Данго

      В тот день Мадара впервые в жизни решил купить сладости. Обычные данго, девять шариков на трех палочках, пахнущие сиропом. Ничего особенного, вот только Учиха терпеть не мог сладкое и был убежден в том, что не потратит ни единого рё на нечто подобное. Идя в нужном направлении, мужчина ощутил себя полным придурком, даже вполне понимая, что никто из прохожих не поймет при всем желании, что именно он несет в неприметном бумажном пакете. Зная Мадару, они бы заподозрили что угодно, но точно не сладости. Это было как-то слишком просто и человечно для того, кого боялись все обитатели Конохи, кроме, разве что, членов клана Учиха. И то не факт.       В кабинете хокаге было тихо, хотя Мадара подозревал, что братья Сенджу замолкли, едва ощутив его рядом. Не зря же Тобирама один из самых лучших сенсоров в мире. Учиха по-хозяйски открыл дверь, с трудом сдержав порыв сделать это ногой, а не рукой, пересек порог и решительно подошел к столу. Хаширама встретил его привычной улыбкой, Тобирама — не менее привычным хмурым взглядом.       — Стучаться не учили? — поинтересовался он.       — Учили, как могли, безрезультатно, — без особого интереса отозвался Мадара. — Будь так любезен, пойди куда-нибудь и найди себе дело, у меня к твоему брату разговор.       Тобирама сложил руки на груди и нахмурил брови. Сказать, что он был не в восторге от происходящего, значило бы ничего не сказать. Да, глава клана Учиха мог позволить себе многое, порой даже слишком многое, и ничего бы ему за это не было. Потому что хокаге позволял. Тут даже Тобирама с его бесконечным влиянием на старшего брата был бессилен.       Мадара не смотрел на младшего Сенджу словно из чистого принципа. Они ведь никогда не ладили, не нужно было искать поводов, чтобы схватиться за мечи и порешать друг друга. Однако была причина стараться держать себя в руках. Причина в лице Хаширамы, который искренне дорожил ими обоими, равно как и они дорожили им. Так что ради него они старались уходить от конфликтных ситуаций.       Хотя даже это не мешало им порой устраивать словесные перепалки. Особенно Мадаре.       — Мы обсуждаем важные дела.       Тобирама стоял все в той же позе, сложив руки на груди, всем своим видом показывая, что тоже может пойти на принцип.       — Мое дело важнее, чем ваши. Так что сгинь, — наконец, Мадара положил свой сверток на стол перед Хаширамой и посмотрел на младшего Сенджу. — Пожалуйста.       Не будь рядом Хаширамы, он бы не был даже натянуто вежлив. Ему хотелось многое высказать Тобираме, подколоть его побольнее, в идеале — нанести какие-нибудь увечья, стереть с равнодушного лица всю спесь. И при этом он понимал, что Сенджу так-то есть, чем парировать. Они оба хороши в этом плане, оба стоят друг друга. Тобирама трахает брата Мадары, Мадара трахает брата Тобирамы. Счет до сих пор равный.       — Закончим потом, брат, — улыбнулся Хаширама. — Это ведь не так срочно, правда?       Сильнейший в мире шиноби вовсе умудрялся всегда мило улыбаться и выглядеть, как дружелюбный дурачок. Как ему это вообще удавалось — черт его знает. Тобирама поджал губы, а Мадара едва не ухмыльнулся, победно и ликующе, словно он одолел противника в настоящей схватке.       На ум пришли те несколько моментов, когда Тобираме приходилось заставать их в недвусмысленных положениях. В первый раз еще в ранней юности, когда они по сути были подростками. Влюбленные и старающиеся не думать о происходящем вокруг них ужасе, Мадара и Хаширама целовались, сидя у реки, тогда еще совсем неумело, но с отчетливым жаром молодых разгоряченных тел. Хотел бы Мадара видеть лицо Тобирамы, когда он узрел это.       