Мандарины и печенье

Вечно одинокий и грустный, без абсолютного желания жить на этой земле и среди этих людей. Осознание своей никчемности поедает изнутри каждый день, заставляя задумываться, а нужно ли ему все это? А нужен ли он вообще? Он до сих пор не понимал, зачем пытается сделать хоть что-то, если смысла в этом столько же, сколько в его жизни. Остается только верить, что когда-нибудь, по счастливой случайности ему на пути встретится судьбоносный человек, принеся в его жизнь хоть горстку чего-то хорошего. Тот, кто заставит поверить в то, что он кому-то нужен. Его растил дядя, что пытался дать все, являясь единственным родственником. Сначала мужчина думал о том, что его буквально прокляли на оставшиеся годы, и что возможно проще было бы отказаться от ребенка, когда поступило предложение об усыновлении. Но после пары лет проживания ребенка в его доме, с ужасом вспоминал собственные мысли, и неохотно думал о том, что было бы с ним тогда. Родители мальчика погибли при пожаре на собственных рабочих местах. Тогда их никто не смог спасти. А вот если бы пожарные прибыли чуть раньше. Если бы в здании было хоть что-то, что могло помочь им в той ситуации, то сейчас мальчик жил бы в счастливой семье, и не думал о том, как бы поскорее отправиться к родителям. А его дядя не видел бы этих слез, с горечью в душе вспоминая тот вечер, когда ему сообщили о смерти брата и его жены. Осознание, что он, возможно, какой-то не такой пришли в 5 лет, когда сидя на лавочке у детской площадки мамочки обсуждали то, как он одет, и что вместо того, чтобы поиграть с детьми сидит и читает книжку. Ода тогда тоже заметил, что те дамочки странно косились на них. Он знал, что мальчик все слышит, и что ему не все равно. Он был умен, и если в большинстве случаях ребенок в его возрасте не понял бы, то он понимает все без исключения. В тот же вечер мальчик задал вопрос: -Ода, что со мной не так? Голос эхом раздался в голове мужчины, заставляя на минуту задуматься. Никто бы не подумал, что у ребенка в голове может быть такое, тем более в его возрасте. Сакуноске никогда бы не хотел, чтобы его любимый племянник задавал подобные вопросы и думал, что он другой. -Милый, все с тобой так. Ты не должен обращать внимание на мнение других людей. Как долго бы он не пытался убедить в этом мальчика, тот все равно задумывался о том, что думают другие. Постепенно вместе с этим убивая свою самооценку и погружаясь в себя. Все дело было в том, что он никогда не выглядел как «стандартный» парень или мальчик. В его одежде присутствовали теплые и нежные цвета, чаще пастельные или просто очень тусклые. Он любил украшения, часто носил милые заколки, убирая часть волос с лица. Обычно это был Romantic, Sweet Lolita и по большей части soft стиль. Нет, он не носил платья и юбки, но не раз примерял их на себя, отмечая, что это жутко неудобно. Зато дополняющие образ кружева или красивые аксессуары ему очень нравились. А еще что-то теплое или пушистое, когда на улице уже становится прохладно. Черных вещей в гардеробе почти не было, а если и были то только для того, чтобы сочетать их с другими более интересными цветами. Целые коробочки с заколками, браслетами и прочими вещами стояли в шкафу на отдельной полке. Ода часто разделял с ним интерес смотреть или выбирать что-то такое, и иногда даже дарил ему эти вещички. Ему не нравилось то, что все, почему то думают, что парни обязаны носить только что-то одинаковое, «мужественное» по их мнению. Только вот мальчик никогда не понимал, почему обычная одежда вообще должна относиться к какому-то определенному полу, не давая разнообразия. Ода безумно любил его, да и мальчик никогда не доставлял ему проблем. Он всегда был очень спокойным. Тихонько закрывался в комнате, пока дядя работал или был занят, читал книги или рисовал что-то, занимая себя любыми доступными ему делами. Мешать смысла нет, ведь Сакуноске и так много времени проводит с ним, да и мозгов ему хватало. Из-за своей аккуратности мальчика можно было оставить дома одного. Он точно не прольет на себя кипяток, не порежется, пока