***
Ичимацу наблюдал за спортивным клубом из чисто научного интереса. Ничего более. Не самое худшее зрелище по пути из школы — потные изнемогающие тела. На их месте могли быть трупы птиц или неприличные надписи. Хулиганы, в конце концов. Полные жизни школьники — меньшее из зол. Хоть и раздражают, да. Ничего плохого у него вчера так и не случилось, если не считать сломанного карандаша, помешавшего закончить (да и начать) домашку. А Ичимацу больше любил, когда его ожидания оправдывались, так что из разочарования решил ничего не ждать. Поэтому и окликнувший его неприлично радостный голос оказался слишком неожиданным. — Привет, — вырвиглазная рубашка, — не против, если пойдём домой вместе? — Без разницы, — согласился Ичимацу. На шее у него те самые большие наушники, и за очками блестят глаза. Но сильнее слепила улыбка шириной с школьный забор. Ичимацу испугался, встретившись с ним взглядом, и больше так не рисковал. — Ещё раз спасибо тебе за помощь вчера, — повторил опять, — не знаю, что делал бы, если б ты не прогнал их. — Совпадение, — соврал Ичимацу, прекрасно зная, что виновата чёрная полоса. Да и вообще, он смутно мог представить, как спас его. Разве что его плеер. Когда доставал с полки. Кстати, а как его зовут-то? — Ты такой скромный, — смеётся Кура… Коро… Карамацу, кажется. — А ты из какого класса? — 2-А. — Ого! — Невероятная вещь. — А я из 2-C. Наш классный руководитель — Иями-сенсей. Он ведёт у вас? — Ага, математику. — Он очень необычно объясняет, скажи? — Наверное. Свернув за угол, они столкнулись с красным сигналом светофора. Машин не было, как и мыслей в голове Ичимацу. — Ты на той улице живёшь? — Нет, дальше. — Прикольно. Я тоже. Просто удивительно. Ичимацу был единственным, кого беспокоили безуспешные попытки Карамацу завязать диалог. Потому что на его лице явственно читалось чистое восхищение происходящим. Этим днём. Из-за повторяющихся красных сигналов светофора всё более длинной прогулкой. Всем этим миром, в котором им позволили поговорить. Ичимацу считал, что незаконно иметь такое счастливое выражение, дыша с ним одним воздухом. — А у вас в городе есть антикварные магазины? Опять это — «у вас». Ичимацу не поддастся на провокацию. Он не спросит первый. Ему совсем не интересно. Но стоит признать, попытка неплохая. — Не знаю. — Понятно. Я здесь совсем недавно. — Ему и не нужны вопросы. — Моего отца часто переводят по работе. Из-за постоянных переездов мы нигде надолго не задерживаемся, так что у меня нет друзей. Зато в каждом городке можно найти свои интересные истории. Или вещи. Ну, это хоть что-то да меняет. Ичимацу, конечно, не лучший собеседник и уже тем более — так себе (прости господи) друг, но разделить дорогу из школы с кем-то он мог себе позволить. К тому же, теперь ему не нужно было ломать голову над причиной ведения незапланированных диалогов. Они для Карамацу — единственные. — Прости, что нагружаю тебя всем этим. Но я так благодарен тебе за помощь, потому что за меня редко заступались. В любом случае, вряд ли тебе придётся терпеть меня долго. Тёплый, заливистый смех. От дрожи в плечах большие наушники чуть не съехали, и Ичимацу неосознанно проследил за движением аккуратных пальцев, возвращающих их на законное место. — Не хочешь послушать? — Это явно была его очередная ошибка. Ичимацу уставился на красный сигнал светофора и почти ровно вздохнул. — Они об меня взорвутся. Пара секунд мучительных раздумий. — Почему? — У меня отталкивающая аура. А у тебя слишком древняя техника. Несовместимые вещи, улавливаешь? — Как по мне, очень даже милая аура, — смешок на выдохе. — О, кстати, плеер-то целый вот, хотя ты его вчера доставал. Какая-какая аура? Ичимацу почти впал в ступор прямо посреди дороги, но (он никогда бы не подумал) угол буквально предотвратил его смерть от стыда. — Ой, вон там поворот к дому, — пальцем Карамацу ткнул в столб. — Я еле запомнил, сто раз не там сворачивал. Удачно добраться до дома! — Ага… Пока. Наверное, надо было пожелать того же. Ну, на всякий, раз уже были промахи. И сто раз — разве не многовато для переведённого ученика? Неужели он так часто бродил между домов, чтобы получше познакомиться с районом? Он терялся или искал его эти… как их там… антикварные магазины? Но скорее всего это преувеличение. Гипербола, так сказать. Ичимацу еле успел перебежать дорогу на зелёный и смело пошёл домой.***
