       — Ты же замёрзла, дура, вот нельзя было сразу сказать, — с этими словами куртку застегнули под моим горлом; тонкие длинные пальцы скользнули вверх, к воротнику, коснувшись моей шеи и убрав выбившуюся из неаккуратного пучка прядку в сторону.       Опять я у него «дура», как всегда. Это прозвище, видимо, будет преследовать меня до самого окончания учёбы, пока не разойдёмся по разные стороны берегов под названием «Жизнь». Вот что бы я не сделала, в какую бы неприятность не влезла — дура, и всё. Так ведь и привыкнуть можно, хотя я и не собиралась отрицать такую очевидную вещь.       Но я не дура, нет: если цитировать того же самого Ким Доёна, «ебанутое создание без царя в голове», зато, как со смешком после добавлял Тэён, «с конституционной монархией в виде тараканов». И причина этому не моё обаяние вовсе, а умение критиковать себя по любому поводу так, чтобы окружающие списывали это на шутку, не подозревая, что это действительно моё мнение; отпускать шуточки про смерть и из разряда «ниже пояса», попадающие «не в бровь, а в глаз», заставляющие краснеть любого человека независимо от возраста и пола.       Как-то однажды я пожелала парню подруги, теперь уже, к счастью, бывшему, иметь при себе защиту самого маленького размера и левую руку в помощь, хотя он правша в действительности, и послала его в самые дальние дали, точнее, на лесопилку к доскам, предназначенным как раз для него. Минни, которая была свидетелем моей гневной бравады, после того как я закончила спускать пар, растрачивая словесный запас проклятий и так и не перейдя на крайние физические меры, долго крутила пальцем у виска, называя меня «извращённой донельзя натурой» и алея щеками из-за смущения. Зато, стоит сказать, тот идиот внял моим требованиям, как чувствовал, что ему мозги промывают; просить прощения на коленях, естественно, не стал, но расстались они хотя бы без скандалов, отделавшись парой извинений и робким пожеланием «всего хорошего» в конце.       Взъерошив мои волосы так, что почти все они упали мне на лицо, закрыв весь обзор, Ли устремил взгляд на город, и я смогла наконец спокойно выдохнуть, расправляя пальцами получившееся «гнездо».       — Как у тебя сейчас на личном, Соён? — неожиданно спросил Тэён, на что я чуть не взвыла от досады, буркнув что-то по типу «всё шоколадно».       Для меня отношения тема больная. И это не удивительно вот прям от слова «совсем», так как ни одному представителю мужского пола не под силу вытерпеть меня; да и, наверное, исключительно все парни всегда видели и продолжают видеть во мне «свою в доску»: девчонку, с которой можно и футбол обсудить, и на брудершафт выпить. И всё. Для другого я не предназначалась, видимо, хотя о людях в таком контексте говорить не есть хорошо.       Это не то чтобы обидно или как-то задевающе, но мне тоже хотелось отношений. Нормальных. Как у моих знакомых, чтобы душа в душу, а не «нога в живот, вилка в глаз» — так бывало у меня, стоило только начать встречаться с кем-нибудь. Такие отношения всегда заканчивались однотипно, напоминая День Сурка: мы оставались друзьями в любом случае. Многие мои подруги уже состояли в отношениях, некоторые даже по несколько раз, и иногда жаловались на них и просили совет, мол, как разрулить сий ситуэйшен. И жаловались почему-то именно мне — человеку, которого самого спасать и подбадривать надо, да хотя бы тем же самым советом, чтобы я спокойно могла решить, что делать дальше. Но нет, Чон Соён постепенно превращалась в справочное бюро, бесплатное причём. Захотите консультацию психолога без степени и образования — обращайтесь, я вам всё в лучшем виде организую!       Тяжёлый вздох сорвался с губ, когда вспомнилось, что Тэён тоже таким был: раздавал советы, которыми никогда не пользовался сам, хотя мог бы таким образом наладить и свою жизнь. Мы были и разными, как Инь и Ян, и одинаковыми тоже. Мы любили шутить над людьми, подстёбывать друг друга, но Тэён, в отличие от меня, знал, когда нужно давать по тормозам, чтобы ситуацию не ухудшить. Он был куда правильнее, хотя порой и его заносило в своей безумности. Я это поняла, когда однажды Тэён пришёл на занятия в ядовито-лиловой толстовке с надписью «Sexual fantasies», а от чокера с шипами, так ещё и с кольцом, в виде ошейника и красных кожаных штанов, обтягивающих во всех нужных местах, я чуть не словила сердечный приступ: сначала от эстетического удовольствия (каким бы странным парень ни был, но вот до чёртиков красивым — да), а дальше уже давясь от хохота и называя «пёсиком», на что Ли, тряхнув длинными прядками волос, невозмутимо ответил «извини, Соён, но догги-стайл на сучках не практикую», а затем кинул на меня выразительный взгляд, со смешком добавляя: «кому, как не тебе, не знать об этом. Теряешь былую хватку?» А вот если бы я за неделю до этого случая не пришла на пары в кожаной портупее (да и то от того, что Доёну проспорила), Тэён бы тогда не сказал этого, ляпнув сначала «ты похожа на преподавателя — преподавателя BDSM-практик».       