будет резать любимые яблоки, а уж тем более не вывалится в открытое из-за жары окно. Ода уверен в нем, доверяет как никому другому и знает, что это взаимно. Вежливость, привитая с самого детства, никогда не давала высказать взрослым чего-то лишнего. Да, он был не скромный, мог ответить сверстникам, но никак не кому-то старше. Общение у него было на уровне стены в его же комнате или мягкой игрушки на кровати, в виде обычного плюшевого зайца. Друзей по этому и не было. Он мог ответить, но лучше вообще воздержится от разговора продолжая ковыряться в мыслях, чем поддержит его. Но было и то, что он любил больше, чем ковыряния в мыслях, книги, музыку или рисование. Объятия. Это то, ради чего он готов заплатить всем, что у него есть. Особенно, когда они были спонтанные. Чаще всего конечно с его стороны. Например, вот Ода готовит им ужин, стоя у столешницы и нарезая какие-то овощи, в которых мальчик не разбирался. А он подходит сзади и аккуратно, до мурашек, обхватывает его талию своими руками. Несмотря на возраст, мальчик был высоким, поэтому легко дотягивался до дяди. А мужчина всегда улыбался этому и еще долго вспоминал. Ему было очень приятно, что его так ценят. Потому что, зная племянника, просто так бы он этого не сделал. Им обоим нужно было что-то теплое и родное, как объятия или вечерний просмотр фильмов под пледом, после которых мальчик засыпал на коленях или плече дяди. А тот потом относил его в кровать. Одасаку иногда боялся, что ему будет очень трудно в будущем, особенно с таким то характером, но и пытаться исправить не хотел. Ведь так он мог и вовсе потерять доверие ребенка, полностью перекрыв чертой их отношения. Ведь кто как не он столько лет твердил, что племянник нормальный, а тут вдруг заявляется и говорит, что видите ли, он должен измениться. Так он этого и не сделал, но со временем понял, что это даже хорошо. Иногда казалось, будто Ода боялся даже больше, чем сам мальчик. Тот жил сегодняшним днем и никогда не думал, что будет дальше, потому что не видел в этом смысла. Все равно судьба повернется так, как она хочет и ваши «хочу сделать завтра» «напишу позже» «через неделю нужно съездить к родителям» совершенно ничего не исправят. Если уж делать, то сейчас, а не ждать пока «ты будешь к этому готов». Смысл думать о том, что будет завтра, если все может поменяться. Завтра может быть все что угодно и это с вероятностью в сто процентов повлияет ни только на твои планы, но и на твою жизнь. Планы — бесполезная для него вещь. А вот настоящие проблемы начались, когда мальчик пошел в школу. Нет, он хорошо учился, и дело совсем не в его успеваемости или поведении. Учителя его любили и гордились, ведь тот в начальной школе знал гораздо больше, чем остальные его ровесники. Дело было в его одноклассниках. Знаете, как бывает, если хорошо учишься и являешься любимчиком учителей, то ты автоматически становишься изгоем в своем классе. К сожалению, некоторые дети и большинство подростков не обладают, чувством сожаления, и будут долбить кого-то до потери сознания, параллельно усмехаясь над его беспомощностью. А потому что ты сам виноват в том, что много знаешь и не можешь постоять за себя или ответить. Вот таким он и являлся. Сколько не отбиваясь от них, сколько не кричи, тебе заткнут рот и хорошенько вдарят по лицу, чтобы меньше орал и не мешал развлекаться. Сначала это были обычные шутки и издевательства, которые многие пережили, а потом они стали запирать его в туалете, и компаниями из человек шести загоняли мальчика в угол, параллельно в того летели разные вещи. Один раз во время таких «игр» как их назвали учителя, они разбили окно. В силу возраста сильно они его покалечить не могли или просто не хотели, что конечно вряд ли, так что все сводилось к «Неудачной попытки подняться по лестнице» и тому подомному. А вот синяки еще долго не сходили с бедного тела ребенка. Ода после подобного всегда предлагал остаться дома и посидеть пару дней, но мальчик отмахивался, говоря, что ничего страшного переживет. Ребенок действительно не видел ничего плохого в том, что кто-то