попади в прорубь пропади тут

Лёгкие заливает жидким огнём от бега. Ноги двигаются на автомате. Тэмин хорошо помнит это ощущение, как на пробежке поздним вечером: чувствуешь себя роботом, запрограммированным двигаться бежать вокруг стадиона. Полчаса, час, полтора, два. На дольше его обычно не хватает, особенно после работы. Даже хаус-биты не помогают сосредоточиться, да и усталость берёт своё. Сейчас всё иначе. Вернуться домой, к горячему душу и тёплому пледу нелёгкая задача, нужно пересечь лес до рассвета и добраться до радиопередатчика на вышке. Морг так и сказал ему, перед тем как выпнуть на улицу: — Найди передатчик главное. И вылезешь целым отсюда, шаришь, да? — рубины в клыках Морга переливаются зловещим красным, совсем как Луна в тот день, месяц назад. Голова до сих пор немного кружится от лесного воздуха. Тэмин провёл в сыром подвале около недели, трудно судить, когда не понимаешь, как меняется время суток. Он считал, что день пройден после того, как ему приносили еду: обычно скудную похлёбку и ломоть хлеба. Один раз принесли кусок жёсткого мяса, ещё раз — тарелку куриных костей с остатками мяса и хрящей. Последнее было позавчера. Кости ему приносил сам Морг. Сидел на корточках около двери и пытался приманить Тэмина к себе поближе. — Ну, давай же, парниша. Ты же можешь быть хорошим мальчиком? Гуд боем, да? Голос у Морга звучал мягко, особенно когда он старался показаться добрым и хорошим. Тэмин не понимал ни тогда, ни сейчас, зачем Морг делает вид, что желает ему добра. Как будто это не он собственноручно ударил Тэмина головой об стену, когда тот попытался сбежать. Тэмин тогда разбил лоб и рассёк бровь, Морг слизывал кровь с его лица и довольно улыбался, когда рубины в его зубах тревожили свежие раны и ссадины. Тэмин почти не помнит свои ощущения в тот момент. Голова страшно гудела, тошнота подкатывала к горлу, а мысли уносились в март предыдущего года и его стажировку в Москве. От той реки всё время веяло холодом, он прятал озябшие руки в карманы и грел их картонными стаканчиками с кофе. Его руководитель всегда хмурил густые брови и имя у него было ужасно сложное: то ли Ярослав Николаевич, то ли Вольдемар Иосифович — сейчас уже не вспомнить. Зато Тэмин хорошо запомнил Рому: как он всё время ворчал, что Тэмин ходит без перчаток, как блестели его тёмные глаза, когда он что-то рассказывал. Как учил пользоваться офисной кофемашиной и как кололась его щетина во время поцелуев. Всё это было спонтанным, как эта стажировка, как решение Тэмина учить русский на первом курсе университета. Прошлогодний Тэмин любил удивлять окружающих, особенно когда они ему нравились. Поэтому перед отъездом обратно в Сеул пообещал Роме, что обязательно вернётся. Рома фыркнул, выпустил дым ему в лицо и сказал: — Ты неделю назад обещал забрать меня в Корею. Всё отменяется? Внимательность Ромы всегда проявлялась внезапно и не вовремя. Но Тэмину это нравилось, пусть внимательность часто казалась неправильной и неуместной. — Одно другому не мешает, — с улыбкой ответил он, забирая сигарету из чужих рук. Перчатки ему купить так и не случилось, хватало карманов, кофе и коротких перебежек между офисом, метро и съёмной квартирой. Ворчание Ромы и неуместная внимательность к сухой коже на руках не прекращались. А потом внезапно наступил май. Жара накрыла Москву душным одеялом, предвестником такого же душного и жаркого лета. Тэмин улетел в Сеул, прихватив номер телефона Ромы, его старую футболку с логотипом Металлики и, внезапно, оставив очередное обещание: — Встретимся осенью. Рома закатил глаза и сказал, что билеты в Сеул и обратно Тэмин оплачивает сам, а потом щёлкнул его по носу и ткнулся губами в чужую скулу. — Если только не в полнолуние. Тэмин замирает около поваленной сосны, всматривается вдаль. Лесу конца-края не видно, а он уже устал двигаться. В голове до сих пор звучит вкрадчивый голос Морга: — Я дам тебе фору, прежде чем выпустить пса из конуры. Ты всё-о сможешь успеть, гуд бой. Время форы он не обозначил, только снова сверкнул своими рубиновыми клаками, а потом залпом выпил бокал с вязким густым вином. Его улыбка после вина ещё долго будет преследовать Тэмина в кошмарах. Если он выживет, конечно. Осенью Рома всё-таки приехал в Сеул, сразу после Чусока. Выглядел он очень злым и вымотанным, даже сильнее, чем обычно. Тэмин предпочёл не обращать на это внимания: водил его по любимым уличным забегаловкам, вытаскивал на пробежку поздним вечером и заставлял смешивать пиво и соджу. Рома говорил, что Корея сложная, язык звучит непривычно и громко, а от запаха кимчи ему становится дурно. Тэмин смеялся и говорил, что они