Остальные дни дорога из школы уже не казалась такой же спокойной. Ичимацу не думал, что мог бы быть рад своей неудаче больше, чем чужой. Особенно при том, что у него-то вот никакой неудачи не случилось. В отличие от его новоиспечённого друга, которого ему «не придётся терпеть долго». Это, видимо, потому, что скоро он физически не сможет до школы дойти. Надо быть осмотрительнее, что ли. Видишь двух идиотов с злыми взглядами — сворачивай во двор. — О, привет, ребята, — Ичимацу сделал самый весёлый тон, на который только способен. Нет, не самый. Ещё немного подкрутить нужно. — Опять ты? — У парня страшно изогнулась бровь. — Спасибо, что составили моему другу компанию, но теперь, раз я тут, с вашего позволения… — Че несёшь? Какую компанию? — Тёплую и дружескую. Жаль, что мы торопимся. — Мы так-то не договорили, — хмыкнув, возмутился другой. — А что вы хотели сказать? Парни как-то смутились. — Что мы… Ты бессмертный, что ли? — Так вы говорили обо мне? — Ичимацу робко улыбнулся. — Реально, парень, гроб готовь. — Рановато, думаю. Мне бабка на перекрёстке нагадала, что помру я в девяносто семь лет, а на данный момент мне всего лишь шестнадцать. О, а вот и она. Пока парни увлечённо изучали направление по указанию пальца Ичимацу, его владелец ухватился за запястье Карамацу и попытался скрыться. Уже за первым поворотом выяснилось, что безуспешно. К своему ужасу, Ичимацу слишком поздно обнаружил, что спортивные навыки хулиганов, что логично, куда выше таковых у него самого. Но в тот же момент выяснилось ещё одно обстоятельство: бежал он не один, а не с кем иным, как полноправным обладателем пятёрки за бег на километр. С умом распределяя вдохи и выдохи, Карамацу тащил Ичимацу от поворота к повороту, и в конце концов им удалось скрыться в старом книжном. Первый прыснул Карамацу. — Серьёзно? — ещё задыхаясь, откашлялся он. — Бабка на перекрёстке? Из Ичимацу наконец вырвался смех. — А ты не видел? Выпрямился и отпустил живот Карамацу тоже первый. — Я тобой восхищаюсь, Ичимацу. Как ты можешь так просто разговаривать с теми, кто тебя задирает? Ичимацу дёрнул плечом. — Задирают-то не меня. — Спасибо тебе большое. Ещё раз, — сказал Карамацу, облив слова тёплым смехом. На этот раз Ичимацу нечем было возразить — и зачем он только полез? Сначала вступился, потом подумал. — Ага. — Надо, наверное, подождать — а то вдруг вернутся? — Да. Только парни начали высматривать улицу через полупрозрачные двери магазина, как за их спинами послышалось: — Покупать что-нибудь будете? Пустота в кошельках была против. — Хочешь, покажу кое-что? Карамацу был только рад молча следовать за другом без малого полтора квартала, чтобы оказаться у странного забора. Ичимацу потребовал тишины и достал из сумки пачку сухарей для котов, после чего протяжно мяукнул, заставив Карамацу оглянуться. Не прошло и минуты, как на забор запрыгнуло голодное рыжее существо. — Вау! — обрадовался Карамацу. — А как его зовут? — Не знаю. Но он, — Ичимацу наклонился ближе и продолжил шёпотом, — он обладает телепатией. Или может видеть сквозь предметы. Я ещё не понял. — Это как? — испугался парень, блеснув глазами в сторону мага. Ичимацу нагнулся ещё ближе, чтобы, не дай бог, деревья не расслышали. — Каждый раз он угадывал, в какой руке еды больше. Кажется, он ещё и считать умеет. — Ещё бы не умел, если видит насквозь… — Карамацу со знанием дела поправил очки. Теперь Ичимацу принялся демонстрировать: убедился, что рыжик занят вынюхиванием забора, и взял разное количество сухарей в две руки. На подставленные к мордочке кулачки с едой кот среагировал по-разному, но оба обнюхал, после чего ткнулся мокрым носом в левый. — Удивительно! — обрадовался Карамацу, ведь он тоже умел считать. Он обрадовался настолько, что не успокоился, пока не скормил всю найденную еду и не пообещал купить ещё в следующий раз. А Ичимацу уже знал, что в следующий раз они придут вдвоём. Ведь Карамацу не запомнил дорогу и не пришёл бы сюда сам. По этой же причине его пришлось провожать до перекрёстка и того самого угла, который бедный приезжий одарил очередным радостным возгласом. — Спасибо тебе, Ичимацу. — А теперь-то за что? — у него почти получилось хмыкнуть возмущённо. — За то, что показал мне чудо-кота. Увидимся!***