не разделяет его интересов, но был недоволен тем, что люди настолько глупы, что для них единственный выход в таких ситуациях — это нападение. Он всегда мыслил немного иначе, для него даже обычные детские игры были пустой тратой времени. Ведь это время можно потратить на что-то более интересное и полезное. Наверное, то время, что некоторые родители тратят на игру с ребенком, можно было бы потратить на воспитание, чтобы из них не вырастали такие озлобленные люди, что готовы убить того, кто хоть немного на них не похож. Он уже привык слышать вместо имени что-то вроде «Эй, девчонка!». Привык чувствовать боль от прикосновений, потому что старые ссадины или синяки до сих пор не зажили, а новые уже появились. Даже привык к тому, что каждый раз заходя в класс и подходя к своей парте, ему приходится подбирать вещи и учебники с пола. А оттирание досок и парты от глупых рисунков и оскорблений стало ежедневной рутиной. Это никогда в его голове не считалось нормальным, но и избавиться от этого было невозможно. Он прекрасно понимал, за что и почему с ним так, но не хотел что-то менять. — Почему из-за каких-то глупцов я должен меняться? — фыркал мальчик на слова учителя, строго сводя брови к переносице. Но, все еще продолжая смотреть тому в глаза. А учитель лишь вздыхал и гладил парня по голове. Фукудзава всегда пытался уберечь мальчика, если видел, что надвигается опасность. В этот раз он завел его в кабинет, потому что слышал, как одноклассники кричали с конца коридора. А сам парнишка был ему благодарен за все, даря улыбку каждый раз выходя из кабинета после таких вот спасений. Но и прекрасно осознавал, что это не последняя их попытка за день. Сам учитель не раз общался с Одасаку, предлагая тому перевести мальчика, потому что ему было просто жаль парня. Но тот отмахивался и говорил, что не раз сам разговаривал на эту тему с племянником, но он наотрез отказывался, говоря, что и тут его все устраивает. Только вот дядю не устраивало то, что в свои тринадцать парень сделал уже три пореза на своем запястье, а потом пытался скрыть это подаренными самим Одой браслетами. А вот на вопросы: «Откуда это у тебя на руке?» отвечал: «Да это я так, об замок на карманах поранился». И Одасаку верил. Точнее делал вид, что верит, томно вздыхая и садясь в свое кожаное кресло. Включал ноутбук и занимал мозг работой, думая, что потом поговорит. Но поговорить так и не решался, видя, как на руках мальчика появляется все больше и больше бинтов. А из комнаты за стеной все чаще и чаще доносятся всхлипы. Сейчас Осаму почти двадцать лет, а его тело в некоторых местах покрывают бинты. Чаще мешковатая одежда прикрывает худобу тела, хотя еще недавно прикрывала синяки и побои. В его руках все еще постоянно и неизменно книги, он мог читать их в любой обстановке, не замечая ничего рядом. В ушах наушники, где играет спокойная музыка, отдаляя от всего мира, с которой можно уйти в свои мысли, забыв про проблемы и придумать свой собственный мир, где возможно будет чуть легче. А потом тебя прервут телефонным звонком, когда ты уже почти закончил любовную линию поцелуем, а в трубке знакомый голос сообщит о том, что пришли новые книги любимого автора. Он никогда не скажет, что несчастен, но и то, что счастлив будет ложью. Дазай очень любил прогуливаться в парк, напротив которого жил. Его с ним разделяла шумная дорога, по которой постоянно ездили машины, их не останавливала даже поздняя ночь или совсем раннее утро, когда солнце только-только поднимается. Сигналы автомобилей иногда даже заставляли кидать что-нибудь в стену, потому что собственные нервы уже не выдерживали слушать их на протяжении часа, особенно когда предстояла сложная работа, которая требует не только много времени, но и хороший настрой. А эти гребанные «Бип-биип» срывали все на свете, и вдохновение тут же улетучивалось безвозвратно. В том парке у парня было любимое место, где можно было посидеть и заняться чем-то, что действительно приносит удовольствие и успокаивает нервишки. Ему всегда нужно отвлечься, иначе придется снова глотать какие-нибудь