Зато во второй раз он это перекошенное лицо увидел. Тогда дело происходило на скале, там, где они часто уединялись со старшим Сенджу. Хаширама с трудом сдерживал стоны и сжимал ногами талию Мадары, а тот зарывался лицом в длинные волосы, не прекращая рваных движений, вбиваясь в чужое тело так, что перед глазами летали искры.       Кажется, Тобирама хотел его убить, но Хаширама как-то разрешил ситуацию. Потом, правда, Тобирама уравнял счет, и уже Мадара застал его со своим младшим братом. И эту ситуацию разрешил уже Изуна. Глупее и не придумаешь.       — Ладно, — нехотя согласился Тобирама. — Только не забудь, мы должны написать ответ даймё до вечера.       Хаширама кивнул.       — Да, конечно.       Сенджу напоследок недружелюбно зыркнул в сторону Учихи, Мадара в долгу не остался. Но оба промолчали, потому как на каждое «да, я трахаю твоего брата» могло прозвучать «а я трахаю твоего». Так что лучше и правда просто молчать и не доводить до греха.       Дверь за Тобирамой закрылась, а Мадара позволил себе расслабиться, не быть нахохлившимся, точно готовый к битве боевой петух. Хаширама тем временем обратил свое внимание на сверток.       — Что это?       Учиха невольно встрепенулся и вспомнил о том, как вообще добирался до кабинета хокаге, как чувствовал себя тем еще идиотом из-за купленных им же сладостей.       — Данго, — ответил он, отведя взгляд.       Сенджу ожидаемо удивился.       — Но ты же не любишь сладкое.       Мадара поджал губы, ненароком подумал, что так часто делает Тобирама и мысленно отругал сам себя за невольное подражание.       — А это тебе.       Кажется, когда двое людей состоят в отношениях, вполне нормально дарить что-то друг другу. Наверное. Мадара не был уверен ни в этом, ни даже в том, что у них с Хаширамой вообще отношения. Им как-то не приходилось даже говорить об этом.       — Мне? Правда?       Сенджу аж весь просиял. Он поднялся на ноги и потянулся к свертку, а Учиха тем временем задумчиво обошел стол и осмотрел Хашираму. Тот был облачен в хаори поверх синего кимоно с черным тугим поясом. Мало кто имел немыслимое удовольствие узнать, насколько этот мужчина хорош без одежды, и один лишь Мадара имел возможность еще и трогать это тело как захочется. Осмелься его трогать кто-то другой, Учиха бы, не раздумывая, сломал наглецу руки, а потом бы еще поджарил огненным шаром.       Мадара замер за спиной хокаге, все также разглядывая его спину и думая о том, что порой внешность бывает пугающе обманчива. Хаширама был слишком красивым и обладал слишком добрым взглядом и покладистым характером для того, кто был сильнейшим в мире шиноби.       — С чего ты вообще решил их купить?       Сенджу тут же взял одну из палочек. Учиха вообразил, как тот придвинул сладость к своему лицу и вдохнул аромат сиропа. Все-таки Хаширама тот еще сладкоежка — Мадара хорошо об этом знал.       — Просто так.       Некоторые поступки не имеют под собой толкового объяснения. Просто сделал и все тут. А ведь Мадара всегда обходил стороной ту самую забегаловку, в которой делали эти данго. От нее вечно пахло карамелью и сахаром, а кругом сновала малышня со своими мамашами. Слишком шумно и слишком по-детски, не правда ли?       — Ну, тогда спасибо.       Хаширама обернулся к нему и ровно в тот момент прихватил губами один из сладких шариков, бледно-красный. Мадара просто замер. Пара секунд словно растянулась на целую вечность, в которой он мог наблюдать за этими самыми губами. Определенно, у Сенджу не было ни единой мысли о том, чтобы давать недвусмысленных намеков, это у Учихи разыгралось воображение.       Хокаге снова отвернулся. Наверняка преспокойно жевал данго, даже не подозревая о том, что у Мадары в голове не осталось ни одной приличной мысли. Впрочем, что с него еще взять.       — Вкуснятина.       