…
—…Для нашей великой страны настали поистине опасные времена, когда наследие Второй Французской Революции может пасть под ударами реакционеров окружающих наше славное отечество и наша обязанность, нет… наш Долг, это защита Революции, защита наших идеалов и наша финальная цель это распространить вечное пламя революции по всему миру, в особенности там где рабочих все ещё угнетает буржуазия и аристократия… К сожалению, я стал слишком стар для этой несомненно очень сложной задачи и вынужден объявить об своём уходе с поста главы государства. Своей же последней волей объявляю проведение досрочных партийных выборов. И пусть победитель направит наше синдикалистическое государство в славное коммунистическое будущее… Зал затих ибо такими были последние слова из политической жизни многоуважаемого лидера первого синдикалистского государства — Себастьяна Фора. Человек, который два десятка лет назад возглавил Вторую революцию и позволил создать нынешнее государство, безмерно любим и уважаем, даже своими врагами, он стал поистенне великим правителем, но что же случилось из-за чего он решил подать в отставку? Для многих это стало настоящим шоком, в особенности для одного юноши, сидящего на первых рядах. Воплощения Французской Коммуны, предвестника радикальных перемен и разрушения старого порядка — Себатьяна Эгалите. Когда же, уже бывший глава Французской коммуны покинул трибуну и направился на выход, Себастьян вскочил с места и направился к нему. Он не мог поверить в случившееся и желал знать причину. — Мой любимый отец, как же так? Ты столько лет находился у власти, и теперь неожиданно покидаешь нас… почему? — Фор остановился, и мудрым, проницательным взглядом посмотрел на юношу. — Всему рано или поздно приходит конец, теперь настал и мой черёд. Я понимаю твои мысли и чувства, но, увы, моё дальнейшее нахождение во власти могло свести все жертвы рабочего класса на нет. Мой ум слишком закостенел, а пламени революции необходим новый «хворост». Стране нужен достойный лидер, который сможет направить рабочий класс в нужное русло, и эти выборы решат нашу судьбу. — Себастьян смотря на того человека, который стал для него отцом, не мог поверить в случившеяся, для него это выглядело, как ночной кошмар, но он так же обратил внимание на какую-ту странную обреченность в том, как Фор говорил, от чего он ещё больше впал в недоумение и растерянность, не желал юный Себастьян расставаться с тем человеком, который столь много сделал для него. Но, если это окончательное решение, то юноша должен смириться с ним, в конце-концов, он же не прощается с ним навсегда, да? Но Себастьян внутренне чувствовал некую тревогу и страх за родного человека, ему казалось, что это конец, но мозг упорно твердил, что все будет хорошо, Фор просто постарел и поэтому уходит, юноша будет с ним видиться все так же, но до чего же сильные были ощущения надвигающийся бури! — Я…не могу принять твое решение…но если ты так решил, то кто я такой, чтобы препятствовать… — Мой милый мальчик, я не покидаю тебя и не бросаю, всему приходит конец, но в данном случае — это конец лишь моей политической жизни, но не настоящей…все будет хорошо, поверь мне. Себастьян в порыве эмоций крепко стиснул старого мужчину, тот поддержал и обнял его, юноша почувствовал, как по его щеке начинают скатываться капельки слез, он плакал, но в данной ситуации он не видел ничего зазорного. Наконец оборвали они объятия свои, Фор в последний раз взглянул на него, с одобрением и некой надеждой и…отчаянием.…
Когда двери закрылись за бывшей главой, члены фракций, наконец, разорвали образовавшуюся тишину и активно принялись обсуждать предстоящие выборы, на юного Себастьяна уже никто не обращал своего внимания. «Что ж, необходимо обсудить выборы с фракциями и предстоящий конгресс Интернационала, который пройдет через пару дней, раньше я никогда не участвовал в нем и поэтому нужно к нему подготовиться, я не подведу отца.» — Себастьяну предстояло ещё много дел, и он понимал, что засидится допоздна.*****
1936 год, 24 марта Лондон встретил Себастьяна как обычно: серой, туманной погодой и моросящим дождём. У трапа самолёта их с зонтами встречали представители Британского Союза, среди которых стояла одна хорошо знакомая ему девушка. Внешне непоколебимая и безэмоциональная она тоже смотрела на него. Он первым спустился вниз по ступенькам и раскрыв свой зонт, не спеша направился к ней, остановившись в нескольких шагах от неё. — Мы рады приветствовать наших товарищей из Франции! — первым заговорил она, воплощение Британского Союза, Роза Сноуден. — Безусловно, наша делегация также рада встрече со славными товарищами из Британии! — Обмен любезностями закончен, обе делегации стали рассаживаться по машинам, сам Себастьян хотел было сесть в автомобиль своей делегации, но неожиданно его окликнула Роза… — Товарищ Себастьян, не откажитесь от того, чтобы мы проехались вместе? — Вопрос застал юношу врасплох, не то чтобы он стеснялся или боялся Британии, но она была слишком серьёзной и редко обращалась не по делу, впрочем, почему бы и нет? Они оба — воплощения близких синдикалистских государств, разве им нельзя обсудить некоторые вещи во время дороги? — С радостью. Им выделили целую машину, где они были единственными пассажирами. Себастьян, усевшись с Розой на задних сидениях, не знал с чего начать диалог, непонятно чего стесняясь. Он, конечно, знает её относительно давно, с самых первых дней возникновения Третьего Интернационала, однако, первостепенной задачей было решение внутренних и экономических