успокоительные, дабы вновь не взять в руки лезвие или «случайно» не обжечь себе все подушечки пальцев так, что потом больно дотрагиваться даже до карандаша, а последующие пару недель и вовсе их не чувствовать, пока все не пройдет до конца. Провождение времени в любимом месте часто сопровождалось посторонними звуками. Веселые вскрики людей, которые кажется, рады встрече или получили то, о чем так давно мечтали. Может быть, даже прямо сейчас их взяли на работу и, не сдержав эмоций, они радуются вслух. А может и наоборот. Кого-то бросили, и он кричит от безысходности и боли, которую принесла ему потеря любимого человека или друга. Чьи-то дети весело смеются и бегают кругами, чтобы догнать своего приятеля как можно быстрее и снова начать убегать. Кто-то сидит на лавочке и бурно обсуждает эти выходные, уже планируя следующие. А он тихонько пристроился на одинокой лавочке и совсем не смотрит в сторону шумных людей. *** Чуя все еще сидел над гитарным усилителем пытаясь подключить гитару к нему. Он так давно этим не занимался, что и вовсе забыл, что и куда втыкать и как и где это потом настраивать. Вообще усилитель классная вещь, ты можешь сам контролировать звук и настраивать его на нужный лад. Только вот теперь стоит разобраться, как это делать. На деле пальцы все сами вроде помнят и мозг нужно подключать лишь в некоторых моментах. Осталось настроить только звук. Где-то рядом ходит Рюноске, ворча себе под нос проклятия, лишь бы этот белобрысый и уж очень активный паренек отстал от него. А тот все не успокаивается, бегая за ним как кот за блестящей и шуршащей игрушкой, что сделал ему хозяин из какой-нибудь фольги или бумажки. Он так много говорил ему о чем-то своем, парень даже особо не вникал, что в конце своей речи очень глубоко дышал, пытаясь ухватить хоть капельку нужного воздуха. А потом и вовсе упал на Акутагаву. Уткнувшись носом в грудь мимолетно улыбнувшись. Ацуши даже что-то сказал ему очень тихо, почти промурлыкал. И кто вообще знает, зачем он все это говорил, зная, что его почти не слушают. Накахара точно этого не понимал, но улыбнулся от самой картины, может быть когда-нибудь, Рю поддержит разговор паренька, и тот будет говорить не со стеной, а с человеком. Неподалеку ходили Тачихара и Танизаки, расставляя оборудование по своим местам иногда прося кого-нибудь оценить их творение со стороны. Эти двое всегда были достаточно близки. А их командной работе любые позавидуют. Это те самые люди, которые притащили друг друга буквально за уши в коллектив, потому что отдельно они, видите ли, не работают. Да и против никто не был. Все-таки еще двое людей в группе гораздо лучше, чем всего один. Сегодня у них концерт и все силы уходят на подготовку. Они долго репетировали новый альбом, и сегодня люди услышат его первый раз, что всегда очень волнительно. К такой работе нужно подходить трепетно, а главное с душой. Чуя ждал этого дня, кажется больше, чем остальные, поэтому весь день волновался и просил ударить его, когда потеряет самообладание и поддастся эмоциям. Потому что этого допускать нельзя. Закусив губу, парень пробовал ставить пальцы на нужные струны, чтобы получались аккорды. Слушал приятный звук, который был еще достаточно тихий. Скоро они весь парк на уши поставят, да и пару домов вокруг тоже. Рядом частенько проходили люди, кто-то даже останавливался и спрашивал, что они здесь творят и что будет. Кто-то просто смотрел в их сторону и что-то обсуждал со своим другом, который шел рядом. Лавочка, которая стояла напротив, пустовала все то время, что ребята там находились до одного момента, когда туда сел парень. Он не выглядел шибко общительным и был один. Кажется, занят чем-то своим. Что-то царапал карандашом по бумаге своего блокнота и задумчиво смотрел в разные стороны. Чуе показалось это забавным, и он немного усмехнулся, продолжая делать свою работу. Глупо отвлекаться на обычных прохожих. Их сотни, а концерт сегодня и последующее время один. *** Рисование с натуры всегда было особенным для Осаму ритуалом. Он смотрит куда-то вперед, в поиске объекта, который