Его взгляд тут же вернулся ко мне. Слишком пристальный, сосредоточился на какой-то одной точке моего лица, а губы изогнулись в странной улыбке.       — Да ну? — усмехнулся. — А по твоему лицу не скажешь. Неужели Джонни тоже оказался настолько плох, что вы разошлись спустя две недели?       Тут я уже не вытерпела, вытягивая руку и зажимая чужой рот ладонью, чтобы больше ни одно слово, затрагивающее неприятную тему, не сорвалось с этих губ, и тут же почувствовала, как кожи коснулось сначала что-то влажное, а затем острое.       — Ай! Ты чего кусаешься, охренел?! — вскрикнула я, убирая руку с губ и потирая часть ладони, куда пришёлся неожиданный укус от улыбавшегося во весь рот Тэёна. — Напомни купить для тебя намордник в следующий раз.       Тэён ничего не сказал, пожимая плечами, но что-то во взгляде изменилось. Веселье исчезло, уступив место волнению, а после и злости, делая Ли хмурым. Я, заметив это, покачала отрицательно головой, хотя внутри что-то ёкнуло от привычной заботы.       Нам, как видите, свойственны не только шутки. Мы также заботились друг о друге, поддерживали в трудную минуту и просто были рядом тогда, когда это необходимо. Например, Тэён каждый раз, видя меня после очередного расставания зарёванной, морально разбитой и злой, без слов утаскивал к себе в квартиру, где наливал мне пятьдесят грамм «для смелости», а после, пьяную и опустошённую полностью, как бутылку соджу, обнимал бережно, приговаривая ласково слова поддержки, необходимые больше кислорода, а я, идиотка такая, никак не успокаивалась, обвиняя во всём именно себя. Потому что так и не избавилась от этой идиотской привычки.       Как-то раз дело дошло даже до того, что я, прекрасно знавшая о любви Тэёна к учёбе и его постоянной зубрёжке до самого утра, притащила в университет еду, приготовленную своими же руками, и всучила контейнер с роллами ошарашенному парню со словами: «Лопай давай. Я не буду делать за тебя рефераты, если тебя будет сносить ветром или когда попадёшь в больницу с РПП». С тех пор это вошло в небольшую, но приятную привычку — теперь мне было чем заняться утром.       — Ничего мне не говори о Джонни, пожалуйста, — прохрипела я, не узнавая свой голос: каким же он казался жалким и тонким, как предсмертный мышиный писк. Надо срочно перевести тему. — Зайдёшь ко мне? И не спорь, я вижу, ты замёрз, — мельком окинула взглядом оголённые плечи, осыпанные вереницей мурашек.       В квартире было куда теплее, чем на улице, и это несмотря на то, что я не стала включать отопление, как это делала каждый вечер, чтобы после прогулки, кутаясь с головой в мягкий плед, сидеть в гостиной и делать домашнее задание, наслаждаясь своеобразным уютом. Или же его подобием: жила я одна с тех самых пор, как переехала в столицу учиться, оставив уютный домик родителей за городом, деля съёмную квартиру со своим пушистым любимцем. Компания Люцифера скрашивала одиночество, которое я часто коротала вечерами, хотя в моей жизни присутствовали Минни и Тэён, изменившие меня в обратную сторону. Из зажатой, краснеющей по любому поводу и без, девчонки я превратилась в неуправляемое нечто, выпустив спящего дракона наружу.       Словно почувствовав, что про него подумали, из-за приоткрытой двери спальни вышел длинношёрстный чёрный кот, виляя из стороны в сторону пушистым хвостом. И этот предатель сразу направился к Тэёну, достигнув цели, начал тереться о длинные ноги, игриво мяукая и не обращая на меня никакого внимания. Поначалу такое отношение любимца ко мне, после появления Ли в квартире, возмущало, ведь хозяин как бы один — я, а тут игнор (!), но затем это всё стало веселить, ведь смотреть, как Тэён играет с котом, тискает его и улыбается так искренне, а на губах сияет широкая улыбка, можно бесконечно долго. Он будто бы раскрывался с новой стороны, внутренне расцветал, как сакура по весне, излучая свет, ощутимый даже кожей, а я не могла сдерживать улыбку, исподтишка наблюдая за взаимодействиями дорогих сердцу людей (ладно, человека и кота).       