Дела подводные.

Смешно, но капитан подводной лодки типа ПЛАТ*, по-братски именуемой экипажем «Санек» (а на деле — «Александр Невский») Вадим Васильевич Карпов никогда не думал, что жизнь его до такого доведет. Что он, прошедший огонь, воду и буквально, пусть не медные, но все-таки трубы — смешная была история — будет сидеть на койке в помещении у камбуза, откуда заманчиво тянуло рагу и смотреть, как воплощение дружественной страны уплетает шарлотку. Аж треск за ушами слышен. Шарлотка, конечно, была что надо, кок постарался по такому случаю, и она была полна свежих яблок, с корочкой безе поверх, с мягким, сытным тестом внутри. Чудо, а не шарлотка. Экипаж норовил заглянуть внутрь, туда-сюда сновали матросы-подводники, и хотя на «Саньке» всегда было довольно живенько, что-то Карпов не мог припомнить, чтобы в обычное время столько народа тусовалось вокруг камбуза. А уж смена выражений лиц с любопытных на виноватые, когда их все-таки замечали и отправляли жестами работать дальше, хоть в словарь заноси. Хотя, их можно было понять. Большинство видели воплощение Китая только по телевизору и то мельком. И по телевизору он выглядел намного…выше. — Напомните мне похитить вашего повара, — хищно облизнулся господин Ван к вящему ужасу капитана. — Это действительно вкусно. А у вас, капитан Кар-пов, много таких? Вот уж насколько не устрашающим выглядел Китай, похожий то ли на очень женственного мужчину, то ли на угловатую девушку, но сердце Вадимвасильча путалось у него в кишках добрую минуту. — Не нужно, у вас, господин Ван, дома вон сколько поваров…коков…а у нас всего один такой, — под страшные глаза из окошка выдачи камбуза покачал головой капитан и мысленно перекрестился. — Ну ладно, — легко согласился тонкий, как тростинка, но сухой и жилистый китаец и отставил пятую по счету тарелку. Объесть он подлодку не смог бы физически, но как в это тело помещалось столько теста и яблок — уму непостижимо. При этом никому из команды не пришло бы в голову жаловаться — это создание только что при них протащило «Александра Невского» через водное пространство, сократив путь от суток до пяти часов, и когда его вынесли до камбуза, цветом Ван Яо напоминал пчелиный белый воск. Подлодка плыла к шельфу быстро, на всей возможной атомной силе, туда, откуда через полумертвую станцию только что поступил сигнал бедствия, и не просто какой-то там ошибочный — от России, Ивана Брагинского. От их России. Судя по тому, с какими круглыми глазами «Невского» нашел китаец, будучи с Иваном на шельфе вдвоём, ситуация была и вправду серьёзная. Настолько, что понадобилась лодка. Китай был немногословен сам, толком ничего не сказав, только упомянув, что что-то случилось с кораблём его исследовательской команды — сразу перешел к даче ценных указаний, вручил карту с координатами и все. — Постарайтесь не подходить к кораблю, даже если увидите его, — говорил на русском с акцентом Ван Яо, постукивая пальцами по предплечью собственной руки, сложенной на груди. — Не трогайте, не касайтесь темного льда, и ради вашего бога, не поднимайтесь на палубу. Вам Иван все передаст сам. — Более точной информации у вас не будет? — Да мы сами не знаем, — развел руками господин Ван, которого от истерики сдерживало, видимо, только то, что с ним были не страны, привыкшие к всплескам эмоций, а люди. Да ещё и русские. Не поймут. — Считайте, что работаете с радиацией. Я не уверен, что мы с Россией сможем вас защитить. Наверное, все-таки слова про радиацию были куда более действенными, нежели про мифическую защиту, о которой обычно население всех стран мира не очень-то слышало. Всех беспокоили более приземленные проблемы: как заработать побольше денег, как прокормить семью, как построить дом, как родить детей побольше, а потом еще и вырастить их относительно нормальными. Как не огрести от начальства, как получить права. Не до метафизики. Хотя казалось бы, плыть в огромном огурце из железа, титана и алюминия бок о бок с буквально Китаем. Тут хочешь-не хочешь, задумаешься. Было чертовски странно и страшновато наблюдать, как берется за ручку управления этот мальчишка, а другой ладонью будто за невидимый канат. Как перехватывает пространство и дергает на себя, удерживая, пока лоб не заблестел от выступившей испарины. Как сбились приборы, начав бешено менять цифры и вертеться, как жалобно застонал металл — и как резкая тишина вкупе с привычно ровной работой двигателя обозначила, что все кончилось, и они на месте. Ну почти на месте. Второй такой фокус Ван Яо вряд ли бы провернул, как минимум без поддержки своей земли и людей, так что ближайшие пять часов им предстояло плыть своим ходом. И коротать время.