мог оказаться на его листке спустя немного времени. Он, кажется, изрисовал уже все, что только можно в этом парке начиная от веток деревьев заканчивая теми красивыми цветами на кустарнике. Кажется, что это Камелия*. Бархатистые на вид мягкие лепестки нежно-розового цвета и эллиптической формы листья образующие округлый бутон. Разновидности и цвета этих цветков поражают, эта же Desire — полумахровые двухцветные цветки: от снежно-белых внутренних лепестков до розовых внешних, с плавным изменением окраски через слои. Или вот, совсем рядом растет Гортензия. Такой же кустарник, только цветы собраны на конце стебля в шарообразные соцветия. Обычно их цвета колеблются от розового, белого, красного, сиреневого и голубого. Конкретно эти нежно-голубые. И все они прекрасны. И все они давно в нескольких экземплярах нарисованы в небольшом блокноте. Сейчас его глаза упали на что-то еще более яркое и красивое. Этот цвет среди остальных смотрится так странно красиво. Будто капелька света в море черно-белых, грустных и обычных тонах. Рыжие волосы немного развевались на ветру, это было похоже на спокойное пламя, языки которого не смогут причинить вред кому-либо. Будто компания друзей собралась в лесу около огонька, и рассказывают истории из жизни, греясь его теплом. Или старый добрый камин, который зажигают на рождество, а потом всей семьей вешают носочки и ждут подарков. Обладатель огненных волос повернулся в профиль, и копался со своей гитарой. Он выглядел очаровательно. Немного вздернутый нос, острый подбородок и пухлые розовые губы. Все это дополняли длинные ресницы, которые видно даже издалека. Кажется, у него подведены глаза. Осаму переводит все на бумагу, боясь провести лишнюю линию. Испортить эту красоту, в таких простых, но необычных вещах. Он старался делать это как можно быстрее, выводя каждую линию, иногда рваными движениями. Где-то успевал закрашивать и растушевывать карандаш. Парня будто освещало солнце, или он сам им был. Но под лучами его волосы становились еще ярче, а глаза блестели. Они сидели всего в нескольких метрах друг от друга и были даже не знакомы. Но первый раз Дазай хочет подойти первым, дабы не упускать его из виду никогда, все больше и больше покрывая страницы блокнота портретами. Ослепительный, будто солнце, незнакомец, слабо дернул головой, смахивая мешающие волосы, которые лезли в глаза, закрывая обзор. Брови иногда хмурились, создавая впечатление, что он чем-то недоволен. На страницах появлялись все новые и новые рисунки. Разные, насколько это было возможно, ракурсы или позы дополняли уже изрисованные страницы. Быстрые скетчи, сделанные с мыслями «Лишь бы успеть» были доделаны. Осаму выводил линии, со вздохом понимая, что они заключительные. Он бы хотел когда-нибудь сделать полноценную работу, главным героем которой и будет этот парень. И когда карандаш наконец остановился, и медленно отдалялся от бумаги, Дазай стал рассматривать свои творения и немного улыбался тому, что получилось действительно похоже. Только всему есть конец, даже улыбке. Блокнот из его рук что-то резко выбивает, и он отлетает на асфальт с глухим звуком. Карандаш тоже выпал, но перед этим оставив тонкую черточку на бумаге, что резала глаза и очень ему не нравилась. Только в попытках поднять и все исправить он понял, что уже поздно. Кто-то над ухом усмехнулся, а на рисунках был оставлен след от обуви. Благо на улице лето, и это не какая-нибудь грязь, а лишь песок и сухая земля. Карандаш с неприятным треском, отдающимся в голове, сломался под чужой ногой. Только тогда парень додумался посмотреть вверх. Над его головой стаяло трое его знакомых. Все язвительно ухмылялись, буквально унижая взглядом. Кажется, этим уж слишком уверенным прохожим не понравилось то, что он сидит тут, и они решили, что это честь подойти и испортить такой хороший день. Между прочим, первый солнечный денек этим летом. До это все время лили дожди или было пасмурно, что даже на улицу выходить не хотелось, только настроение себе испортишь, хотя казалось бы, куда больше? В этих лицах парень узнал своих