Учиха прошелся взглядом по шелку длинных темных волос и решительно шагнул в сторону хокаге. Он начал делать что-то еще до того, как подумал о своих действиях. Так уже было прежде. Например, когда им обоим было по четырнадцать лет, когда он, не думая, обхватил ладонями лицо Хаширамы и прижался губами к его губам. Он не позволил себе сомневаться и думать о том, что самый близкий друг его отвергнет и больше не будет с ним разговаривать, потому как иначе Учиха никогда бы не решился его поцеловать, вообще дать понять, какие чувства он испытывает к Сенджу. И ведь не прогадал в итоге, Хаширама ответил ему тогда взаимностью.       Он отвечал взаимностью всякий раз, когда Мадара обнимал его, целовал или ласкал или даже позволял себе проявлять грубость.       Хаширама едва не подавился, когда Учиха оказался сзади и уверенно стянул с его тела хаори.       — Что…       Он выронил палочку, и последний липкий шарик упал перед ним на стол. Однако тело хокаге не проявило никакого сопротивления, и Учиха легко снял с него хаори и тут же откинул на кресло.       — Мадара?       Хаширама обернулся. Он был совершенно спокоен, практически не напряжен, потому как всегда полностью доверял Учихе, что бы ни происходило. Но все же он сбит с толку.       — Заткнись. Не тебе же одному сладости смаковать.       — Я думал, что ты не любишь сладкое.       Мадара рыкнул и тут же слегка пихнул Хашираму в спину, заставив его склониться над столом, опираясь на ладони.       — Закрой рот, умник. Или займи его этими своими шариками.       Сенджу громко засмеялся, а Учиха тем временем обхватил руками ворот кимоно и потянул в стороны так, чтобы обнажить чужие плечи и ключицы. Всякий раз он испытывал восторженный трепет, когда ему доводилось касаться тела Хаширамы. Его тонкая, но сильная шея, гладкая кожа и запах волос сводили с ума, заставляя желать большего. Иногда Мадару и самого пугали его желания, сравнимые с настоящим наваждением.       Припав губами к шее Сенджу, Учиха первым делом оставил укус, не так сильно, чтобы причинить реальную боль, но все равно ощутимо. К этим укусам Хаширама давно привык.       — Ох…       Трепетно выдохнув, хокаге тут же потерся ягодицами о чужой пах, заставив Мадару замереть на миг. Что ни говори, а доводить Учиху до предела Сенджу умел всегда. И это при том, что Мадаре не нужно было много, чтобы завестись. Он заскользил руками по смуглой коже, теперь уже целуя, добрался до темных ореолов сосков и слегка сжал их. Хаширама чуть встрепенулся и опустил голову ниже. Его длинные волосы рассыпались по столу, закрывая лицо.       Учиха на миг задумался. Тобирама точно скоро вернется. Он прекрасно понимал, зачем Мадара вообще пришел, мешать им не станет, но самому Хашираме потом вынесет мозг на почве того, что хокаге плохо исполняет свои обязанности. Все же обязанности эти очень важны для всей Конохи, так что надолго отрывать Сенджу от работы не стоит.       Придя к такому выводу, он чуть отстранился от Хаширамы и заставил его склониться ниже и упереться в столешницу локтями. Очевидно, так было лишь удобнее. Словно вовсе позабыв о последнем шарике на уже оброненной палочке, хокаге потянулся за новой. Мадара, впрочем, не стал особо долго за этим наблюдать. Он решительно схватился за кимоно Хаширамы и задрал его к верху, не утруждая себя тем, чтобы расстегивать тугой пояс и раздевать любовника. Как Мадара и ожидал, фундоши на Сенджу не было. В любой иной ситуации Учиха пошутил бы о том, что хокаге отсиживает на работе голый зад. Интересно, знал ли Тобирама о том, что его старший брат предпочитает не носить нижнее белье? А ведь вполне возможно.       