Бесконечный фильм

Мысли крутятся в голове бесконечным фильмом сожалений и ошибок. И смотря сотую ночь в потолок без сна, Джеймс не понимает, как поставить эту злополучную плёнку на паузу. Ведь вот же он — сильный, хороший, образец спокойствия и разума, сейчас лежит в собственной кровати, пытаясь удержать всю бесконечность эмоций внутри. С каждым срывом становится всё сложнее. В лёгких горит из-за слёз и невозможности нормально отдышаться, его душит ощущение беспомощности и ненужности. И даже если на момент возникает голос здравия, говорит, что нет, ты нужен, ты нужен многим, Джеймс заглушает его своим дыханием и ветром от бури в дымчатой голове. Он смотрит бесконечный фильм, задыхаясь в своих слезах. 194 Утром голова кажется непосильно тяжёлой и по-глупому пустой. Глаза не хотят открываться, а горло пышет желанием влаги. Проведя по лицу рукой, у Джеймса возникает ощущение того, что если попробовать на вкус его кожу, она будет горчить от соли слёз. Он поднимается, натягивая маску безразличия. День сурка начинается вновь. На кухне пусто. Барнс садится за стол, смотря на пустую кружку, которую нет сил заполнить. Он уходит с кухни спустя двадцать минут, понимая, что не сможет впихнуть в себя ни крошки, даже если бы он нашёл силы сделать себе завтрак. Джеймс не может позволить себе свободный день, когда он сможет просто по-человечески отдохнуть. Мужчина открывает список дел на неделю и пытается рассчитать время, за которое он сможет управиться хотя бы с половиной сегодня. Встречаясь с кем-то в коридоре, он лишь отмахивается от вопроса о самочувствии. Нельзя никого напрягать. У всех достаточно проблем. 194 Джеймс возвращается спустя более четырнадцати часов, в которые он мотался по всему городу. Он не сделал и половины дел, которых планировал. Он бесполезен. В зале стоит голдёжь. А ему даже знать не хочется, что обсуждают его друзья. Никто даже не заметит его отсутствия. В комнате темно, а кровать всё так же беспорядочна и смята. Он падает на подушки с мыслями о том, что он, к сожалению, не сможет разбить о них голову. Фильм начинает вновь играть в голове. Глаза слипаются, а под коркой горя загорается надежда на то, что хотя бы сегодня он сможет избежать мыслей, забывшись сном. Он лежит с открытыми глазами уже третий час. В груди всё так же гуляет боль, пересчитывая каждое ребро и бесполезный удар сердца. Джеймсу хочется, чтобы всё сейчас закончилось. Всё. Мысли, боль. Он сам. Ему кажется, что сегодня он точно не сможет пережить бурю и помехи в своей голове. А мысли о пистолете в тумбочке становится всё навязчивее. Он не может. Не может. Не может. Баки так чертовски устал, что уже даже не может позвать хоть кого-то на помощь. Даже если спасать его нужно от самого себя. Ведь это он сам пересчитывает каждый промах, он сам напоминает о каждой ошибке, он сам стремится к вымученной жизнью смерти. Он сам виновник каждого удара боли и тока у себя в груди. Открывающееся дверь льёт на него золотой свет из коридора. Лохматая макушка проскальзывает в комнату, которая вновь погружается в туман бесконечности с закрытием двери. Шаркающие шаги обрываются, когда кровать прогибается под весом мальчишки. Его волосы разметаются по груди Джеймса, забирая боль в шелковистые пряди. Пока говорливый рот будет дарить надежду с каждым словом. Тёплые пальцы ложатся на щёки Баки, стирая соль с лица и согревая холодные скулы. Питер — тот самый луч в тумане болезненности сознания Джеймса. И тот слушает глупые речи мальчика, отодвигая мысли настолько глубоко в себя, что те не покажутся, кажется, столетие. Питер окрашивает туман в свет, играя отросшими прядями на висках мужчины.