проблем, и времени на нормализацию отношений не было, впрочем, не у него одного. — Я и моё правительство наслышаны о ситуации вашей в стране, товарищ. Отставка Фора хоть и была довольно неожиданной, но в целом ожидаемой, учитывая его престарелый возраст. — Себастьян был удивлен, он никогда не интересовался воплощением Британского Союза и хотел бы оставить их отношения на дипломатическом уровне, впрочем, сама Роза начала диалог, а значит, Себастьяну нет более смысла молчать и тем самым показывать себя с не лучшей стороны. — Да… Фор должен был рано или поздно покинуть политическую сцену и это хорошо, что он её оставил, будучи на Олимпе популярности и в здравом рассудке. — Себастьяну казалось, что это он себя уговаривает, а не поддерживает диалог, ему все ещё было не по себе от отставки и он вот уже несколько дней пытается как-то отвлечься от не самых радужных мыслей загружая себя непомерной работой, некоторые предлагали ему помощь, но он отказывался от всех. — Вы переживаете об этом. — Не вопрос, а твердое утверждение и вот уже в третий раз за день Себастьян удивлен, удивлен той проницательности Розы, от девушки, да даже скорее подростка-ровесника, от неё он точно такого не ожидал, такое стоило бы ждать от красной Италии, но не от молодой Британской республики. — Это в прошлом… наша цель — идти в будущее, не заботясь об о том, что было вчера или год назад. — И вновь, он будто бы себя убеждает в том, что все позади и та эпоха закончена навсегда. Но, где-то в глубине сердца, Себастьян жаждал вновь оказаться в то время, когда все казалось иначе и легче, когда за спиной был сам отец революции, который мог направить юношу на нужный для революции путь, поддержать когда необходимо… Сейчас по мнению Себастьяна, все стало слишком неопределенно и сложно, от неизвестности у него перехватывало дыхание, от той возможной перспективы в будущем, от неизбежной войны с Германией, ему становилось даже немного страшно. Себастьян за этими мыслями как-то не заметил, что Роза уже давно замолчала и лишь бездумно смотрела в окно автомобиля. Красной Франции стало стыдно за свое поведение, хотелось извиниться или сказать что-то… но он не знал, что и говорить в этих ситуациях. Его никто никогда не обучал, как нужно разговаривать, его обучали… да в общем-то мало чему, ему лишь позволяли читать «революционную литературу» восхваляющая высоким слогом революционеров и крайне идеализировавших их, Себастьяну подумалось, что его все это время держали, как в золотой клетке, оберегали как самое ценное, что вообще существует во Франции, его могли пускать на секции фракций, дабы маленький Себастьян послушал, что говорят эти дяди в костюмах, и это дало ему хоть какое-то знание о политике и дипломатии, но видимо недостаточное. Какой позор, посчитал Себастьян, он твердо решил по возвращению домой, плотно заняться обучением, но пока… — …Ваш лидер находится в довольно зрелом возрасте, я не намекаю на что-либо, но… — Но, вам хочется знать уйдет ли он, как Фор, не так ли? — Какой позор… думает Франция, его ровесница, девушка и то лучше разбирается в дипломатии, необходимо было как-то выкручиваться из этой ситуации, ибо, если все зайдет недопустимо далеко — это может обернуться крупным скандалом, что Себастьяну не очень хочется. Но и желание узнать, фактически из первых рук, да даже воплощение государства о столь интересном, завораживала и притягивала, будь что будет, посчитал Франция. — Конечно. — Себастьяну казалось, что время остановилось в этот момент и даже стало немного душно, от ответа будет зависать отношения с главным союзником, да что тут говорить, необходимом союзником для Франции, без Английского флота, без стратегического положения Альбиона, без экономической базы Британии, война с Германией будет ещё более сложна, да и наверно невозможна будет это война. «Ох, зря я это сказал, лучше было, просто извиниться, что же я за дурак такой?» — Сомнительно, что наш председатель уйдет, безусловно, он стар, но его разум в прекраснейшем положении, что и о его теле можно сказать, так что я не вижу каких-то причин для ухода. — Себастьян удивленно смотрел на неё, он поверить своему счастью не мог, что на его глупость не придётся стремительно возвращаться в Париж и как-то объясняться правительству об скандале. Он отвел излишне говорящий за себя взгляд и пытался смотреть куда-нибудь, но не на Розу, а она словно в насмешку смотрела на него не отрываясь: «Нет, что я как, какая-та аристократишка взгляд буду отводить?» — Себастьян не может проиграть в данном поединке, он схлестнулся взглядом с Розой, с насмешливым и веселым, она будто-бы сдерживалась, чтобы не засмеяться, юноша в ответ немного и неуверенно улыбнулся её, она после этого не могла дольше терпеть и засмеялась в полный голос, её смех был чудным и красивым… Себастьян, отогнав странные мысли, поддержал её смех, тягучая и тревожная атмосфера казалось исчезла в миг, будто-бы её и не было. — Ах-ха… ох, этот, ваш взгляд, он многое стоит, вы, словно подумали, что мое правительство объявит вам войну, ладно вам, ничего страшного нету и не будет. — Тяжелый камень окончательно свалился со сердца Себастьяна, а он наконец расслабился и успокоился: «Какое счастье! Фух… не стоит больше говорить и только потом думать». — Ладно, давайте перейдем на другую тему. Как вы сами поживаете? — Пожалуй, довольно неплохо, а вы как? Минута за минутой проходили в атмосфере приятной товарищеской беседы, Себастьян, в начале не знавший что и говорить, сейчас распускался соловьем, говоря обо всем, что ему только успевало приходить в голову, а Британия слушала, кивала, вставляла свои замечания, порой и критикуя юного Себастьяна. Приятные минуты в среде вечной угрозы предстоящей войны и крайнего реваншизма, Себастьян был благодарен ей, хотя бы за то, что она сумела вытащить его из омута бесконечных переживаний и грозных дум и вернуть его в то далекое детство, которое он застал в руинах городов, уничтоженной экономике и послевоенной депрессии, но при этом имея за спиной сильного мужа, Фора, который был способен отогнать не лучшие мысли и заставить верить в лучшее будущее.*****