Мадара невольно усмехнулся и провел ладонью по округлой ягодице. Было приятно осознавать, что он единственный в мире человек, который мог вот так нагнуть самого Хашираму Сенджу и сотворить с ним множество самых похабных вещей. Посмей нечто подобное сделать кто-то другой, и от него бы мокрого места не осталось.       Едва Учиха чуть сжал его ягодицы и развел их в стороны, Хаширама вновь усмехнулся и приподнял голову. Он уже держал в руках палочку с данго, держал весьма аккуратно и уверенно, учитывая ситуацию.       — Очень вкусно, — будничным тоном заметил он.       Мадара уставился ему в затылок. Все же хокаге всегда был странным, тут нечему удивляться. Ничто бы не смогло оторвать его от поедания сладкого или выпивки чего покрепче.       — Смотри не подавись.       Облизав пальцы, Учиха тут же толкнулся кончиком указательного в розоватый анус, придерживая второй рукой ягодицу. Хаширама вновь чуть дернулся, задрал одну руку назад и приподнял повыше задранную ткань кимоно, словно в лишний раз подтверждая, что Мадара может сделать с ним, что угодно и не получить за это тысячу ударов его основной древесной техникой.       — Какой ты заботливый, — усмехнулся Сенджу.       Мадара лишь фыркнул.       — Не болтай с набитым ртом.       Когда у них это происходило в самый первый раз, Хаширама был также податлив и спокоен, но все же чуть покрасневшим от смеси смущения и возбуждения. Тогда он был невероятно обаятельным и желанным, позже плюсом к этому стал до невозможного сексуальным. И вместе с тем он как-то умудрялся оставаться по-детски задорным. Учиха и по сей день не понимал, как это вообще возможно.       Он неспешно протолкнул палец на одну фалангу и тут же осознал, что такой влаги мало. Впрочем, Хаширама был привыкшим к подобного рода нагрузкам на мышцы, благо секс у них был регулярным. Но что самое главное — его тело обладало потрясающим умением залечивать себя молниеносно, Сенджу для этого не нужно было даже напрягаться. В самом деле, качество, которому можно искренне позавидовать.       — Смелее, Мадара, у нас не так много времени.       Усмехаться в такой ситуации мог только Хаширама. Равно как и с аппетитом поедать данго. Учиха мотнул головой и ввел палец глубже. Да, не так влажно, как хотелось бы, но двигаться все равно можно. Он чуть двинул ладонью, медленно вытащил палец и ввел обратно.       — Поверить не могу, что ты ешь в такой момент.       Мадара усмехнулся и продолжил поступательные движения, а Хаширама хихикнул:       — Они вкусные.       В ответ на это Учиха лишь мотнул головой. Пришлось напрячься, чтобы достать припрятанную за поясом собственного кимоно бутылочку с сандаловым маслом. Он откупорил крышку и вылил немного масла на чувствительную кожу Хаширамы — прямо в ложбинку между ягодицами. Тот откровенно заинтересованно оглянулся к нему, пережевывая данго, но Мадара не стал смотреть на него. Поставив бутылочку на край стола, Учиха сперва проследил за тем, как масло медленно стекает к промежности Сенджу, а потом собрал влагу пальцами и снова ткнулся в анус, теперь уже куда более уверенно.       На ум вновь пришел их первый раз, под цветущими ветками сакуры и на расстеленном на зеленой траве кимоно. В этом был свой особый шарм, своя невероятная, неописуемая прелесть. Ведь в первый раз все ощущается чем-то особенным. Не то, чтобы оно с годами перестало быть особенным. Они оба выросли в суровом мире войны, много раз сражались и были опасно близки к тому, чтобы однажды погибнуть. Потом заключили мир, успокоились и остались одни, снова под той же сакурой. Мадара целовал Хашираму требовательно, с долей отчаяния, немного кусаче, а тот трогал его волосы и улыбался, словно все именно так, как и должно было быть всегда. Просто первые нежности прошли, уступив место животной страсти.       