Наконец настали те самые неудачи, о которых Ичимацу так долго мечтал. Он стал новой целью обидчивых хулиганов, хотя не находил этому причин, ведь он их и пальцем не тронул. Даже буквально. Но это было закономерно в его случае, ведь белая полоса кончилась у него давно, пора бы уже и неприятностям начаться. Ичимацу даже был рад забрать неудачи простого смертного (Карамацу), жизнь которого не должна поддаваться влиянию его негативной энергии. Всё встало на свои места. Умирать, конечно, Ичимацу пока что не собирался, поэтому отчаянно сопротивлялся. Его главная мера выглядела следующим образом: видишь хулиганов — беги, поймали — кричи. Хотя первого пункта оказывалось достаточно. Даже учителям редко удавалось его выловить и сделать выговор за беготню по коридорам. И на такой случай у него уже было весомое оправдание. — Они мне угрожают! — завопил однажды Ичимацу. Учитель, как и все проходившие мимо ученики, изогнул бровь. — Почему? — Учитель, только никому не говорите, — продолжал кричать Ичимацу, — но я знаю, — ткнул в одного пальцем, — его секрет. Не думайте, я случайно узнал, пока занимался чёрной магией. — Какой секрет?.. — смущённо шепнул мужчина, оглядываясь в поисках помощи. — Если я расскажу, они меня убьют! Если поймают, тоже. Они мне так сказали! Парни неловко переглянулись и под таким же непонимающим и злым взглядом учителя решили ретироваться. Из толпы, выбежавшей на крики, хихикал Карамацу, который не перестал смеяться, даже оказавшись с виновником торжества наедине. — Ты так напугал их! — припоминал он. — Я прям видел, как они побледнели. Ты правда знаешь его секрет? — Это тайна. — Ты ведь не знаешь, да? Ичимацу заговорщически блеснул глазами из-под чёлки. По взгляду Карамацу он уже понял, что своей глупостью подбросил очередной повод для восхищения. Восхищаться Ичимацу — бред. Оксюморон. Но, может, от него это даже приятно. Совсем немного. Данная стратегия, конечно, имела слабое место — работала она только во время уроков. По их окончании сдерживающих механизмов вроде толпы школьников или учителей в пустых коридорах не обнаруживалось, как ни кричи. Ослеплённый своей удачей, Ичимацу никак не предполагал, что его могут поджидать даже после занятий в клубе. Недооценил он их целеустремлённость в избиении. — О, ребята, а я… как раз вас искал. — Зачем? — нахмурился один, за что получил толчок в бок. — Дебил, не говори с ним. — Вы тут обронили… Скорости, с которой Ичимацу присел и ударил туда, куда бить нельзя, можно было позавидовать. И другой позавидовал, пока пытался перешагнуть через загнувшегося товарища и успеть за парнем, уже летевшим через десять ступенек к выходу. На бегу Ичимацу удобнее прихватил сумку, как вдруг обнаружил две сложности. Первая — за окном ливень. Как из шланга поливают. А в тонкой тканевой сменке он далеко не убежит. Вторая — прямо напротив входа переобувался не кто иной, как Карамацу. К счастью, он уже обернулся на шум и, столкнувшись с ошалевшим взглядом Ичимацу, всё понял. Всё, начиная с брошенной сменки и заканчивая протянутой ладошкой. Не забудем и про решительный взгляд под толстыми нахмуренными бровями. Под ливнем бежать скользко и шумно, но очень приятно, когда в руке чужая ладонь и никто не преследует. Обнаружилось это, правда, не сразу. Как жаль, Ичимацу ведь нашёл в себе столько энтузиазма! Но не успел он поскорбеть об упущенной возможности, как через шум услышал согревающий хохот. — Бли-ин, опять у тебя из-за меня