Наконец их автомобиль остановился у здания в центре Лондона, где и будет происходить конференция. Он было хотел быстро выйти из машины и открыть дверь Розе, как та самостоятельно вышла из машины и остановившись рядом, и стала ждать его. Тот в спешке, выйдя, направился к ней, она посмотрев на него с усмешкой, пошла по направлению к зданию, сам Себастьян идя к дверям, рассматривал это сооружение: ничем не отличительное от многих других новых британских зданий, сделанных по единому шаблону и представляющий квадратную коробку в несколько этажей, скучное и мрачное, оно нагоняло удручающую атмосферу и немного подпортило веселое настроение Коммуны. Главное помещение…все такое же невыразительное, обычный зал рассчитанный на более пятисот человек, хотя здесь собралось от силы человек двести. Люди, что были здесь, были поистине удивительными, юный Себастьян никогда не видел, столько разных людей, разных рас и национальностей, он проведший всю свою жизнь в Франции и чаще всего в Париже, как дитя жадно рассматривал их, вот представители китайских коммунистов, там русские социалисты, остатки от большевиков и бухаринцев, даже были представители черного континента, где располагались их силы он даже не мог себе представить, учитывая, что вся Африка поделена между Антантой и Рейхспактом, а оба не особо любят коммунистов. Участники рассаживались по местам, все они о чем-то тихо переговаривались по своим проблемам и тому, что они будут говорить на заседании. Себастьян уселся рядом со своей делегацией и принялся обсуждать предложения своей страны по поводу мировых вопросов и способов решения их. Основными вопросами, которые точно будут подниматься это: вопрос Испании и Америки, предстоящая война с Рейхспактом, удручающее состояние русских и китайских социалистов, особенно первых, все эти вопросы будут рассматриваться делегациями: основных участников Третьего Интернационала и их международных союзников. Себастьян пройдя взглядом нашел своего второго главного союзника в лице Итальянской социалистической республики или же в человеческом варианте: Феличиано Варгас. Тот сидел напротив его и живо обсуждал с итальянской фракцией свои предложения, Себастьян рассматривал его, Фор, часто ему говорил, что Италия довольно много просит для своих нужд и мало, что отдает взамен и поэтому предполагал, что опять Италия будет требовать дополнительные ресурсы на предстоящую войну с Югом Италии: Папским престолом и Сицилийским королевством, удачно получается, что все ресурсы, которые отправляются ему, почему то бесследно исчезают, так и не добравшись до своего заказчика, что бесило Францию, ему показалось, что Италии даже нравиться жить в постоянном воровстве и коррупции ибо по другому объяснить, почему с этой проблемой не покончили до сих пор, он не мог. Впрочем, Себастьян надеялся, что предстоящие выборы у Варгаса, изменят ситуацию в лучшую сторону, так как его правительство докладывает об росте популярности ультранационалистов Муссолини, которые не смотря на свой национализм, все ещё остаются социалистами: «Вот такой парадокс, национализм с социализмом… хм национал-социализм, да бред какой-то.» — подумал юноша. Надеялся он потому что Муссолини предлагает кардинальную реформацию своего государства и немедленное возобновление гражданской войны, которая идет до сих пор, так как не один из представителей новообразованных стран не подписывал формального перемирия. За этими размышлениями, он не заметил, как британский представитель поднялся на трибуну и начал вступительную речь: — Добрый день, товарищи и партийцы со всего мира! Мы, Британский Союз, рады приветствовать вас у нас в гостях и мы также рады объявить новую конференцию Третьего Интернационала открытым! Так же мы должны напомнить всем присутствующим об основном режиме проведения конференции: в начале будет поставлен вопрос, позже делегации должны предоставить свои предложения и в конце путем всеобщего голосования выбрать лучший путь. Итак, начнем, товарищи. Первым вопросом, ожидаемо, был поставлен Американский политический кризис, все прекрасно понимали, что новая гражданская война в США — неизбежна, слишком сильно общество было недовольно президентом Гувером и слишком много скопилось противоречий и проблем у Американской республики, которые можно решить только войной. Третий Интернационал конечно же делал упор на местных синдикалистов Рида, которые имеют очень сильное влияние в северных штатах и собираются баллотироваться на выборах 1936 года. Со стороны собравшихся фракций прозвучало единогласное предложение об дополнительной поддержке Рида, путем новых материальных вложений в коммунистов, до этого подобная практика вызывала, как правило, презрение и ненависть из-за её излишней капиталистической основы… но в последнее время, звуки неудовольствия заменились на восхваляющие овации данной методикой, особенно, если речь идет об таком лакомом куске, как США, тут об любых моральных и идеологических установках