Мадара протолкнул сразу два пальца, в который раз поражаясь тому, как плотно обхватывают его чужие мышцы. Хаширама всегда был узким, как бы часто они не совокуплялись. Как знать, возможно еще одна сопутствующая его невероятной регенерации особенность, Учиха в любом случае был в восторге и даже шутил, что Сенджу напоминает вечного девственника. Забавно, Хаширама почему-то считал, что это очень смешная шутка и всегда над ней смеялся.       Сенджу вновь обернулся к нему. На сей раз Мадара поднял взгляд, ввел по самое основание три плотно сжатых пальца и тут же сократил расстояние между их лицами. Хаширама ловко скользнул языком ему в рот, а Учиха свободной рукой сжал его гладкие волосы, углубляя поцелуй. Он и правда не любил сладкое, но это не имело никакого значения, если речь шла об этом мужчине.       С трудом разорвав поцелуй, Мадара снова заставил хокаге склониться над столом.       — Не отвлекайся, времени мало.       Он успел мимоходом подумать, что стоило купить побольше данго, но эта мысль быстро выветрилась из его головы, едва Хаширама, словно к большой неожиданности даже для самого себя, чувственно простонал, дав понять, что Учихе удалось нащупать простату.       Мадара с нетерпением двинул рукой еще несколько раз, а после второй рукой раздвинул полы своего кимоно. Горячая теснота так и манила, не позволяя думать о чем-то другом. На то, чтобы расправиться с фундоши, ушло больше времени, чем хотелось бы. Возможно, Хаширама куда умнее, раз вообще отказался от нижнего белья.       Словно прочитав на расстоянии эту мысль, Сенджу усмехнулся. Он все еще казался слишком расслабленным для человека, которого растягивал другой мужчина, и это до сих пор сбивало с толку Мадару, который знал его лучше всех в мире и видел всяким.       — Ты долго возишься.       — Заткнись, умник.       Член Учихи был крепким и влажным от возбуждения. Он вытащил пальцы из Хаширамы и провел ими, скользкими от масла, по стволу вверх от основания, не сводя глаз с поблескивающего на свету отверстия.       — Осталось три последних шарика, — зачем-то сообщил Сенджу.       Мадара даже сперва не понял, о чем речь. Он вновь посмотрел на чужой затылок. Хаширама вертел в руках последнюю палочку и с таким интересом разглядывал данго, что оставалось только подивиться такому спокойствию.       — Ты ненормальный, — выдохнул Учиха. — А еще обжора каких поискать.       Он тут же пристроился сзади и толкнулся головкой члена в растянутый вход. Мышцы поддались напору благодаря маслу и хорошей растяжке. Сколько бы раз они не занимались сексом, каждый из этих разов ощущался Мадарой как первый. Давление горячих мышц сводило с ума, равно как и само осознание того, с кем он, кого он трахает, кем он владеет в полной мере. Удивительное ощущение, самое прекрасно в мире. Пожалуй, ничто другое не стало бы приятнее.       — Мадара… — кажется, Хаширама хихикнул. — Да что же ты возишься, шевелись уже.       Учиха усмехнулся.       — Ладно, как скажешь.       Еще одной приятной вещью было то, что Сенджу сам любил принадлежать ему, наслаждался ощущением заполненности и позволял ему все. Так что Мадара мог кусать его, где вздумается, порой царапать и оставлять на его теле синяки — все это проходило уже через несколько минут, так что и переживать не о чем. Можно было оставлять метки снова и снова, можно было пускать в ход свою фантазию, можно было драть Хашираму от всей души — ему это только нравилось.       Учиха резко толкнулся вперед, так что его яйца шлепнулись о влажную промежность Сенджу. Хокаге удовлетворенно выдохнул и, насколько мог понять Мадара, вновь припал к чертовым данго. Вот ведь и правда обжора. Эта странная деталь распалила Учиху еще сильнее. Он вновь двинулся назад, вышел из чужого тела наполовину, а потом толкнулся вперед еще резче, сразу задавая бешеный темп. Все именно так, как и любил Хаширама.       — Да-а… — выдохнул он.       Он все также опирался локтем о столешницу, умудряясь держать в пальцах данго, а второй рукой прижимать к себе полы кимоно. Когда же Мадара впился ногтями в его бока, снова и снова толкаясь в него рванными резкими движениями, Хаширама сперва облизнул сладкий розоватый шарик, а потом медленно впился в него зубами.       Учиха не сразу осознал, что его волосы прилипли к влажному от пота лбу. Сложно было понять, сколько вообще прошло времени. Он сжал Сенджу сильнее, ощутив скорую разрядку, а потом и вовсе зарылся левой ладонью в волосы любовника, на сей раз заставляя его приподняться и прижаться к своей груди спиной. Хаширама легко поддался и вновь чувственно выдохнул — теперь Мадара проходился аккурат по его простате. Учиха сжал зубами местечко в изгибе шеи Сенджу, дернул за волосы сильнее, а потом кончил, вогнав свой член поглубже. Хаширама едва заметно задрожал, реагируя на шквал ощущений, но Мадара тут же нащупал его член, изнывающий без внимания и ласки, скользнул ниже, к подтянувшимся яичкам, а потом выше, обхватил ствол пальцами и заскользил по нему быстро-быстро, дабы довести до пика.       Хаширама практически всегда кончал позже него, Мадара к этому давно привык. Хокаге гортанно простонал, еще мгновение, и на столешницу попала жемчужная струйка спермы, зацепив забытый шарик данго, который Сенжду обронил в самом начале. Мадара уставился на этот самый шарик. В глазах все еще было немного туманно от оргазма, но он все равно потянулся к этому шарику, все так же прижимая к себе Хашираму второй рукой и не выходя из него, взял его и приблизил к лицу. И правда — на него попала сперма Сенджу.       Учиха даже не думал, что он вообще творит. Прикрыв глаза, он надавил на сладкий шарик зубами, снял его с палочки и тут же принялся жевать. Вкус оказался ожидаемо странным, но не неприятным. Скорее даже напротив.       — Ты же не любишь сладкое, — хриплым тоном заметил Хаширама.       Мадара прикрыл глаза. Ему было слишком хорошо.       — Зато люблю тебя.       И это были самые искренние слова, на которые он только был способен. Хаширама улыбнулся и откинулся затылком на его плечо.       — Спасибо, это было здорово, — он хихикнул. — Приноси данго почаще.       Мадара улыбнулся и принюхался к его волосам. Он вдруг осознал, что именно так пахнет покой и уют.       Они привели себя в порядок до того, как Тобирама открыл дверь. Спокойный как кремень, младший брат хокаге переступил порог и посмотрел на откровенно затраханного Хашираму и откровенно довольного этим Мадару.       — Надеюсь, вы закончили?       Хокаге улыбнулся ему.       — Да, закончили. Вернемся к делам.       У Учихи и самого были дела, к которым стоило уже вернуться, так что он с важным видом поправил пояс на своей талии и медленным шагом двинулся к выходу. Наверное и правда стоит почаще приходить к Сенджу не только с алкоголем, но и данго, кто же знал, что нечто подобное тоже может привести к жаркому сексу.       Хаширама вернулся за стол, дабы вновь окунуться с головой в дела, а Мадара переключил внимание на все такого же спокойного, но явно очень возмущенного Тобираму. Как же сильно хотелось стереть с его лица к черту это спокойствие. Уже достигнув порога, Учиха тихо сказал ему:       — Просто, чтобы ты знал — я тут трахал твоего брата.       Тобирама, однако, даже в лице не изменился.       — Просто, чтобы ты знал — сегодня ночью я буду трахать твоего брата.       Не позволяя Учихе среагировать, он пихнул его за порог и тут же захлопнул перед ним дверь. Мадара сперва завис, смотря на эту самую дверь, а потом фыркнул:       — Сукин ты сын, Тобирама.       Счет, как и прежде, равный.