*
Все мы любим жаловаться на жизнь, Гонхак не исключение. Кое-как закончив колледж, он мотается по подработкам, не в силах удержаться на одном месте. Нигде не нравится, ничто по-настоящему не интересует, вот и не старается. Можно искать оправдания: то мотивации нет, то коллектив не очень, то начальство, но Гонхаку, будем честны, просто всё равно, что с ним будет дальше. В отношениях также не ладится, но, опять же, Ким и тут не прикладывает много усилий. Девушки иногда тянутся, что отрицать, Гонхак привлекательный, но он сам их отталкивает своим холодом. Родители звонят иногда, но всё кончается перепалкой, в которой Гонхак уверен, что никто не имеет правда указывать ему, как жить, а родители, что сыну давно пора взять себя в руки, найти нормальную работу и думать о женитьбе. Двадцать восемь лет, как никак. Иногда Ким лежит на диване и смотрит в потолок. Зачем он живёт? Можно обращаться к философии, искать ответы у Платона и Аристотеля, но это всё такое эфемерное и пустое для Гонхака, что он даже не берётся. Психологи твердят, что нужно ставить цели, каждый день становиться лучше себя вчерашнего, но никто не говорит главного. Для чего? Гонхак всю школу гнался за хорошими оценками, в начале колледжа тоже. А потом остановился. В школе он работал, чтобы поступить в колледж, в колледже — чтобы перейти в универ, а дальше? Родители говорят, что дальше семья, но Гонхака как-то не интересует. Чтобы было, кому в старости подать воды? Он даже не уверен, что дети, став взрослыми, будут его навещать. Зачем эта бесконечная лестница, по которой люди так стремятся пройти до конца, не зная, что их ждёт дальше? Гонхак застрял где-то в середине. У него есть друзья. Немного, конечно, но есть. Они общаются не так часто, в чём больше виноват Гонхак, тяжело идущий на контакт. Но кажется, скоро он растеряет и их, бесконечно жалуясь на бесцельность своего существования. На улице раздражающе солнечно; слепит глаза, а спина потеет, заставляя футболку неприятно липнуть к коже. — Я, честно, не понимаю, чего она хочет. Я сдал ей все работы, а она отказывается ставить автомат. Говорит, на парах нужно было появляться. А я эту психологию не понимаю, хоть убей. Гонхак слушает голос Сон Дончжу из трубки, и пару раз «угукает». Он не особо проникается разговором, пересекая дорогу на зелёный свет. Ким не знает, как помочь. Когда он проходил через это, не понимал, почему все трясутся перед кабинетом учителя, когда нужно всего лишь посещать пары и учить конспекты. Гонхак усмехается. Забавно, если Дончжу, не понимающий ничего, добьётся большего, чем он сам. — Ладно, — вздыхает Сон, — у тебя самого как дела? — Я?.. Меня, кажется, уволят скоро… — Оу, почему? Гонхак, попробовавший себя кассиром фастфуда, за два месяца работы несколько раз сделал неправильный заказ, уронил подносы на пол и вывел из строя кофемашину. Последнюю, к его счастью, быстро починили. — Да так, ерунда. Действительно, ерунда. Пора искать новую работу. Гонхака посещают мысли, что нужно работать лучше, все дела. Он понимает, что в своих проблемах виноват сам, но сделать с собой ничего не может. Нужна сила воли, чтобы меняться в лучшую сторону. Гонхак запинается и едва не падает, выставив перед собой руку. Обо что можно запнуться на тротуаре? Обернувшись, Ким замечает стоящего на коленях парня, шарящего руками по бордюру. Странно, что он его не заметил. — Я перезвоню, — Гонхак сбрасывает звонок и обращается к странному незнакомцу в солнечных очках и полностью чёрной одежде, несмотря на жару. — Хей, парень, ты что тут делаешь? Незнакомец вздрагивает, поворачивая к нему голову. На его губах расцветает виноватая улыбка, и он, опираясь руками на скамью, поднимается с тротуара. — Эм… у меня случилась небольшая неприятность. Я тут