забудешь. И хоть Себастьяну это не нравилось, он скрипя зубами поддержал такое решение: «Все же, хоть что то должно поменяться и либо я меняю мир, либо мир меняет меня». Следующим, ожидаемо, стал Испанский вопрос. Подобно США, Испания погружена в внутренние противоречия, некоторые порой могут тянуться целый век, вроде все ещё живых карлистов, которые даже сейчас обладают огромным влиянием на севере Испании, но очевидно, что ни сторонники Альфонсо XIII, ни сторонники Хавьера Карлисткого, не могут быть поддержаны Интернационалом, поэтому взор рабочего класса был обращен на НКТ-ФАИ, проще говоря конфедерацию анархистов и синдикалистов, полностью покладистых правительствам Британии и Франции, которые ради хоть какой-то поддержки готовы чуть ли не пятки лизать им. И их поведение вызывало у Себастьяна самые настоящие презрение и омерзение, порой ему было тяжело находиться с ними в одном помещении, а ведь он даже переговоров с ними не вёл. Фор, на его слова об этих коммунистах ответил, что нужно лишь временно поддержать одно зло, чтобы оно уничтожило другое зло и тогда объединенный рабочий класс сокрушит зло и установит истинное Синдикалистический Рай. Красивые сказки… но Себастьян уже не верил в них. Но надо нужно сделать выбор, либо поддерживать данных… социалистов, либо вовсе отказаться от расширения влияния Интернационала на Иберийском полуострове. А если к власти придут те, кто терпеть не может идеи синдикализма? Тогда это создаст угрозу ещё одного фронта и такой расклад Коммуне явно не нравился. Роза полностью одобрила поддержку НКТ-ФАИ. Тут изучающий взор Себастьяна уловил какое-то странное поведение остальных делегаций, странным ему показалось, что они вели себя уж слишком покладисто и готовы были принимать абсолютно любое решение основных участников, скажи он или Роза или Феличиано хоть какое-то решение по вопросу, так те сразу кивают и соглашаются во всем. «Неужели, из-за нашей силы и влияния они просто бояться хоть что-то сказать против любого нашего решения… ах… и это социалисты?! Те, кто поклялись освободить мир от рабства, сами превратились в каких то… слизняков?!» — Это его взбесило, лишь огромными усилием воли сдерживая себя, Себастьян предложил на некоторое время приостановить заседание и отдохнуть, извинившись перед собравшимися он тихо проскользнул в коридор. Прислонившись к стенке Коммуна выдохнул. Хотелось сейчас просто исчезнуть отсюда, вернуться домой, в Париж, в детство… до чего же жестока оказалась реальность! Он думал, что все социалисты будут теми героями из книг которые он читал, что они будут именно Героями! Благородными и сильными, готовыми сразиться со злом, с богачом и аристократом, победить, сделать этот мир лучше и прекраснее… — Вот ты где — Раздавшийся рядом с ним голос заставил Коммуну вздрогнуть от неожиданности, он устало повернул голову и увидел Розу. — Как видишь. «И зачем она пошла за мной? Не верю что она пришли за мной только из-за того что волнуется». — Тебя долго не было видно и я решила проверить как ты. — Всё в порядке — попытался отвертеться он, однако вышло не очень. — Тебя что-то тревожит? «…Докатились меня читают словно раскрытую книгу! В какой же я стагнации жил все эти годы, что стал столь предсказуемым? " — Его уже начинало всё это бесить. И то, что социалисты оказались треклятыми слизняками и подстилками и то, что он оказался совершенно не готов к взрослой жизни, но больше всего выводили из себя мысли об отце. Фор, он мог за все эти годы дать ему всё, что нужно! И первоклассное обучение, в особых университетах где учиться партийная элита, о существовании которых он узнал абсолютно случайно просто услышав разговор отцов двух выпускников, но нет! Вместо этого он оберегал его, словно цветок, только и делая, что давая «правильную» литературу! — Да! Меня всё это тревожит и не просто тревожит, а бесит! Меня раздражает и твоя холодная самоуверенность и слизняческое поведение других социалистов, меня все это бесит! Я вообще не понимаю, зачем мы здесь находимся, почему мы не можем собраться вместе: я, ты и Феличиано, спокойно обсудить все вопросы! Зачем нам сдался весь этот спектакль порочащий имя социализма? Я не понимаю… — Он тяжело вздохнул, весь этот выплеск негодования отнял у него много сил. Про себя досчитав до десяти Себастьян вновь посмотрел на свою союзницу, однако та никак не изменилась в лице, лишь пристально смотря на него, словно пыталась в нём что то разглядеть. Буквально на мгновение к нему пришла мысль, что Роза для него становиться заменой Фора, однако он Коммуна тут же отбросил её, поскольку, по его мнению, уступать главенство над Интернационалом Британии для него всего остального красного лагеря будет ошибкой. «Хотя… может, быть в этом и есть какой-то смысл? Ибо за последнее время я с великим ужасом понял, что совершенно беспомощный на политической арене и для рабочего класса будет действительно лучше, если Британия станет во главе нас? Но… нет… нет, Англия имеет слишком малую историю революций, не достойна она возглавить всю мощь обычного народа, наверное.» — Потому что это действительно спектакль для всего мира и в особенности для наших партийных «союзников», как ты ещё не догадался? Ты понял сам факт существование, но не причину, нам… выгодно взаимодействовать с ними, хотя бы время от времени. Это дает им надежду, что их «братья» не бросят своих зарубежных товарищей в тылу врага и в самый трудный час окажут им всю возможную поддержку. Ты говоришь, что мы могли все обсудить за закрытыми дверями? Так вот, все решения уже