***

Россия и Китай столкнулись с угрозой, которую раньше никто из них не видел, даже последний, живущий больше четырёх тысяч лет. Кажется, за это время на небе погасла пара звезд, а чтобы изо льда буквально поднималась душащая людей хреновина — газ не газ, щупальца не щупальца — и вводила их в парализующую кому, нет, такого не было. Чума вот была. Войны были. Аннигиляция — привет, распад СССР — это почти, это к России. Тоже было. Живой хтони, выползающей из холода. Этого не было. Нервирует, пугает, и не столько своим видом, сколько неизвестностью. Непонятно, что за штука, непонятно, как с ней сладить. Бессилие, ужас, пустота — ну прямо та же гамма эмоций, которую ощутил Китай, когда понял, что такое предательство, и когда обзавелся уродливым шрамищем на всю спину. Мысль о том, что Иван сейчас там, совсем один, не давала расслабиться. Уж сколько у них было разногласий, перед общим врагом страны должны быть заодно, особенно если у них такая совместная история. — Господин, Ван, вам нужно что-нибудь ещё? — из размышлений выдернул участливый голос капитана, и Китай поднял на него глаза, покачав головой. — Нет, ничего. Спасибо. Я только добью фляжку с водой и вернусь в рубку. — Ближайший час будем шлифовать курс, — «обрадовал» Ван Яо Кар-пов. — Поэтому я бы рекомендовал не… Сокращать расстояние ближайший час. — Час я могу себе позволить, — прикинув, согласился Ван Яо. — Благодарю.       Заручившись честным словом, Вадим Васильевич покинул помещение, незаметно утирая лоб: воплощения были упрямы, как черти. Не то, чтобы он встречал их много. Мало. Но наверное, чем дольше живешь, тем упертее становишься, да? Им не нужен был час, просто видеть белого, как мука, китайца было невыносимо. Эти русские даже слишком гостеприимны. Через пару минут после того, как капитан «Александра Невского» исчез в коридоре, сытый Ван Яо поднялся и, легко ступая подошвами чёрных мокасин, отправился бродить по подлодке. Ему вообще было сложно усидеть на месте, да и больно любопытно изучить устройство российского морфлота, что называется, из первых рядов. Узкая ладонь скользила по стенам, он мог чувствовать уверенные вибрации гигантского, мощного механизма, несущегося сквозь толщу воды. Шаг, ещё шаг. Дальше вдоль стен. Моряки глазели на него бесстыдно, стараясь запомнить на всю жизнь облик страны, настоящей, живой страны. Не сказать, что они представляли его немного не так, но Китай не выглядел, как кто-то, кто может вынести на своих плечах тяжесть целого народа. Как он протянул столько лет, непонятно. И только опытный взгляд мог заметить под его традиционной красной одеждой ханьца твердость и крепость сухих, однозначно мужских мыщц, пусть не вздутых, как у какого-нибудь тяжеловеса, пусть не таких крупных, как у Ивана Брагинского, но однозначно, они были. И через некоторое время моряки в этом убедились. Есть у отдыхающего экипажа такая забава — на руках меряться. Не совсем народная, окрещенная ныне модным словом «армрестлинг», но все-таки очень популярная. И вот как раз в разгар такого времяпровождения Ван Яо и зашел в один из отсеков. На дальней стене расположился аквариум с золотыми рыбками, и все они тут же столпились у стенки, чувствуя своим рыбьим маленьким чем-то, что в «отдыхальню» зашел не человек. — Что вы делаете? — акцент пробился на последнем слоге, и на него тут же обратили