старых одноклассников. Именно тех ребят, что всегда были против него. Их компашка не раз притрагивалась к его вещам или телу, и только в грубой форме. Он все еще помнит боль в движениях, причиной которых были побои, а вот их причиной — они. И, кажется, детство в них все еще играет, раз они за все это время не изменили своих традиций. Благо Осаму уже давно не учиться с ними, и не пересекается, это первый раз. Один посмотрел на рисунок и тут же посмеялся. Противно даже их голоса слышать, не то, что просто видеть их лица спустя время перед собой, прямо как несколько лет назад. Ничего не изменилось. — Это отвратительно. Ты так и не понял, что все, что ты делаешь — ужасно. А знаешь почему? Потому что это твоих рук дела — на последних словах парень облокотился рукой об лавочку, чем заставил вжаться в спинку еще больше. Парень уже давно перестал реагировать на подобное. Да он сам видит, что это далеко не идеально, иногда ему и вовсе стыдно за свои работы, но у каждого бывает такой период, когда ничего не получается. Такое продолжается очень долго, а иногда ты и вовсе думаешь, что это конец, и в такие моменты нужно взять себя в руки, чтобы случайно не бросить то, что так нравится. Именно в рисовании это называется арт-блоком. Ты очень хочешь, пытаешься чего-то добиться, но ничего не получается. К сожалению, это может продлиться пару дней, а может и пару лет. И к сожалению, это бывает не только в рисовании. Осаму нашел способ, как бороться с арт-блоком, но не нашел как с этими людьми, но очень бы хотелось. Правда, смысла в этом он давно уже не видел. Люди, по его мнению, не меняются. Как ни крути, все останется на своих местах, даже не думая сдвигаться. Поэтому он лишь бросает на них холодный взгляд и расслабляется. Если уже начали, то сопротивления сделают еще хуже, это он знает на собственном опыте. Но тем совсем не понравилось то, что тот мелкий и беспомощный мальчик из начальных классов стал такой самоуверенный. Разве они не такие страшные и опасные, что не заставляют его дрожать как в тот раз? Значит надо исправить. Поэтому парень, чьи волосы были черные как уголь (Да и его душа особо не отличалась) схватил его за воротник светло-фиолетовой кофты и притянул ближе, ворот сильно давил на шею, было неприятно. Странные ощущения, что были похожи на страх, но при этом он не боялся. Или только делал вид, Дазай сам запутался. -Ты на столько в себе уверен? А неженка? — Парень уже замахнулся, и шатен закрыл глаза, ожидая удар. Но послышался глухой удар одной руки о другую. Его кто-то остановил? Он открыл глаза. Ого. — Так-так, молодые люди. Что вы тут устроили? Мешаете работать своими разговорами, уж слишком громкие, — незнакомец убрал чужую руку и скрестил свои, — если заниматься чем-то подобным, то хотя бы не в общественном месте. Люди пришли сюда не на ваши срачи посмотреть, — он не сразу заметил округленные глаза сидящего, который уже сжался, ожидая пиздеца. — Нет, что ты. Никто драться и не собирался, — сказал блондин, что стоял рядом, — Мы просто встретили старого друга и хотим предложить ему прямо сейчас уйти отсюда. — парень как бы «по дружески» толкнул Осаму в плечо и тот покачнулся. — правда ведь? — с улыбкой намекнул, что стоит ответить положительно. Но шатен не успел ничего ответить. — Вам бы научиться врать, если честно, то даже с огромным желанием, поверить в ваши слова — невозможно, — рыжий усмехнулся и потер переносицу, — ладно, я думаю вам пора. А если нет, то я прямо сейчас вызову тех, кто поможет вам отправиться в другое место. — У нашей принцессы появился защитник? Мда. Ты слишком низко опустился, Дазай. Хотя в твоем случае, ниже уже некуда, — Снова усмешка. — Я по-хорошему сказал. Уходите. И те ушли, снова что-то недовольно фыркнув. Осаму тихо выдохнул, разжав пальцы, которые все это время крепко держал одну из деревяшек на лавке. Так крепко, что костяшки побелели, особенно, когда парни становились все ближе и ближе к тому, чтобы ударить. А ведь они могли, если бы не он. И он на самом деле считает, что это чудо. И рад тому, что чудо случилось. Осаму