давно приняты, правда за тебя говорил другой представитель. Не важно, в любом случае они будут говорить только то, что прозвучало на конгрессе, тогда как наши настоящие решения, порой отличные от того, что было оглашено, будут скрыты от остального мира. Мне жаль, что твой любимый «отец» не просветил тебя в это и мне пришлось взять эту работу на себя, но надеюсь теперь у тебя будет меньше вопросов и мы сможем вернуться к «работе», где нам придётся играть главные роли. Себастьян лишь молча и бездумно смотрел на Розу, хотя скорее сквозь её, тупым и бессмысленным взором. Он был потрясен, тот прекрасный и идеальный мир в котором он жил, окончательно рухнул перед истинной. Все это время его дурили, обманывали! Лишь Роза решила открыть ему, но есть ли в её словах хоть капля искренности и желания помочь? Себастьян не верил, он уже ни во что не верил. Его идеалы, которыми он жил всю свою жизнь начали рушиться и он уже никак не мог остановить этот процесс. Социалистические идеалы, Великая Идея об будущей утопии. Однако, невозможно достичь утопии, когда кучка людей возомнила себя Избранной элитой достойной повиливать обычным народом, когда все общество пронизано тотальным контролем и ложью. Тут же Эгалите с ужасом осознал что и сам, отчасти, принадлежит к данной прослойке, до этого дня даже не задумываясь об этом. Он сам, пускай и формально, но стоит во главе рабочего интернационала являясь воплощением Франции, он сам есть порождение жажды безграничной человеческой жестокости и жажды власти, ему с рождения было предписано возглавить Интернационал, члены которого плевать хотели на нужды других рабочих и крестьян им которым куда интереснее была своя выгода. И теперь, когда перед ним предстала вся картинка, он понял, что эгоизм также является и неотъемлемой частью всех стран. Как бы не упрямился юноша, но он был вынужден был признать, что сам больше думает об себе и своём народе чем за какие-то Китай или США? Он не помнил, он мог негодовать по поводу рабочего класса, но были ли это его реальные чувства? Принимал ли он, хоть раз, за всю свою жизнь действительно свое решение? Он не знал ответы на все эти бесчисленные вопросы и от этого ему становилось плохо. В который раз опустошенно вздохнув Себастьян смирился. Изменить что либо сейчас он всё равно не сможет. В любом случае, нужно продолжить конгресс. И пускай ему претило от одной мысли там находиться. Он решил взяться за дело серьёзно. — Мне нужно знать, о чём вы говорили за стенами и какие решения уже приняты. — М? Странно, я думала, что тебе уже всё сообщили, разве нет? — «Меня опять обманули! Маркс, дай мне сил пережить всё это!». — Нет, мне ничего не сказали. — Хм… перерыв скоро закончится, к тому же обсуждать такое здесьне безопасно, поэтому мы сообщим тебе всё после окончания конгресса. — Как скажешь…****
Перерыв объявили оконченным, собравшийся обратно рассаживались по местам, Себастьян находясь здесь, в присуствии этих…человеческих декораций, не знал, как и вести себя, он чувствувал себя неуютно и поэтому постоянно ерзал на месте, сейчас он более всего жаждал, чтобы время закончилось и они могли бы обо всем поговорить, он впол уха вслушивался про то, что там говорят, после того, что он услышал, ему было уже без разницы о чем там говорят. Он изредка, когда нужно было, вставлял свои замечания, но понимал, что они ни на что не повлияют. Новый вопрос, за другим приходил, все это тянулось слишком медленно, по мнению Себастьяна, сдержав очередной зевок, он неодобрительно взглянул на Розу, та увидев его взор, лишь немного кивнула, юноша немного приободрился, ведь возможно, что она скоро объявит перерыв. — …Итак, данный вопрос был расмотрен и решен, теперь нам нужно отдохнуть, поэтому я объявляю перерыв. — «Наконец-то, что ж посмотрим, что мне скажут.» Себастьян встав из кресла, с разгоряченным сердцем пошел на выход. Выйдя из зала, он принялся ждать, когда выйдут остальные, в мыслях пролетали мысли, что теперь та, он точно все узнает, что он будет выдвернут из плена лжи, куда его засунали не по своей воле, но в этот миг к нему подошло некое лицо, неизвестное ему, он вздрогнув от неожиданности, обратил свое внимание на него, это лицо показалось ему странным, он не видел его никогда, сердце его начало стучать в знак приближающейся угрозы, страх неизвестности охватил юношу, но с огромным усилием воли переборов страх, он решил заговорить с этим человеком. — Кхм… Здравствуйте, я вас не видел ещё, вы из какой делегации или страны? — Данная персона повернула к нему свою голову, это был обычный мужчина, ничем не примечательной внешности, тот смотрел на Себастьяна, словно думая о чем-то, но наконец он оборвал тишину, сказав такие слова, которые вергли в страх юношу: — Можете быть уверены, я с вашей родины, я не буду долго распинаться и ходить окола главной мысли, мой…скажем так, заказчик решил сообщить вам, то что Себастьян Фор, скоро будет убит. Слова, которые ударили, словно самый громкий звон колокола по мертвому человеку, он ошарашено смотрел на него и не мог и слова вымолвить, его взгляд блуждал и не мог ни на чем сконцетрироваться, все это казалось чем-то нереальным, на секунду он подумал, что это просто ложь, обман или розыгрыш…но слишком твердые были эти слова, говорящий знал, что он говорит: «Это…просто ложь…это невозможно, Фор идеальный человек, он не мог быть заказан…или мог? Нужно что-то сделать, черт да где они? Где Роза и Варгас?» — Я.