внимание все, кто не нес сейчас вахту. Моряки, занявшие стол посреди, чуть стушевались, но рук не выпустили, не желая менять только что найденную удобную хватку. — Да отдыхаем, господин Ван, — наконец, открыл рот один, насквозь рыжий, крепкий моряк в тельняшке, натянувшейся на его мышцах так туго, что казалось, она вот-вот порвется. — Время отдыха, а мне Василий должен тысячу уже. Сейчас вот его обыграю и будет должен две. Василий — мужчина не меньше рыжего, только с большей небритостью, возмущённо вскинулся, крупные костяшки чуть побелели. — Э, мы не начали еще! — Так, давайте уже, за край стола не браться, суставы друг другу не вертеть, — судья встал посреди стола. — И-иии начали! Прислонившись к стене так, чтобы не мешать соревнованию, Ван Яо сложил руки перед собой, держа их в рукавах, и с удовольствием уставился на то, как двое взрослых мужчин — для него они были еще даже не младенцами, конечно, но все-таки — пыхтят, потеют и напрягают плечи в попытке придавить руку другого к жалобно скрипящему столу. Через пару секунд они и думать забыли, что он смотрит — все-таки деньги на кону — и сосредоточились друг на друге. Это было забавно. Ни один, ни другой, не хотел сдаваться, и в какой-то момент стало понятно, что победа будет на чистом упрямстве. Ещё через пару секунд Василий поднапряг руку — и ладонь рыжего безымянного моряка оказалась прижата тыльной стороной к столу. — Ха! Хрен тебе, а не тысяча, Георгич. — Ладно, отыграл, — потирая бицепс, тот отошёл от стола, и выдохнул сквозь губы. — Кто ещё? — Давайте я, — со стороны штук семи отдыхающих раздался грудной бас, и со стула поднялся кок, у которого как раз закончилась смена. Видимо, совсем недавно, он даже фартук не снял. Увидев его, Ван Яо не сдержал улыбки — так вот, кто приготовил ему тот ужин, после которого все еще так прекрасно энергия струилась по венам, отчего ему хотелось бродить по подлодке. Кок на него тоже посмотрел. Сверху вниз. Да. Вот, как выглядят медведи, когда их превращают в людей. Вообще-то подводники такими не бывают, но для повара сделали исключение — он был здоровенный настолько, что мог, казалось, просто поднять Яо одной рукой на сгибе локтя. — Ну-ну, удачи, — буркнул Василий, сразу же поднимаясь с места и уходя к рыбкам. — Проще самосвал поднять. — Ой, да ладно, — проворчал кок и уселся на его место. — Давайте, кто смелый? — Ген, ну серьёзно, — подал голос кто-то. — Ты себя видел? — Я могу поддаться, — легко согласился он, и подводники тут же зашумели. — Издеваешься? — Ну ты ебанулся, Гена! — Несправедливо! — Куда ты такой вымахал, подводник! — Да ладно вам! — взорвался Геннадий и мрачновато насупил брови. Под кожей вздулись устрашающие бицепсы, будто кролики, проглоченные питоном. — У вас у самих боевая подготовка у половины! — Так то боевая, а не будто с медведями жили, Гена! — А давайте я, — звонкий голос с китайским акцентом заставил замолчать все остальные, будто в той сцене из «Братства Кольца». Ван Яо отлепился от стены, от которой наблюдал происходящую вакханалию со спокойным весельем и воодушевленно провертел запястьем, подходя к столу и усаживаясь напротив. — Господин Ван, при всем уважении… — осторожно подали голос сзади, а Геннадий слегка растерялся. Его широкие брови сошлись на переносице. — Вы уверены? — Конечно, — удивился китаец, затягивая потуже хвостик черных