С ним всё было иначе, чем с другими парнями, с которыми я общалась до него. Он не навязывал своё мнение, когда это было мне не нужно, понимал порой с полуслова, даже взгляда хватало иной раз, а простая не навязчивая забота больше умиляла, чем раздражала. А это очень странно, учитывая то, что я не любитель такого. Наверное, я просто скучала по дому, по тому теплу и уюту, а стены собственной квартиры порой давили на психику со всех сторон, казалось, сужались и вызывали ощущение нахождения в ловушке, из которой выхода нет. Нахождение Тэёна спасало, атмосфера комнат будто преображалась, становилась более светлой, живой.       Это спасало и меня саму.       — Ты сегодня очень странная, — я подскочила на месте, резко разворачиваясь, чтобы столкнуться с Тэёном, подкравшимся сзади неожиданно. Наверное, я так и буду сегодня краснеть, побив все существующие рекорды. Столько лажать, сколько это сделала я за этот день, никому ещё, наверное, не приходилось. — Точно всё в порядке? — снова прищурился, в один миг обретая сходство с хитрым лисом. — Или ты всё ещё думаешь о Джонни?       Может, мне показалось, но даже тон голоса изменился, когда он это произнёс, а у меня от упоминания этого имени только пустота и абсолютное ничего в душе. Я перегорела им давно, тем более, мы расстались, оказавшись уже в категории бывших.       Бывшие. Всего одно слово, а чувство такое, словно переехало катком, накрыло асфальтом с головой и всё — пиздец. Глупо тянуться к прошлому. Оборвать связи — вариант самый оптимальный. Напрасно Со пытался (и до сих пор пытается) вернуть меня, хотя сам же первый и бросил.       Никогда мне не понять мужчин, видимо.       — С чего ты это взял? — взяла себя в руки и предприняла попытку убить взглядом. Если бы только могла, обязательно бы прибила за такие вопросы, не задумываясь. — Ты о Джонни говоришь даже больше меня, это чуток напрягает. Случаем, сам не запал? — попытка сострить провалилась: Тэён рыкнул, мгновенно приобретая сходство с хищником из семейства кошачьих, а моя челюсть готова была потеряться где-то на полу в любой момент, когда красивые пальцы друга впились в мои плечи, вынудив сдавленно вскрикнуть от неожиданности и испуга.       Прямо сейчас я боялась поднять на него глаза, опущенные вниз и смотрящие куда-то в пол, не желая видеть во взгляде злость. Такой Тэён пугал даже меня.       — Ты что д-делаешь? — собственный голос на последнем слове предательски дрогнул.       Но в ответ угрюмое молчание, нарушаемое еле слышным мурлыканием Люцифера где-то у моих ног. Из-за тесного контакта с чужой кожей внутри всё дрожало, от удушливой тёплой волны в груди с каждой секундой становилось не по себе до тех пор, пока Тэён не подался вперёд, возвышаясь теперь на добрых две головы перед низкорослой мной и упираясь своим лбом в мой. Почему-то резко захотелось облить его водой со льдом, а затем и самой принять ледяной душ, чтобы прогнать внезапно возникшее наваждение и тахикардию.       — А ты до их пор не догадалась? — прорычал он, ловя мой взгляд. — Неужели так трудно понять, что одно только упоминание Со Ёнхо из твоих, блядь, уст раздражает меня куда больше, чем то, что происходило между вами? Неужели ты на столько слепая, что ничего дальше своего носа не видишь? Дура ты, Чон Соён! Ду-ра!       Я не успела ничего ответить, хотя не собиралась оправдываться, приоткрыв рот и так же быстро его захлопнув, на парня глядя непонимающе, как тот отстранился очень резко и молча вышел за дверь комнаты, а затем и из квартиры, закрывая за собой дверь.       Стало холодно. Резко. Словно всё тепло, излучаемое Тэёном, исчезло вместе с ним, а моя кожа, хранившая прикосновения, начала покрываться мурашками в который раз за этот вечер. Это заставило серьёзно задуматься.       А что именно я должна была понять? Как нужно было отреагировать на такой резкий выпад? Могла бы, конечно, сказать что-то остроумное, смешное, но в голову ничего не пришло. Поведение его насторожило меня, озадачило конкретно, я даже забыла, о чём думала до этого. Может, это просто такая шутка несмешная? Раз так, то она не особо удачная, за это Ли Тэёну присуждается премия «Клоуна года».       Но в груди почему-то больно. Невыносимо так, что колени готовы подкоситься, а разбушевавшееся внезапно сердце — из груди выпрыгнуть. Хотелось в этот момент банально разреветься, как маленькой девочке, какой сама была когда-то, от чувства тошноты, внезапно подкатившего к горлу удушливой волной.       — Нестрашно, слёзы всё смоют, — шепнула я себе, тут же прикасаясь ладонью к своей щеке и с мрачным удовлетворением замечая капельки слёз на пальцах. Они текли из глаз быстро, без перерыва, захлебнуться в них почему-то казалось самым оптимальным вариантом из всех возможных.