мне сложно в это поверить, кто ваш заказчик и зачем ему все это говорить? — Мой заказчик — ваш друг, он тот из немногих, который знает об вашей истинной сущности, знаете, другие партийцы и элита, считали, что вы какой-то родственник Фора, может даже его сын, но заказчик знает кто вы и тем не меннее, он не станет как-то разглашать об этом, собственно из-за вашей связи с Фором и было решено сообщить вам об этом. «Мой друг, как это странно…что же мне делать? Я не могу оставлять Фора наединее с убийцами, но мне нужно узнать и истинное положение дел…ладно последние может подождать, тогда как убийцы Фора не будут ждать, нужно спешить». — Надеюсь, вы не станете делать необдуманные решения, так? — «Может, я делаю что-то не так сейчас, но мне неважно, пускай я могу ругать отца из-за его не лучших решений, но он мой отец и пожалуй самый близкий человек, как я могу его бросить?» — Мое решение обдуманно и взвешенно, спасибо, кем бы вы не были. — Понятно…тогда удачи, у вас мало времени, Фор сейчас у себя дома, в Париже, держите, это вам поможет. — Он достав из внутреннего кармана, пистолет какой-то французской модели, Себастьяну вспомнилось, что он видел такое оружие у ветеранов Великой Войны, может этот человек как-то связан с войной или просто где-то в другом месте его достал? Юноша думал об этом, когда выхватив оружие, побежал на выход из здания, ему было без разницы, что его начнут обязательно искать, в конце-концов, все равно это просто декор для пытливых глаз врага, так что ему было плевать на это.*****
Поездка и перелет прошли без каких либо проблем, от чего юноша уверился, что и весь остальной путь пройдет так же. Автомобиль такси, остановился у дома Фора, юноша выйдя из авто, обратил внимание, что ничего, вроде как, не поменялось, нет ни выбитых дверей, ни сломанных окон, а он сам не слышит и звука, впрочем последние его и пугало, все было слишком тихо, но списав это на поздний вечер и то, что люди в это время должны спать, он немного успокоился. Подойдя к входной двери, он прильнул ухом к двери и начал вслушиваться: ни единого звука, но может Фор просто спит? Понадеявшись на это, юноша достал из кармана пальто ключи, дрожащими от волнения руками, он открыл дверь. «Вот и он, дом, где я провел столько лет…нет, нельзя раслабляться» — Он ожидал угрозу и поэтому взяв, в вспотевшие от волнения руки, оружие, начал осматриваться, он решил идти на верхний этаж, где располагаются спальни и главный кабинет Фора. Ступенькой за ступенькой, он поднимался наверх, он вслушивался в любые звуки и все ещё не замечал ничего особенного, от разыгравшейся паранойи, ему становилось худо, голова от страха за жизнь отца, начала ходить ходуном. Вот и второй этаж, в конце и находится главный кабинет Фора, куда юноша и двинулся, попутно аккуратно осматривая и другие комнаты, где все так же не было никого и царила полная тишина и безмолвие, которая угнетала его расшатанные нервы ещё сильнее, он все ждал, когда же на него выпрыгнет убийца или ещё что похуже. Кабинет Фора, юноша держав ещё сильнее пистолет, да так, что нажми сильнее и он обязательно сломается, начал тихо открывать, нервы были на пределе, он более не мог даже близко думать в нормальном состоянии, отворив полностью дверь, он увидел то чего более всего и боялся. Его отец… Себастьян Фор, бывший лидер Франции, лежал неподвижно в своем любимом кресле, с простреленной головой, капли крови давно уже затвердели на его одежде, кажеться, что он перед смертью читал какие-то бумаги, которые уже полностью впитали в себя его кровь. Юноша лишь смотрел на того, кто был ему так дорог, он думал, что закричит или заплачет, но он лишь смотрел на кровь струями опустившийся вниз, на стеклянные глаза отца, которые так недавно выражали любовь и заботу о нем, а теперь в них был лишь неестественный холод, свойственный мертвым. Он на гнетущих ногах подошел к нему, от неожиданно накатившего бессилия, он упал в ноги Фора, он почувствовал, как по щеке начали скатываться первые слезы, а в голове крутилась лишь одна мысль: «Я не успел… Я не успел… Я не успел…» — Стало теперь все уже безразлично, а полностью разорванная струна нервов жаждала отдыха поэтому юноша начал все больше и больше погружаться в сон.…
Его, словно силой выдернуло из сна, какое-то внутреннее чувство, какой-то инстинкт спавший все это время и неожиданно проснувшийся, он с недоумением осматривал комнату, он не знал сколько он спал, но взглянув в окно понял, что сейчас все ещё ночь, а значит, что не очень долго, но почему же он проснулся? Все ещё не отойдя ото сна, он взглянул наверх и ожидаемо увидел своего уже мертвого отца, ему хотелось плакать, но видимо он во сне уже успел излить свою боль ибо все его лицо было мокрым. Полностью проснувшийся, но встал и пытался понять, что же не так и почему его чувство говорит, что нужно бежать. — Быстрее, быстрее, двигаемя парни наверх. — «Что? Нет, это явно не сон, я и в правду это слышу, я точно уверен, что кем бы они не были, им я нужен неживой, нужно уходить» — Назад идти — подобно смерти и просто глупо, посмотрев за спину Фора, он увидел окно, большого размера и через которое идеально можно выйти, нужно действовать быстро! Отворив окно, он понял, что здание почти полностью оцеплено, он заметил, что у правого угла дома нет никого и там можно спокойно уйти, он начал тихо спускаться вниз, как неожиданно дверь в кабинет была открыта… — Огонь на поражение! — От неожиданности он сорвался и полетел вниз, успев несколько раз удариться об ветки дерева, внизу его уже ждали и открыли огонь, он не теряя и минуты мигом встав побежал к правому углу, теперь это последняя надежда на его спасение. Сзади