встретил компанию подростков, они решили со мной поиграть и выкинули в кусты одну нужную мне вещь. Не мог бы ты её достать? — А сам что? Слепой что ли? — А если да? Гонхака передёргивает, когда незнакомец опускает на кончик носа очки. Глаза серо-синие и пустые, не выражающие ничего. Глаза, не умеющие ни смеяться, ни сочувствовать, ни сожалеть. Ким сбрасывает с себя оцепенение, его затапливает стыдом. — Извини… так что тебе достать нужно? — Трость. Они бросили в кусты мою тросточку. Гонхак кивает, показывает жестом «сейчас всё будет» (потом он, правда, не понимает, зачем это сделал) и лезет в аккуратно стриженные кусты на газоне, высматривая трость. Прохожие непонимающе смотрят, кто-то даже делает замечание, что он испортит кустарники, но не всё ли равно? Гонхак находит белую тонкую трость в кустах, которая оказывается на удивление лёгкой, и возвращает владельцу. Тот благодарит и несколько раз кланяется. — Ты не знаешь, куда они пошли? Что это вообще были за подростки? — О, нет, ты чего, — незнакомец неловко хватает Гонхака за предплечье. — Не знаю я их. Даже если они далеко не ушли, не нужно с ними разбираться. Гонхак не понимает, как можно грубо относиться к таким людям? Ещё больше не понимает, как можно такое хамское отношение терпеть. Это даже не мелкое хулиганство. Ким считает себя сухим человеком, но даже у него хватает уважения и совести. — Куда ты идёшь? — Домой. Ты не переживай, я просто вышел подышать свежим воздухом. Я живу недалеко и неплохо знаю район, дойду. — Нет, давай лучше провожу. Мне не сложно. Кстати, как тебя зовут? Незнакомец улыбается. Так Гонхак познакомился с Сохо. Почему он вообще захотел помочь ему и проводить? Никому не известно. Ким впервые почувствовал тогда это… что-то совершенно незнакомое. Нет, не жалость. Интерес. Сохо необычный, живой — в полном понимании этого слова. Проводив Сохо до дома, Гонхак уходит к себе и много думает о неожиданном новом знакомом, но как не посмотри, Ким его не понимает. Пока они шли, Сохо много улыбался и говорил, активно жестикулируя одной рукой (вторая была занята тростью). Почему он не выглядит обиженным миром и обделённым, хотя, если подумать, таковым и является? Является ли его жизнерадостность показушной? Гонхак цепляется за эту мысль. Вполне возможно, что улыбка — это просто маска. Слабые любят казаться сильнее, чем они есть. Может, Сохо на самом деле боится окружающего мира и прячет свой страх за улыбкой? Интерес вновь приводит Гонхака на порог чужой квартиры. Сохо ему совершенно чужой человек, но так манит, его хочется понять. Гонхаку впервые в жизни настолько не всё равно. А дома ли Сохо? Гонхак даже номера не спросил, уже сомневаясь, что у него есть телефон. Глупо заявляться без приглашения, но по ту сторону двери слышатся шаги, отступать бессмысленно. — Кто там? Гонхак представляется, ему открывают дверь. — Ого, ты? Я не думал, что мы когда-нибудь ещё увидимся. Сохо рад встрече, даже больше: он сияет. Это добавляет Гонхаку уверенности перешагнуть порог чужой квартиры. Ли не спрашивает, зачем он пришёл, хочет ли чего-то, а просто приглашает в кухню попить чай. И на том ему спасибо, ведь спроси он это, Гонхак бы не ответил. Он даже не принес ничего с собой, чтобы придумать отговорку. Дома Сохо передвигается без трости и очков, отчего жутко встречаться с ним взглядом. Гонхак свой всегда отводит. Ли легко ходит туда-сюда, выставив перед собой руку и иногда касаясь стены, особенно на поворотах. Это даже немного забавно. Сохо ставит чайник, на столе появляется печенье, а ещё Ли без остановки улыбается. Не той виноватой и неловкой улыбкой, что Гонхак увидел на улице, а той счастливой, которую трудно сдержать. «Он одинок» — проносится в голове Кима. — А ты, ну… совсем не видишь? Однажды бестактность