***

      С ухода Тэёна я никак не могла найти себе места, — прошло где-то два часа с того момента, — металась по комнате со скоростью электровеника, пытаясь прийти в себя и успокоить расшалившиеся ни на шутку нервы кружкой крепкого кофе, хотя там от этой густой жижи с горьким запахом только одно название. Люцифер, наблюдавший за моими жалкими попытками всё это время, презрительно косился на меня, размахивая длинным хвостом из стороны в сторону и тем самым показывая своё недовольство, и я его всецело понимала, проклиная себя не только за тупость, но и за неумение держать язык за зубами. Знала же прекрасно, что у Тэёна тёрки с Ёнхо ещё со времён старшей школы. Уж что они там не поделили, одному Господу известно.       Мне было понятно одно: нужно эту ситуацию разруливать и извиняться первой, как это делала всегда, независимо от наличия своей вины, когда мы, хоть и редко, ссорились. Тэён, конечно, человек отходчивый, но его терпение тоже не безлимитное. В один момент ему это всё просто надоест, и он пошлёт меня на известные всем «весёлые» буквы, проклиная меня, дурынду, всеми известными ему нехорошими словами за то, что высосала из него всю душу и сожрала нервы, которые, как известно, не подлежат восстановлению, за годы дружбы. Самой жалко парня, но что поделать.       Я волновалась сейчас очень сильно, наверное, сильнее, чем на экзаменах, из-за долгого молчания от Тэёна. Он ни разу не ответил на звонок, а после третьего так вообще автоответчик послал меня своим бесчувственным «Абонент недоступен» в эротическое путешествие. Доёну я не стала звонить: бесполезно, он либо постоянно спит, либо затягивается травкой в каком-нибудь клубе, пяля глаза на стриптизёрш, тем более в такое время суток в нём только просыпается активность.       От безысходности и паники у меня мгновенно затряслись руки, сжимавшие смартфон до побелевших костяшек, а обстановка комнаты постепенно ситуацию только ухудшала, толкая меня вниз быстрее обычного. Может, я таким образом медленно сходила с ума, приближаясь к шизофрении, но непонимание происходящего убивало меня с каждой секундой.       Мне было страшно за Тэёна, по-настоящему страшно. Его вспыльчивость может или уже смогла сыграть с ним злую шутку. Даже страшно представить, что он может учинить, если в определённый момент сорвётся. От этих мыслей меня передёрнуло, а приступ паники не заставил себя долго ждать, подступая к горлу в виде горького кома.       Но мне позвонили, к счастью. Только не тот, на кого рассчитывала. Удивлённая, я таким внезапным действом со стороны Ким Доёна, ведь он никогда мне не звонил первым, приняла вызов после третьего гудка, как только отошла от ступора.       — Ты где?! — проорали на том конце прямо мне в ухо, на что я чуть отодвинула телефон от себя, сморщив нос в злобной гримасе, и пусть Ким, к его счастью, этого в ближайшее время не увидит.       — Интересный, вопрос, — я показательно задумалась. — Дома. А где же мне ещё быть?       — Дома? Дома?! Как ты можешь сидеть дома, когда тут такое происходит?! — Доён был уже немного поддатым, я это поняла по ноткам голоса, но радовало то, что даже в такие моменты он не терял адекватности. — Тут Тэён и Ёнхо собрались затеять драку…       — Что? — я, сидя на кухонном стуле, мигом вскочила с места. — В смысле «Затеять драку»?       — В прямом! — рявкнул Доён, на миг оглушив своим криком. — Заканчивай тупить и подползай к «Чёрной лагуне», пока они тут всё не разгромили к херам! Одна надежда на тебя, — и тут же разъединил линию звонка, пока я пыталась хоть как-то понять происходящее, а когда осознала, сорвалась с места, попутно натягивая куртку и влезая ногами в кеды, после захлопывая дверь.       Глупый Ли Тэён… Вот зачем, спрашивается, он потащился туда?       