могу переехать куда захотят, после того, как он покончит с университетом. Рома грустно усмехался и говорил: — Всё-то ты уже распланировал. Тэмину нравилось, что от волос Ромы пахло его шампунем, нравилось, что Рома всё время сжигал яичницу на плите в его кухне, и неуместная внимательность ему тоже нравилась (тебе нормально, что соседка заглядывает тебя проверять каждый вечер?). — Она всё равно ничего не понимает, — Тэмин пожимал плечами, выключая свет под потолком комнаты. Осень в Сеуле вышла ласковой и тёплой, самой тёплой на памяти Тэмина. Они даже не пользовались тёплыми одеялами и ходили по квартире без носок и тапок. Во рту сухо. Тэмин всё надеется наткнуться на какой-нибудь грязный ручеёк или хотя бы лужицу. Без воды тяжело, а зима как на зло кончилась ещё два месяца назад. Можно было бы пожевать снег или просто замёрзнуть насмерть, утонув в сугробах. Вымотанный, Тэмин усаживается на землю рядом с поваленным деревом. Задирает голову вверх: ветви деревьев так сильно сплетены, что неба почти не видно. Может быть, рассвет уже настал? Может быть, он уже не успел? Он устало роняет лицо в ладони. Мышцы ноют, голова начинает кружиться сильнее. Тэмину хочется улечься прямо здесь, посреди леса, и уснуть на миллиард лет, а проснуться уже в другом мире: в тёплой постели в каком-нибудь Дублине, в уютной квартире. Почувствовать, что Рома снова сжёг яичницу, а их пёс Марципан цокает когтями по полу. Тэмин сжимает руки в кулаки, со всей силой зажмуривается, до блестящих звёздочек перед глазами, и тихо шепчет: — Пожалуйста. Я хочу, чтобы он оказался здесь. Он оборачивается на хруст ветки. Дышать опасается, испуганно вглядывается в тени между деревьями позади него. Лес молчит. Тэмин еле слышно вздыхает и отворачивается обратно, вновь роняя голову в раскрытые ладони. Шорохи уже мерещатся. Бессмыслица. Собака не может хрустнуть только одной веткой. Он бы услышал, если бы к нему кто-то бежал. Он устало поднимает голову, собираясь вновь продолжить путь. Собак ещё не слышно, может у него всё-таки есть немного времени, хотя бы добраться до границы леса. А там уже и до той вышки недалеко. Морг говорил, что он не обманщик и всегда даёт шансы на спасение. У кого-то даже получалось. Врал ли он? Тэмин сталкивается взглядом с дикими жёлтыми глазами. Зверь перед ним не похож на собаку, разве что чем-то отдалённо: вытянутой мордой, шерстью, совсем немного — запахом. Больше напоминает смесь волка и горгульи. Высокий. У него уродливые лысеющие уши, чёрные острые когти на лапах. От смрада из его пасти подкатывает тошнота. У Тэмина дрожат губы от страха, дрожат колени. Он пытается сделать шаг назад, но валится на спину: проклятые торчащие корни деревьев. Крик вырывается у него изо рта против воли. На секунду он зажмуривается. Штанина и задница оказываются мокрыми, хотя он точно помнит, что никаких луж вокруг не было. Тэмин открывает глаза. Лес отзывается молчанием и пустотой. Зверя как не бывало. Тэмин вертит головой вокруг, пытается подняться на ноги. Руки скользят по влажной земле, сосновые иголки впиваются в ладони. — Кто здесь?! — кричит Тэмин в пустоту. Хруст ветки. Могучая лапа вновь придавливает его к земле, сжимает за горло. Тэмин безуспешно пытается сделать вдох, открывает и закрывает рот. Он хватает лапу своими руками, старается отпихнуть её от себя. Морда с дикими жёлтыми глазами оказывается у самого его лица. Слюна капает ему на лицо. В следующее мгновение его бок пронзает острая боль. Лапа пропадает с его горла. От вдоха Тэмину становится хуже, в глазах темнеет, а голова кружится. Вокруг воняет тухлятиной, потом и мочой. Зверь рвёт когтями его бёдра, его живот. Не остаётся сил даже простонать от боли. Последнее, что Тэмин осознаёт перед смертью, это то, что он обмочился. Какой позор. Зверь разрывает его живот, перекусывает кишечник, отбрасывает в сторону печень. Зверь грызёт его грудную клетку, кости хрустят громко, слышно, наверное, даже у самого дома Морга. Зверь съедает его сердце, перегрызает горло и отрывает голову от тела. Морда зверя залита кровью, во рту торчат ошмётки чужой плоти. Зверь берёт голову Тэмина за волосы и спешно возвращается обратно в конуру, к дому Морга. Тот встречает зверя у ворот, лениво смотрит в циферблат часов на руке. Прошло полчаса, как он выпустил пса из конуры. Морг хмыкает, когда к его ногам падает чужая голова. — Хороший мальчик, — Морг усмехается. — На сегодня всё. А это можешь оставить себе. Поплачешь, когда вернёшься. Морг пинает голову Тэмина обратно к ногам зверя. За пределами леса брезжит рассвет. Глаза зверя снова темнеют, а волчья шкура ошмётками слезает с костей.