он слышал выстрелы, брань неизвестных лиц, а сам он чуствувал себя просто ужасно, он не понимал, как такое вообще получилось, очевидно, он думал, что здесь произошла какая-та ошибка, но попробуй объяснить тем людям, которые хотят его убить. Успешно уворачиваясь от пуль, он все-таки добежал до угла и побежал через городской квартал, он не знал куда бежать, но знал, что сейчас, все, что он может делать так это бежать. В спешке, он вспомнил про пистолет, который дал ему незнакомец, ощупав свою одежду, он с ужасом понял, что полностью безоружен, сейчас он проклинал свою растерянность и забывчивость, но сделать больше нечего. Лавируя между домами, он все реже и реже слышал голоса других людей, выйдя на ночное шоссе, он остановился, чтобы перевести дыхание, только сейчас он увидел, что побег не обошелся даром и он был ранен в руку, с удивлением он понял, что особо боль не чувствует, но списав это на адреналин в крови, он начал судорожно обдумывать, что делать дальше. Но, его мысли были прерваны неожиданно подъехавшей машины, он хотел было бежать дальше, как из машины показался ему знакомый человек. — Себастьян! Быстро в машину. — Себастьян с облегчением сел в автомобиль, даже не думая, что это могла быть какая-та ловушка, одно лишь знакомое лицо уже немного успокоило его. — Случилось, то чего мы не ожидали, я так понимаю Фор мертв, так? — Да…— Себастьяну было все ещё сложно принять новую реальность, так что откинувшись на сидение, он начал вслушиваться, что этот человек будет ему говорить. — Вас, Себастьян, приняли за убийцу, вы оказались в не то время и не в том месте, кто-то из соседей услышал выстелы и вот уже полиция приехала, а вы там были и поэтому они и начали стрелять по вам, надеюсь вы не ранены? Себастьян осмысляя сказанное, понимал, что полицию винить вообщем то незачем, он сам дурак такой, остался в здании, откуда доносились выстрелы, да и ещё он был с оружием, но открывать огонь на поражение? Это был перебор. Услышав вопрос, он посмотрел на свою рану и осознал, что она почти затянулась и даже особо не болит — это был настоящий шок, ведь не может же человеческое тело так быстро регенирировать? Впрочем, может, это связано с тем, что он воплощение целой страны, а это как-то, но должно влиять на носителя сия мистики. — Со мной все в порядке…но я не знаю, что делать дальше, меня пытались убить, да это полиция, но они даже не пытались со мной поговорить…да и честно буду с вами, я просто устал от всей этой системы в нашей стране, я не знаю, что с ней делать, я просто устал…— Наверное, он бы себя поругал за такую честность, но сейчас было уже не важно ему, он действительно очень многое испытал за краткий промежуток времени и это сказалось на нем, в какую сторону, он не знал, но сейчас он просто хотел отдохнуть. — Если бы вы сказали это не тем людям, то у вас были бы проблемы…но вы должны радоваться, наши с вами интересы совпадают, наверное вы знаете об якобинцах? — Якобинцы, самые радикальные социалисты, которых только можно найти в стране, по крайней мере именно это он слышал от других, как на самом деле была устроенна эта фракция — он не знал. Он знал, что есть основные фракции, вроде сореалинцев, тревиалинцев и других более умеренных, но якобинцы всегда стояли где-то особняком от политики и поэтому обычный обыватель мало, что о них знал. — Я мало, что о них знаю, зачем вы спрашиваете о них? Или вы принадлежите к ним? — Вы правы, да я якобинец, как и мой наниматель, наша партия довольно редко, когда появляется на публике, поэтому вы и мало, что о нас знаете. Но, как я говорил, наши интересы совпадают, нам так же, как и вам, надоела эта система, которая существует и не делает ничего во имя социализма, но лишь использывает народные блага для своих нужд, пора привнести радикальные изменения в данную систему, уничтожить её до основания и создать на её руинах совершенно новый порядок, истинно народный и социалистический, поэтому наши интересы и совпадают. — Да…совпадают, я хочу изменить систему, наверное с помощью вас, у меня получиться. — Конечно, скоро пройдет последний тур выборов фракций, нам необходимо повлиять на выборы в нашу сторону… — Вы хотите, чтобы я сам уподобился им?! Чтобы я лгал обычным людям?! — «Да, как он смеет такое говорить?! Они и меня захотели привлечь в эту систему лжи? Нет, нельзя!» — Тише, тише, Себастьян! Вы меня неправильно поняли, я понимаю ваши возмущения, но поймите же! По другому нельзя! Нельзя бороться с системой без ответной лжи и коварства — это необходимость, но она только на время, после мы создадим истинною демократию, но в начале нужно покончить с другими фракциями, а это можно сделать только обманом. — Себастьян нехотя, но признывал долю правды в словах якобинца, он сам не знал, что делать с другими фракциями, со всей этой системой, которую он всего за пару дней возненавидел более всего на свете, может и в правду стоит пренебречь принципами чтобы покончить со злом? По крайней мере, только на этот раз, только сейчас, когда появился союзник и возможность чтобы повлиять на государство. — Хорошо…я признаю вашу правоту, что вы будете делать и какая моя в этом роль? — Вам отводиться роль…дипломата, вы должны будете изменить количество голосов в нашу пользу и объявить победу якобинцев, вот держите. — Он дал ему пачку денег, которую юноша принял без особого энтузиазма и радости, сама мысли об подкупе вызывала у него отвращение и к якобинцу и к самому себе, но он все-таки принял их сторону, а значит дороги назад нет. — И да, держите оружие, на всякий