Я летела в этот злосчастный бар, как на крыльях, не чувствуя земли под ногами. Только непонятное чувство неизбежного, сдавившее грудь тисками; в крови бурлил адреналин, выплёскиваясь наружу вместе с испариной на лбу во время быстрого бега. Счастье, что это заведение располагалось в паре кварталов от моего дома, иначе пришлось бы ждать такси, а это потеря драгоценного времени, которого у меня как раз таки в обрез. Да и ветер словно подгонял меня, дарил силы и уверенность в том, что рано или поздно я достигну своей цели и не свалюсь в какой-нибудь подворотне от усталости.       Казалось, это просто сон. Ущипнёшь себя за руку и всё — проснёшься в обыденности, где каждый раз одно и то же, повторяющееся изо дня в день, событие по типу учёбы и привычных шуток. Но это всё же не сон, ведь во сне не пришлось бы, минуя очередной поворот, бежать в не самое приятное место в нашем районе и иной раз раздражённо шипеть от боли в содранных коленях, проклиная себя за то, что вообще надела эти шорты; теперь в голове поселилась противная мысль потребовать с Ли, когда я его всё же найду и обязательно устрою взбучку, моральную компенсацию в виде пачки «Мальборо» и бутылки соджу, они мне точно потребуются в дальнейшем будущем.       Яркую неоновую вывеску невозможно было не заметить, я ещё издалека успела разглядеть саламандру, переливающуюся всеми цветами радуги, с искрящимся названием бара под ней. «Чёрная лагуна» — единственное место, где в три часа ночи полно народа и самый разгар своеобразного «банкета» с дополнением в виде жуткого похмелья на следующее утро. До сих пор не в курсе, почему моим одногруппникам так нравится зависать именно тут — в месте, где буквально под каждым столиком можно обнаружить какого-нибудь пьяного чувака, коим даже может оказаться знакомый. Иной раз боишься идти, гадая, не наступишь ли случайно на чью-нибудь руку или не отдавишь кому-нибудь жизненно важный орган. В самом же баре стояла отвратительная смесь из запахов алкоголя, перегара и пота, заставившая меня задержать дыхание до боли в лёгких. На короткий миг показалось, что от такого амбре содержимое моего желудка в любую секунду пребывания тут окажется на этом заляпанном непонятно чем полу, хотя это для них не так уж и страшно, наверное.       Зато возле чёрного хода, куда меня занесло чисто случайно, да и то толпой, наконец-то обнаружился Ким Доён, нервно поправляющий свои тёмные кудряшки ладонью. Заприметив меня, парень заулыбался во все зубы, как кролик, но тут же сник мгновенно, стоило мне подойти ближе и протянуть руку для приветствия, проигнорированную. Он волновался, хотя я не понимала, почему он сейчас здесь.       Причина нахождения Доёна тут раскрылась чуть позже, когда я, выйдя через чёрный ход на задний двор, оказалась невольным свидетелем происходящего там, вспомнив, что Ким для этого грешного мира слишком пацифист, боящийся убить даже назойливую муху.       От происходящего хотелось зажмурить глаза, отвернуться в противоположную сторону и не смотреть, потому что поплохело резко, внутри всё яростно заныло, а волосы на теле встали дыбом от ужаса. Я сама ненавидела насилие в любых его проявлениях, а сейчас…       Тэён и Ёнхо, такие разные по комплекции и весовым категориям, сейчас напоминали двух диких котов, которые сначала присматриваются друг к другу, а затем выпускают когти прямо в горло противнику, нанося смертельные удары. Напряжение, витавшее в воздухе, можно было резать, оно поглощало, накрывая своими тёмными волнами, будоражащими кровь, заставляющими адреналин бежать по венам быстрее. Пока я пыталась протиснуться сквозь толпу в первые ряды, парни уже сцепились, возможно, не в первый раз уже, и покатились по земле, нанося друг другу удары, колошматя друг друга и что-то громко крича. Я не переживала за Джонни, за плечами которого многолетние занятия боксом. Больше всего меня волновал худенький и хрупкий на вид Тэён, которого скоро точно погубит эта его ненормальная худоба.       Удар. Ещё один удар, но уже гораздо большей силы, от которого кровь в жилах чуть не застыла, а в ушах шум. На какой-то миг просто парализовало, приморозило к месту, когда всё же пробралась сквозь толпу и увидела все действия во всей красе. Джонни, ловко вывернувшись, сбросил Тэёна с себя и теперь нависал над ним, ударяя куда-то в область рёбер. Ненавижу драки, Господи!       Но я не собиралась стоять молча и смотреть на то, как близкого мне человека били, а сам он отчаянно сопротивлялся, нанося удары в ответ. От них урон тоже какой-то был, о чём мне красноречиво говорила струйка крови из носа Джонни. Ведомая адреналином, заглушившим чувство страха, будто его не было несколько секунд назад, я бросилась вперёд к борющемуся клубку в попытках схватить хоть кого-то и оттащить.       — Хватит! — резко возникла я между ними, вцепившись в руку Ёнхо, занесённую для очередного удара, и повиснув практически на ней. — Прекратите сейчас же!       — Соён? — на лице Ёнхо неподдельное удивление, а у Тэёна в глазах целая гамма чувств, которую никак не удалось не прочитать. — А мы тут разговаривали…       Но я не стала слушать этот бред, отпихивая своего бывшего парня в сторону и склоняясь над Тэёном, с ужасом глядя на то, что с ним сделали. Причём на Джонни мне было плевать совершенно. Если разбитую губу и рассечённую бровь ещё можно пережить, то вот что делать с гематомами, видневшимися из-под порванной футболки, я не знала. Одна надежда на то, что парень окажется сговорчивым и согласится на обработку ран, а не станет привычно ссылаться на то, что «всё как на собаке заживает». Меня передёрнуло и чуть качнуло в сторону, когда Ли схватился за мою руку, медленно поднимаясь с земли, шипя от боли и опираясь на меня.       — Ты что тут забыла? — шикнул он, сплюнув кровь под ноги, и тут же поморщился, когда я обвила его пояс рукой и осторожно придвинула чуть ближе к себе.       — Тебя спасать пришла, идиот, — каким-то чудом сама на него не замахнулась, наконец, понимая, что только что произошло и какие могли быть последствия.       — И когда ты Сели́ной Кайл* заделалась? — даже в такой ситуации он способен шутить, а вот мне не до смеха совершенно. Меня резко затрясло от ярости и чувства страха за этого придурка, оказавшегося в самом пекле. Никогда ещё не была такой злой на Джонни, даже после тех сообщений, что приходили мне ежедневно в соцсетях, я не чувствовала того, что сейчас. Очень даже захотелось типично, по-женски, выцарапать глаза, шипя злобной кошкой, на котят которой покусились посторонние, а она просто пытается защитить дорогое, что у неё есть. Для меня это был определённо Тэён, а Джонни…       Пусть катится в главу под названием «пройденный этап», где ему самое место.       — Соён, это не то, что ты подумала, — спокойно начал Джонни. — На самом деле, он первый…       — А ты решил продолжить, не задумываясь о том, что мог его убить. Это тебе не бокс, Джонни, где можно размахивать кулаками налево и направо, а тебе ничего за это не будет, кроме лавров победителя, — осадила резко, вкладывая в голос весь свой холод. — Теперь точно можешь не надеяться на то, что я позволю тебе вернуться обратно.       И развернулась, удаляясь прочь от растерянного Ёнхо, прижимая к себе замолчавшего Тэёна, чувствуя мрачное удовлетворение от своих слов. Даже как-то легче дышать стало, когда бывший остался позади, теперь уже окончательно и бесповоротно, а я спокойно продолжила путь, периодически шипя не только от боли в коленях, но и от веса друга, который практически тащила на себе.       Весь наш путь так и прошёл в молчании. Даже в квартире было никуда не деться от этого удушливого ощущения, сжавшего лёгкие и диафрагму в тиски, препятствуя доступу кислорода. Дышать невыносимо трудно — я задыхалась внутри, морально, хотя снаружи старалась не показывать этого, да и на Тэёна особо не собиралась смотреть после произошедшего. Он будет молчать, наверное, а я останусь ни с чем. Во всех смыслах.       — Скажи мне, Тэён, — усадив парня на диван, я, не забыв достать аптечку, принялась за обработку ран, попутно ворча и промакивая ватным диском, смоченным перекисью водорода, рассечённую бровь, — на кой чёрт ты в «Чёрную лагуну» потащился? А главное, зачем к Ёнхо полез?       Но Тэён молчал, не смея даже глаз на меня поднять, алея щеками и поджимая губы, на которых и так живого места не было, чтобы не зашипеть, в то время как я придирчиво осматривала обработанное место. Для этого пришлось обхватить лицо ладонями и наклониться чуть ниже, так, что можно было чётко рассмотреть каждую ресничку или родинку на идеальном лице. Даже Доён говорил, что красивее Ли Тэёна нет никого на всей параллели, и я не могла не согласиться с этим, прямо сейчас в полной мере осознавая, что даже боевые шрамы не портили его, хотя без них, определённо, ему куда лучше.       — Ёнхо, — прошипел Тэён, а я вздрогнула и поспешила отстраниться, приступая к дальнейшей обработке ран перекисью, — не понимает ничего с первого раза.       Как будто Ли сам что-то да понимал, когда на рожон лез.       — Как и ты, — не удержалась и всё же двинула кулачком в плечо. Достаточно слабо, но этого хватило, чтобы парень сморщил лицо в болезненной гримасе и шикнул. — Потерпи немного, — произнесла уже более спокойно, не став мучить физическими методами, и рефлекторно подула на ранку, ту, в уголке губы, что обрабатывала минутой ранее. Всего короткий миг, но этого хватило, чтобы смутиться и отвести взгляд в сторону, когда Ли всё же посмотрел на меня.       Стало неловко и как-то не по себе, но, несмотря на это, я быстро закончила с лицом, стараясь в процессе оказания медицинской помощи особо не смотреть на эти губы, находившиеся достаточно близко.       — Раздевайся.       Тэён посмотрел на меня как на дуру, кем я, собственно, и являлась, когда поняла, какую глупость сморозила, но тут же исправилась:       — Надо остальные синяки обработать, — а лицо-то у меня, оказывается, красное. — И только попробуй пошутить про стриптиз.       — Да я вообще молчу, — фыркнув, Тэён схватился за края футболки и как-то нарочито медленно начал стягивать с себя, показывая своё тело по крупицам, будто специально раздразнивая, пока, наконец, лишний предмет гардероба не полетел куда-то в угол, а сам он не остался сидеть в одних джинсах. Тут было от чего смутиться.       Под тёмной тканью действительно скрывались синяки разного размера и цветовой гаммы, а также ещё несколько ран, пара из которых всё ещё могли начать кровоточить. Гематомы на рёбрах и шее пугали больше всего. Смотреть на это спокойно было невозможно, а уж тем более понимать, что эти синяки он получил из-за меня, да и во все свои передряги он влипал только из-за Чон-тупой идиотки-Соён — ходячей катастрофы. Я готова была проклинать себя за это, чувство вины грызло, не давая вдохнуть спасительный кислород и успокоиться. Но надо это сделать, взять себя в руки и продолжать играть роль заботливой медсестры.       Только вот от пристального взгляда внутри всё сжималось, а щёки окрасились румянцем, когда, подойдя ещё ближе, оперевшись в чужие колени своими, прикоснулась прохладной ладонью к месту ушибов, ощущая, как мышцы от этого действия напряглись под пальцами, слыша, как с губ сорвалось болезненное шипение. Недовольно прикусив свою нижнюю губу, чтобы справиться со смущением и муками, чтоб её, совести, я приложила смоченную ватку к месту, где до этого лежала моя ладонь, не замечая потемневший внимательный взгляд на себе.       — Ты красная.       — Без тебя знаю.       Было глупо отрицать, но Тэён мне нравился. Во многих смыслах, да. Нравился как человек; как личность незаурядная, как друг, которого не хотелось терять из-за собственного характера и дурных привычек — я никак не могла избавиться от них ни одним методом. Он нравился и внешне, особенно когда улыбался; смущался, краснея щеками (или же их полным отсутствием из-за своей худобы) и запуская тонкие длинные пальцы, предназначенные для игры на музыкальном инструменте, в мягкие волосы; щурил хитро свои глаза, сверкая ими наподобие моего кота, когда тот выпрашивал еду. Даже когда вёл себя как ребёнок пятилетний, я не могла отрицать, что это тоже завораживало. Но и как сильный мужчина, способный защитить, тоже нравился…       Но я хорошо понимала: это очередная моя глупость. От таких чувств нужно срочно избавляться, искоренять, чтобы не было потом больно, когда отношения закончатся, а мы разбежимся, не смея взглянуть друг на друга. Может, в чужих глазах придётся увидеть жалость, ведь тогда я точно сломаюсь, как получилось с одной моей знакомой**.       Как же тупо. Неправильно было привязываться к нему, впускать в своё сердце, позволять Тэёну занимать там особое место, чтобы потом, перебирая в голове воспоминания, самой не спать ночами, прижимая к себе Люцифера в качестве подушки и беззвучно плакать от безысходности, а затем делать вид, будто ничего не было; не приходилось бы замазывать синяки пол глазами тональником, а в университете натягивать на лицо привычную «маску ебанутости» и шутить, как обычно.       Идиотка ты, Чон Соён, клиническая. Снова на те же грабли.       Я сама не поняла, в какой момент начала плакать. Просто чувствовала капельки слёз на щеках, как они стекали вниз, падали за ворот и, кажется, на Тэёна тоже. Было больно, очень больно. Не физически. Невыносимо морально от того, что всё разом навалилось, как снежным комом на голову. Наверное, просто плакала от тех чувств, что испытывала к этому человеку, которого считала другом. Лучшим другом.       