улыбайся
улыбайся
он улыбается и носит эту маску с собой в портфеле. улыбается всегда, каждый день и каждому — чтобы забыть, что все эту иллюзия, искусно собранная из осколков настоящего счастья, пойманного в минуту солнца после грозы, в короткий сорок бледнеющего на горизонте заката, дрожащих мурашек по спине от прикосновения.улыбайся
будь как все.
будь обычным.
все было ложью. обманом, нарисованным на чистом холсте яркими красками, чтобы заполнить ими серый мир за гранями воображения. мир, где боль на каждом шагу, мир, где люди страдают, но улыбаются. улыбайся и ты. глупый мальчишка. одноклассники толпятся у школьных ворот ворохом разноцветным кругов из зонтиков, толкаются, говорят громче, чем может позволить дождливый день, и задорно смеются в никуда и никому. противно. глупые-глупые людишки. дазай встает на цыпочки, чтобы выловить из толпы знакомую рыжую макушку. Она мелькает, сидящей на перилах без зонта и в грязной рубашке, невдалеке ото всех, как спасительный маячок специально для осаму. сидит среди людей, погрязших в рутине и серой безвыходности, среди лицемерия и обжигающей изнутри ненависти. он улыбается во весь рот и подкрадывается ближе. — эй, дурачье! прекратите толкаться! — сам ты дурачье! — успокойтесь! дазай прячет печаль в восторженной улыбке и подбегает по ступенькам ближе настолько, что может вдохнуть теплый запах кофе, новой рубашки и едва уловимой грусти, перемешанной с утренней рассеянностью. втертой настолько, что почти не заметно. чуя разговаривает с ёсано, она смеётся, а он слегка улыбается, заправляя выпавшую прядку за ухо. болтает ногами по железным прутьям, отстукивая неловкий ритм эхом в висках. — тупая школа, надо же этим каникулам было закончится, — жалуется ёсано и потягивает затёкшие руки. — несправедливость жизни, — пожимает плечами чуя. дазай смотрит на них во все глаза, незамеченный и воодушевлённый, как никогда, как будто счастлив и, как будто для этого есть повод. всё что происходит остаётся за рамками одной лишь улыбки, обломки восторженной юности на дне души, втоптанные в пол вместе с его робкой надеждой и липкими потугами жить, как все. ёсано вдруг поворачивается к чую и говорит с искажением удивления в голосе: — кстати… ты не видел сегодня дазай-куна? дазай замирает от восторга и сжимает дрожащую руку возле локтя, чтобы она не тряслась так явно и так восхищенно. что чуя скажет? как отреагирует? может быть хмыкнет и скажет: «наверняка, болтается где-то по дворам» или даже «не знаю, может нужно спросить у кого?». может быть стукнет пяткой ботинка о перила и заволнуется с совершенно прекрасным блеском в голубых глазах. — дазая? нет, — он довольно хмыкает и делает неловкий жест рукой. — может, наконец убился? ёсано смеётся, и они болтают о чём-то легкомысленном. дазай разочарованно надувает щёки, но тут же улыбается снова. он запрыгивает рядом с чуей и смотрит на его искажённый солнцем профиль.они ещё не знают. не знают, что это правда.