Гонхака доведёт его до проблем, но Сохо не обижается, садится напротив и охотно рассказывает. — Почти. Я вижу яркий свет, могу видеть силуэты, но так, пятнами. Поначалу я пытался ориентироваться по ним, но потом понял, что это гиблое дело, и перестал полагаться на зрение. Теперь мои верные друзья: слух, нюх и осязание. Ты не стесняйся, спрашивай. Чайник закипает, Сохо поднимается с места, по неосторожности обжигаясь о горячее и сжимая пальцами мочку уха. Гонхак с удовольствием бы помог, только не знает, где что находится. Он всего лишь гость, даже не друг и не знакомый. — А ты… всегда был слепым? — Нет, — пожимает плечами Сохо. — Я начал слепнуть в семь лет, сильная болезнь дала по глазам. Ну, собственно, сейчас у меня тяжёлая степень. — Но значит, если это не врождённое, то можно вылечить? — Вылечить можно много чего, были бы деньги. Гонхак не может не согласиться. Чай обжигает горло, печенье не лезет, а Сохо выглядит слишком беззаботно. Смирение ли это? Через что прошёл Ли, когда его зрение начало падать? Как быстро он принял тот факт, что не сможет видеть? — А у тебя есть телефон? Или другое средство связи? — Да, у меня есть телефон. Я могу тебе дать свой номер, но позвонить сам, увы, не смогу. Только ответить. Сохо уходит в соседнюю комнату и возвращается с обычным кнопочным телефоном, диктуя свой номер. Гонхак сохраняет его и набирает для проверки. Сотовый в руках Ли звонит и вибрирует, а его владелец нащупывает кнопку сброса. — Ну вот, теперь на связи.*
Их встречи перестали быть редкостью. Гонхак привязался, продолжая оправдывать себя чистым интересом, когда в очередной раз стучит в дверь уже знакомой квартиры. Сохо ему всегда рад. Улыбка Ли не фальшивая. Человек не смог бы давить её из себя столько времени. Это заинтересовывает ещё больше, как Сохо не сломался? — Тебе бывает грустно? — они развалились на диване в гостинной, выдерживая должную молчаливую паузу, которая почему-то не была давящей. Рядом с Сохо комфортно даже молчать. — Конечно, — отвечает Ли. — Часто? — Не поверишь, насколько. — И ты хотел бы что-то изменить? Быть как все? — А я разве какой-то неправильный? Я считаю себя обычным человеком и хочу, чтобы ко мне так относились. Знаешь, что мне в тебе нравится? — Что? — Ты не жалеешь меня. Гонхак усмехается. Так вот он какой, Ли Сохо? Часто грустит, наверняка плачет, но не считает себя неполноценным. Интересно. Сохо протягивает руку, накрывая ладонью чужую щёку, Гонхак не двигается, завороженно смотря глаза в глаза, пока Ли изучает кончиками пальцев черты его лица. Прикрывает глаза, позволяя провести по веку, спуститься по носу, и размыкает губы, стоит Сохо с нажимом провести по нижней. Для кого-то это может быть неприемлемым, хамским вторжением в личное пространство, но Гонхак не против. — Ты наверняка красивый. — Как ты это понял? Сохо убирает руку на своё колено. — У тебя аккуратный ровный нос и небольшие, но пухлые губы. Я думаю, это выглядит красиво. — И многих ты так сканируешь? Сохо таинственно улыбается. — Ты третий, кто позволил мне это. Третий?***
— Ты сильно изменился. — Дончжу улыбается и перебирает кнопки на джойстике, отправляя персонажа Гонхака в нокаут. Ким показательно цокает и откидывается на диван. — С чего ты взял? — Ты изменился, — будто про себя повторяет Сон. — Ты с кем-то познакомился? И даже мне не рассказал? — Даже если я изменился, почему я обязательно должен с кем-то познакомиться? Дончжу притягивает глубокую чашку с чипсами, нагребая горсть и запихивая себе в рот. Гонхак тоже берёт одну. Однажды он угробит свой желудок. — Ты был слишком уверен в бесполезности существования, — говорить с набитым ртом ужасная привычка, Дончжу делает паузу, чтобы запить сухие чипсы. — Но ты изменился в лучшую сторону. Работу