В друзей ведь не влюбляются. Мне неоднократно говорили, что это может закончиться плохо. Но попробуйте сказать это глупому сердцу, выбравшему из всех возможных кандидатов Ли Тэёна, хотя лучше бы выбор пал на Доёна — одногруппника, знакомого и просто хорошего собутыльника.       Тэён, — я поняла сквозь слёзы, — запаниковал, не понимая, что со мной не так, занервничал, а затем положил свою ладонь мне на затылок, поглаживая. Только от плача не спасло. И неконтролируемого желания, пока есть возможность, коснуться, пока не оттолкнёт окончательно.       — Ты чего тут сопли разводишь, Соён? Совсем все мозги со своими сигаретами… — договорить Тэён не успел: я, осмелев, притянула парня к себе, заставив подняться с места и теперь возвышаться надо мной во весь рост, прижавшись губами к гематоме под рёбрами, захватывая худое тело в кольцо собственных рук. Затем последовала выше, выцеловывая каждую родинку, каждый шрамик, чувствуя, как собственную крышу сносит постепенно, а сам Тэён шумно выдохнул, стоило провести носом по груди, накрыв губами ключицу, зарывшись в мои волосы пальцами.       Стыдно ли мне? Стыдно. Немного. Слишком уверенно я начала, а Тэён уж слишком уверенно поддался, не предпринимая никаких попыток оттолкнуть меня, лишь только перехватывая мои руки и дёргая на себя, подавшись назад, усадив на свои колени. Я от неожиданности взвизгнула, но сказать что-либо не смогла (а смогла ли вообще?), попав под горячий взгляд напротив, что заставлял дрожать, потому что Ли тут же прижался своими губами к моим, обхватив одной рукой мой затылок, а второй — талию.       Если бы можно было сгореть, от меня бы осталась только горстка пепла. Я растворилась в этих ощущениях тут же, забывая всё плохое и не думая ни о чём, кроме этих губ, что терзали жадно мой рот, раздвигая губы и скользя языком внутри, вызывая у меня дрожь и приятные ощущения в виде гонявшихся друг за другом ёжиков в животе, заставляли трепетать от того, что это всё действия того самого человека, обнимающего бережно и углубляющего поцелуй с каждой секундой. Мне никогда не было так хорошо, как сейчас; я прикусила чужую нижнюю губу, оттянула, посасывая, слыша низкое рычание и ощущая усилившуюся хватку лёгших на талию рук. Но Тэён отстранился от губ, на что я чуть было не возмутилась, приоткрыв рот, но тут же заткнулась, блаженно застонав, когда он спустился к моей шее, касаясь её участков практически невесомо, как крыльями бабочки, заставляя мурашками кожу покрываться и хотеть большего.       Я задыхалась от него банально и куда больше, чем от недостатка кислорода в лёгких, сгорая в Ли Тэёне, в этих чёртовых прикосновениях, в доводивших до дрожи ощущениях, что он дарил, зализывая укус на моей шее и урча от моих пальцев в его волосах, что я играючи оттягивала.       Но отстраниться нам всё же пришлось. Мои лёгкие горели, губы и шея саднили от укусов, оставленных Тэёном, а сам парень выглядел как настоящее произведение искусства, оголённый по пояс, с опухшими губами, растрёпанный и довольный, как обожравшийся кот. Моя самооценка, кажется, понизилась…       — Ты точно проебала свои мозги с этими сигаретами, — усмехнулся Тэён, тяжело дыша и внимательно глядя на краснеющую с каждой секундой меня, — но мне нравится. Как и ты сама. Я хотел предложить тебе встречаться, но вспылил и вот что из этого получилось.       Он убить меня решил? Что ж, у него вполне это получилось в плане моральном. Сейчас от этих слов глупое сердце готово было разорваться. Оно, сделав тройной кульбит, куда-то вниз рухнуло. От ласкового взгляда, обращённого на меня из-под светлой длинной чёлки, и от осознания того, что всё, оказывается, взаимно, улыбка на смущённом лице сама появилась.       — Если честно, — протянула я, обвивая чужую шею руками, — ты мне тоже нравишься. С того самого момента, когда впервые обнял.       — Я не обнимаю кого попало — только того, кто мне не безразличен, — Тэён дотронулся губами до моей скулы и обнял ещё крепче. — А ты мне с первого взгляда понравилась, дура. Моя дура.       — Да твоя я дура, твоя, мамочка Ли.       — Зови меня папочкой, разрешаю.       — Да хуй тебе.       Кажется, я не скоро привыкну к такому, осознаю наконец-то, что у меня есть парень. Да не абы кто, а сам Ли Тэён — лучший друг и просто невыносимый зануда. Что ж, обрадуем университетских шипперов такой замечательной новостью, но только зря Тэён думает, что встречаться с Чон Соён легко. Я теперь с него не слезу!