проблемы, — раздавалось сквозь грохот дождя, — извини меня. На Карамацу предусмотрительно не было наушников, а усыпанные каплями очки он снял ради безуспешной попытки протереть. Ичимацу дошлёпал сменкой под крышу магазина и взглянул на друга. С его волос на плечи приземлялись тяжёлые капли, а рубашку можно было выжимать, но его улыбку это ни чуточки не омрачило. Страшный он человек, решил Ичимацу. — Да я сам нарвался. Ичимацу сделал шаг, и сменка издала неприличный звук. — Проще босиком идти. — Ой, — сам себе удивился Карамацу, — ты же далеко живёшь? Не хочешь у меня дома обсохнуть? Ичимацу не мог отказаться от перспективы увидеть мир за тем самым поворотом. Он почти волшебный, раз заставляет Карамацу мигом вспомнить, где он находится и куда ему идти. Дверь им распахнула женщина с такой же счастливой улыбкой, как у её сына, и Ичимацу сразу понял, от кого он заразился. Ответив на все реплики о радости от встречи с ним всякими вежливостями, он скрылся в комнате Карамацу и стал ждать обещанного чая. Там было воодушевляюще пусто. Кроме низкого столика и промятой подушки посреди комнаты лежал футон с брошенным впопыхах одеялом. Больше внимание привлекали две коробки в углу, ведь из верхней выглядывали поющие люди и забугорные надписи. — Мама просто рада, что у меня появился друг, — извинился Карамацу, с трудом закрыв за собой дверь. Стрельнув глазом по направлению взгляда гостя, он воодушевился не хуже матери: — Это мои диски и пластинки. Я их по всем городам собираю, некоторые из других стран заказывал. Он наконец бросил чай на стол и выудил из коробки верхний диск. — Этот я здесь купил, — он поблестел серой надписью, — на память. Мне очень нравится Элла Фицджеральд. Её голос очень чувственный. — Их, наверное, сложно перевозить, — попытался Ичимацу. — Да, — усмехнулся Карамацу, — особенно пластинки. Но мне нравится лежать в темноте под разными потолками и представлять то, о чём поётся в песнях. — Ты их через проигрыватель слушаешь? — Да, у меня есть. Его было так сложно достать, — легко засмеялся парень. — Хочешь, покажу? Диковинку за диковинку. Достав древний (даже древнее, чем плеер) проигрыватель, Карамацу провёл мастер-класс по его заправке любимой пластинкой, и после страшного скрипа полилась музыка. Ичимацу то и дело приходилось натыкаться взглядом на губы друга, которыми он выстраивал певшиеся в песне слова, и неловко отворачиваться. Когда Карамацу разъяснил смысл лиричных запеваний, до Ичимацу дошло удивительное открытие. — Ты так хорошо знаешь английский? — Ну да, — хихикнул Карамацу, — по песням и выучил. Они простые на самом деле. — Это круто, — не сдержался, — ты их все понимаешь. — Если не понимаю, смотрю в словарь. Слушай, а как насчёт этой? Тут поётся о том, как хорошо жить в деревне. Ну, или в маленьком городке, — хихикнул снова. Ичимацу послушал, но понял ещё меньше. Наверное, из-за помех при воспроизведении. Точно из-за них. — Звучит неправдоподобно, — отозвался он на вольный перевод, — может, у них в Англии… — В Америке. — Да-да, у них в Америке прикольно жить в маленьких городах, но не здесь. Помнишь, ты говорил, что в любом месте можно найти что-то интересное? Сам же убедился, что кроме дерьмовых людей тут всё тухло. — Но это не так! — зачем-то засмеялся Карамацу. — Везде находятся хорошие люди и интересные вещи. Я вот нашёл тебя. И тот диск. Я его везде искал! Любимых пластинок оказалось невероятное количество, и все их Ичимацу, как выяснилось, обязан был прослушать. Окно стремительно покрывала темнота, но так и осталась незамеченной. Скоро парни решили опробовать практику фантазирования под тёмным потолком и даже запаковали футон для этого. Ичимацу не понимал слов, но, может, мечтательное лицо и неустанно двигавшиеся губы Карамацу немного сглаживали этот недостаток. Ещё Карамацу сказал, что вообще-то он мог бы и не переезжать с отцом. У них с матерью договорённость: пока его оценки не постучатся в дно Тихого океана, он имеет право гастролировать и опустошать антикварные магазины в городах по мере