аккуратно поднял ноги на лавочку и обнял колени, смотря куда-то в пол. Он думал о том, что это выглядело нелепо. А еще о том, что только что ему помог рыжеволосый парень, которым он так восхищался. Жаль только, что рисунки, кажется, уже испорчены. Его смущало то, что сейчас блокнот, с открытыми страницами, лежит на асфальте, и незнакомец, точно его видит. Что еще хуже, рыжий присел и взял блокнот, где последние изрисованные страницы заполнены им. Он немного улыбнулся и даже удивился, достаточно быстро встал и, продолжая рассматривать сел рядом и протянул. Осаму робко взял и закрыл его, убирая себе на колени. Он нервно, или даже смущаясь, сжимал край своей толстовки рукой. — Это я? Красиво. Жаль только, что они умудрились испортить их, — Парень улыбнулся и посмотрел на Дазая, когда тот уже успел немного покраснеть. Ему действительно не хватало этих слов. Тем более от того, кому он посвятил эти рисунки, — Я Чуя, кстати. -Осаму, — тихо, почти прошептал парень. Он будто все еще не доверял человеку рядом, хотя тот давно дал повод начать это делать. На самом деле, хоть он и хотел с ним познакомиться, его «любовь» к диалогам давала свои результаты. — И…спасибо. Голубые глаза, что совсем недавно изучали гитару и так красиво светились на солнце, снова смотрели на него с прежней улыбкой, что заставляло краснеть уши. Благо, что они скрыты волосами, и этого совсем никому не видно, но он чувствует это. Думаю, если бы тот увидел это, то точно посмеялся с того, как легко можно смутить этого человека. Дазай если честно тоже не особо любит это в себе. Это чертово проклятие, только вот кто его дал — до сих пор не ясно. Но Чуя отвел взгляд на место, где были его друзья (?), которые что-то говорили, иногда посматривая на пару на лавочке. Рыжий с этого чуть усмехнулся, но продолжил. — У моей группы сегодня концерт, не хочешь послушать? — с небольшой надеждой в глазах сказал парень, и они пересеклись взглядом. Осаму бы не против, правда есть одна проблема. — Я не очень люблю шумные места, поэтому откажусь. Было видно, что Чуя немного расстроился. Но парень, правда, не готов идти против себя, тем самым уничтожая свое настроение. Оно и так подпортилось с чередой последних событий. Сейчас просто хочется уйти куда-нибудь и наконец, побыть в тишине. Например, почитать книгу, чтобы отдохнуть и прогнать плохие мысли. Книга — как портал, что погружает тебя в свой собственный мир, из которого чаще всего совсем не хочется выходить. Уж слишком полюбилась история, что ты уже почти стал главным героем. Дазай вообще не против оказаться главным героем какого-нибудь романа, конец которого всегда будет хорошим. Ведь главные герои, чаще всего, добиваются своих целей, даже тех, что вроде кажутся недостижимыми. И как жаль, что жизнь — это не книга. Здесь ничего и никогда не будет так, как хочешь ты сам. Только с условием того, что ты выложишься на все сто, но даже так шанс не такой большой, как хотелось бы. Если задумка автора была — убить, то он никогда не поменяет своей мысли, ведь так сюжет станет хуже, а кому это надо? Он попрощался, и встал с лавки, забрав свою вещь. На улице вечер. Свежий летний ветерок обдаёт своим очередным порывом волнистые, коричневые волосы. По небу расстелился необыкновенной красоты закат. На горизонте ярко-оранжевых оттенков расположилось светило, уже на половину утонувшее в небесной полосе. Словно зефир по небесному градиенту таят облака, покидая небосвод. Только несколько минут назад оно ярко освещало чужие рыжие волосы, а сейчас соскальзывает вниз, забирая все свое тепло. Буквально через какие-то полчаса город окутают сумерки, и все переливы от тёмно-оранжевого до серовато-голубого скроются за горизонтом вместе с солнцем. Ночь сегодня должна быть безоблачной и, надеется Осаму, спокойной. Вряд ли конечно, с учетом того, что практически под его окном будет играть громкая музыка, а машины вновь завоют, потому что какой-то «баран на дороге» не увидел зеленый. Ночка обещает быть веселой. Главное лечь спать до всей этой «тусы». Хотя, с режимом Дазая — это просто не возможно.