Просто

Фушигуро Мегуми не делает ничего необычного. Просто живёт — той жизнью, которая ему досталась. Просто сражается — как умеет. Просто человек. Сукуна не знает, почему наблюдает за ним. Фушигуро Мегуми силён… В перспективе. Полезен — возможно. Интересен — немного. Но не настолько, чтобы смотреть на него постоянно. И всё же он смотрит. Багровой тьмой в глубине зрачков сосуда. Касаниями проклятой силы. Кончиками чужих пальцев. Наверно, просто скука. Существовать в сосуде интереснее, чем быть просто разделённой мёртвой частью… Но клетка остаётся клеткой, и каждый осколок неба драгоценен. Просто скука. Просто развлечение. Фушигуро Мегуми его чует. Безошибочно отличает внимание Сукуны от внимания Итадори. Как пёс находит след волка, как кот глядит на незримое людям — Фушигуро Мегуми Сукуну замечает всегда, каким бы мимолётным ни был его взгляд. Видит. Слышит. Игнорирует. Это непонятно. Почему он не боится? Так уверовал в силу Итадори? Тогда, в их маленькой игре, Фушигуро Мегуми не был настолько беспечен. Сукуна помнит его запах: полынная горечь решимости, забивающее глотку перцовое отчаяние и страх. Миндальный сладкий страх. Что изменилось? Он провоцирует. Не столь открыто, чтобы тот белый шаман, которого Итадори Юджи кличет учителем, вмешивался. Почти по-детски. Почти унизительно — как лай сидящей на цепи дворняги. Он язвит — Фушигуро Мегуми отбивает. Скупыми, но меткими словами, невозмутимостью взгляда. И не боится. Он угрожает — Фушигуро Мегуми слушает. Вежливо. Не бледнея от самых изощрённых предложений. Он вгрызается в чужую плоть зубами: выводит пасть на ладонь Итадори, вцепляется хватко, до пьянящего багрянца на языке. И едва не захлёбывается мутной теневой жижей. Фушигуро Мегуми защищается, но в ответ не нападает. Это злит. Это бесит. Это жжёт сильнее печатей, раздражает больше, чем нелепые чувства щенка Итадори. Этот мелкий… Всё в нём. Его ощущения. Его интерес. Будь Сукуна хоть немного глупее, свалил бы на сосуд. Но он живёт достаточно долго, чтобы уметь разделять. И понимать. Чувства Итадори и его желания подобны. И направлены на одну цель. Просто понимать и признавать — разные вещи, а признавать такую чушь истиной Сукуна не собирается. Большее, на что он согласен — небезразличие. Давать другое именование странных почти человеческих эмоций — слишком много чести. И он смотрит. Пробует случайные прикосновения. Щенок Юджи удивительным образом не возмущается: добровольно подпускает к ощущениям, не пытаясь ограничивать. Словно… Понимает. Разделяет. Какая мерзость. Фушигуро Мегуми Итадори Юджи доверяет. Куда сильнее, чем необходимо. Не брезгует им, одержимым, запятнанным Сукуной до самых укромных уголков души. Наоборот — ближе тянется. Норовит врасти, вплестись, тенью стать. Человеческие «друзья» так не делают. Не слушают стук чужого сердца в объятиях. Не защищают так отчаянно. Не делятся дыханием с губ. Чувства и желания Итадори Юджи далеко от тех, что называют «дружескими», Сукуне ли не знать. Чувства и желания Фушигуро Мегуми для него загадка, вырванные из разных печатей знаки, составленные в узор скучающим прохожим. Похожие. Знакомые. Другие. Сукуна смотрит. Смотрит — и вспоминает пепельные одежды, серебро верности, Ураюме. Фушигуро Мегуми напоминает его. Но им не является. В один из дней, когда зимний холод тянет тоску покрывалом инея, он рискует. Стряхивает дремлющего Итадори в колодец сознания, выбираясь на волю. Подышать. Минута. Чужое сердце пахнет морем и стучит в такт волнам. — Боишься? — Не тебя. Уязвимое открытое горло. Ровное дыхание. Тепло. Фушигуро Мегуми не сбежать: придавлен чужим телом, пойман чужой волей. Фушигуро Мегуми не бежит. — За него. Бьёт словами, как будто кнутом. Вспарывает, рубит — и дрожит, откликаясь, где-то под рёбрами тень присутствия Итадори. Он не спит. Он слышит. И Сукуна не убивает. Не бьёт. Терпит, пока шаман обводит тёмные линии татуировок. Запоминает. Вернувшись обратно, прикрывает глаза, перенимая ощущения Итадори. Смотрит снова через него. Фушигуро Мегуми улыбается. Просто улыбается им обоим. Фушигуро Мегуми не делает ничего необычного. Просто живёт. Как умеет. Как может. Просто помнит, что он шаман теней — собирает их, впускает в жизнь, приручает. Просто отдаёт душу Итадори и забирает всего его себе с Сукуной в придачу, зная, что разделить их не получится. Просто жадничает и не умеет отпускать. Сукуна смотрит. Внимательно. Пристально. Каждую минуту. Присваивает. Просто потому, что хочет. Просто так.