нашёл, на звонки стал отвечать в два раза чаще, даже пыль на той тумбе протираешь, — Дончжу указывает пальцем на старенькую тумбу в углу комнаты. — Либо к тебе приезжала мать и промыла тебе мозги, что вряд ли, либо ты влюбился. Гонхак давится колой. — Я? Влюбился? Да не в жизни. Любовь — пустая трата времени. Дончжу хмыкает и берёт со спинки дивана вибрирующий телефон, читая сообщение. Гонхак краем глаза уловил название контакта «мама». Кажется, кто-то влип. — Мне нужно идти, — ожидаемо отвечает младший, подрываясь с места и вылетая в коридор. Гонхак успевает поймать чашу с чипсами прежде, чем она упадёт на пол. Ким выходит в коридор. Младший так торопится, что правильно завязывает шнурки только со второго раза. — Что? Мама узнала о твоих проблемах на учёбе? — Нет, просто бабушка приехала, я её год не видел, — Дончжу подхватывает смартфон с тумбы и запихивает в задний карман джинсов. — И кстати, у меня нет проблем с учёбой. А психологию я закрыл в прошлом семестре. Сон улыбается и, попрощавшись с другом, уносится вниз по ступеням. Гонхак знает, что единственный, с кем из семьи Дончжу по-настоящему близок, это его бабушка, так что не удивительно, что он убежал. Гонхак опирается на тумбу, разглядывая своё отражение в зеркале. Если сравнивать себя с прошлогодней версией, то он действительно выглядит лучше: синяки под глазами уменьшились, волосы аккуратно стрижены и расчёсаны. В прошлом месяце он правда нашёл работу, только теперь старается удержать своё место. Почти полгода прошло с его встречи с Сохо. Гонхак не может в него влюбиться. Нужно быть внимательнее к Дончжу, Гонхаку стыдно, что он забыл о его успеваемости, хотя тот рассказывал. Может, не такой уж он хороший друг?*
— Третий… а кто были предыдущие два? — Очень дорогие мне люди. Сохо поджимает губы, отчего черты лица его искривляются. Он ведь… не собирается плакать? Стоит ли тогда Гонхаку его успокоить? Хах, Ли не проронил ни одной слезинки, а Ким уже растерялся. — Первый человек — моя младшая сестра. Она родилась через два года после того, как я ослеп. У неё такой же нос, как у меня, — Сохо задумчиво проводит пальцем от переносицы к кончику носа. — А второй… это человек, которого я когда-то любил. Я помню, что у него был крупный нос, совсем не похожи. Любил? Сердце Гонхака делает громкий ту-дум. Разговоры о любви никогда не делали его сентиментальным, но всё, что касается Сохо, заставляет проникнуться. Ли Сохо самый живой и чувствительный человек из всех, кого он встречал.*
С их знакомства прошло два года. Самые красочные и яркие два года в жизни Гонхака. Безразличие ко всему уходит. Он не может объяснить, зачем живёт, но так хочется жить. Спустя два года Гонхак впервые стоит на чужом пороге, но ему не открывают. Страх беспричинный, ведь Сохо мог просто выйти погулять, Ким не предупреждал о визите, впрочем, как обычно. Так, спокойно, можно позвонить. Гонхак созванивался с Сохо не более десяти раз, предпочитая встречи вживую, но сейчас это необходимо. Раздаются гудки: уже хорошо, телефон включен. Ли почти всегда держит его на зарядке, боясь упустить момент, когда тот отключится, но Гонхак боится услышать автоответчик. — Да? — без энтузиазма отвечает Сохо, что уже ненормально. — Где ты? — У центральной больницы, а что? — Чёрт, всё нормально? Что ты там делаешь? — Гонхак быстро спускается вниз по ступеням. — Да, но если ты хочешь, можешь придти. Гонхак сбрасывает трубку и запрыгивает в нужный автобус (просто повезло). До больницы ехать минут десять, что там забыл Сохо — одному богу известно. Чувствовал себя, вроде, нормально. Ким находит его неподалёку от главного входа. Ли стоял к нему лицом, — Ким отвык видеть его в очках — а вот его собеседник спиной. Единственное, что о нём может сказать