возможностей собственного кошелька. И Карамацу, по его словам, в очередной раз убедился, что не зря корпит над учебниками по полночи. — Ой, уже без десяти восемь, — обнаружил Ичимацу, когда глаза друга спугнули его собственные и случайным образом перенеслись на часы. — Надо домой. Карамацу тяжело, но довольно поднялся. — Спасибо, что посмотрел со мной в потолок. — Ты слишком часто благодаришь. — Правда? — тёплый смешок. — Извини. — И извиняешься. Гостя отпустили только после долгих уговоров повторить визит. И хотя сменка его вроде успела подсохнуть, идти было тяжело. В этот вечер Ичимацу решил, что если кем и нужно восхищаться, так это не им.***
Каждый школьник с упоением считает часы до наступления выходных и возможности забыть об учебных обязанностях. Ичимацу же в эти выходные наконец осознал, что кончилась его эта сомнительная чёрная полоса. Да и не начиналась. И что бред всё это. Он анализировал произошедшее за несколько недель и, наверное, впервые не мог оценить однозначно. Серые полосы — что-то необыкновенное в его жизни. Почти хтоническое. Иррациональное. Всегда же было так просто делить жизнь на хорошее и плохое. Получил высокую оценку — хорошо. Испачкал штаны — плохо. Убежал от хулиганов — хорошо. Намок — плохо. Только вот когда всё это и одновременно… Сюр. Нонсенс. Потому что так быстро скакать от хорошего к плохому запрещено вселенскими законами. Потому что по возвращении в школу после идеальных выходных (на которых Ичимацу не делал совершенно ничего) нельзя просто так найти записку с подписью Карамацу. И старый дисковой плеер. Ичимацу куда больше был бы рад перепроснуться и начать заново. «Пишу это вечером, а завтра перед уроками закину тебе в шкафчик. Ну как, успел? Хоть ты и просил не извиняться, всё равно — извини! Всё так быстро получилось, и я не знал, как связаться. Мне правда было весело с тобой. Если вспомнить, как завязалось наше общение… мне теперь очень стыдно, я был таким навязчивым! Наверное, ты радуешься, читая это письмо. Но я не должен определять твои чувства за тебя. Блин, я переписываю письмо уже в третий раз и снова болтаю обо всём подряд. Правда, я больше не буду! Из всех городов ваш полюбился мне больше всего. И это благодаря тебе, Ичимацу, ведь я наконец-то был не один. Знаешь, твой город не такой уж и дерьмовый сам по себе… если забыть о тех парнях. С тех пор как я познакомился с тобой, я пытался запомнить каждую увиденную деталь и понял, что неосознанно связываю мелочи с песнями. Я включал их тебе в пятницу и представлял, как мы идём с тобой из школы, чтобы получше запомнить. Ты, наверное, удивлён, что я оставил тебе плеер. В нём тот самый диск, ты видел его. На самом деле все эти песни я давно выучил наизусть, а некоторые есть на моих пластинках. Поэтому мне больше нравится мысль о том, что их будешь слушать ты, вспоминая о пятнице. Давай договоримся: я унесу с собой хорошие воспоминания, а ты взамен побереги мой плеер. Я был надоедливым, да? Это моя плата. Перечитываю и уже вижу, как ты говоришь: «какой же он дурак». Наверное, это правда, я слишком сентиментальный. Спасибо, что был моим другом в этом городе! Я навсегда тебя запомню.Карамацу»
И смайлик пририсовал. Ну кто в двадцать первом веке оставляет друзьям письма? Он что, не мог дописать в постскриптуме номер телефона? Не так Ичимацу представлял себе «не будешь терпеть меня долго». Это «недолго» должно было длиться… дольше. И почему, блин, Карамацу уезжает из полюбившегося ему города, а Ичимацу должен оставаться в этой дыре? Ичимацу не поддастся на провокацию. Он не станет думать о нём лучше даже с тёплыми воспоминаниями в кармане. Не станет мечтательно вглядываться в ливень, мысленно переживая последний день, когда видел его. Не будет часами вслушиваться в этот таинственный английский язык через скрипящие наушники. Не остановится перед тем самым волшебным поворотом, за которым когда-то жил его друг. Но записку он, наверное, сохранит. Может, даже на стену повесит. И ему ни капельки не интересно, куда он там уехал.