длинных волос, и поерзал от нетерпения, изобразив хитрую улыбку. — А вы что, боитесь? Это возымело действие, и кок, слегка напрягшись — не будет же просто так он садиться и предлагать такое — захватил своей лапищей руку Китая, ставя поудобнее локоть. Узкая ладонь совсем исчезла под чужими пальцами, и моряки подались поближе, вытягивая шеи, как дети. — Правила — проиграл тот, чья рука коснулась стола, — кашлянул судья. — И раз, два, три! Помедлив, Геннадий вздохнул и надавил, ожидая, что если страна не поддастся сразу, то хотя бы сдвинется. Но ничего не произошло. Будто стену продавливал. Улыбка на лице Китая стала шире, кок поднажал, мышцы на его руке шевельнулись, твердея, и подводники начали переглядываться. — Гена, ты вообще давишь? — Кнчн! — прохрипел тот, отчётливо краснея от напряжения — он уже несколько секунд прикладывал почти полную силу, но рука, как приклеенная, стояла под прямым углом, а Ван Яо не отрывал от лица человека взгляда, чувствуя его руку так, будто на него давил самосвал. Невероятно сильный физически — и морально — человек. Просто невероятно. Наверняка он из тех, кто способен с одного удара выключить свет в голове особенно злостного террориста, но потом пойдёт и этими же руками обнимет дочь. Или сына, или кто там у него наверняка есть. Эти русские. Загадочные. Одновременно похожи и не похожи на китайцев. Интересно, чтобы понять их, нужно поближе пообщаться с Иваном — или наоборот, с Иваном надо поговорить, чтобы понять русских? Ругают его на чем свет стоит, но если кто другой, иностранец начнёт Ивана поносить — все, тушите свет, топите Жёлтую реку. Будет драка. Кажется, Ван Яо многовато упустил за свои четыре с половиной тысячи лет. Очнувшись, Китай увидел, что моряк уже весь превратился в комок напряжённых, покрывшихся вздутыми венами, красных, мокрых мышц, и, опомнившись, надавил сам. — Сука! — Охренеть! Что поделать, воплощения находятся на другом уровне. Чем сильнее страна, тем физически сильнее воплощение. А Китай — очень сильная страна. США и Россия сильнее, конечно, Германия тоже, за счёт развития экономики, но и Китай мог с ними потягаться. Всегда мог. Наклонившись вперёд, Ван Яо надавил еще, еще и еще — и Гена зарычал, чувствуя холодок стола. И расслабил руку, поняв, что уже не сможет выиграть — та крепко, со шлепком опустилась, и кок охнул, потирая ушибленную, онемевшую конечность. — Ну вы даете, господин Ван! — Ван Яо, пожалуйста, без «господинов», — довольный донельзя этим маленьким бахвальством Китай расправил пальцы и потер плечо, поднимаясь с места. — Но вы, конечно, сделали это труднее, чем я думал. Они пожали руки. Ван Яо соврал — это не было трудно. Просто вид Геннадия, которому только что сказали, что он смог заставить хоть немножечко попотеть целую страну был такой гордый, что ломать это ощущение не хотелось, Китай не был такой сволочью. Надо ли говорить, как хорошо этот маленький эпизод разрядил накопившееся от неизвестности напряжение, и какая крепкая невидимая ниточка протянулась после этого между Китаем и командой. Всю оставшуюся дорогу, до последнего короткого прыжка на него теперь смотрели иначе, без снисхождения, со все растущим интересом. И с восторгом. Ведь если этот так может, на что способен куда более родной и внушающий трепет Иван Брагинский?.. _____________ *ПЛАТ — подводная лодка атомная торпедная.