Гонхак, скорее всего, он работает в этой больнице, ведь на нём белый халат. Вмешиваться не вежливо, но Ким подходит к ним, покашливая в кулак. — Здравствуйте, — незнакомец на автомате поворачивается, одаривая взглядом с ног до головы. — Вы что-то хотели? — Это Гонхак, — представляет его Сохо, узнающий старшего даже по кашлю. — Аа, знаю-знаю, мне Сохо немножечко рассказал. Врач широко улыбается. Он в целом яркий и заводной, с резкой и активной жестикуляцией, невысокого роста. Но главное, на что обращает внимание Гонхак — его нос. Он достаточно крупный и выделяющийся, но не делающий его черты лица несуразными или некрасивыми. Ким должен быть вежливым и тактичным, но внутри что-то неприятно скребёт. — Вы его врач? — Гонхак кивает на Сохо. — Что? Ой, нет, мы просто знакомы, — Гонхак улавливает непонятное движение губ Сохо. — Но я тут работаю, да. А теперь мне нужно идти, извините. Ё Хванун. Хванун протягивает руку, Гонхак её нехотя пожимает. — Он ушёл? — спрашивает Сохо. Ли выглядит подавленно. — Да. Пойдём домой? Сохо кивает. Уже вечером на стареньком протёртом диване он прижимается к Гонхаку, пропитывая кофту на плече слезами. Должно было пройти, но почему так больно? Они встретились случайно, Ли сдавал обычные анализы в этой больнице. Можно было пройти мимо, Сохо бы не заметил, но… Гонхак в растерянности. Он может выслушать, но совершенно не знает, как правильно поддержать. — Тише… — Гонхак зарывается пальцами в мягкие волосы, поглаживая и оттягивая пряди. Помогает, Сохо успокаивается, лишь изредка вздрагивая в чужих руках. Лицо поднять стыдно, он никогда не терял самообладание перед кем-то. — Почему со мной всегда так… Гонхак сглатывает. Он хотел узнать Сохо, понять его, но случайно сломал все преграды, попал в самую потаенную часть души — страхи и переживания. Он не может уйти отсюда, даже не попытавшись залечить старые раны. Гонхак не совсем уверен в том, что происходит между ними. Они очень близки, но можно ли назвать эту близость чем-то большим, чем дружба? Сохо отрывает лицо от плеча. Кажется, любимый цвет Гонхака — серо-голубой. Цвет глаз Сохо. Дальше всё происходит на автопилоте. Гонхак, не убирая ладонь с затылка, подаётся вперёд, накрывая чужие губы своими. Он не думает, можно ли ему делать это, что чувствует к нему Сохо. Это даже эгоистично в какой-то степени. Готов ли Сохо открыться ему при наличии старой незакрывшейся раны? Залечит ли её Гонхак или нанесёт новую, поверх, сделав ещё глубже? Сохо отвечает, растерянно мажет губами в ответ. Если его чувства из-за отсутствия зрения заострились, пусть прочувствует всё, до конца. Гонхак целует глубоко, но неторопливо, чувственно. Не важно, сколько времени проходит — потратить его друг на друга не жалко. — Только не говори, что ты сделал это из жалости, иначе я никогда тебя больше не пущу к себе, — Сохо отрывается от старшего, хотя, будем честны, он с удовольствием бы продолжал. — Ты ведь знаешь, я тебя не жалею. Сохо пускает Гонхака не только домой, но и в сердце.*
Гонхак торопится, проверяя время на наручных часах. Он в костюме и даже с цветами, но, увы, не на свидание. Церемония только началась, он должен успеть. На территорию университета Гонхак входит без труда. На выпускной устроили день открытых дверей, но найти нужную группу становится целой проблемой. Гонхака находят раньше. — Ты реально пришёл? — Дончжу в школьной форме подходит сзади. Младший взвинчен, но это не удивительно. Сон принимает букет, который собирается подарить преподавателю (и забыл купить), и проводит Гонхака в актовый зал. На церемонии вручения дипломов не происходит чего-то особенного. Студенты слушают речь, большинство пришли сюда просто забрать диплом и уйти домой, Дончжу мало чем от них отличается, но поднимаясь на сцену, ищет взглядом знакомое лицо в зале, и когда находит, улыбается. Его родители не смогли придти, бабушка — тем более. На самом деле у Гонхака тоже были дела, но Дончжу не узнает о них. Церемония вручения не настолько важна, но сам факт присутствия кого-то близкого греет душу. Может, Гонхак не настолько отстойный друг?*