случай. — Он вложил ему в ладонь, очень знакомый пистолет, с удивлением он вспомнил, что это оружие он носил совсем недавно, видимо его удивление перешло и на лицо, так как якобинец с недоумением пялился то на пистолет, то на него. — Ам…я просто немного удивлен тем, что вы имеете так много свободного оружия при себе, просто первый пистолет я потерял в доме. — В спешке он сказал первое, что пришло в голову, якобинец лишь кивнул на это, так что Себастьян раслабился, но сам факт этого пистолета, его нервировал и наталкивал совсем не на те мысли, которые были бы угодны якобинцу. — Итак, я вас высожу у нас, дальше вы должны будете уговорить коллегию выборщиков в правильности нашего выбора, после, вам останется ждать нашего триумфа. — Хорошо, пусть победитель направит наше отечество на правильный путь. — Разумеется, Франция.*****
1936 год, 25 марта Коллегия выборщиков, которая должна просто подсчитывать сколько кто набрал, но сейчас их решение будет изменено. Себастьян войдя в помещение, не заметил ни единого охранника из-за чего был рад, что хотя бы будет меньше свидетелей его позора, конечно все это необходимо, но позором это не прекращает быть. Якобинец, пообещал ему предоставить особую встречу с главой коллегией, так что Себастьян направлялся туда. Войдя в кабинет, он увидел пожилого мужчину сидящего в кресле, перед глазами произвольно всплыл образ отца, но отогнав нехорошие мысли, он поздоровался с ним и присел за противоположное кресло. — Уважаемый Людовик, я рад…что наш общий знакомый организовал эту встречу и я бы хотел… — Уважаемый Себастьян, я тоже рад, конечно, но давайте без вступление, сколько вы можете предложить…нет даже не так, на сколько больше вы можете предложить, нежели оппоненты якобинцев? Ибо, их враги, уже внесли свою лепту в свою победу. — Себастьян был удивлен поставленным вопросом, он уже подготовил речь и успел несколько раз прокрутить её у себя в голове, а тут так в лоб, но более всего он ужаснулся, что чиновники теперь даже не скрывают или хотя бы делают вид, что скрывают свою коррупцию или же в выборной системе это давно уже стало нормой? — Я могу предложить достаточно. — Поставив на стол чемодан, данный якобинцем, он открыл его и показал содержимое, а там действительно было очень много, настолько много, что сам Себастьян ужаснулся тому количеству денег, которые там были ибо их могло хватить на покупку целого района или небольшого острова, откуда у якобинцев столько денег, он даже представить боялся и тем более, почему до сей поры ими никто не пользовался. Глава коллегии даже рот открыл от удивления и выпучил глаза, очевидно «бедный» чиновник, даже близко не видел столько денег в своей жизни. Отойдя от шока, он продолжил: — Кхм…ох…ну, я думаю, что того, что здесь есть, хватит на любые изменения в выборах. Можете передать своим друзьям, что сделка принята. — Это правильный выбор. — Пожав друг-другу руки, Себастьян пошел на выход, что ж со своей главной миссией он справился, наверное безупречно, теперь осталось ждать.…
Зал собраний Французский фракции, Себастьян словно вкопанный застыл и перед глазами видел сцену своей последней встречи с Фором, вот они говорят о чем-то, как бы юноша не вслушивался он не мог понять о чем речь, вот они обнимаются, он видит, как по щеке его двойника течет слеза, ему самому от всего этого становится худо и поэтому он садиться за один из пустых стульев, скоро должно начаться, скоро наступит триумф и он изменится навсегда. Кажется, он немного вздремнул, так как проснулся, от настойчивого тормошения его плеча, сонно повернув голову он увидел какого-то мужчину, который что-то пытался ему сказать. — …Парень, да подвинься же ты! Черт тебя дери! — Себастьян поняв что это ему относиться, в спешке, не обращая внимания на ворчания мужчины, передвинулся на середину и принялся осматреваться, в зал заходило все больше и больше народа, абсолютно все фракции Франции были здесь, в том числе и якобинцы, рассматривая их он пытался найти того мужчину, как неожиданно к нему подсел уже знакомый ему человек. — Вы хорошо справились, Себастьян, держу пари, что и вы и Людовик, были шокированы, но сейчас это неважно ибо осталось совсем немного до начало конца системы и начало нового порядка. — Говорил он шепотом, да так, что юноше с трудом удовалось хоть что-то услыхать, говорить в такой обстановке, когда все что-то обсуждают, просто глупо, поэтому он спросит потом об этих деньгах. Наконец, все расселись по местам и начали ждать, когда коллегия вынесет итоговое решение, но вот из другого помещения вышел уже знакомый ему Людовик, который взойдя на помост, принялся сказать решающее слово, которое изменит все или ничего: — После проведенных подсчетов, нами было выяснено, что победу одержали…якобинцы! На миг в зале установилась абсолютная тишина, каждый пытался понять это у себя в голове, но тишина так же быстро, как возникла, разрывается неконтролируемым всплеском ярости направленный в сторону якобинцев, брань и оскорбления стали слышаться везде, Людовик и ещё немногие пытались остановить это безумие, но теперь это было невозможно, в зале начали происходить первые драки фракционеров, Себастьян лишь ошарашенно смотрел на это и пытался это как-то проанализировать у себя в голове, он даже представить себе не мог, что люди могут так себя вести. Он недоуменно посмотрел на якобинца, но тот словно этого хаоса и ждал и лишь с тонкой улыбкой лицезрел эту картину, тот наклонился к уху юноши и прошептал, так что только они могли это слышать: — Так начинаются революции.