— Хаки, — тянет Сохо, обнимая парня со спины. Гонхак наклонялся, чтобы обуться, но замирает с ложкой для обуви в руках. — Ты чего? — Люблю тебя. Может, останешься? Ложка с громким звуком падает на пол. Раньше такие слова Гонхак слышал только со стороны, несколько раз от матери. Но оказывается, когда всё вот так, искренне и со смыслом, сердце начинается биться чаще. Гонхак улыбается, на самом деле у него давно готов ответ. — И я тебя.*
Стоять у парадной лестницы в больницу волнительно настолько, что на висках выступает испарина. Можно было бы объяснить всё жарой, но на улице осень. Гонхак встряхивает пальто и проверяет время, после чего поднимается внутрь. Три года вместе с Сохо. Может, не настолько много, но этого было достаточно, чтобы понять: Сохо — самый удивительный человек из всех, что встречал Гонхак. Не верится, что их встреча была случайной. Гонхак не верил в судьбу, но столько в его жизни поменялось, что не понятно, во что можно верить, а во что — нет. Гонхак поверил в любовь и дружбу. Возможно, когда-то это сделает ему больно, но сейчас он счастлив тому, что имеет. А живёт он именно сейчас, не в прошлом и не в будущем, так почему это должно волновать его? Последние три года Гонхак имеет стабильную работу, даже идет на повышение. Да, жизнь одна, и она когда-нибудь закончится. Можно сидеть в тёмном углу и дрожать, ожидая того самого момента конца, но если его нельзя отменить, не лучше ли наполнить свою жизнь самыми яркими красками? Жаль, что Гонхак понял это только после тридцати. Он подходит к палате в тот момент, когда оттуда выходит врач, и замирает. Хванун — последний, с кем Гонхаку хочется видеться, особенно не хочется, чтобы его видел Сохо, но Ким перед ним в таком неоплачиваемом долгу, что не имеет права перечить. Сам бы он в жизни не собрал деньги на операцию. — Он ещё не снял повязку, — начинает Хванун, не поздоровавшись. Ничего нового. — Отдыхает ещё, так что не шумите, пожалуйста. А я пошел, заслужил немножечко поспать. — Да, конечно, и… спасибо. Хванун улыбается, отмахиваясь, и убегает по коридору. Мало чем он похож на уставшего, но, наверное, такими врачи и должны быть. Смотришь на улыбку, и почему-то верится, что этот человек поможет тебе поправиться. Гонхак тихонько входит в палату. Кровать тут одна, на который лежит Сохо с перевязанной верхней частью лица. Волнительно. Сохо заслужил наслаждаться красками мира, который он так сильно и бескорыстно любит, не меньше Гонхака. — Хаки, это ты? Гонхак хмыкает. Это прозвище было придумано Сохо не так давно, но так привязалось. Ли узнает его по шагам, чувствует, как под чужим весом прогибается скрипучий матрац. Гонхак оставляет короткий поцелуй на губах Сохо. — Видишь, это я. — Ты совсем? А если увидят. — А мы тут одни. Сохо верит, но на всякий случай прислушивается. Полная тишина. Гонхак тянет к нему руки, но замирает возле лица. — Можно? Сохо несмело кивает. Трясущимися руками Гонхак разматывает повязку, откладывает в сторону. Ли приоткрывает глаза, но тут же промаргивается, прикрывая их ладонями от непривычного света. Гонхак задёргивает полупрозрачные шторы, приглушая солнечный свет. Карие глаза идут Сохо не меньше серо-голубых, и даже так он очень красивый. Ли застывает, уставившись на Гонхака, привычно гладит кончиками пальцев по лицу, убеждаясь, что перед ним он. Странно, хотя он и не сомневался. — Я же говорил, что ты красивый. Гонхак улыбается. — Красивым меня сделала любовь.